Он просто продолжает самозабвенно целовать её, яростно исследуя девичьи губы. Его руки сильнее сжимают и без того худую талию школьницы с каким-то неприсущим остервенением; хотя, похоже, она просто не обращает на это внимания, продолжая стоять безвольной куклой, теряясь в этих прикосновениях.
И в этот момент ей не хочется задумываться абсолютно ни о чём: ни об Арсении, ни о том, что о ней скажут или подумают прохожие.
Всё, что постоянно раньше её волновало. Разом всё это меркнет перед настойчивыми и уверенными прикосновениями одноклассника, в которых блондинка совершенно и безвозвратно теряется. Только вот где-то противный отчаянный отголосок сознания уверенно шепчет, что это всё снова ничего не значит, а какая-то просто до безумия глупая игра, от которой девушке лишь опять станет больно.
В которой её снова сломают.
Ещё несколько секунд Влад уверенно ласкает её губы, пока в лёгких не заканчивается кислород. Он тут же резко отстраняется, однако не опускает своей руки с её талии, решая всё же заглянуть в её глаза, остающимися совершенно растерянными.
Непривычно растерянными.
— Неужели даже не заорёшь, что я — идиот? — с издёвкой в голосе и вызовом удивляется брюнет, приподнимая подбородок. Только вот вызвать ответный вызов в её взгляде совершенно не удаётся.
Это… удивляет. — Что, куколка, кончились аргументы?
— Кончились… — отстранённо выдыхает Мирослава, начиная путаться в собственных мыслях, которые сейчас кажутся ей абсолютным несуразным бредом. Да и возвращающееся к ней сознание начинает давить на голову.
Как же Арсений?
Блондинка делает шаг назад, освобождаясь от его захвата, сбрасывая его руку, и поворачивает голову, чтобы увидеть своего бывшего парня. Увидеть эмоции в его глазах… Но… О
н только по-прежнему сидит за столом, с некоторым недоумением смотря на всё это. В его взгляде нет ни злости, ни ярости, которую она ожидала увидеть
. Да чёрт возьми, в её голове он уже вышел на улицу, чтобы поговорить, оттолкнуть от неё Влада… Однако вместо этого Арсений просто смиряет её чуть растерянным взглядом.
С каким-то пустым равнодушием. И от этого его взгляда внутри Миры расползается горькая обида, рушащая слишком многое в её голове.
Не понимая, что именно делает и зачем, Мирослава срывается с места, игнорируя проходящих мимо людей. Испытанная горечь, противным сознанием вмиг расползается по её телу. Е
ё просто никогда не любили… Никогда… И никто. А всё прошлое лишь хорошо придуманная ею самой сказка… Глупая сказка…
И именно эту сказку она хотела вернуть. Снова вернуть ту ложь, которая опутала её, как липкая паутина. Все эти месяцы девушка отчаянно думала, что всё это глупая случайность, что они просто не поняли друг друга, и рано или поздно всё будет по-прежнему, ведь такая любовь не может погибнуть!
Только никакой любви не было! Никогда не было! И это она сегодня так отчётливо увидела в его взгляде. Ему было неприятно, немного непонятно, но не больно… Не больно от того, что с ней сейчас кто-то другой. А ей тогда… было бы больно… И это, словно болезненный удар вновь заставляет заглатывать воздух.
Она не знает, куда и в каком направлении двигается, ощущая лишь бьющийся о спину чёрненький рюкзачок и дискомфорт от юбки, сковывающей движение. Но это всё меркнет по сравнению с тем, как мысли буквально разрывают её мозг.
Мирослава краем глаза замечает, что вокруг сменяется пейзаж и уже решает остановиться, понимая, что уже на достаточном расстояний от той злополучной пиццерии, и что, наконец, можно побыть, как можно дальше от всего этого… как сзади слышит голос, и она уже догадывается, кому тот принадлежит.
—
Набегалась, куколка?
Опять это самодовольство и долбанное позёрство, которое постоянно её бесит, однако понимание, того, что он рядом заставляет что-то кольнуть в сердце.
То, от чего она так тщательно открещивается всё это долгое время, и то, что она так отчаянно прятала…
— Какая тебе разница?
Она задаёт вопрос, даже не разворачиваясь, ведь искренне верит в то, что парню это надоест, и он уйдёт, оставив её одну… И, наконец, блондинка сможет хотя бы выплакаться в одиночестве, не задумываясь о собственной слабости перед этим идиотом, которую уже раз проявила по глупости.
Но одноклассник не уходит, лишь обходит её со стороны, становясь перед ней и рассматривая с привычным ему высокомерием в карих глазах. Однако такое её состояние приводит его в недоумение, а мысли о том, что она может натворить в подобном состоянии, заставили его её догнать.
—
Что с тобой?
Конечно, сейчас ей хочется ругаться и кричать, но в этот момент девушка почему-то просто замирает, устало глядя на него, услышав этот искренний вопрос.
Вот стоит тот самый высокомерный придурок, который так бесит её на протяжении всего этого месяца. Только вот, когда ей плохо, перед ней стоит он, а не тот, кто так уверяет её в своей любви и прошлой ошибке.
Почему-то именно этот его жест, цепляет что-то так глубоко зарытое внутри, будто срывая какой-то клапан. И, вопреки здравому смыслу и логике, блондинка подходит к нему, обнимая его пояс своими руками и прижимаясь к груди своей щекой, чувствуя ткань его белой рубашки, решая, что осудит себя за эту глупую выходку позже.
— Эй, куколка, ты чего? — недоумевающе произносит парень, вскидывая руки, однако девушка, просто закрывает глаза, прижимаясь теснее и не обращая на это внимания.
—
Я гналась за тем, чего не было, Влад, — только с грустью и отчаянием произносит она. -
Всё это время я бежала за прошлым, которого не было… Не было..
Наверное, впервые его имя произносит её губами без иронии и издёвки. Просто так открыто и искренне, что он закрывает глаза, проводя рукой по светлым волосам, чувствуя какое тепло. А, если честно признаться себе, то он этого ждал…
Просто где-то внутри что-то не хотело, чтобы она встречалась с тем недоумком.
— Ты был прав… Пора прощаться с прошлым… Но… Почему ты пришёл?
Её вопрос звучит как-то по-детски наивно, однако это и становится против Влада обезоруживающим действием…
— Если я скажу, что просто хотел испортить тебе свидание. Это будет слишком по-скотски?
Мирослава только усмехается. Желание. Именно это она услышала в его голосе и взгляде. То, чего никогда не видела так отчётливо во взгляде своего бывшего парня. Желание не обладать, а видеть с собой, не давая появиться рядом с другим… Или это просто додумал её больной разум?
— Да… это будет… вполне в твоём стиле…
Сказав это, девушка приподнимается на носочки и кладёт ладони на его щёки, теперь уже совсем самовольно касаясь его губ.
Ей просто нужно отпустить… Отпустить прошлое, чтобы, наконец, почувствовать настоящее. Настоящие прикосновения сильных рук к своему телу…
***
Егор Владимирович давно не чувствовал себя так откровенно хреново: голова болела, кашель буквально душил, а постоянная ломота во всём теле добивала. Хотя, возможно, это было бы намного легче перенести, если бы не чувство собственной глупой вины и самобичевания.
Учитель устало окинул маленький стул возле своей постели взглядом. Ещё сутки назад Арина сидела там, терпеливо отпаивая его чаем и кормя бутербродам, не забывая протягивать ему таблетки с чуть видневшейся улыбкой. Её сосредоточенный вид и дрожащие губы вновь и вновь представали перед его глазами.
Кажется, она и правда беспокоилась за него, действительно искренне, что разлило по сердцу приятное тепло против воли хозяина.
Он тут же осёкся.
Это слишком глупо. Глупо думать о какой-то малолетней школьнице, такой же как и сотни других, н
о с такими красивыми чёрными глазами и длинными волосами… Мужчина ещё раз тряхнул головой, что ж, видимо, это просто болезнь усиленно сказывалась на нём. Однако не думать о Мендес было невероятно трудно, потому что после того, как вчера пришла к нему, внутри него что-то переменилось…
И он стал смотреть на неё, будто под другим углом, открывая запретные мысли об этой школьнице. Какая-то совершенно непонятная ему реакция…
Она так неуверенно стояла на пороге, но потом так уверенно заботилась о нём, спрятав природную неуверенность, чувствуя, что в ней нуждаются.
И Егор Владимирович нуждался… хоть сам и не понимал. Не понимал, почему ощутив, что она так близко и рядом неосознанно потянул её к себе, желая просто поцеловать… Д
а, чёрт возьми, он хотел этого!
Хотел почувствовать сладость этих губ, ощутить тепло пальцев, и он видел… Арина тоже этого хотела, стыдливо прикрывая глаза и наклоняясь вперёд. Хотела этого поцелуя с ним… И его сердце так предательски сжалось. Пока не прозвенел этот чёртов звонок, разрушающий всё в один миг. А потом его ворвавшаяся бывшая девушка… С криком и истерикой.
Если бы можно было хоть что-то изменить, то он бы изменил. Ведь до безумия хотел догнать её и объяснить всё, что произошло. Только вот противная боль в теле не дала даже подняться с кровати.
И это добивало. Этот испуганный взгляд чёрных глаз. И то, в чём он не смел признаться. То, что она больше не придёт…
Учитель пытался не думать об этом, однако не мог, раз за разом возвращаясь к этому и понимая, что ему необходимо увидеть Арину.
До дрожи, до сбитого дыхания. Объяснить ей всё и извиниться. Он кое-как поднялся с кровати, находя в себе силы на то, чтобы отыскать антибиотик, который ставит на ноги буквально за несколько часов.
Ему просто это было нужно. Нужно, как можно скорее вернуться в школу и встретиться со своей особенной ученицей…
***
Арина же устало выходила из школы, в одной руке держа куртку, которую не успела накинуть на плечи, а в другой пакет со спортивной формой. Казалось, что черноволосая ни о чём не думала, просто бредя по улице и озираясь по сторонам, но где-то в отголоске сознания ещё теплились мысли о Владе и Мире.
И мысленно Мендес желала им искреннего счастья, которого они так заслуживали оба. Им необходимо было хотя бы поговорить. И ей бы очень хотелось, чтобы это закончилось хорошо.
Ведь они идеально бы дополняли друг друга. Такие разные, однако их связывало нечто большее, чем глупые ссоры, и это Мендес видела, куда более отчётливо них самих. Ещё после первых их столкновений в черноволосой зародилось сомнение. И именно сейчас оно дало свои плоды… Их интерес друг к другу…
Ведь не зря же он так к ней сорвался!
Да и ей до безумия хотелось видеть брата и свою подругу счастливыми.
Девушка устало улыбнулась, не чувствуя лёгкой прохлады. Всё это представлялось важным, но где-то внутри всё болело намного сильней. И эта боль была несравнимой ни с чем. Вчерашняя встреча с девушкой учителя откровенно добивала.
Однако… это его личная жизнь и никакого права вмешиваться в неё она не имеет…
Сразу вспомнились слова Миры об обречённости этой влюблённости.
И хоть сама школьница это понимала, только вот надежда на взаимность теплилась в маленьком сердце, затмевая всё остальное: все доводы услужливого разума. А теперь всё это стало крахом и пеплом…
И эти занятия, и все её попытки стать ближе, ни к чему не привели. Зачем тратить его личное время, в которое он может быть счастлив со своей девушкой? Зачем мучить себя кучкой этих подозрений? Нужно лишь просто оставить это, попрощаться и отпустить… Сначала больно, а потом потихоньку… чуть слабее и так до конца.
Дрожащие пальцы набирают знакомый номер, а сама девушка останавливается по средине уличной дороги. И каждая клеточка её тела так желает услышать его голос, но она себе не позволяет, не давая ему толком ответить «алло».
—
Егор Владимирович, простите, что я вас отвлекаю… Но я подумала, что смогу сама занимать историей. И мне ни к чему занимать ваше время. Спасибо вам за всё… Выздоравливайте…
Мужчина хотел бы сказать хоть что-то, однако она не позволила, резко бросая трубку и вдыхая необходимый лёгким воздух…
Это её прощание… Прощание с надеждой, с верой в его любовь... Это всё...
А по щекам реками струятся так сопротивляющиеся этому решению слёзы…
