Гореть; не сгорать

Почему-то тот факт, что у Вероники в сумочке валяется пачка влажных салфеток, совершенно не удивляет. И она глаза закатывает, вытаскивая влажный и чем-то химозным пахнущий кусок ткани. Начинает щеку Шерил вытирать, со стороны ощущение такое, будто той лет пять-семь и она куда-то влезла. — Надеюсь, это не настоящая кровь? Шерил молчит. Улыбается немного безумно, когда они взглядами пересекаются. Разводы на лице поддаются плохо, больше растираются по коже, размазываются полупрозрачной густой жижей. — Где ты только ее взяла? И снова без ответа. Вероника старается не злиться; Вероника прекращает любые попытки оттереть лицо и фыркает несколько недовольно. За руку хватает и тащит в сторону ванной. — Вот и стоили твои показательные выступления этого? Скажи мне, зачем? — а сама на край ванны усаживает, свет у зеркала включает и краны раскручивает. Хорошо, что ванная и раковина рядом. Вероника ждет, когда уже Шерил начнет спорить, возмущаться. Но та только плечами пожимает. — Зато она больше не тронет меня и бабулю. Мы с ней свободны. Шерил улыбается широко. Вероника влажным полотенцем руки ей оттирает; а та голову назад запрокидывает и начинает как-то нервно смеяться. У нее смех истерический немного, а Вероника пальцами лишь крепче в ее руку впивается. И смотрит подозрительно, с прищуром неким. — Свободны, — повторяет Шерил. — Свободны! — практически кричит Шерил и выдыхает уже с облегчением. Вероника снова полотенце под воду пихает. Говорит: — Не пугай меня так больше, ненормальная. Губы Шерил ее губы ловят, та улыбается прямо куда-то в поцелуй. Вероника чуть верхнюю губу ее своими сжимает и пытается вывернуться, отстраниться. Она новой юбкой жертвовать не собирается. Неважно, что эта кровь-некровь уже в полузастывшем состоянии на волосах, коже и платье. Шерил все равно ее пачкает, но на лице наконец-то счастье. На лице наконец-то облегчение. И на секунду Веронике кажется, что плевать на эту новую юбку. Возьмет кредитку отца, попросит, чтобы ее собственную разблокировали, и просто купит новую. Перепачканные руки Шерил сама вытягивает, кивает с улыбкой, давая понять, что все, больше никаких выходок, может спокойно оттирать ее от этого всего, если хочет. Вероника чуть уголки губ приподнимает и в губы чмокает ее коротко. Не говорит, что почему-то до конца все равно не верит, что можно так просто избавиться от Пенелопы. Почему-то думает о том, чтобы сказать уже родителям, что встречается с Шерил. Да и матери она нравится вроде; она могла бы забрать ее к себе. Они могли бы просто жить с родителями Вероники. А после выпускного собраться и уехать. Куда угодно, так далеко, где никакое прошлое их бы просто не достало. — Бабуля натерпелась, — говорит Шерил. — Но теперь мы с ней в полном порядке. Вероника улыбается. Вероника улыбается и думает, что во всей этой ее идеальной картине, нарисовавшейся всего за пару секунд, совершенно не было места для бабули Блоссом. А Шерил будет до последнего, кажется, держаться за ту. За ту единственную, кто всегда ей в лицо говорила все прямо и порой поливала грязью, а потом ползком по полу к телефону, рискуя собственной жизнью, лишь бы сказать Тони, что внучку заперли у Сестер.