Гореть; не сгорать

У Шерил в пальцах долбанная инструкция, и сначала это даже не кажется какой-то катастрофой. Пока не проходит неделя. Неделя, за которую, кажется, инструкция появляется у любого школьника в городе. Вероника слишком занята реальными проблемами. Ей бы Арчи из тюрьмы вытащить, ей бы разобраться со своим кафетерием-клубом; все к чертям летит, когда она понимает, что та самая рыжая, что вроде бы в надежных руках, в сторону пропасти и собственной смерти летит на бешеной скорости и без каких-либо тормозов. Ее спасать надо. (Их всех спасать надо.) Да только вот Вероника — не Бетти. Не долбанная Ненси Дрю, у которой все получается как бы само собой, без колоссальных усилий. Вероника сама балансирует где-то между войной с отцом и попытками спокойной жизни. Выходит настолько херово, что даже самовнушение не помогает. Не говоря уже о вечных попытках спасти кого-то вместо себя. Шерил только язвит, хотя Вероника поспорить готова на пару сотен баксов и наследство от папочки в придачу — улыбка не вымученная и даже слишком искренняя; маски Шерил трещат все отчетливее, а думать о том, что это благодаря Тони, совсем почему-то не хочется. Кажется несколько неправильным. — Это же просто игра. Это весело, — отмахивается она. Вероника лишь надеется, что в какой-нибудь из вечеров не найдут очередной труп с синими губами. Она образумить пытается хоть кого-то. Джагхед — полный провал; и ей не хочется так думать, но она у него во взгляде видит явный сдвиг по фазе. Кажется, опасность игры не преувеличена. Не говоря уже о том, что до того, как все это началось, не было ни одного эпилептика. Не говоря уже о том, что количество смертей только растет. Вероника умудряется поймать Тони, когда та о чем-то вполголоса переговаривается со Свит Пи. Умудряется даже оттащить ее в сторону; не хочет видеть фанатизм у той. И пытается просто достучаться до здравого смысла. Он есть. Должен быть. — Ты же понимаешь, к чему все это идет? — Джонс уже близок к разгадке. — Тони, это не какая-то дурацкая детективная игра. Люди умирают. И если вы не остановитесь, то вы тоже… Они взглядами пересекаются, и Вероника уверена практически, что она как на открытой ладони перед Тони. И та явно, отчетливо и ясно видит, ради чего она все это делает. (Совсем не потому, что ей надо просто вечно кого-то спасать, чтобы однажды кто-то спас ее.) — Она уже пыталась, — выдыхает тихо. А Тони вместо ответа только кивает. — Мы не говорим об этом. Не знаю, почему она молчит. Потому что я прижимала ее к себе, думает Вероника. Потому что сжимала в объятиях через несколько слоев одеял и просила больше никогда так не делать. Слишком как-то лично получилось. Слишком интимно. — Ты просто… береги ее, ладно? Тони улыбается, Тони салютует. Вероника думает, что это, наверное, слишком большое счастье — просыпаться с Шерил по утрам, вытягивать из шкафа совершенно любые, неважно какие даже, шмотки, завтракать вчерашними и почти просроченными йогуртами. И даже если у нее этого никогда не будет, то она просто должна позаботиться о безопасности Шерил. Просто вытащить ее из этой хреновой игры для начала, а дальше уже все не имеет значение. Своими руками или чужими — значения особо не имеет.