Самое прекрасное в человеческих отношениях — это то, что вы никогда не можете уловить тот момент внезапного сближения. Как вы с просто знакомых из балкона становитесь близкими и готовы рассказать секреты. Грань настолько мала, что ее не заметишь, но и в то же время она важна. И кажется, что, даже если записать на диктофон все разговоры в мельчайших подробностях, а потом послушать, то все равно не поймешь, когда произошел переход. Он постепенный и в то же время резкий.
Я понятия не имею, когда мы с Николасом сблизились так сильно. И когда я влюбилась в него? Говорить вещи вроде «я тебя люблю» так ответственно… Даже самому себе, не то, что кому-то. Это что-то вроде признания того, что хочешь быть с этим человеком всегда. Рядом с ним я не могла уснуть всю ночь, мои руки потели и немели, скулы сводило просто потому, что мы лежали рядом. Со мной творились вещи непонятные, но такие приятые, что было страшно. В один момент я осознала, что Николас — вроде моего наставника в делах любви, а не только мой учитель литературы. Он бы, услышав мои мысли, сказал так:
— Литература и любовь взаимосвязаны.
Наверное, это и есть истина, не зря же наш мир полон книг. Очевидно, что они созданы не только для развлечения.
В самом Николасе было полно напечатанных строчек, которые я не была в силах запомнить или хотя бы понять. Не доросла. Когда пришло время возвращаться в номер к Сэм, Николас обнял меня и сказал на ухо:
— Буду ждать тебя сегодня вечером после ужина у выхода с отеля. И, пожалуйста, поспи хоть пару часов.
А меня не хватило ни на что большее, чем смущенно кивнуть. Все его прикосновения, слова и улыбки были для меня в новинку. Для меня, юной и неумелой, все казалось важным. В это время Николас вел себя спокойно на грани с безразличием, как мне казалось.
Когда моя нога ступила в номер, Сэм напала на меня с расспросами, где я была и что произошло. Соврать или признаться в запретных отношениях со школьным учителем? Но как я могла признаться в таком увлечении?
— Клэр, ты мне скажешь хоть слово о том, где ты провела всю ночь?
— Сэм, я влюбилась в одного человека… Вообщем, не знаю, как это получилось…я и сама не понимаю, нормально ли такое в семнадцать лет с такой разницей… — я села на кровать вместе с подругой, — Сэм, всю ночь я была у мистера Лотнера. — Саманта приподняла одну бровь и приготовилась к тому, что я засмеюсь вместе с ней, — Я призналась ему в своих чувствах, а потом попросила меня поцеловать. А в целом, мы и до этого общались, но…это звучит очень глупо…я целовалась с ним! Мы целовались и целовались, и говорили...и, Сэм, он так меня обнимал!..
— Ты спишь с нашим учителем?
— Нет, мы просто…мы…мы… В мыслях все звучало адекватнее.
— Клэр, ты встречаешься с мистером Лотнером?
— Не то, чтобы…
— Ты встречаешься с мистером Лотнером?
— Сэм, не задавай один и тот же вопрос по десять раз, я не могу это понять, просто поцелуй!
— Можно я просто скажу, что я в шоке? Я думала, что отношения с байкером — сумасшествие! Клэр, ты понимаешь, что он учитель? А еще ему двадцать семь! Да ладно! Ты трахалась с мистером Лотнером! Я в шоке!
— Сэм! Мы не спали! Хватит! Мы правда просто лежали вместе…
Все, что говорила моя подруга звучало противно. Так мерзко и низко, что мне хотелось накричать на нее, заставить изменить ее мысли о мне и Николасе.
— Извини, Клэр, просто все это так странно… ты же сама ответственность и…чистота!
— Да какая еще чистота?! Что за ерунду ты говоришь? С твоих уст это прозвучало так, будто я не человек! Почему остальных ты ни за что не осуждаешь?
— Потому, что они чужие мне, а ты моя подруга, и я волнуюсь! Клэр, отношения с учителем это не та вещь, которая обычно входит в список вроде «что я должна выполнить за это лето или учебный год».
— Меня не волнует это. Сэм, что если он важен для меня? Не менее, чем ты.
— Тогда я даю тебе полную свободу действий, но не рассчитывай, что я поддержу такие отношения. Я ухожу на завтрак.
— Еще рано. Всего полдевятого.
— Прогуляюсь полчаса.
Сэм хлопнула дверью, и с моих глаз ручьем слезы полились. Боль от того, что я хочу и что делать правильно давила на меня. Все так резко перешло с всепоглощающей нежности в обиду. Непонятно на что. На мой выбор? На мою беззаботность и безрассудность? Сэм никогда в жизни не следовала указаниям и делала так, как ей нравится. Так, как она хотела, не обращая внимания ни на кого, кроме себя и своего выбора. Я ума приложить не могла, почему Сэм стала тем, кто стал меня за это осуждать. Меня распирало от злости и обиды.
Вытерев слезы, я переоделась и собралась идти завтракать. Сегодня предстояла последняя экскурсия: к Эйфелевой башне. Классная руководительница передала нас в руки мистеру Лотнеру, и мы все вместе направились к месту назначения. Кое-как мы смогли упросить Николаса поводить нас по магазинам закупить сувениров в Лондон. Сэм нагребла целую сумку магнитиков и маленьких фигурок в виде местных достопримечательностей. Я засмеялась, когда заметила ее попытки застегнуть ту самую сумку, но она и глазом не моргнула. Наше примирение затянется. Я никогда не могла долго на нее обижаться, но вот Саманта умела подолгу ходить с безразличным лицом, а потом заваливалась ко мне домой и начинала плакать. После такого мы сразу же покупали килограмм мороженного. От воспоминаний у меня на душе теплело.
— Все готовы? Пойдемте!
Николас вывел целую группу учеников из магазина, и вот, мы приехали к Эйфелевой башне. Вблизи она была еще красивее, чем на фото. Вернее, не она сама, а вся территория вокруг. Мы погуляли там пару часов и нам сказали возвращаться в отель, а время близилось к ужину. Близилось время моей встречи с…моим учителем.
***
Экскурсии закончились, да и выходные в Париже подходили к концу. Я ожидала от Франции умопомрачительных гостиниц, ночей под звездным небом и вечеринки в номере с вином, которое мы протащили бы подпольно. Но больше всего я хотела прочувствовать всем сердцем весну. Такую, о которых рассказывают художники без слов своими кистями. Ждала то, о чем я читала так много и о чем мистер Лотнер рассказывал на уроках. А оказалось, что Франция сама по себе не несла никаких особенных ощущений свободы.
Вечером я сделала все так, как просил Николас. Пришла к выходу с отеля. Он стоял под светом звезд и смотрел по сторонам. Я подошла к нему со спины, положила руки ему на глаза и дрогнула, когда он сжал мою ладонь.
— Пойдем скорее, пока нас никто не увидел. — Николас поцеловал меня в щеку и повел вперед, в Парижскую темноту.
Мы держались за руки. Я переплетала свои пальцы с его, в следах от ручки, которой он делал записи в журнале. Николас привел меня на место нашей дневной экскурсии, и сейчас я не просто ждала его прикосновений. Я дрожала в ожидании волшебства.
— Ну и какого это, впервые смотреть на Париж с Эйфелевой башни?
— Красиво, но я…хочу в Японию.
— И почему?
— Там самая красивая весна. Знаешь, сакура цветет, и все вокруг в ее розовых лепестках. Такое чувство, словно там вечно весна. Даже, когда осень.
Все равно весна. Ведь это не погода, правда, а ощущение? С тобой я чувствую ее сильнее всего. — Николас засмущался, он, видимо, не понимал, что я имела ввиду, — Ахаха! — Я засмеялась и заставила его смутиться пуще прежнего.
Как же я хотела сказать, как сильно в тот момент я была счастлива. Рядом с ним. Не из-за того, что я была в Париже. Но я молчала. Молчала из-за страха, что мои эмоции окажутся иллюзией. Что это, как внезапная вспышка чувств. Мне было так хорошо, что я сама не понимала, за что мои чувства оказались взаимными. Почему он мне ответил? Почему он в тайне ото всех обнимал меня? Николас рисковал своей репутацией, отношением к нему знакомых, работой и еще многими вещами.
— Слышишь? — Чтобы абстрагировать себя от сомнений по поводу Николаса, я закрыла глаза.
— Что?
— Пахнет весной. Литературой и… — я замолчала, не зная, как продолжить ряд.
— …близостью.
— Хм, точно.
— Клэр, я хочу с тобой поделиться одной вещью.
— Чем?
— У меня есть теория, что в этом мире две любви: одна земная, другая небесная. Земную любовь познала большая часть всего мира, это любовь плоти. Полюбить небесной любовью это, как благословение, это высокое и чистое чувство, которое не требует физического контакта. Земную любовь описать намного легче, а вот с небесной проблемы…
— Очень интересно. Ну и…ты когда-нибудь любил так сильно?
— Я в процессе. — Что? Что он имеет ввиду?
— Понятно…что ничего не понятно. — Ну не могу же быть его небесной любовью я. Вот не могу.
— А тебе и не надо ничего понимать. Повернись. — Я повернулась к нему лицом и в тот же момент получила поцелуй. Нежное касание к моим губам. Такое трепетное, что ноги подкашиваются. Голова закружилась.
«Я люблю тебя» — захотела я сказать. Но все-таки промолчала. Потому, что разве можно полюбить человека за месяц? Что тогда чувствовала я? Что за странная сильная привязанность? Это любовь или нет? Я говорила ему вчера что-то подобное, но не признание на прямую.
— Школа скоро закончится. Скоро май, тогда подготовка к выпускному балу.
— В какой университет ты будешь поступать?
— Не знаю. Может, мне стать учителем английской литературы? Что думаешь?
— Все зависит от твоих желаний. Хочешь влюбиться в своего ученика?
— Это мне не по душе. Я не умею вести себя так, чтобы можно было влюбиться. Еще я не ношу очень короткие платья. Уверяю, что старшеклассники клюют только на это. За что меня любить?
— И вправду, ты права. Не за чем таким в тебя влюбляться, Клэр.
— А каким же надо? Или мне ходить старой девой?
— Я хочу, чтобы тебя любили просто так. Просто чтобы видеться с тобой, а не спать. Чтобы не только целовать, а и говорить. Чтобы они хотели смотреть в твои глаза и представлять, что такие глаза будут иметь ваши дети. А еще, чтобы каждая проведенная с тобой секунда казалась им благословением…
— Ты думаешь, существуют такие сильные чувства?
— Конечно. Я знаю, — Николас говорил все так уверенно и искренне, что я всем сердцем захотела стать ему тем, кого он так сильно полюбит.
— Я еще так не любила…
— Значит, есть, куда стремиться. А это прекрасно. Пока у тебя есть цель, живется намного легче. Уже почти девять, пошли провожу тебя в гостиницу.
— Хорошо. Спасибо за эти выходные.
— Пока мы не разошлись по комнатам, хотел задать тебе еще один вопрос?
— Я вся твоя.
— Ты…дала мне какое-то определение?
— Нет, если честно, трудно дать такому роду общения название.
— Вот и правильно. Это бы испортило нашу искренность.
***
Поездка с классом в другую страну получилась невероятно увлекательной. Хотела бы я так утверждать, но на самом деле, единственной вещью, которая привела меня в восторг была встреча с Николасом. И в его номере, и под Парижским небом. Ведь эти две встречи дали мне больше, чем я когда-либо ожидала. Хоть и в самом конце нашей поездки, но я нашла то самое ощущение внутренней легкости, ветрености и весенней свободы Парижа.
Лежа на кровати уже дома в Лондоне, мое тело покрывалось мурашками от простого осознания того, что Николас видит во мне дорого человека. Я не могла говорить, что он меня любит. Слишком сложно было думать, что взрослый мужчина полюбит девчонку, как бы я не расценивала себя. Но пока было достаточно, что его глаза во время урока смотрели на меня, а на перемене я ловила его улыбки, вечером целовала его на крыше и прикасалась пальцами к щекам.
