Печаль отчалила

Елена сидела в плетеном кресле на открытом балконе в небольшой квартирке Фариэллы. Глаза устремились прямо на край почти белого заходящего солнца, было тепло. Рваное закатное небо стелилось над пыльным городом. Елена вернулась рано — почти на месяц раньше положенного. Астрагор устроил им незапланированные каникулы — вообще-то, для него они были вполне запланированы, но не суть — у Великого Духа Осталы родился сын, Елену интересовало насколько он будет похож на нынешнее тело своего отца, когда вырастет, и насколько они будут различаться, когда Астрагор сменит своё тело на тело Нортона Огнева. Елена, когда ей сообщили о неделе свободного времени, сначала немного опешила, она не знала, куда идти — не домой же, верно? Ответ пришёл вместе с письмом старой подруги: какая-то важная новость, о которой Фариэлла не может сказать уже третий день. Лёгкий ветерок немного раздувал распущенные волосы и завевал в прорези рукавов на белой ночнушке, босые ноги теплило от нагретой на солнце коричневой плитки. Елена пригубила вина из фужера и откинулась на спинку кресла, не отрывая взгляда от золотого эфлара, которого по ошибке все называли солнцем. Это стало их традицией. Проводить особо прекрасные вечера на широком балконе Фариэллы молча. Они сидели и думали, открывали новую бутылку или допивали старую, отламывали вилками кусочки пирожных — на ночь нельзя, но они и так редко видятся. Фариэлла часто брала с собой какой-нибудь глупый роман или, если требовалось, счёта по родительским фермам или квартире. Но эта тишина, перемешанная со скрипом пера или шелест бумаги, успокаивала и приводила в какое-то подобие покоя, которого ей так не хватало. — Елена. Да, это её имя, но зачем все портить? Умиротворение и поток мыслей подернулся пленкой. — Елена, — Елена услышала как Резникова завозилась на своём кресле, поправляя плед, но не обратила внимания, — Елена, я выхожу замуж. В третий раз её имя. Стоп, что? Замуж? — Замуж? Ты. — Елена резко развернулась, — ты шутишь? За кого? — Ты помнишь Роберта Столкова?.. Перед глазами встал улыбающийся смуглый паренек, но он абсолютно не связался с Фариэллой. — Он же ремесленник, Резникова, он нищий, ты с ума сошла?! Или… Нет, только не говори мне, что ты влюбилась! Наступила странная тишина, Елена даже не заметила, что вскочила с кресла, скинув плед. Фариэлла грустно улыбнулась и покачала головой. — Нет, вовсе, нет, мои родители решили, что… — Твои родители не могут выдать тебя за нищего ремесленника! — Я выхожу за него только потому что он беден. — Фариэлла посмотрела на Елену, ища в её глазах понимание, — кто-то должен наследовать фермы, а мама не может родить мальчика, Роберт возьмёт мою фамилию, к тому же, он селекционер, отец думает, он сможет помогать. Елена моргнула раз, моргнула два, плавно села обратно на кресло и взяла дрожащими руками фужер, пытаясь наполнить его вином, Фариэлла посмотрела на это с печальной снисходительной улыбкой и сама схватилась за бокастую бутылку чародольского вина. — Сочувствую. — Ты приглашена на свадьбу. — Ты будешь светить этого нищенку, — Елена сморщилась. — Более того — я буду с ним спать. Елена не выдержала: вскочила и, громко топая, подбежала к полупустой полке с алкоголем и стала перебирать бутылки, сталкивая их боками, — тут требовалось что-то покрепче.

***

Бордовые перчатки и шляпка с золотой лентой из странного материала, мягкая золотая волна волос была почти небрежно собрана где-то на затылке. Перед Еленой стояли потемневшие от постоянной непогоды огромные арочные ворота Змиулана. Они возвышались, окаймлённые шершавым камнем толстых стен, и пугали. Она возвращалась спустя неделю и чувствовала — что-то изменилось. И нет, это даже не наличие маленького новорожденного комка кожи, костей и органов, который, по какой-то ошибке должен был вырасти в в полноценного человека, а что-то совершенно иное в самом воздухе, земле и людях вокруг. Возможно, сама Елена поменялась всего за неделю, ведь целый мир не мог измениться за такой срок. Да, пожалуй, она изменилась, к ней пришло осознание того, что все как-то идёт либо вперёд, либо назад, вот, например, эти ворота: они открываются, раз — вперёд, закрываются, два — назад. Возможно ли то, что её жизнь, как маятник будет делать шаг вперед, а затем назад, чтобы в конечном счёте остановиться? Конечно, все так и будет. Резкий порыв ветра заставил Елену вернутся и поправить пояс все ещё по летнему лёгкого платья. В этот момент к ней будто вернулась способность слышать — много посторонних, пусть и знакомых, но таких мешающих звуков: мелодичных смех девушек, приглушённый маленькими ладошками и громогласных рокот парней; шепот и вскрики переходили в цвета — резкие и мягкие, манящие и отталкивающие. Елена оглянулась в поиске знакомых лиц — в толпе она заметила буйную копну волос Нерейвы Огневой, матери Нортона. Полсекунды, и каблуки Елены выстукивают дробь в своём странном ритме — надо бы пожелать доброго утра. — Елена, — Огнева чуть приподняла уголки губ и взяла её за руки, — я рада вас видеть. Елена не отрывала взгляда от её лица именно затем, что пытались сделать многие — разглядеть русалочью чешую на матово бледной коже. — Ваше высочество, — Мортинова склонила голову и несильно присела в подобии реверанса, Чёрная Королёва держала её за руки упорно вглядываясь в её лицо, — такая честь, что вы посетили нас. — Боюсь, моя дорогая, — Огнева усмехнулась, после недолгой паузы отпустив руки Елены, — приглашению Астрагора трудно отказать, особенно по такому поводу. Чёрная Королева нахмурилась и перевела взгляд на шпили башен. — Повод? Но мне казалось, что рождение ребёнка… Недоуменную речь Елены снова прервали. — О, госпожа, здесь дело вовсе не в ребенке, — рядом с ней внезапно нарисовался темноволосый молодой человек в очках и остальском пиджаке. Весьма симпатичный. — Доброго утра, — он кивнул женщине и резко развернулся к Елене лицом. — Это Миракл, он зодчий, приглашенный господином Астрагором для нашей задачи, о которой я хотела вам рассказать, его специализация… Ммм… Поверить не могу, что забыла… Ах, да! Тиккеровка и высшее зодчество…  Черная Королева что-то проникновенно вещала, хмуря брови и размахивая руками. Но Елене было не до неё. — Что же, моя госпожа, — молодой человек посмотрел ей прямо в глаза и подал руку, — Миракл, как вы уже могли заметить. Елена вдохнула такое количество воздуха, что легкие растянулись и стало немного больно. Она вдохнула и не выдохнула, а зачем ей? Пока этот человек стоит напротив и улыбается, смотря сквозь чуть сползшие линзы очков, и протягивает руку ожидая, кстати, ответа, ей никакой выдох не нужен, что вы. Елена бесшумно выдохнула, так, чтобы никто не заметил замешательства, легонько приподняла уголки губ, царственно откинула выпавшие из прически локоны, так снисходитедьно улыбнулась, и, наконец, протянула руку в ответ. — Елена Мортинова. Мужчина взял ее руку вовсе не для пожатия — он взял ее так мягко и нежно, будто она есть главное сокровище его жизни, он склонился, до последнего смотря на Елену таким взглядом, что хотелось приложить внезапно озябшие руки к щекам — не дай Эфларус покраснеют! — он склонился, его волосы мягкие — они немного коснулись ее руки и до самого плеча поползли мурашки, но не в сторону ладони, нет-нет-нет! — он склонился и, наконец, цел… просто прижался сухими губами к тыльной стороне правой ладони Елены. И пусть в глазах небольшое разочарование, зато сердце билось как больное и в голове прыгала ниточка азарта — это будет интересным.