Paradise Lost

      Когда беспокойство и шок сменились хладнокровием, я взглянула на происходящее более трезво — если Фёдор до сих пор жив, значит, он слишком проворное существо, чтобы так просто сдаться врагам, как я полагала ранее. Труды, проделанные ради осуществления цели, не могут быть так легко оставлены, и это может говорить лишь о том, что у Демона совершенно точно есть план, которому он продолжает следовать в сей момент.       Изнуряющее ожидание в полуразрушенном доме, в которым мы находились утром, кажется теперь цветочками по сравнению с бездействием внутри способности эспера, где находиться куда опаснее. Продолжать терпеть предчувствие неизбежного было настолько тяжко, что я, вновь выпустив из лёгких воздух, морально приготовилась к слушанию новых безумных приказов и проявила инициативу.       — Что теперь? — спросила я, сменив тон на более тихий и уверенный.       — Большую часть здания я уже осмотрел. Это обыкновенная гостиница с не менее скучными постояльцами, — не спеша поднявшись с дивана, Достоевский направился в сторону резной деревянной двери, не выходящей из рамок интерьера. — Будет слишком просто, если суть способности заключается лишь в другой вселенной. Уверен, дальше будет намного интереснее.       — Как же я надеюсь, что ты хотя бы раз ошибёшься, — тяжело вздохнула я, уже долгое время грезя об отдыхе. Однако мне всё равно пришлось последовать за Фёдором, игнорируя усталость и тяжесть по всему телу.       — Сегодня явно не твой день, — довольно ответил он, подняв уголки губ. Неожиданно, не доходя до двери, Достоевский без слов протянул мне руку, жестом приказав отдать ему оружие, которое я прибрала себе в череде безумных событий. На секунду я засомневалась и замерла, но не стала противиться и аккуратно положила на его ладонь пистолет, чтобы избежать неприятностей. После лишения огнестрельного оружия меня настигло необъяснимое чувство тревоги, которое я быстро списала на сильное недоверие сопровождающему, однако утешало и приводило в чувство одно — охотничий нож, что оставался по-прежнему у меня.       Выйдя в просторный коридор, Достоевский сразу последовал по заранее намеченному в голове маршруту, от чего у меня сложилось впечатление, будто здесь он провёл гораздо больше времени, чем может показаться с самого начала. Его способности, определённо, не перестают удивлять: неужели я была настолько медлительна, раз он смог так опередить меня? Всё больше мне хотелось спросить, как такое возможно и какой фокус в этот раз применил Фёдор, но при каждом позыве открыть уста я намеренно прерывала себя, понимая, что это явно не лучшая и не самая безопасная идея. Впрочем, неприятным молчание совершенно точно не назовёшь — уж лучше слышать надоедливый писк в ушах и звуки шагов, чем слащавый голос Демона.       Озираясь по сторонам, я разглядывала локализацию комнат и параллельно старалась найти взглядом план эвакуации, который помог бы сориентироваться в размерах здания, однако, даже не успев дойти до ближайшего поворота, я услышала неприятный запах металла. Желание применить способность посетило меня моментально, и стоило мне попытаться её активировать, как тотчас проявилась новая проблема — она не работает.       — Фёдор, здесь не… — поспешила доложить я, однако голос тут же оборвался, когда в одном из дверных проемов, внутри тёмной комнаты, был обнаружен повешенный.       — Как я и говорил, — довольно протянул Достоевский, ни капли не удивившись такому повороту событий. Напротив — он с нетерпением ждал его, чтобы развеять беспросветную скуку мимолётной интригой, которая, впрочем, так же быстро станет неактуальной как и появление новых проблем, — Мы оказались главными героями внутри детективного романа. К тому же, способности здесь не действуют: кто знает, насколько извращена фантазия автора?       К сожалению, предсказания русского демона снова стали явью, и на этот раз мы встретили далеко не самый приятный сюрприз, который Фёдор тут же направился исследовать, не подав никаких признаков испуга.       — Подвесить тело на люстре было явно неудачной идеей, — сказал он, безуспешно пощелкав выключателем на входе в надежде включить основной источник освещения для лучшего обзора места преступления. Неспешно пройдя в тёмную комнату, тому пришлось включить фонарик, располагающийся на успешно изъятом ранее пистолете.       Держась в нескольких шагах позади, ради душевного спокойствия я положила ладонь на рукоять охотничьего ножа, утешая себя мыслями о том, что даже если убийца находится где-то поблизости, пользуюсь холодным оружием я не так плохо, чтобы позволить себе умереть внутри способности эспера, так и не выйдя на свободу. Однако внутри себя я обнаружила странную, чертовски необычную мысль, что с Достоевским я чувствую себя капельку спокойнее, чем без него — страшнее может быть только Дазай, и то не факт. Благо, мы находимся на одной стороне, и бояться мне, кроме невнимательности, нечего.       Ожидая встретить врага, что может появиться из-за спины, я пятилась назад, безотрывно наблюдая за дверным проёмом, в то время как Фёдор пролил свет на сокрытую во мраке тайну, причём, судя по всему, ещё тёплую. Более не услышав шагов с его стороны, я тут же остановилась, чтобы случайно не столкнуться спинами — такого подарка судьбы мне уж точно не нужно. Притихнув, я услышала весёлое чириканье птицы где-то со стороны окна, что выделялось из жуткой атмосферы.       В нос стремительно въедался отвратительный металлический запах, заполонивший всё пространство внутри комнаты. В голову пришла только одна мысль — позади находится жестоко истерзанная жертва. Животный инстинкт твердил, что оставаться здесь, в темноте рядом с местом убийства, крайне небезопасно, создавая желание поскорее унести ноги. Тем не менее я покорно продолжала не двигаться и наблюдать за дверным проёмом, терпя позыв сделать хотя бы шаг в сторону светлого коридора.       — У автора явно неплохой вкус, — неожиданно выдал он, чем только подогрел мой интерес к месту происшествия, повернуться лицом к которому я не осмеливалась из-за настойчивых мыслей о где-то бродящем рядом убийце, что наверняка подстроил ловушку для того, чтобы избавиться от главных героев книжного романа. Однако не прошло и минуты, как Достоевский подошёл ко мне, вернув пистолет, — Можешь посмотреть. Никто не придёт.       Меня настигло лёгкое недоумение и я на секунду замерла, вопросительно смотря на Фёдора, но не смогла отказаться от любопытства перед неизведанностью за спиной и поспешила задать вопрос, оборачиваясь.       — Почему ты так уве… — едва успела сказать я до того, как посветила фонариком на подвешенное тело, находящееся в трёх метрах от меня, однако так и не закончив фразу, ругнулась, — О, чёрт…       Первым делом мой взор пал на грубо вырезанные ножом глаза, из которых до сих пор лениво стекала к шее и впитывалась в жёлтую рубашку алая кровь. Мертвецом оказалась молодая девушка, вокруг шеи которой была туго завязана верёвка, кончающаяся на люстре. Рядом же находился стул, вероятно, с помощью которого как раз подвесили тело и спешно изъяли глазные яблоки у жертвы. Однако на этом неприятный сюрприз не заканчивался — из аккуратно вспоротой брюшной полости вываливались налитые бордовой кровью органы, среди которых отсутствовали печень и сердце. Посветив на пол, я обнаружила под трупом большую лужу крови, въевшуюся в ковёр.       — Не думал, что тебя это удивит, бывшая мафиози, — неожиданно усмехнулся Достоевский где-то за спиной, чем вызвал прилив раздражения, только усиливающийся за счёт напряжённой обстановки. Положив ладонь на моё плечо, тот приблизился к уху и опалил его горячим дыханием, вызвав волну неприятных мурашек по всему телу, — Неужели так разнежилась под моим начальством?       Большой палец скользнул по шее вверх, заставив меня сжать челюсть от нахлынувшей злости. Не прошло и секунды, как моему терпению пришёл конец, и я тут же прекратила театр одного актера. Едва сдержавшись от удара кулаком по лицу, я грубо скинула с себя его руку, вложив в касание всю накопившуюся ненависть за весь промежуток времени. В миг обернувшись и отойдя на несколько шагов назад, я выставила руки вперёд, нацелив дуло пистолета прямо на сердце. Слегка надавив на спусковой крючок, я показала серьёзность своих намерений.       — Это не значит, что я пытала и убивала людей ради развлечения, — чуть ли не рыча ответила я, стараясь не только сохранить самообладание, но и усмирить подрагивающий от притока адреналина палец, так и стремившийся положить конец страданиям.       — Оказывается, твои клыки всё ещё остры. Что и ожидалось от моей подчинённой, — и без того тёмные глаза Фёдора на миг сверкнули неизвестным холодком, а ухмылка приобрела злостный оттенок, оголяя белоснежные клыки. Чувствуя своё превосходство, тот ни на сантиметр не сдвинулся, игнорируя ядовитый луч света от пистолета, направленный прямо на него. Не заметив никакой реакции с моей стороны, он продолжил монолог, целенаправленно замедлив речь, — Я бы хотел напомнить, что только мне известен способ выбраться отсюда. Продолжая держать меня на мушке, ты ухудшаешь лишь своё положение.       — Скажи-ка… Что мешает мне убить сначала тебя, а после — себя? — продолжая играть с огнём, я почувствовала некий, неведомый ранее азарт, от которого уголки губ невольно поползли вверх. Наконец-то и я почувствовала себя игроком, что может влиять на ход событий в партии с Достоевским. Более всего мне хотелось увидеть, как он выберется из подобной ситуации и какой фокус применит в этот раз, чтобы извлечь максимальную выгоду с минимальными потерями. На втором же, не менее важном месте, было желание отыграться за лопнувшее, безжалостно растоптанное терпение, и наиболее подходящий для этого способ — действовать вопреки планам Демона.       Говорят, любой член Портовой Мафии хорошо чувствует страх у своего оппонента, однако… данное зрелище его только забавляло, но никак не пугало. Даже находясь под дулом пистолета, он совершенно уверен в себе и лучше кого-либо знает, что выйдет из ситуации победителем: настолько спокоен, что появляется ощущение, будто огнестрельное оружие в данный момент находится как раз у него, а не у меня. Тёмный, леденящий душу взгляд не оставлял и шанса на проникновение в душу, а холодная ухмылка навевала скверную мысль, что он вовсе не читаем.       Идти против него то же, что и столкнуться с алмазной стеной.       — Всё очень просто — ты сама, — невыносимо слащаво протягивал Фёдор, явно наслаждаясь не только происходящим, но и каждым словом, метко сказанным в мой адрес. Несмотря на полуприкрытые веки, его взгляд, пристально смотрящий прямо в душу, побуждал невольно отступать под его как внутренним, так и внешним превосходством, — И ты не собираешься никого убивать. Хотела бы убить или умереть самой — предприняла бы соответствующие меры сразу, либо… всё, сказанное тобой ранее — ложь, и прямо сейчас ты хочешь развлечься как истинная мафиози. Такой вариант, пожалуй, не менее интересен.       — А какой вообще смысл мне оставаться в живых, находясь в рабстве? — выдохнула я, чувствуя, что хватка слабеет, и желание бунтовать медленно, но верно меркнет под влиянием здравого смысла — «поединок разумов» был более, чем бесполезным, и эта мысль не покидала ни на секунду. И если до этого я поддалась мимолётному желанию доминировать, получая наслаждение, то сейчас я обнаружила прекрасную возможность задать волнующие по сей момент вопросы, которые тут же решила озвучить, — Выполняя опасную работу, не имея права перечить? Быть просто расходным материалом — пешкой, которая станет последней, как ты выразился когда-то? Покорно умереть ради твоей эгоистичной цели и принять пулю в череп, как это сделал…       — Так и думал, — внезапно прервал меня Фёдор. И погодя секунду, он с невозмутимостью, которой можно позавидовать, направился в сторону выхода, — Самое время уходить.       — Чего?.. — на секунду опустив пистолет от недоумения, я бегло осмотрела комнату при помощи фонарика, полагая, что убийца за это время мог проникнуть внутрь и затаиться в темноте. Однако, так никого и не обнаружив, я вопросительно взглянула на Достоевского и спешно последовала за ним, ожидая услышать объяснение.       Выключив фонарик незадолго до выхода, я оглядела пространство на наличие прохожих и убедилась в их отсутствии, не понимая, радоваться этому или нет — чувствовалось, что Достоевский совершенно точно не упустит произошедшее из виду, и наказание будет далеко несладким. Закрыв дверь, я мысленно попрощалась с леденящим душу местом, оставив его, разве что, глубоко в памяти. Наконец я выдохнула и слегка сжала рукоять огнестрельного оружия, надеясь, что хотя бы оно сможет спасти от неминуемого — отдавать его не хотелось от слова совсем.       — Как я и говорил ранее — никто не придёт, — начал Фёдор, будто издевательски смотря на меня особенно пристально. Возможно, таким образом он смакует вкус победы, наблюдая, как я проникаюсь чувством вины изнутри: подмечает каждое движение, жест, и даже взгляд. Вкупе с холодной ухмылкой, его взгляд не мог не напрягать: «Уж лучше бы он не смотрел на меня, чёрт возьми» — про себя думала я, чувствуя себя нашкодившим котёнком, — Но это совсем не означает, что здесь не может быть ловушек. Разве ты не заметила, как затихла канарейка? Неужто… автор предугадал такой исход событий?       — Всё это… какое-то безумие, — чуть ли не с отчаянием в голосе произнесла я, пытаясь избавиться от хаоса в голове. Пожалуй, столько проблем в жизни я не встречала ещё никогда — сначала русский гениальный злодей, а теперь дар неизвестного эспера, где мы абсолютно беззащитны перед ужасающей фантазией любителя детективных романов. Казалось, что хуже быть уже не может.       — Дорогому автору был только выгоден этот переполох, но он не собирался нас убивать именно здесь. Иначе какой смысл оставлять такую очевидную подсказку? — на мгновение утешил Достоевский, — Это означает лишь одно — мы нужны в другом месте. У меня как раз есть предположение, куда нужно идти.       Спрашивать его об уверенности в чем-либо, впрочем, даже не было смысла, от чего я предпочла оставить слова Фёдора без ответа, предаваясь очередному поражению. Внутреннее напряжение не спадало из-за ожидания неизбежного, и я принялась снимать его лёгким трением пальца о спусковой крючок.       — Мне очень нравится водиться с тобой: сама ошиблась — сама и наказала себя, — явно издеваясь, говорил он, заставив меня закусить щёку изнутри из-за невозможности постоять за себя — приходилось выслушивать. С самодовольной ухмылкой Достоевский направился дальше по коридору, продолжив пренеприятный монолог, — Более того, после проказничества ты не позволишь себе ответить агрессией и будешь прекрасно исполнять приказы из-за страха перед наказанием и чувства вины. Поэтому первым делом я попрошу вернуть пистолет, которым ты попыталась воспользоваться не по назначению.       — Как раз по назначению — для убийства, — шикнула я, шагая поодаль от Демона. Я начала сомневаться, стоит ли отдавать единственную надежду на спасение — вдруг оружие в конце концов обернётся против меня, если я не выполню безумнейшее, из ряда вон выходящее задание? А если на этом давление не закончится, и кара в любом случае настигнет провинившегося? Чуть погодя, набравшись храбрости, я ответила, сжав рукоять пистолета, — Я не могу тебе верить.       — Наше сотрудничество строится на доверии? — показательно удивился тот, одарив меня холодным взглядом, — Даже если так, ты всё равно окажешься не права — это не я пренебрёг твоим доверием, а ты моим.       — Тем не менее, я не нарушаю личные границы и не прикасаюсь к тебе вообще. Этого бы я хотела и от тебя, — сровнявшись с Фёдором, я, наблюдая за своим отражением в его глазах, набралась смелости, чтобы закончить мысль, — В следующий раз я не стану мешкать, если такое произойдёт. Я убью тебя.       Ещё раз подумав, я вздохнула, мысленно убеждая себя в правильности решения, в которое, по крайней мере, хотелось верить. Впрочем, было понятно одно: плохо будет в обоих случаях и, пожалуй, жалела я только об одном — не успела выговориться и чётко дать понять, что именно меня беспокоит. В последний раз взглянув на единственную гарантию собственной безопасности, я подбросила пистолет и поймала его за дуло, протянув Фёдору в ожидании ответа.       — Идёт, — на удивление легко согласился Фёдор, приняв огнестрельное оружие, — Договор у меня по-прежнему ничего не отнимает, поэтому условия более чем выгодные.       — Только не говори, что ты соврал, — с отчаянием в голосе выдохнула я, уже успев пожалеть о своём решении. Однако вера в положительный исход с минимальными последствиями не покидала до самого последнего момента, оставаясь единственным лучом света во тьме.       — Не скажу, — коротко ответил Достоевский, расплываясь в ухмылке словно толстый сытый кот, — Но у меня для тебя ответное условие.       — Чёртов подлец, — выругалась я, с досадой осознавая, что меня всё же обвели вокруг пальца. Предаваясь очередному поражению, мне ничего не оставалось, кроме как уточнить подробности, проглатывая обиду от собственной наивности, — Выкладывай.       — Дальнейшее обнаружение убийцы и обезвреживание возможных ловушек лежит всецело на тебе. Если ты так хочешь меня переиграть, то докажи свою полезность на деле — сейчас как раз идеальный для этого момент. А то у меня сложилось впечатление, что в последнее время ты становишься скорее помехой… которую давно пора устранить.       Издевательски выделив голосом последнюю часть фразы, Достоевский одарил меня зловещим взглядом, что не предвещал ничего хорошего. От этих слов мурашки пробежалась по всему телу, а голову словно обдало высоковольтным разрядом, прояснившим суть вещей. Более всего настораживала его пугающая правота — мне совсем нечем возразить, ведь даже примерно неизвестно, исполняю я свои обязанности до сих пор или нахожусь здесь по доброте душевной. Однако ответ пришёл сам собой, и я поспешила его озвучить.       — Подчинённые расслабляются ровно насколько ты позволяешь им это сделать, — не смогла не заметить я, — Задания, которые ты мне давал ранее, я выполняла. С тех пор, как мы оказались здесь, приказов, за исключением просьбы отдать оружие, от тебя не поступало. Кто знает, может, тебе просто нравится со мной находиться, но ты не сознаешься?       — Смелое предположение. Пожалуй, даже слишком, — сдержанно хохотнул он, — Неужто твоя фантазия на самом деле способна такое выдать?       — Всего лишь наблюдения, — заведя выбившуюся прядь за ухо, я на миг перевела взгляд на окна, за которыми под покровом ночи царствовала непроглядная снежная буря, — А ты, впрочем, даже не отнекиваешься.       Однако завидев между деревьями снаружи тёмный силуэт, я тут же замерла, вглядываясь в размытые очертания.       — Ты говорил, что здесь есть скучные постояльцы… там, случайно, не один из них? — пытаясь разглядеть странного человека, находящегося в непогоду прямо на улице, я неосознанно замедлила речь, параллельно продумывая план отступления на случай опасности.       — Возможно, — довольно проговорил Фёдор, так же остановившись, но не удостоившись обратить на него внимание. Наоборот — он наблюдал исключительно за мной, анализируя даже малейшие подёргивания мимических мышц, смакуя их.       Полностью передав ответственность за жизни обоих мне, Достоевский, освободившись от обязанности главного ума в «команде», обрёл возможность наблюдать исключительно за моими действиями, чему был неблагоразумно рад.       Но это осталось не пресеченным, так как я лицезрела давно знакомый холодный блеск, гласящий, что сейчас прозвучит оглушающий хлопок.       Не теряя ни секунды, я схватила Фёдора за рукав и побежала к ближайшему простенку, за которым была возможность скрыться от пуль. Стоило сделать пару шагов, как на пол с ужасающим громким звуком посыпалось стекло, заставившее лишь ускориться. И вот достигнув временного, но надёжного укрытия, я прислонилась спиной к стене, разведав обстановку позади. Осколки стёкол рассыпались по полу, пуская внутрь неприятный холодный ветер — на время хлопки прекратились. Продолжая наблюдать за местом перестрелки, я ожидала услышать ещё, как минимум, пару выстрелов, которых так и не последовало. Убедившись, что наступила тишина, я отпустила рукав Фёдора и потребовала у него оружие, чтобы открыть ответный огонь.       — Закончим это, — едва я прикоснулась к пистолету, как он моментально от меня ускользнул, не успев попасть мне в руки. Тут же я бросила на Достоевского недовольный взгляд, который он с лёгкостью расшифровал без единого моего слова.       — Исключено, — с небывалым спокойствием ответил Фёдор, с лёгкостью выстояв под напором злостных очей, — Высунешься — потеряешь руку.       — Ты же говорил, что я сама за себя в ответе? — сразу уточнила я, смотря в полные уверенности глаза.       — Я лишь дал маленькую подсказку. Решать, что с ней делать, только тебе, — развёл руки он, предоставляя выбор без выбора.       Понимая, что дальнейшее разбирательство не принесёт никакой пользы и отберёт драгоценное время, я решила послушаться и отказаться от плохо обдуманной идеи, в очередной раз доверившись дьявольски умному кукловоду. Задаваться вопросом, почему он захотел помочь, времени не было — наверняка враг либо вызвал подкрепление, либо направился за нами самолично. Независимо от его решения, вывод только один — отсюда надо уходить и на время затаиться, чтобы обнаружить приспешников киллера и истребить.       — А ты говорил, что это самое безопасное место на данный момент, — с недовольством отметила я, обдумывая варианты для укрытия.       — Так и есть, — с самодовольной ухмылкой ответил Фёдор, олицетворяя своим видом фразу «всё под контролем». Однако, даже осознавая, что моя миссия в его планах ещё не завершена, я не могла почувствовать себя хотя бы капельку защищённой и по-прежнему наивно полагала, что многое зависит от меня — даже после подсказки.       — Тогда очень интересно узнать, какой ад творится снаружи, — понимая, что нужно поскорее найти укрытие, я направилась быстрым шагом в сторону неизведанного пространства здания, надеясь, что именно там получится его найти, — На самом деле, уже не терпится выбраться из этого жуткого места.       — Намерения автора более чем ясны, ужасаться нечему, — ни капли не удивив, ответил Фёдор. Последовав за мной, он неожиданно положил ладонь мне на плечо и небольшим усилием замедлил темп, сровняв наш шаг. Наклонившись к моему уху, он, едва не шепча, добавил, — Притормози. Спешка ни к чему.       — Это снова что-то из разряда предсказаний? — вздохнула я, с горечью смирившись с участью ведомой. Стоило мне замедлиться, как я почувствовала, что рука сразу исчезла с плеча, чему я тут же возрадовалась.       — Вроде того, — ответил тот, сделав вид, будто ничего не произошло.       — Тогда как я могу быть в ответе за себя, если ты постоянно даёшь ориентир? — хмыкнула я, расстегивая молнию куртки. На ходу стянув её с плеч, я сжала плотную зимнюю ткань в одной руке, подготовившись к встрече новой, не менее опасной ловушки.       — А я надеялся, что от тебя прозвучит простое человеческое «спасибо», — развёл руки Достоевский. Стоило приблизиться к углу, как буквально перед глазами промелькнула стрела, тут же пронзившая бетонную стену, находившуюся по левую руку. Резко остановившись, я мельком встретилась с ни чуть не удивлёнными, по-прежнему тёмными глазами Фёдора, уголки губ которого в одночасье приподнялись, изобразив стандартную ухмылку.       Не став ждать, сработает ли таймер ещё раз, я решила проверить, встроен ли в опасную ловушку датчик движения — подбросила куртку, в которую моментально попала стрела, прибившая одежду к той же стене. Получается, Фёдор вновь верно поступил, охладив мой пыл, однако время в любом случае ограничено, и укрытие найти нужно в кратчайшие сроки. Вновь бросив взгляд в сторону стрел, я сделала вывод, что даже в подвижный объект выпускается только одно орудие. Исходя из этого я предположила, что можно попробовать пробежать, увернуться или проползти под зоной действия датчика, но каждый из этих вариантов по-своему опасен — никто не знает, есть ли что-нибудь или кто-нибудь ещё за проклятым углом.       — Ни один вариант не будет неверным, в отличие от того, чтобы остаться здесь, — опередил мой вопрос Фёдор, дав не самый утешительный ответ.       — Для тебя это, походу, очередное шоу, — недовольно шикнула я, морально настроившись на длинный прыжок с последующим кувырком, на всякий случай просчитав, что снизу так же может быть спусковой механизм, наличие которого никто не удосужился проверить. Сделав несколько шагов назад, я мысленно рассчитала траекторию движения и порядок действий на случай лёгкого успеха и безнадежного провала.       — Желаю тебе не погибнуть, — скрестив руки на груди, Достоевский самодовольно прикрыл глаза, предаваясь забвению. Ох, как же мне хотелось нарушить его идиллию вместо того, чтобы добровольно идти на риск и жертвовать собой — словами не передать.       Чувствуя, что выбора нет, и дальше решиться будет только сложнее, я сдвинулась с места и за считанные секунды набрала скорость, надеясь, что таким образом смогу опередить механизм запуска стрел. Стоило выбежать из-за угла, как я лицезрела длинный коридор, посреди которого разместился целый ряд дьявольских ловушек, что моментально начали стрелять одна за другой. Едва успев сделать вдох, мне тут же пришлось подстроиться под новые реалии и изменить маршрут, стараясь не терять скорость.       Сделав рывок, за которым последовал прыжок, я оттолкнулась ногами от соседней стены и побежала в сторону механизмов, стараясь парировать меж градом стрел. Беря во внимание каждое изделие, что так и желало сделать из меня решето, я, под действием нахлынувшего адреналина, в одночасье смогла пересечь границу и оказалась за ловушками, провода которых, один за другим, начала выводить из строя, параллельно пытаясь перевести дух. Дойдя до последней рабочей ловушки, я, в очередной раз протянув руку и вырвав кабель из сети, заметила стремительно стекающую к запястью кровь, от чего на секунду замешкалась и не сразу решила проверить, откуда она идёт. Дёргано приподняв рукав кофты, я увидела кровоточащую на левом плече рану.       — Зараза… — огорчённо шикнула я, глядя на алую жидкость, что покидала моё тело. Поспешив пережать рану правой рукой, я выдохнула, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце.       — Ну и ну, — послышался со стороны приближающийся знакомый голос, — Как тебя угораздило?       — Уже неважно, — решительно ответила я, пытаясь сообразить, где предположительно может спрятаться заветная аптечка для оказания первой помощи — там уж точно найдутся хотя бы бинты и спирт. Глубокий и ровный порез вызывал обоснованную тревогу, из-за которой сердцебиение не хотело уняться. Когда адреналин начал отступать, рану начало неприятно жечь и щипать, от чего мне пришлось тешить себя мыслями о том, что это наверняка не смертельно, и терпеть мучения придётся недолго.       — Что ж, такой вариант я тоже просчитал, — преспокойно заявил Фёдор, — Сначала займёмся тобой. В таком случае мы станем аппетитной наживкой, и убийца не сможет не показаться перед нами собственной персоной.       — Есть хоть кто-нибудь или что-нибудь, что не пляшет под твою дудку? — закатив глаза, я, не став ждать смерти от кровопотери, направилась искать ближайший медицинский кабинет или элементарно ванную комнату, где обычно размещают аптечки. Однако плана эвакуации из здания по-прежнему нигде не было, что сильно усложняло задачу.       — Оставляю это тебе для раздумий, — как и всегда ухмыльнулся Фёдор, размеренным шагом последовав за мной.       — Хотя… одного человека я всё же знаю. Это Осаму Дазай, — погрузилась в весьма смелые размышления я, игнорируя факт, что пистолет находится не в моих руках. Мало кто решится перечить лидеру и говорить, что тот или иной человек сильнее, но слова выливались сами собой, и я даже не пыталась их остановить, — Он точно может потягаться с тобой.       Самочувствие медленно ухудшалось — потеря крови давала о себе знать за счёт лёгкой слабости во всём теле и ломоты в области ранения. Невольно я начала думать о том, чтобы поскорее перевязать порез рукавом кофты и хотя бы на время забыть об изнывающей проблеме, однако вера в лучший исход и скорое нахождение аптечки не покидала — хотелось отдать предпочтение комфорту, раз мы находимся не в полевых условиях.       — Вот и славно, — относительно миролюбиво хохотнул Достоевский, чем меня удивил и заставил на секунду оглянуться, чтобы проверить, всё ли с ним в порядке, — Хотя бы в чем-то ты осведомлена.       — Я осведомлена ровно настолько, насколько этого хочешь ты, — хмыкнула я, отвернувшись.       — Никакой самостоятельности, — иронично протянул Фёдор, вздохнув, — Видимо пора менять подход к подчинённым.       Заглядывая в каждую открытую комнату и осматривая пространство на наличие нужного предмета, я теряла надежду на скорое лечение пореза. Ненароком меня посетила мысль, что это тоже замысел автора — сначала ранить, а потом, элементарно не написав на страницах книги «аптечка находится в N-ном месте», убить при помощи кровопотери. Более того, я не понимала, стоит ли ждать новых подсказок от Фёдора или, как было оговорено ранее, я должна действовать и думать самостоятельно в столь неподходящий для этого момент — последний вариант, без сомнений, щекотал нервы, вынуждая торопиться в поисках желаемого предмета.