Восстание Фомальгаута

Конечно, съемки начались не через две недели, а через полтора месяца, но Джеи даже радовались такой задержке. За это время они наконец сумели проникнуться масштабностью проекта и ощутить себя его частью. Сначала они просто детально знакомились со сценарием и прорабатывали совместные сцены – читки с другими актерами им обещали позже. Дженсен видел, что Джаред чисто механически заучивает свои куски текста наизусть – а ему и правда в фильме говорить предписывалось больше. И во время их совместных репетиций Эклз чувствовал, что партнер «отрабатывает номер». Джаред даже своему близкому человеку пытался продемонстрировать, что ему просто приходится участвовать в проекте. Дженсен ругался, орал, взывал к актерскому честолюбию Падалеки, но тот только сильнее замыкался в себе. Наконец они поссорились – как раз во время очередного «прогона». В ответ на реплику Дженсена Джаред долго не отвечал, затем задумчиво выдал: – Слушай, мне кажется, что вот этот куст, – он кивнул на окно, из которого был виден задний двор, – давно пора подрезать. Что думаешь? Дженсен думал, что вот прямо сейчас он убьет Джареда особо мучительным способом, и по хрен, что потом его посадят. К счастью, ему удалось справиться со своими эмоциями. – Да, – ответил он мрачно, – его определенно пора подрезать. Прямо сейчас этим и займусь. Он прошагал к входной двери, не обращая внимания на невнятное извиняющееся бормотание Джареда у себя за спиной. Во дворе Дженсен едва удержался от того, чтобы немедленно выкорчевать проклятый куст ко всем чертям. Однако бедное растение явно не было виновато в том, что Джареду нравилось изображать из себя жертву системы. Взяв себя в руки, Дженсен сел в свою машину и пару часов гонял по окрестным шоссе, стараясь ни о чем не думать, только пристально следить за дорогой. Уже на подъезде к их району он остановился и набрал номер Мэтта Бомера. Тот ответил не сразу, да и голос звучал как-то настороженно. Вежливо поздоровавшись, Дженсен спросил у Мэтта, не хочет ли он порепетировать совместные сцены. Их было несколько – по ходу событий Стейтон брал Ученого в заложники. Мэтт откровенно задумался, и Эклз прочитал в его молчании, почему тот не стремится сразу же согласиться. – Я буду без Джареда, – уточнил он. – Да дело не в Джареде, – явно покривил душой Бомер. – Хорошо, приезжай. Они встретились на следующий день, дома у Мэтта. Дженсен очень любил Джареда, он не позволил бы никому в этом усомниться, но как же отношение Бомера к фильму отличалось от реакции Падалеки. Мэтт прекрасно осознавал, какой невероятный шанс на него свалился, и старался приложить все усилия, чтобы этот шанс не упустить. Он помнил свой текст – правда, не такой уж и длинный – до буквы, знал наизусть реплики собеседников, пытался проникнуться образом своего персонажа, и у него это действительно получалось. Дженсен видел, что Мэтт не просто оправдывает Стейтона – он искренне верит, что предательство для того было единственным выходом. Правда, весь пафос репетиций, да и вообще рабочую обстановку здорово сбивали дети Мэтта. Дженсен не сразу запомнил, кто из них кто, – Кейт, Уолкер, Генри – особенно он путался в близнецах. Мальчишки были похожи на стихийное бедствие, они делали все, что взбредет им в голову – а в голову могло взбрести ущипнуть Дженсена за нос прямо посередине его прочувствованного монолога о долге и любви. Впрочем, с папочкой сорванцы обращались куда более жестоко, но тот вообще не обращал на детей внимания. Относился к ним именно как к стихийному бедствия – неприятно, но неизбежно и скоро пройдет. Но если у Мэтта получалось игнорировать свое беспокойное потомство, то у его гостя с этим было хуже. Он на автомате отбарабанивал свой текст, а сам думал о совершенно посторонних вещах. Особенно эти думы отяготились, когда домой вернулся Саймон – он проводил с утра пресс-конференцию. Мэтт попросил пять минут перерыва, и Дженсен сделал вид, что снова перелистывает свои семь листков сценария с совместными сценами, а на самом деле наблюдал за хозяевами – так, что глаза заболели от постоянного скашивания. Саймон что-то рассказывал, улыбаясь, походя, спокойно, Мэтт улыбался в ответ и что-то говорил про Дженсена, затем они поцеловались – неспешно, словно выполняя давно оговоренный ритуал. И Эклз подумал с горечью, будет ли у них когда-нибудь с Джаредом такое – без навязанного надрыва, без излишних страстей, без попыток загнать окружающий мир в свои рамки. Эта семья подстроилась под чужие условия, но привела их в согласие со своими желаниями, и это смотрелось... невероятно. И всю дорогу домой Дженсен был задумчив и слегка рассеян, хорошо, что машин на дороге было очень мало. Джаред открыл ему дверь сразу же, будто сидел в коридоре и ждал, когда вернется Дженсен. Тут же включил модус щеночка, если бы у него был в наличии хвост – он бы наверняка им завилял. И, конечно, жалобные глаза прилагались. Падалеки заглядывал в лицо партнера, демонстрировал широченную улыбку и каялся во всех смертных грехах. Но Дженсену сейчас было не до детских представлений. Ему нужен был взрослый партнер, способный отвечать за свои поступки. Способный на серьезный разговор. – Послушай, я очень неплохо отношусь к детям, – сказал он, когда ему на кухне попытались всучить большую шоколадку, мол, скушай, солнышко, и не дуйся на меня. – Но бедные-несчастные малыши под два метра ростом, прости, не для меня. Я с тобой даже поговорить как следует не могу – просто не вижу человека, до которого хотел бы достучаться. Вижу только капризного малыша, которого, по его мнению, незаслуженно обидели. Я думаю, мы с этим малышом не поймем друг друга. Дженсен рассказывал все это кухонному столу, прослеживая глазами различные оттенки на деревянной столешнице. Затем он поднял взгляд – и сразу увидел Джареда, серьезного и печального. – Мне жаль, – сказал он, опуская свою широкую ладонь на его запястье. – Я правда слишком закопался в свои переживания и не видел, что происходит с тобой. Я исправлюсь, обещаю. Дженсен улыбнулся и благодарно кивнул. Ему захотелось закричать на весь их дом, что Джаред опять ничего не понял. Но пока... пока он готов был удовольствоваться хоть таким результатом. Тем, что Падалеки, кажется, наконец-то был готов перестать видеть в сценарии набор букв, оскорбляющий истинного натурала, и начал вдумываться в смысл того, что говорит. Начал раскрываться навстречу фильму. Но все равно общее отношение к проекту кардинально изменилось, только когда начались сами съемки. Для Дженсена такой поворотной точкой стало знакомство с декорациями корабля «Фомальгаут». Сопровождал парней на экскурсию сам Абрамс – он хотел заодно проинспектировать ход работ. «Фомальгаут» строили в отдельном ангаре, там постоянно что-то гремело, гудело и лязгало, так что Джеи не решались заходить туда без разрешения. Казалось, что там строят не декорации, а завод по производству ракетных двигателей. Они пошли в ангар уже после рабочего дня, когда все монтажники ушли с площадки. Абрамс попросил ему помочь, и они втроем все-таки открыли массивные железные ворота. Потом он еще некоторое время искал рубильник, включавший освещение в ангаре. Когда вспыхнули лампочки, залив все мертвенным бледным сиянием, Эклз на мгновение зажмурился. А открыв глаза, не понял, куда попал. Вместо ожидаемых футуристичных декораций перед ними предстал небольшой городок, похожий на... похожий на... Порывшись в памяти, Дженсен не смог отыскать аналогов. Вперед уходила ровная асфальтированная дорога, по обеим сторонам которой располагались пешеходные дорожки, а за ними – аккуратные каменные дома, в два или три этажа высотой. Насколько было видно, впереди дорогу пересекали такие же параллельные улицы. Дома выстроились стройными рядами, на первый взгляд их было десятки, если не сотни. На горизонте высилось несколько небоскребов, а справа и слева город будто обнимали огромные строения, напоминавшие заводы. – Это же не корабль, – удивленно произнес Дженсен, разводя руками. – Это какой-то урбанистический пейзаж. И как это, черт возьми, втиснуто в ангар? Ангар, конечно, большой, но не до такой же степени. Здесь по виду километров пять в длину! Абрамс довольно улыбнулся: – Вот и нет. Это «Фомальгаут». Моя идея. Как раз после «Стартрека». Смотрел тогда на декорации и думал. И вы подумайте. Огромные корабли. Масса пустого пространства внутри. Поэтому решил – новый тип! Нужен новый тип корабля! Лететь долго. Скучно. Все осточертеет. Пусть будет городок! И не каюты, а дома. Так же интереснее! И пространство позволяет. И необычно, да? – Это точно, необычно, – ошеломленно кивнул Дженсен. Где-то внутри себя он предполагал, что декорации позаимствуют из того же «Стартрека», чтобы сэкономить. И все критики первым делом не забудут упомянуть такую «преемственность». – А остальное – оптический эффект, – еще более довольно сказал режиссер. – Здесь зеркала. Трюк! – он расхохотался. – Как у фокусника. Небоскребы – тоже проекция. Но метров двести улицы есть. Бои. Когда тессиане нападут. Да, Дженсен помнил, что в конце картины, когда они с Джаредом путешествуют по вероятностям, тессиане штурмуют «Фомальгаут» и даже прорываются внутрь. В этом бою многие погибают. – Конечно, будем дорисовывать. Но двести метров правдоподобности... Именно в тот момент, уходя из ангара, Дженсен понял, какого размаха технологии задействованы. Ему, «сериальному мальчику», подобное было невероятно внове.

***

Для Джареда точкой Икс в осознании масштабности проекта послужила его встреча с одним из соратников на площадке. Все еще игнорируя многие факты, касающиеся «Восстания...», он не удосужился внимательно изучить список каста. Обычно во время нанесения грима Джаред занимался тем, что повторял свой кусок роли на этот день. А что еще делать, пока идут бесконечные минуты утомительного подкрашивания-припудривания-подзавивки? И он правда не обращал внимания на все происходящее вокруг, вот совершеннейшая правда! Но в тот день все было как-то чересчур демонстративно. Все гримеры вились исключительно возле одного парня, усаженного за отдельную ширмочку. Даже девушка, которая усиленно румянила щеки Падалеки, постоянно поглядывала в ту сторону, откуда то и дело раздавались восхищенные охи и вздохи. Когда она окончательно свернула шею набок, машинально продолжая махать кистью у лица актера, Джаред посмотрел в зеркало и сказал: – Ну вот, замечательно, надо сказать Джей-Джею, что мой персонаж заболел туберкулезом. Если только не приложился основательно об кирпичную стену. Ну а как еще можно было охарактеризовать это лихорадочное пятно на щеке? Гримерша с извинениями принялась исправлять сделанное, а из-за ширмы на стуле на колесиках выкатился тот самый центр внимания: – Что? Правда туберкулезом? В сценарии этого не было, – удивленно произнес мистер Джоли – хотя кто-то его называл мистером Питтом, которого Джаред моментально узнал. Звезда первой величины смотрела на него так обеспокоенно, как будто ему в самом деле было не все равно. Или ему действительно так было? – О, – выдавил из себя Джаред, – я не знал, что вы тоже снимаетесь в «Восстании». – И тут же прикусил себе язык, как он мог так сказать... – Я астарх тессиан, – безмятежно отозвался Питт. – Астарх – это типа нашего императора. Но сценаристу, конечно, не судьба была назвать парня просто императором. Главное мозги запудрить звучными титулами. ОК, я выучил этот бред. Так что – астарх. К сожалению, капитаном меня не взяли, так что буду наводить на всех ужас в роли злодея. Мой костюм этого идиотского зеленого цвета уж точно всех напугает до усрачки. Он еще раз улыбнулся Джареду, оттолкнулся ногой от стены и поехал обратно за ширму, сопровождаемый толпой гримерш. Падалеки же еще несколько минут пребывал в благоговейном оцепенении: вот это антагонист ему достался... Кстати, о мастерах наносить румяна. Кроме основных актеров, отложенной дате начала съемок безусловно обрадовались гримеры. Потому что им не пришлось сооружать для Дженсена парик: за полтора месяца они заставили его ради каких-то неведомых целей отрастить волосы. Эклз зачесывал длинную челку назад, она не желала укладываться и лезла ему в глаза, он опять пытался заправить ее и отчаянно ругался. Джаред с интересом наблюдал за этими манипуляциями, гадая, чего же в результате хотят добиться гримеры. Когда Джаред увидел этот результат... что ж, у него просто отвисла челюсть. Конечно, ему самому завили кончики волос, чтобы сделать из него мальчика-очаровашку. Но Дженсен... Мог ли он подумать, что одна лишь прическа а-ля начало двухтысячных, с этими длинными прядями, разделенными на прямой пробор, может создать такой эффект? Эклз не скинул десяток лет, он словно вышел из прошлого. Джаред его таким не видел: совсем юным, смазливым, хрупким, нежным... воплощенным соблазном. Он смотрел «Темного ангела» и другие работы Дженсена того периода, поддрачивая на них втихаря, но он никогда не видел Алека наяву. Теперь он гораздо больше понимал своего Капитана, который буквально бросился на приступ, увидев такую красоту. У него на съемочной площадке горела каждая клеточка тела, когда он видел Ученого – такого юного Дженсена в белом халате, не понимающего, что от него хотят, если не расчетов, стесняющегося, но все равно желающего испытать что-то новое. И после съемок он не мог избавиться от этого ощущения – что он смог увидеть Дженсена, каким он был до их знакомства, что ему удалось повернуть время вспять. До этого каминг-аута, до того момента, как их понесло по жизни, словно на взбесившихся лошадях. А что скрывать, если бы ему предложили вернуться в прошлое и что-то исправить... Он бы исправил именно это. Он хотел бы познакомиться с Дженсеном Эклзом раньше. Джаред представлял себе это всю дорогу домой, он вел машину, глядя на дорогу и стараясь не оборачиваться назад, туда, где сидел Дженсен в юном обличье. Но когда Эклз вышел из машины и остановился, чтобы подождать его, Джаред не удержался. Он подошел к партнеру и спросил, стараясь выдерживать равнодушный тон: – Молодой человек, вы не подскажете случайно, как пройти к «Фомальгауту»? Дженсен моментально сообразил, в чем дело: – Это в пяти километрах и пяти сотнях лет отсюда. – Вот как? – Джаред натренированно поднял одну бровь, буквально облизывая Дженсена взглядом, в который раз восхищаясь тем, как тот выглядит, и думая о том, как же ему повезло. – А вы имеете какое-то отношение к этому кораблю, раз так хорошо все о нем знаете? – Определенное, – Эклз изобразил полнейшую незаинтересованность в дальнейшем разговоре. – Хм... – Джаред несколько потерялся, он ожидал более живого отклика от парня, которого клеил. – А может, вы мне расскажете поподробнее про «Фомальгаут» в более... интимной обстановке? – Вы уверены, что вам это будет интересно? – опять скучающий взгляд из-под опущенных длинных ресниц, каждый взмах которых, казалось, посылал прямой импульс прямо в штаны Джареда. Падалеки подумал, что ролевые игры – это хорошо, это просто круто, но еще чуть-чуть – и он сядет за изнасилование. – Мне будет невероятно интересно, обещаю, что и вы со мной не заскучаете! – Джаред сделал самое убедительное жалобное выражение лица, которое только было в его арсенале. Они продолжили игру дома, изображая из себя мало знакомых людей. Джаред налил «случайно встреченному» парню шампанского – и сам выпил. Подвисавший пару месяцев на крепких напитках, Падалеки внезапно обнаружил, что слабоалкогольные жидкости гораздо интереснее затуманивают его мозг. – Итак, что вы можете мне рассказать о «Фомальгауте», кроме того, что его название позаимствовано у одной из самых ярких звезд во Вселенной? – «Фомальгаут» – это большой корабль, – провокационно проговорил Дженсен и облизал верхнюю губу. Он бы с тем же успехом мог зажечь спичку и поднести к газовой горелке. Джаред вспыхнул немедленно. – Значит, – он перехватил руку Дженсена и прижал его ладонь к своей ширинке, – он больше и тверже вот этого? Пальцы неуверенно прошлись по всей длине немаленького члена, и Падалеки чуть не кончил от этого робкого прикосновения. Он сразу вспомнил их первые сексуальные опыты, и как Дженсен отказывался быть пассивом, говоря, что «это» его разорвет нафиг. Вот и сейчас у парня напротив были такие же огромные испуганные глаза. И они стали еще больше, когда Джаред вдруг резко прижал Дженсена к себе и запустил ему руку в джинсы сзади: – Почему ты так смущаешься? Только не говори, что у тебя еще никого не было, солнышко. Дай-ка я проверю, – и его настойчивые пальцы сразу проникли между ягодиц парня, погладив напрягшийся вход. – Ну что ты, что ты. Пусти меня. Тебе будет очень приятно, обещаю. Джаред знал, что анальное отверстие у Дженсена – та еще эрогенная зона, он мог почувствовать это хотя бы бедром, куда уже упирался возбужденный член любовника. Падалеки ухмыльнулся про себя и для закрепления эффекта погладил грудь партнера, приласкав каждый сосок. – О, да ты уже твердеешь... здесь... между ног... – пробормотал он на ухо Дженсену. Черт возьми, да, он манипулировал им. Но и сам при этом не мог совладать с собой. Дженсен сводил его с ума, с самых первых минут знакомства, только сначала это удавалось скрывать, а потом все пошло на хрен. Вот и сейчас – он хотел бережно обращаться с партнером, действовать медленно, дразнить его, завести до предела, а уже потом приступать к самому главному. Здравствуйте, мечты. Дженсен откинул голову, простонал протяжно, толкнулся горячим членом в руку – и вот, это сам Джаред заведен до предела, ничего не соображает и слегка приходит в себя, только уже стаскивая трусы с узких бедер Дженсена. – Мы же не подготови… аааах! – вот и все, что успел сказать Эклз, прежде чем ему с размаха вставили. Затем он только стонал и вскрикивал, разметавшись под любовником. Джаред кончил в горячее тело под собой, он хотел отсосать, чтобы доставить удовольствие партнеру, но его слишком манил рот Дженсена, которым тот, задыхаясь, рывками хватал воздух. Поэтому он довел партнера до оргазма рукой, вылизывая его рот и лаская языком губы. Потом Дженсен еще некоторое время лежал рядом с Джаредом без сна, время от времени гладил его по плечу и улыбался про себя. Они предпочитали не говорить об этом, но в последнее время – до съемок – у них стало плохо с сексом. Как будто эта добровольная изоляция наложила ограничения и на интимную жизнь. Они спали в одной постели, но вечером, когда ложились, Дженсен ловил себя на подлой мысли: он хочет, чтобы партнер поскорее вырубился. Он не знал, что будет делать, если Джаред вдруг захочет заняться любовью. Но Джаред не проявлял никакой активности. Сам Дженсен тоже не испытывал желания пристать к любовнику. Сейчас же все изменилось – почти вернулось к тому, как у них было раньше, и в то же время расцветилось новыми эмоциями, новым опытом.

***

К огромному сожалению Джареда, сценарные флэшбеки закончились быстро – на них отводилось всего лишь три съемочных дня. Главные герои картины не очень-то любили задумываться о прошлом. Оно и было понятно: прошлое напоминало им как о самых блаженных, так и о самых горьких минутах их жизни. По сценарию прошло всего два года, но как же они оба преобразились. Дженсен стал другим. И дело было не во внешнем облике – челочку и сияющую улыбку сменила короткая стрижка и сосредоточенное, слегка угрюмое выражение лица. Всегда настороженное, словно ожидающее неприятностей в любую минуту. Они оба повзрослели. И если сцены прошлого показывали красивую романтическую историю, то в настоящем времени была трагедия. Джареда поразило, как в связи с этим изменился Абрамс. Он действительно из «дружищи Джей-Джея» превратился в режиссера – осмотрительного, последовательного, требовательного, умеющего эти свои требования доносить до актеров. Даже тон его голоса резко изменился – из тараторящего, резковатого стал спокойным, глубоким... осмысленным. Падалеки стоял перед Абрамсом и ошеломленно слушал его наставления: – Послушай, Джаред, мы должны быть готовы к тому, что большинство будущих зрителей картины заранее знает ее сюжет, потому что они читали книгу. Они будут в курсе, чем все закончится, таким образом никакой тайны в отношениях Тристана и Росса для них не будет. Но ты не должен ориентироваться на зрителей ни в коем случае. То, что ты на самом деле чувствуешь к Ученому, сейчас тайна и для тебя самого. Ты думаешь, что ненавидишь его за предательство своей страны, хотя толком и не понимаешь, что там было за предательство, все сведения были засекречены. А на самом деле ты страдаешь от того, что он предал тебя, ты считаешь, что он ничего тебе не говорил, – значит обманывал, расцениваешь его заключение как уход от тебя. Тебе по сути наплевать, какой вред нанес безопасности страны Росс, хотя ты и считаешь себя настоящим патриотом и безупречным профессионалом. Он обманул твое доверие, он пошел против тебя – вот чего ты не можешь простить. Джаред послушно покивал головой и приступил к съемкам очередной сцены. Дженсен – нет, Росс, исхудавший в тюрьме, переполненный отчаянием и решимостью, – находился на безопасном расстоянии и пристально следил, чтобы оппонент не подошел ближе. Эта привычка появилась у него совсем недавно. – Капитан Смит, я могу привести вам все расчеты, согласно которым «Фомальгаут» должен пролететь мимо флота тессиан именно по такому маршруту. Но эти расчеты делать долго, и я не уверен, что у вас хватит компетенции оценить их. Вы просто должны поверить мне, что это самый безопасный, самый оптимальный... – Поверить? – взревел Джаред. – Поверить? Тебе? Да я скорее поверю любому тессианину, поверю их астарху, только не тебе. Ты готов предать все ради собственного благополучия! Слова лились с языка Падалеки, он негодовал, он ненавидел… он жаждал объяснений от любимого человека, который так и не сказал ему ни слова после того судебного разбирательства. Вот и сейчас Росс покачал головой: «Я свяжусь с командованием с Земли, они должны понять, что я прав». А Тристан ударил кулаком по столу, оставив приличную вмятину. Джаред пытался отдышаться, после такого резкого монолога эмоции еще требовали выплеска. На съемочной площадке стояла полная тишина, даже Абрамс забыл выкрикнуть «снято». И тут из «закулисья» раздались отрывистые твердые хлопки в ладоши. На площадку, убедившись, что камеры прекратили работу, вышел Брэд Питт. – Ну, парень, ты и выдал, – сказал он восхищенно. – Правильно ты сделал, что завязал со своим сериалом. Тебе в театр надо. Абрамс со своего стула тоже показывал Джареду большой палец. А затем Питт обернулся к вышедшему за ним Бомеру и продолжил, видимо, уже начатый разговор: – Слушай, а своим ты уже рассказывал, чем мальчики отличаются от девочек? Почти сразу же со съемками основных сцен началась «зеленка», которой угрожал Абрамс. Сниматься на зеленом фоне оказалось не так сложно для Дженсена и весьма трудно для Джареда. Он никак не мог проникнуться серьезностью ситуации. Главная беда случилась, когда экранизировали сцену, во время которой «Фомальгаут» оказывался на планете с негуманоидной формой жизни. Капитан Смит должен произнести перед предводителем существ, чем-то похожих на помесь хорьков с жабами, пламенную речь о долге, свободе и прочих пафосных вещах. Чтобы актер правильно понимал, куда ему нужно смотреть, реквизиторы соорудили макет будущего персонажа, которого планировалось полностью создать на компьютере. Увидев перед собой маленькое сооружение, похожее на подъемный кран из игрушечного конструктора, и обряженное в детскую шубку, Падалеки нехорошо засмеялся и ушел в гримерку, откуда долго доносились его всхлипывания. Потребовалось внушение многих коллег, но главное – продюсеры пригрозили увольнением, пока Джаред не пришел в себя.

***

Джеям начало казаться, что жизнь наладилась. Съемки были невероятно интересными, парни постоянно знакомились с людьми, учились чему-то новому. Джаред был уверен, что жизнь плавно перетекает в сказку, и только Дженсен знал, что впереди их ждет какой-то подвох. Но он не ожидал его с утра, когда готовил завтрак, а Джаред ушел на утреннюю пробежку. Вернувшись, Падалеки подозрительно долго возился в прихожей, но затем все-таки вошел на кухню. Эклз посмотрел на его лоб, собранный в морщины, и понял, что ничего хорошего ему сейчас не скажут. – Помнишь, мы думали, во что же мы с тобой вляпались? – Джаред мрачно усмехнулся. – Вот в это. И он швырнул Дженсену на колени выпуск Los Angeles Times, любезно сложенный так, что сразу бросался в глаза заголовок: – Скандальное «Восстание "Фомальгаута"» будет экранизировано! Подзаголовок же гласил: – Гейская парочка снимется в главных ролях этого развращающего молодежь фильма.