«Ты пройдешь невредимым сквозь мушкетный огонь.
Ни один клинок пахаря не срубит тебя.»
Сумрак, царивший в хижине, смутил девочку и ее товарищей. Ослепленные ярким дневным светом, заливавшим с улицы, они напрягали зрение, словно на пороге какого-то логовища, и нащупывали ногою пол, инстинктивно опасаясь вероломной ступеньки. Эта смутная боязнь еще больше сближала их, они еще теснее жались друг к другу: мальчуган по-прежнему держался за рукав девочки, старшая шла позади — так они входили, и улыбаясь, и трепеща. Их черные силуэты в потрепанной одежде отчетливо вырисовывались на фоне сияющего утра, косые лучи солнца золотили белокурые волосы близнецов и иссиня-черные — девчушки, которая зажмурила один глаз. Дом, в незапамятные времена выкрашенный рыжеватой краской и зажатый между двух хижин, но уже чуть больше, имел по фасаду всего лишь два окна; окна эти, круглые, без ставней, были снабжены только железной рамой с двумя перекладинами крест-накрест. Девочку поразило убожество дома, если его можно было так называть, приютившейся в первом этаже; низкий потолок словно придавил ее, сверху нависал второй этаж, а узкие окна в виде полумесяца были как в тюрьме. Деревянные рамы того же бутылочного цвета, что и вывеска «Глисис: Вуд», приобрели от времени оттенки охры и асфальта; они окаймляли две глубокие, черные, пыльные небольшие окна, где смутно виднелись нагроможденные друг на друга стулья и стол. Отворенная дверь вела, казалось, в сырой сумрак погреба. Девочка была суеверна и, когда она услышала, что маленький Люк говорил о призраке, задрожала. Старшая, — Верниция — назвала ее «глупой маленькой дурочкой» и зашла в хижину первой. — Чего стоите? Проходите скорее. — Грозно начала она, смотря на то, как две маленькие тени послушно последовали за ней. — Вот же, как я устала! Люк тотчас же взобрался к сестре на колени, а девочка стала подле нее, прислонившись к стене. Они постепенно успокаивались и начинали присматриваться к окружающему; глаза их мало-помалу привыкали к царившему здесь сумраку. Теперь они видели всю хижину с ее нависшим закопченным потолком, дубовыми стеллажами, отполированными за долгие годы, столетними шкафами, запертыми на крепкие замки: темные кипы коробок громоздились до самого потолка. Запах сукон и красок — терпкий запах химикалий — усиливался благодаря сырому полу. — Я должен подготовиться, прежде чем пить кровь. Возбудиться что ли. Дети насторожились и почти впечатались в стенку, лишь бы их, не дай Бог, не увидели. — Рене, но я слышал, что женщинам такое нравится. — Поверь, информация не совсем верная. — Скучающе произнес мужской голос. Верниция отпустила руку маленького брата и подошла к окну, стараясь смотреть так, чтобы остаться незамеченной. Сангвинем славился своими паршивыми закоулочками и улицами, на которых был собран самый разнообразный мусор: от обычного стакана до мебели. Чуть скосив глаза направо, девушка увидела, как один из вампиров-стражников, придерживая одной рукой жертву за талию, а другой — за волосы, наклонился и разрезал клыками белоснежную кожу, почти вгрызаясь в нее. Девочка-подросток, которая и являлась этой самой жертвой, быстро обмякла в руках парня, устремляя свой взор в какую-то непонятную точку. — Какие же люди скучные. — Обиженно протянул вампир, бросая ее на холодную землю. — На редкость глупые создания. Внезапно раздался скрежет, дети вскрикнули. Звук был сначала тихим, затем стал громче, словно огромные клешни царапали по другой стороне двери. Во рту пересохло. Больше всего девчушке хотелось убежать, плевав на двух друзей, с которыми она подружилась год назад. Просто развернуться и бежать куда глаза глядят. Но подсознательно она не могла оставить их одних. Кроме того, если она так поступит, она никогда этого не забудет и будет вспоминать это, как ужасный сон, поэтому она осталась рядом с ними, а в это время царапающиеся звуки перешли в сильные удары. Дети спрятались за пыльным столом и, когда дверь, казалось, сейчас вылетит из петель, девчушка увидела старую и истасканную бумажку, напоминавшую ей прототип какой-то газеты. Мигом схватив этот кусок серого листа, она попыталась прочесть, что же там было все-таки написано, но получалось очень медленно, так как читать она особо и не умела.Во Франции схвачен Жозеф Вашер. Этот упырь, совершая пешее путешествие по стране, знакомился с симпатичными крестьянками. Когда соседи стали исследовать дом, где жила Белла, то обнаружили
Дверь была сломана в какое-то мгновение, но на пороге не возвышалось чудовище с головой, как у волка, — щелкающей челюстью с острыми белыми зубами — и телом огромного краба. На пороге замер мужчина с окровавленной саблей, капли крови падали на треснувший деревянный пол и оставляли темно-бардовые разводы, когда он подошел к столу и наклонился, весело улыбаясь детям. — Испугались, людишки? — мужчина подмигнул, а затем прижал Верницию к стене. — Сестричка! Маленький Люк тянул руки к девушке, громко плача. Малыш требовал теплоты и ласки, которую могла оказать только сестра, но вместо родственницы ощутил нежность девочки, которая, прикрыв ему глаза, с немым ужасом наблюдала, как мужчина жадно пил кровь у ее подруги. Самое страшное, что она ничего не могла сделать. Она ничего не может сделать. Что она может сделать? — Прошу Вас, пожалуйста, хватит. Услышав этот девственный голосок, вампир отстранился от девушки, облизывая языком губы. Безобидные глаза, полные слез, с мольбой смотрели на него. — Как знаешь, людишка. — Улыбнулся мужчина, закрывая за собой побитую дверь. Почему же он остановился? Почему он — кровопийца, силу которого признает даже Третий основатель, остановился, когда эта девчушка, всхлипнув, посмотрела ему прямо в глаза? Она же обыкновенная человечка, скот, который должен ноги целовать такому, как он. Так что он творит?