Обыкновенная история

— А вам как спалось, миссис Темпорис? Инносента не знала, чему удивляться больше: нелепости вопроса или тому, что к ней вообще обратились. В последнее время ей не говорили в «Очаге» ничего, кроме: «С вас столько-то». В последнее время — со дня обязательного появления в библиотечном углу вышедшего наконец-то Учебника. — Благодарю вас, я прекрасно спала. — Ну, разумеется. К вам они не приходили. — Не понимаю. Кто должен был к нам приходить? — К вам — никто, а к нам всем приходили авроры. Интересовались, куда делась «Ракушка» с обитателями. — За Чертой тоже побывали, перепугали магглов до смерти. Надеюсь, мистеру Адамсу удалось их успокоить. — А под утро еще фотографий принесли. Инносента машинально повернула голову в сторону библиотечного угла: со вчерашнего дня появилось около десяти новых фотографий. Бросилась в глаза неразличимая пара гриффиндорских забойщиков; рядом, похоже, их родня. И в середине Флер. Что ж, этого следовало ожидать. Она постелила себе постель. Инносенте показалось — или, встретив ее взгляд, некоторые из людей на фотографиях, и прежних, и новых, повернули глаза к Учебнику? Вот эта лохматая девица (Хогвартс, Бал, другая жизнь) смотрит с высокомерным презрением, Флер — с брезгливостью, будто муху на мясе увидела, близнецы словно пакость какую-то замышляют, а вот у этих на лицах ярость. Потт… Нежелательное Лицо № 1 просто дырку в обложке глазами прожигает; этот, с серьгой в ухе, смотрит так спокойно, что страшно становится. Инносента ни разу не открывала Учебник, даже в руках его не держала (Транквилл никогда не приносил работу домой и вышедший Учебник не принес тоже). Для нее он всегда был лишь средством — неприятным, но необходимым. Но сейчас, под взглядами этих людей, ей вдруг захотелось прижать книгу к груди. Защитить. Привидится же вздор. Эти люди — разыскиваемые преступники, а сегодня в Хогвартсе презентация Учебника, проведение поручено Транквиллу. Нужно отпраздновать. Нужно купить шампанское и фрукты. — Я сейчас с магглской половины, — услышала Инносента за спиной, когда Хозяйка с предельно кислым видом взвешивала ей ананас, — там все спокойно. Мистер Адамс — вот ведь умный человек! — сказал, что у людей, которые к ним приходили, была в глазах смертельная тоска. — Слушайте, а в самом деле… — Тише, вы что, не видите? По дороге домой (а ведь «Ракушка» действительно исчезла) внезапно вспомнилось: последний визит на Диагон-аллею, аврор, задержавшийся перед фотографией… да, того самого, с серьгой, — выражение его лица удивительно напомнило ей Транквилла. К счастью, ее это не касается. И Транквилл закончил неприятную работу, теперь все пойдет хорошо. И сегодня у них праздник. — Флитвик не подал мне руки. — Очень глупо. — Инносента принялась резать ананас (некоторые вещи приятнее делать без магии). — Открой шампанское, дорогой, и расскажи, как прошла презентация. — Что Макгонагалл спиной повернулась, понятно, ожидал. Что Спраут смотрела как на слизняка среди ее любимых растений, — понятно. Слагхорн бормотал что-то… рука была, как пустая перчатка… неважно. Но Флитвик! — Транквилл закрыл лицо руками. — Дорогой, я понимаю, что это неприятно, но, право же… Ты уже давно не в Хогвартсе. Ты не видел Флитвика больше десяти лет и вряд ли когда-нибудь еще увидишь. Стоит ли так расстраиваться. — Я был его любимым учеником. Он говорил… на выпуске говорил, что гордится мной, что ожидает от меня… Он следил за моими статьями, писал мне… За моими статьями, Мерлин, — Сента, я же был ученым! Что я теперь? — Тише, Транквилл, Малыша разбудишь. И послушай меня. — Инносента положила руку мужу на плечо. — Ты человек, добившийся прочного положения. А о Флитвике этого не скажешь. Ты же наверняка слышал: хогвартскую профессуру будут постепенно заменять — частично, конечно. Матильда Ранкорн мне говорила, что у Министерства есть на примете надежный гриффиндорец с большими способностями к превращениям. Видишь? А надежного рэйвенкловца найти проще. И, дорогой, к науке ты обязательно вернешься. Транквилл на мгновение поднял глаза, и Инносента поняла, что разговор о науке ему сейчас не поможет. Мерлин, чем же его отвлечь?.. — Снейп больше не говорил про лекарство от бессонницы? — Снейп сказал, что мы превзошли все его ожидания, и что Учебник, безусловно, войдет в историю. — Транквилл поежился, как от холода. — А профессор маггловедения? Транквилл медленно поднялся с места и достал из шкафа бутылку огневиски — подаренную на Рождество и едва початую. Налил себе в бокал для шампанского и отпил. — Профессор маггловедения, — Мерлин, что за кошмарная гримаса! — едва могла найти слова для выражения своего восторга. Теперь не только преподавание маггловедения, но вся воспитательная работа в Хогвартсе выйдет на новый уровень. Спрашивать, как приняли его выступление студенты, пожалуй, не стоит. Или рискнуть? — А есть у нас нечего? — Транквилл без всякого интереса отщипнул виноградину. — Но, дорогой, я думала… — Что угодно, Сента, хоть кусок хлеба. Она поспешно сделала несколько сэндвичей, захватила тыквенный сок. — Разве тебя не накормили в Хогвартсе? Я думала, ты будешь выступать перед обедом. — А, да… Когда я отговорил, наконец, думал, что все уже, будем обедать, голоден был ужасно… профессор Кэрроу предложила задавать вопросы. — Транквилл сделал еще один глоток огневиски. — Встает хаффлпаффка-старшеклассница… светленькая такая, с двумя хвостиками… на вид — мухи не обидит… и спрашивает: «Вам не стыдно врать?». — Что за наглость! — Да, профессору Кэрроу тоже не понравилось. Она ответила Круциатусом. — Мерлин. — Угу. Девушка кричит, какой-то гриффиндорец ее заслоняет, в зале пандемониум, за преподавательским столом не лучше, кто-то хватает Кэрроу за руки, тут еще ее брат… чуть ли не драка… Снейп стучит кулаком по столу… Наконец, всё поуспокоилось, девушку увели, гриффиндорца тоже, большинство студентов сами ушли, и половина профессоров за ними. Признаюсь, мой аппетит пропал. — Транквилл взял сэндвич, посмотрел на него и снова положил на тарелку. — Сента, ты когда-нибудь видела Круциатус? — Нам на седьмом курсе на пауке показывали. Брр… Транквилл, мы должны позаботиться, чтобы с Малышом никогда такого не случалось. В Хогвартсе сейчас строго с дисциплиной. Тебе не хватит пить? И поешь, наконец, ты же у меня голодный, бедняжка! — Не хочу. — Молча вышел из комнаты. Мужчины… — Держись крепче, Малыш! Оп-ля! Да, солнышко. Да, чудесная погода, специально для нашего чудесного дня! Оп-ля! Малыш сегодня в гости идет, у Малыша будет друг. Он, правда, очень большой, целых три года, но вы все равно поиграете! А ну держись! Оп! Мама с папой тоже в гости идут. Мама с папой идут на обед к Министру Магии, представляешь, Малыш! А бабушки нет, бабушка на море поехала, далеко-далеко! Оп-ля! Посильнее раскачать? Сейчас, будет посильнее! Оп! У папы сегодня будет очень важный разговор, Малыш. Если все пойдет хорошо, скоро мама будет проводить с Малышом много-много времени. Она узнала об этом от Матильды: в Министерстве обсуждается вопрос о возможности создания волшебных палочек, способных только на ограниченное число определенных заклинаний. Если получится — тех можно будет использовать как домашнюю прислугу (бесплатную, разумеется). От Матильды же Инносента узнала, что за Обедом в Узком Кругу Министр собирается предложить Транквиллу возглавить рабочую группу. Ну должен же Транквилл понять, что это хорошо для всех, что это гуманно! У них будет прислуга, она, Инносента, будет Малышом больше заниматься, а кому-то не придется милостыню просить. И они будут добрыми хозяевами! Незачем беспокоиться, все будет хорошо. Сегодня просто невозможно, чтобы хоть что-нибудь пошло не так. В конце концов, сегодня особенный день. День, когда семья обретает новый статус. Не просто более высокий, чем прежде (теперь они с Матильдой будут на равных), а статус абсолютно прочный. С завтрашнего утра Транквилл будет человеком, который обедал с Министром в Узком Кругу. Особенный день, и проводит она его по-особенному. Транквилл ушел на работу очень рано, и утро не было испорчено его вечно дурным настроением. Обед готовить не надо, а значит, не надо идти в «Очаг»: все покупки на сегодня и на завтрашнее утро она сделала накануне. Если не считать мелкой уборки — можно сосредоточиться только на Малыше и на приготовлениях к вечеру. Конечно, есть еще почта — но газету, доставленную после ухода Транквилла, она, разумеется, разворачивать не стала (вот завтра там будет что читать), и единственное письмо (наверное, каталог из T&T) тоже может подождать. Пора одевать Малыша и одеваться самой. На редкость удачная мантия, и о цене, если все пойдет хорошо, можно не беспокоиться. До чего же мило со стороны Матильды предложить идти к Министру вместе (мужчины пойдут с работы), а Малыша оставить с ее сыном, под надежным присмотром эльфа. И портключ прислала: аппарировать для Малыша тяжело, а в камине можно растрепать прическу. Ну, Малыш, главное, не бойся! Инносента сомкнула пальчики Малыша на расческе, и секунду спустя они оказались в гостиной дома Ранкорнов. — Expel… Ни с места! Бросьте палочку! Крепче прижав к груди Малыша, Инносента выпрямилась и сперва увидела палочку, направленную ей в лицо, а затем — мужчину в форме аврора. — Что это значит? — Живее, мадам, не заставляйте меня прибегать к заклинанию — еще уроните ребенка ненароком. Дрожащей рукой Инносента достала из кармана палочку и отбросила ее. Что это, что, что? — А теперь садитесь. Кто вы такая и что вы здесь делаете? — Послушайте… Где миссис Ранкорн? Я здесь по ее приглашению… — Миссис Ранкорн помогает нам разбирать бумаги мужа. — О Мерлин… Но если с мистером Ранкорном что-то случи… если он совершил что-то неподобающее, я об этом ничего не знала и совершенно не при чем. Мой муж — лояльный и ответственный работник, мы с ним приглашены сегодня на обед к Министру… — Боюсь, мадам, вы ошибаетесь. — Официальное выражение лица сменилось ухмылкой. — Исполняющий обязанности Министра сегодня званых обедов не дает… и завтра, думаю, тоже, и в ближайшие дни. Работы, знаете ли, много, да и траур. — Аврор дотронулся до черной повязки на своем рукаве. — Исполняющий обязанности? — Инносента почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. — У меня приглашение к министру Дуббсу*, вот, смотрите. — Устарело, мадам. Экс-министр Дуббс находится там, где у него нет возможности давать обеды. Послушайте, откуда вы свалились? Сосредоточиться. Взять себя в руки. — Аврор, я не читала сегодня «Пророк» и не знаю, что произошло, но мой муж верен Министерству и более высоким кругам. — На вашем месте я воздержался бы от поспешных заявлений. — Эй, Джон! — раздался из другой комнаты незнакомый мужской голос. — С кем ты там разговариваешь? — А ты проводи сюда хозяйку, Нед. Матильду, вошедшую в гостиную в сопровождении еще одного аврора, Инносента едва узнала. Она была небрежно одета, кое-как причесана, не накрашена и казалась лет на пятнадцать старше. От прежнего произведения искусства не осталось и следа. — Вы? Что вы здесь делаете? — голос ее звучал визгливо. — Послушайте, если вы хотите утопить моего мужа вместе с вашим, то не получится. Альберт только передал поручение, за которое ваш муж ухватился. И имел неосторожность… наивность поверить докладу, одобренному этой ужасной Амбридж. Бедный Ричард Крессвелл! — судорожным движением Матильда прижала к глазам платок. — Как Альберт уважал его! Как ему было больно… Что вам здесь надо? У Инносенты стучало в висках, она не могла вслушиваться в слова подруги — подруги? — Малыш начал плакать, едва услышав крик, его нужно было успокаивать. Аврор — первый аврор, Джон, что-то говорил вполголоса, Инносента уловила слово «обед». Второй аврор расхохотался. Матильда вновь принялась кричать, еще визгливее, чем прежде. — Вы идиотка? Дайте этой… особе газету и выпроводите ее отсюда! И заставьте младенца замолчать! — Вышла из комнаты широкими шагами, второй аврор последовал за ней. Джон молча дожидался, пока Инносента успокоит Малыша. — А теперь назовите, наконец, вашу фамилию. — Темпорис. Инносента Темпорис. Послушайте, мой муж… — Транквилл Темпорис, не так ли? Я не понимаю, ему должны были позволить написать вам. Вы не прочли его письмо? — Никакого письма я не получала. — Позволить? — Да вот же оно. — Аврор указал на свиток пергамента, лежащий рядом с креслом, — должно быть, она выронила его, когда доставала приглашение. Это был «каталог из T&T», который она машинально сунула в карман, одеваясь, — в другой жизни. — Это не его почерк. — Разумеется, адрес надписывал не он. Откройте же. Инносента распечатала письмо: руки у нее дрожали. Буквы прыгали перед глазами, и она не сразу смогла разобрать слова: Кончено. Я арестован. Весь Отдел знает, что я никогда не брал работу домой, так что тебя не побеспокоят. Прилагаю доверенность на Гринготтс, ключ в среднем ящике стола. Пришли мне, пожалуйста… — Aguamenti! — Аврор протянул ей стакан воды. — Почему? Он ни в чем не виноват! — Возьмите газету. Да что же там может быть? Ну, на первой полосе фотография Нежелательного лица № 1, эка невидаль… Заголовок… ОН ВЫЖИЛ ВНОВЬ — И ПОБЕДИЛ. МЫ ПОБЕДИЛИ. Тома Риддла, называвшего себя Лордом Вольдемортом, ТОГО, ЧЬЕ ИМЯ НЕЛЬЗЯ БЫЛО НАЗЫВАТЬ, БОЛЬШЕ НЕТ. — Отправляйтесь домой, миссис Темпорис. Всем обвиняемым найдут адвокатов. Адвокат вашего мужа с вами свяжется. Новый порядок. Дома она успокоила, накормила и уложила Малыша — это были понятные, само собой разумеющиеся действия. Развернула газету. Да, Того-Кого-Нельзя-Называть больше нет. Это ведь хорошо? Она же нормальная английская волшебница, ну мало ли что говорить приходилось, она никогда не сочувствовала… ему. Но неужели нельзя было избавиться от него, не переворачивая жизнь ее семье? Ну, правительство пало, Дуббс в тюрьме, на его месте тот, с серьгой, но они тут причем? И поделиться не с кем, посоветоваться. Как могла Матильда быть такой недоброй? А других подруг нет: растеряла. Мама? Она, правда, хотела от всего отдохнуть и просила ее не беспокоить, кроме как в самом крайнем случае, но ведь сейчас самый крайний случай и есть! Инносента отыскала адрес гостиницы и зажгла камин. — Мама! — Сента? Здравствуй. Что-нибудь случилось? — Транквилл арестован. — Что? Сента, немедленно подавай на развод. — Но, мама… — Я всегда знала, что его нелепая сентиментальность до добра не доведет. Если ты от него вовремя откажешься, никто тебя не тронет. — Мама, ты сегодня газету читала? — Какую газету, зачем? Пожалуйста, Сента, пока ты не подашь на развод, чтобы со мной никаких контактов не было. — Ее лицо стало удаляться. — Купи английскую газету, мама! — едва успела крикнуть Инносента. Что теперь делать? Что-то было в письме… Да, посылка для Транквилла.

***

— Представляете, Слагхорн, в зеленой пижаме… — Ты шутишь, Мэйбл! — И Минерва Макгонагалл, в клетчатом халате… — Миссис Турпин, вы это придумали. — С распущенными волосами. И наш новый Министр… — А он?.. — Он в мантии. Которая имела приличный вид лет десять назад. Так вот, эти трое против Воль… ладно, я дома потренируюсь, против Сами-Знаете-Кого. И три девочки против Беллатрикс Лестранж. Вот эти, — миссис Турпин указала палочкой на две фотографии, — и еще одна, курсом младше Лизы. — Мерлин! Им за книжками сидеть надо и на свидания бегать. Это вот мы за такими прятались? — Мэйбл, почему ты деревню не подняла? — Некогда было, да и не подумала. Все мысли были о Лизе. Чарльза Уизли век благодарить буду. Так вот… Инносента стояла у двери «Очага», не замечаемая никем. Народу в зале было полно: должно быть, его магически расширили. Одни сидели за сдвинутыми столами — там были тарелки сэндвичей и бутылки вина, другие стояли со стаканами в руках. Инносента осторожно двинулась в сторону почты, обходя толпу. Оказавшись напротив библиотечного угла и машинально подняв голову, она заметила какое-то изменение. Фотографии остались на месте, только некоторые обведены черной рамкой, но… Ах, да. Учебник исчез. — Кто хоть раз видел Молли Уизли, представьте себе: она — против этой фурии. Я уже думаю, все, конец, рядом со мной кто-то бормочет: «Сумасшедшая, самоубийца». А в ответ знакомый голос: «Да уж куда ей против belle-mère».** Слушатели расхохотались. — Флер с мистером Уизли у его родителей? В Очаге стало очень тихо. — Да, — отозвалась одна из Хозяек, стоявшая в почтовом углу; вместе с почтмейстершей они складывали какую-то одежду. — Она зашла на десять минут, отдала несколько мантий перекрасить в черный цвет. Я только сейчас управилась. — Надо будет, — начала миссис Турпин, но слова ее были прерваны возгласом только что вошедшего мужчины: — Ура! Я пробился в справочное Мунго. — Элинор там? — Там. Пробудет не меньше двух недель. Азкабан в ее возрасте… Но она выздоровеет. — Ха! Наша корнуэльская кровь посильнее дементоров! Впервые Инносента почувствовала, что ее присутствие замечено: человек десять повернули головы в ее сторону. Но смотрели они не на нее, а сквозь нее. Кто такая Элинор? Какое она к ней, Инносенте, имеет отношение? — А навещать ее можно? — Да, положительные эмоции рекомендуются. — Так, дамы, завтра с утра у меня будут свежие цыплята… — Я приготовлю желе. Долли, ты весь шоколад отправила на азкабанский причал? — Разумеется нет, заначила. Уж для Элинор Тальби шоколадка найдется. — Ой, и мне цыпленка и заначенную шоколадку. — В «Очаг» вбежала Эстер. — У нас завтра гости, на ленч, — они только что оттуда. — Что, родители ваших подопечных? — Каких подопечных? — А вот послушайте! — Хозяйка продуктового прилавка выдвинулась на середину комнаты. — Прости, Мэйбл, я прерву твой рассказ, оно того стоит. Осенью, вечером, я тут в «Очаге» уже одна оставалась, и Эстер покупала что-то. Заходит чужая девочка лет десяти, заплаканная, с маленьким братом, который за нее цепляется, покупает щепотку летучего порошка, бросает в камин и говорит: «Кабанья голова». Представляете? Я опешила. А Эстер ее цап за мантию и спрашивает: «Вы почему одни? Кто вас там ждет?» Девочка сначала молчит, мальчик бормочет что-то непонятное, Мерлин знает, с каким трудом, но мы из них вытянули, что никто их в «Кабаньей голове» не ждет, что их туда родственница отправила… — Что??? –…, а родители, похоже, арестованы. Ну, Эстер и говорит: «Никаких гостиниц. Пошли со мной». Вот так. — Какая же вы молодец. — Трижды ура Эстер! — Ой, ну что вы… совестно, право. Я думаю, любая из нас на моем месте… — глаза Эстер смотрели прямо сквозь Инносенту. Так с племянниками все в порядке, они все время были здесь. Зря она беспокоилась. — И вы связались с родителями? — Только что удалось. С трудом их уговорила оставить у нас детей до завтра. Нельзя же так сразу… Джуди хлюпает носом и выбирает, какие игрушки Майку подарить, — он старше, так что это нелегко, а Беки с Эдом уже договариваются встретиться в августе на Диагон-аллее. Наконец-то она добралась до почты. — Будьте любезны, я хочу отправить посылку. — Подождите, миссис Темпорис, я еще с этой не закончила. — Сколько у них там еще черных мантий? С чего Флер вздумалось?.. Аврор говорил что-то про траур, у него была черная повязка, но это же не причина, чтобы перекрашивать весь свой гардероб. — Миссис Турпин, а где Лиза? Неужели в Хогвартсе осталась? — Ну да. Как мне хотелось ее домой привезти — ни в какую. Она у меня теперь такая мастерица в целительских заклинаниях, а там, сами понимаете… Так, дамы, в список наших дел: надо привести в порядок дом Элинор, да и в саду поработать. И что я начала говорить? Ах да, послать цветы семье Уизли, не чужие как-никак. — Ну, вот и все. Diminuo.*** Мистер и миссис Билл Уизли, старая спальня Билла, «Нора», Оттери-Сент-Кэтчпол. — Почтмейстерша привязала посылку к лапке совы. Наконец- то! — Давайте, миссис Темпорис. Теперь Инносента ощущала направленные ей в спину взгляды. На лице почтмейстерши, когда она вполголоса, как положено, читала сове адрес, было явственное удовлетворение. Скорее бы уйти отсюда. Но не успела почтмейстерша привязать посылку, как раздался звон — тот самый, который Инносента уже слышала когда-то давно. Все остальные звуки в «Очаге» смолкли. — Слушаю! А… добрый вечер, мистер Адамс. Спасибо, но откуда?.. Да, совершенно верно, но… Понятно. Да, я передам, спасибо. Вот как. Я передам. Да, до встречи. — Почтмейстерша убрала непонятный предмет, но не торопилась вернуться к посылке. — Дамы и господа, в полночь в магглской церкви состоится заупокойная служба, а затем — благодарственный молебен. Личное распоряжение архиепископа Кентерберийского, на него не распространяется Статут Секретности. Мистер Адамс просил сообщить, что на службе в Соборе св. Павла, будет присутствовать королева. — Почтмейстерша привязала посылку к лапке совы, и Инносента принялась пробираться к выходу, получив, наконец, возможность игнорировать не касающиеся ее разговоры. Она не могла заснуть и долго стояла у окна. По деревне разносились — должно быть, усиленные Сонорусом — звуки заупокойной службы. Реквием по ее семье, по всем ее надеждам.