***
Как им всем до сих пор не надоели фотографии в черных рамках! В той части Министерства, по которой Инносенту сейчас вели, ей попались две: на одной профессор Хмури и молодая женщина с розовыми волосами. Подпись была видна издали: ПРОСТИТЕ. На второй — Сириус Блэк, подпись: НЕ ЗАБУДЕМ. Чего не забывать? Зачем? — Позвольте вашу палочку, миссис Темпорис. Вам ее вернут при выходе. Вы и ваш муж будете под наблюдением, но разговор охрана не услышит. Садитесь. Ждите. Инносента поежилась — без причины, в комнате не было холодно. Ничего устрашающего тоже не было — стол, два стула. Нечего бояться. Надо сосредоточиться. Транквилл согласился, наконец, на свидание — это хорошо. Она знает, что надо сказать ему. Она так часто повторяла это мысленно, что выучила наизусть. Он слушал ее всегда, послушает и сейчас. — Здравствуй, Сента. — Транквилл! Наконец! Я так скучала. — Полагаю, вы с миссис Пруденс заняты переездом? — Да, но… — Я хотел тебе напомнить, Сента, что за обстановку хозяев мы получили сто пятьдесят галлеонов. Подозреваю, что наш продавец взял себе чересчур большие комиссионные. Я назвал его имя мистеру Коллинзу, он сказал, что это жулик. Вернуть надо по крайней мере двести. — Вернуть?.. Я об этом не думала… — Так подумай. Тебе же не нужен еще и гражданский процесс? Насколько я помню, двести галлеонов не должны составить проблемы. Тон мужа нравился Инносенте все меньше и меньше с каждым словом, но слова были разумны — на редкость разумны и практичны. — Транквилл, дорогой, я не буду думать ни о двухстах, ни о пятистах галлеонов, если только буду знать, что ты готов защищаться и сможешь доказать свою невиновность. Мне не очень нравится этот мистер Коллинз. Ты уже решил, что будешь говорить на суде? — Решил, Сента. — Я знаю, что ты сумеешь все объяснить. Я в тебя верю… — Ты когда-нибудь видела дементоров? Вблизи? — Что? Д-да, на шестом курсе, они тогда Хогвартс охраняли… Один раз на матч пришли… — Представь себе, что они не охраняют тебя, а сторожат. Что они прикасаются к тебе, ведут… — Но, Транквилл, в «Пророке» писали, что к подследственным дементоров не подпускают, что их вообще будут убирать… Это ложь? — Нет. Я видел их в чужом воспоминании. Это было очень реально. И хозяйка воспоминания очень кстати запаслась шоколадкой. — Почему ты говоришь мне об этом? — Да так, хочется кому-то рассказать. Мистеру Коллинзу не расскажешь, он с нами был. А еще очень интересно было слышать цитаты из собственного доклада в устах мадам Амбридж. Впрочем, ты ведь с ней не знакома. — Транквилл, что с тобой? — Именно это я и пытаюсь тебе объяснить, дорогая. Впрочем, дементоры и Амбридж — не главное. На Инносенту смотрели глаза совершенно незнакомого человека. — Грейнджер. — Транквилл, да говори же ты толком… — Гермиона Грейнджер, я думаю, даже ты о ней слышала. Она была в розыске достаточно долго. — Разумеется, я знаю, кто она такая, Транквилл. Я ее даже припомнить могу по школе. Так это ее воспоминание тебе показывали? И она, наверное, тебе много чего наговорила? — Она мне ни слова не сказала. Даже шоколадкой поделилась. Да ей, вроде, не назвали моего имени. Какая разница. Я-то ее имя знал. Знал достаточно… Фотографию помню, где поверх «Разыскивается» кто-то написал «Гордость Хогвартса». Восемнадцатилетняя девушка. Магглорожденная. Спутница Поттера. Я только один раз взглянул ей в лицо — это оказалось очень полезно для самопознания. Ладно, я понимаю, что все это неважно, ты только с… с Каттермоулами расплатись. Господа, могу я поцеловать на прощанье мою жену? — Транквилл!.. — Можете, Темпорис, но отворачиваться не будем. — Мне очень жаль, что так получилось, Сента. Правда, жаль. Он встал и, перегнувшись через стол, коротко коснулся ее губ. Затем кивнул охранникам. Инносента застыла в ужасе. — Ваша палочка, миссис Темпорис. Выходите.***
День, который Инносента усердно загоняла на самые задворки своих мыслей, даже когда готовилась к нему; который, как она надеялась, а подчас почти верила, никогда не наступит, все-таки наступил. Иногда, проснувшись и не успев открыть глаза, она представляла себе, что события последних недель — только страшный сон, что на самом деле Транквилл рядом с ней, уважаемый сотрудник Министерства, и сегодня она встречается с Матильдой, а до этого целое утро будет играть с Малышом, не беспокоясь, что кто-то выгонит его из дому. Никто этого не сможет: Артур Уизли и тот, с серьгой, — разыскиваемые преступники, а под фотографиями Поттера подпись: «Нежелательное лицо № 1». И никто не носит траур. Открыв глаза и вспомнив, как все есть на самом деле, Инносента начинала думать, что, может быть, что-нибудь еще произойдет — например, Каттермоулы передумают возвращаться (а с деньгами можно будет уладить), или выйдет какое-нибудь специальное постановление для семей с маленькими детьми… И вдруг Транквиллу позволят после суда остаться в Министерстве, ведь он просто испугался… Вдруг все еще будет хорошо. — Сента! Как ты копаешься, уже половина двенадцатого. Почему все эти игрушки нельзя было отправить ко мне вчера, оставила бы ему что-нибудь одно… — Движением палочки мама сняла со стен фотографии Малыша и еще одним движением запаковала их. — Все эти приспособления нужно просто уничтожить, у меня в доме для них места нет. — Мама, как ты можешь, Малыш играл здесь… Не надо, можно же уменьшить, когда-нибудь у меня снова будет дом! — К тому времени, Сента, твой сын будет уже слишком большой для всего этого. Evanesco. Ты с ума сошла, не хватало еще появиться перед этими людьми заплаканной. Надо иметь достоинство, Сента. Она стояла у окна в кухне с Малышом на руках, глядя в сад. Все остававшиеся в доме вещи уже были отправлены к маме через камин. На столе в кухне стояла шкатулка, и лежали двести галлеонов. — Мерлин, еще одна сумка! — Мама бросила в камин щепотку порошка, но пламя не изменило цвет: камин перестал работать. Часы на руке Инносенты (последний рождественский подарок Транквилла) прозвенели двенадцать. Одновременно у калитки появилась группа людей, а из сада Элинор Тальби выскочила целая толпа. — Редж! Мэри! С приездом, как мы вас ждали! Мэйзи, Элли, Фредди, дайте на вас посмотреть! — Да вы им в дом войти дайте! Мэри, вас всех ждет на ланч Долли, а обедаете вы сегодня у меня. Нет-нет, никаких гостей, вечеринку потом устроим, просто чтобы тебе не возиться. Простите, сэр, вы из Министерства? — Да, мадам. Разрешите… Внушительного вида мужчина положил левую руку на калитку и, подняв палочку, произнес: Именем Министерства Магии: этот дом возвращен в собственность Реджинальда Каттермоула, согласно британским законам. Инносента почувствовала, как исчезают все защитные заклинания, наложенные ею и Транквиллом. Калитка распахнулась, дети понеслись к дому. Взрослые последовали за ними ненамного медленнее. Мама, как всегда все предусмотревшая, заранее закрыла дверь в гостиную и широко открыла дверь в кухню — туда и вошли трое взрослых; дети, судя по топоту, побежали наверх. Инносента повернулась к вошедшим. «Надо иметь достоинство». Что ж, она научилась кое-чему у Матильды. — Мистер Каттермоул, миссис Каттермоул, мы выезжаем. Вот деньги за вашу обстановку. И вот ваша шкатулка с драгоценностями, пожалуйста, проверьте, все ли на месте. — Здесь двести галлеонов, — сказал чиновник, взмахнув палочкой. — Я приготовлю расписку. — Деньги за нашу обстановку, — пробормотал Каттермоул; его жена бросилась в гостиную, откуда раздался ее крик. Одновременно сверху начали доноситься визги детей. — Редж, там пусто. В нашем доме пусто. Каттермоул и чиновник перешли в гостиную, Инносенте пришлось последовать за ними. — Пусто. — Каттермоул прислонился к стене. Инносента едва не закричала: «Вы выгнали нас из дому, чего еще вам надо!» — присутствие чиновника удержало ее. — Редж, — чиновник вертел палочкой, подняв ее к потолку, — в верхних комнатах то же самое. Я составлю акт. — Мебель… можно купить. Но фотографии, письма?.. Семейная Библия Мэри?.. Сударыня, вы сохранили хоть что-нибудь? — Разумеется, нет, мистер Каттермоул (мама говорила: ни в коем случае не оправдываться). — Мы вернулись на пепелище. — Женщина опустилась на пол. У Инносенты начиналась сильная головная боль. Сверху доносились крики о мишках, куклах и еще каких-то пустяках. Она крепче прижала к себе Малыша. — Скажите, мою семейную Библию вы продали? Адрес магазина помните? — Миссис Каттермоул, не могла же я идти в магглский магазин. Все магглские книги мы уничтожили. — Боже мой… Вся история моей семьи… — Мама, мои «Хроники Нарнии»! — В комнату ворвалась старшая из девочек. — Их тоже уничтожили? — Мэйзи, — женщина поднялась с пола. — Книгу уничтожить нельзя. Помнишь, мы придумывали с тобой, как Лев вернулся из-за моря и принес меч храброму юноше, и он убил змею? Все сбылось. Мы дома, это главное. А «Хроники Нарнии» мы тебе купим, первым делом. — Миссис Каттермоул, в Министерстве установлены думоотводы специально для таких случаев. В Отделе Тайн разрабатывается метод фотографирования воспоминаний. Может быть, что-то вам удастся восстановить. Редж, я составил акт, ты можешь подать иск. Уничтожение семейных реликвий считается нанесением серьезного ущерба. Инносента хотела закричать, что у них было безвыходное положение, что они не могли ожидать возвращения хозяев, — мама вовремя остановила ее, положив руку на плечо. — Как я могу, — медленно проговорил Каттермоул, обменявшись взглядом с женой. — Она одна с ребенком… Мы… мы восстановим нашу жизнь. — Он обернулся к Инносенте. — Уходите. Чиновник произвел какие-то манипуляции с камином. Несколько секунд спустя Инносента навсегда покинула свой дом.