Россыпь драбблов по Гоголю

Алексей сидит с бокалом вина в ладони и со сложным лицом. — Лиза, — говорит он устало, прикрывая глаза. — Лиза, — говорит Алексей снова спустя паузу, потом молча смотрит в стену, а когда Лиза притаптывает в нетерпении ногой, поворачивает к ней лицо. — Неужели было сложно, — медленно проговаривает он, — дочитать письмо до конца? — Я читала, — невозмутимо отвечает Лиза. Лизу в принципе тяжело прошибить, если уж на то пошло, Лиза если уж стоит на своем, то стоит насмерть, поднимая только изредка брови и давая комментарии, от которых Алексею хочется вздыхать и которые совершенно невозможно опровергнуть. Ну, да, она читала. Не вслух, правда. А вслух вынесла вердикт. Еще вслух ее Алексей и не просил ничего зачитывать, а еще — Алексей лично разрешил ей просматривать свою почту, потому что обычно ему не хотелось вдаваться в подробности писем, которые ему обычно присылали. Если Лизе нравилось это делать — ну что же, Алексей был только рад. — Ты могла мне хотя бы намекнуть... — Алексей вздыхает еще тяжелее. — Ты могла мне сказать, что письмо можно было трактовать двояко. Лиза вздергивает вверх одну бровь, и Алексей понимает, что спорить бесполезно. За дверью, в кабинете, их ждет его дядя. Вполне живой. Отдохнувший спустя годы в заграничном путешествии. Все так же скрежещущий зубами на само существование Алексея в его жизни и в жизни вообще. — Там было написано, что он умер, — отвечает Лиза. — И если в вашей семье приняты такие несмешные и дурацкие шутки — уволь и разбирайся с этим сам! — Лиза, это не смешно! — Алексей не то чтобы взрывается, он ненавидит кричать и особенно кричать на свою жену, особенно когда рядом... Ох. Дядя. Он понижает голос. — Лиза, — мирно увещевает он, — ну ты же его видела, ты знала, с кем мы имеем дело. — Мне казалось, ты хотел сюда въехать. — Мне казалось, что ты понимаешь, что есть вещи, за которые нужно отвечать. Алексей массирует себе переносицу двумя пальцами, отставляет бокал после того, как вливает в себя содержимое целиком. — Что я ему скажу, Лиза? Что я отдал корреспонденцию тебе и ты не понимаешь иронии? Или что мы решили трактовать его письмо так, как нам выгодно? Лицо Лизы каменное только в первую секунду, а потом она улыбается — той вежливой улыбкой, которой общается со слугами и простыми людьми. С Алексеем она так общается только в случаях, когда он несет такую дичь, что она не может удержаться. Алексей знает эту ее улыбку. Она треплет его по щеке коротким жестом, склоняясь к нему. — Еще скажи, что это все неправда, Лелик. Алексей тяжело вздыхает, снова закрывая глаза. Бровь дергается с момента появления дяди в поместье. Это были хорошие годы, что они тут жили. Это были хорошие годы, а теперь Лелика съест либо дядя, либо Лиза. Кажется, ему нужно собраться с силами и сделать лицо попроще.