Папа Гарри

      — Тшш, не плачь, всё будет хорошо, — Гарри качал малышку на руках уже минут двадцать, но она плакала всё сильнее и сильнее, никак не успокаиваясь. Он предположил, что, возможно, она хочет есть или — он отчаянно надеялся на это, но с каждой секундой этой надежды оставалось всё меньше и меньше — просто переживает стресс из-за смены обстановки и нового человека в её жизни. Однако первое казалось ему более вероятным, и он хотел закричать от отчаяния, потому что никакой еды для неё у него не было, а идти в магазин и оставлять её одну, тем более плачущую, очень рискованно, точно также, как и идти с ней. Денег у него не было, волшебство использовать нельзя, оставалась только мантия-невидимка, а если она будет плакать (а она будет), то по любому привлечёт внимание людей, чего он делать точно не хотел.       — Пожалуйста, прекрати плакать, я умоляю тебя… — мольбы, к сожалению, тоже не срабатывали, поэтому Гарри решил попробовать другой способ: снова положить её в коляску. Его руки уже порядком затекли, а то, что он оглох на правое ухо, Гарри даже не сомневался. На секунду малышка плакать перестала, будто удивившись такой резкой перемене, но потом опять продолжила своё занятие. Её лицо стало красным, казалось, что она сейчас лопнет от напряжения. Она размахивала ручками и ножками, иногда замирала на мгновенье, и рыдала с новой силой. Гарри перепугался не на шутку: он же сейчас угробит малышку, если что-нибудь не предпримет! Он порыскал в нижнем отсеке коляски, но нашёл там только несколько подгузников, пустую бутылочку и соску с надписью: «Малыш Дадлик». Но ничего из этого не могло утолить голод малышки и это буквально убивало Гарри. Он попытался всунуть ей соску в рот, но она сразу же выплюнула её. Бутылочка без еды была бесполезна, а подгузники…       Гарри осенило ещё одно предположение, что, может быть, малышка плачет из-за промокших подгузников, и оказался прав. Он был так счастлив, что плакала она не из-за голода, что все мучения со сменой подгузника были ему даже в радость. Очень сомнительную, конечно, и если бы можно было бы этого не делать, он никогда бы не делал, и вообще его чуть не стошнило, но, в принципе, Гарри вздохнул с облегчением.       И всё-таки обеспокоившись на счёт еды, он, отыскав мантию-невидимку и удостоверившись в том, что на этот раз малышка всем довольна и не против сосать соску, кинулся в ближайший магазин. Мерлин, как же он волновался! Вдруг малышка снова начнёт плакать? Вдруг соседи узнают? Вдруг её найдут? Вдруг его план по краже еды не сработает? Вдруг сейчас вообще все магазины закрыты? Всё-таки уже часов девять-десять вечера, не меньше, а Литтл-Уингинг ночью спит.       Первым попавшимся работавшим магазинчиком оказался магазинчик на заправке. Там никого не было, кроме продавца, гадавшего судоку, поэтому Гарри без каких-либо проблем вошёл туда, отыскал упаковку какой-то смеси для младенцев, которая, хоть и не вызывала доверия, была единственной, что могло послужить питанием для двухмесячного ребёнка. Также Гарри взял несколько маленьких пакетов молока (больших там не было) и питательные батончики для себя. Пообещав себе, что завтра он выберется в нормальный супермаркет, он побежал домой. Продавец встрепенулся, когда услышал сигнализацию, но никого поблизости не заметив, вернулся к судоку.       Когда Гарри возвратился, малышка, как он и опасался, снова плакала, однако на этот раз, увидев его, быстро успокоилась и просто начала взирать на мир своими огромными, изумрудно-зелёными глазами, с неведомым любопытством, иногда дёргая ручкой или ножкой, а Гарри в свою очередь принялся наблюдать за ней.       — Ты красавица, — сказал он ей, и она, будто поняв его, издала какой-то странный звук, который Гарри истолковал как радостный. — Да, красавица. И самая настоящая волшебница. — Малышка забарахталась, стараясь протянуть ручки к Гарри, и улыбнулась, когда он протянул ей свой палец, и она крепко сжала его. — Ты сильная, знала? — улыбнулся Гарри в ответ. — Надеюсь, ты отпустишь меня написать письмо дяде Рону? Да?       Она не отпускала. Ей явно нравилось держать его палец, а Гарри слишком умилялся этому, чтобы самому выбраться из цепкой хватки девочки. Тем более, какая разница напишет он письмо сейчас или пять минут спустя?       Но разница была. Через пять минут малышка вновь начала плакать.       На этот раз Гарри был более-менее готов к этой ситуации, поэтому, пока плач не стал слишком душераздирающим, он достал украденную смесь и из всех сил старался сделать из неё что-то похожее на еду для младенца. Всё по инструкции. Однако кипячёной воды у Гарри не было, а из-под крана он сам боялся пить, поэтому пришлось заменить её молоком. Он, взболтав смесь, попытался покормить ей малышку, но та ни в какую не хотела сделать даже несколько глоточков.       — Ну давай, это же вкусно, ням-ням-ням! — уговаривал её Гарри, но девочка не верила ему, продолжая уворачиваться от бутылочки. В конце концов, из интереса Гарри сам попробовал смесь и, убедившись, что это действительно гадость, решил дать ей просто молоко. Его она охотно выпила и быстро погрузилась в сон.       Ладно, теперь настало время писать письмо Рону. Гарри достал пергамент, перо и чернильницу и приготовился со всей ясностью изложить суть дела, но написав: «Привет, Рон!» — он заступорился. И что ему писать дальше? «Тут такое дело, у меня появилась дочь, поэтому я сбежал из дома и теперь мне негде жить. Твоя мама не будет против, если мы поживём у вас?» Похоже на бред. Рон подумает, что это какая-то шутка или что у него совсем поехала крыша. Немного поразмыслив, Гарри понял, что лучше про малышку вообще не упоминать и разъяснить всё при встрече. Так будет намного понятней и не будет странных вопросов. В итоге, Гарри просто написал, что ему очень сильно нужна их помощь и то, что он сбежал из дома, чтобы хоть немного прояснить характер и степень этой помощи.       — Отнеси это письмо Рону и как можно быстрей, — приказал Гарри, привязывая письмо к лапке Хэдвиг. — Поняла? Тогда вперёд!       Она снялась с места мгновенно. Когда сова улетела, Гарри, не раздеваясь, кинулся на кровать и стал смотреть на тёмный потолок. Он слишком устал за сегодня. Всё смешалось у него в голове, а теперь, в добавок к этому, он чувствовал себя виноватым из-за того, что украл еду и резко разговаривал с Хэдвиг. Чёрт, это последнее, что должно его было волновать! У него есть дочь.       Его дочь. Его ребёнок.       Он никак не мог осознать этот факт и принять его. Несколько часов назад он даже не подозревал о ней, а теперь ночует непонятно где и крадёт еду из-за неё. Разве не сумасшествие?       И всё-таки Гарри не мог ещё свыкнуться с мыслью, что эта малышка — его малышка. Да, у неё его глаза. Да, она до жути милая. Да, он заботится о ней, как только может, и сделает для неё всё. Но ему казалось, что девочка случайно оказалась рядом и что если он заснёт, то когда проснётся, она исчезнет, будто её никогда не было. Странное, совершенно нелепое и неприятное ощущение, надо отметить, из-за которого Гарри никак не мог заснуть.       Так продолжалось до самого утра. Гарри попеременно пребывал в двух состояниях. В первом его наполняла беспокойная энергия. Он ни на чём не мог сосредоточиться и только ходил взад-вперёд по комнате, злясь на всех разом. На тётю Петуню и дядю Вернона, на Мэгги, на самого себя. Во втором им овладевало такое оцепенение, что он валялся на диване по часу и больше, тупо глядя в пространство и томясь гнетущим страхом из-за малышки и ситуации в целом.       Почти перед самым рассветом девочка проснулась. Гарри проделал всё то же самое, что и делал вечером: поменял подгузник (с не меньшим отвращением, чем в первый раз), дал ей бутылочку с молоком, — и вуаля! — она заснула. Гарри подумал, что уход за ребёнком не такое уж сложное занятие и есть вероятность, что он даже справится с этой задачей, пока семья Уизли не окажет ему помощь.       Когда солнце встало, Гарри будучи уверенным, что супермаркеты с нормальной едой должны были открыться, отправился за «покупками», как и планировал. Он был сонным, до жути уставшим, голодным (батончики оказались на вкус ещё ужасней, чем чудо-смесь для малышки) и нервным, поэтому любой шорох заставлял его оборачиваться и замирать на какое-то время. В самом магазине Гарри тоже был крайне осторожен: он постоянно озирался по сторонам, поправлял мантию-невидимку, передвигался как можно тише и брал только самое необходимое.       Новая смесь понравилась малышке намного больше предыдущей (хотя, по мнению Гарри, тоже была гадкой), но это почти не помогло не повеситься Гарри к концу дня. Бессонная ночь не прошла для него даром, и он многое отдал бы за часок сна, когда девочка, напротив, жаждала веселья и почему-то очень хотела к нему на ручки, переставая плакать только тогда, когда Гарри исполнял её прихоть. К полудню, после очередной кормёжки (Гарри поражался, как часто она ест), она почти уснула, однако на улице раздался какой-то резкий хлопок, который «активизировал» малышку ещё на пол дня, что тянулись невообразимо долго. Гарри и пел ей, и рассказывал всякие истории про Хогвартс, и читал учебник по трансфигурации, сонное воздействие которого распространялось, видимо, только на учеников, потому что малышку очень забавляли сложные слова. В общем, несмотря на усилия Гарри, она угомонилась лишь поздним вечером, дав, наконец, своему горе-отцу немного передохнуть и отправиться спать.       С надеждой, что завтра или в крайнем случае послезавтра, они будут ночевать в Норе, Гарри провалился в сон.