Папа Гарри

      Слушая речь нового профессора по защите от тёмных искусств, Гарри хотел утопиться в кубке с тыквенным соком. Отсутствие Хагрида по непонятным причинам, странные кони, которых никто, кроме него и Луны Лавгуд, не видел, а теперь ещё и скрытые обвинения во лжи от какой-то человекоподобной жабы в розовом костюме — Гарри поверить не мог, что буквально час назад наивно полагал, что все его проблемы волшебным образом исчезнут сразу же по приезду в Хогвартс.       Реальность оказалась такова, что проблем стало лишь больше.       — Некоторые знаменитые волшебники, — приторным голосом начала Долорес Амбридж, — могут использовать свой авторитет, чтобы убедить учеников в том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся — но это просто идеально выстроенное враньё, нацеленное, прежде всего, на привлечение внимания к собственной персоне — Министерство уже несколько раз давало официальные комментарии по этому вопросу «Ежедневному пророку», однако я решила взять на себя смелость подчеркнуть это ещё раз, поскольку не желаю, чтобы юные умы повелись на этот вопиющий обман…       Дальше Гарри просто перестал слушать — впрочем, не он один. Все, кроме Гермионы и, может быть, профессоров, обращали на Амбридж ровно ноль внимания. Кто-то доедал свой ужин, кто-то во весь голос обсуждал прошедшие каникулы, а кто-то (например, Луна) занялись чтением «Придиры». Тем не менее, даже из этого отрывка Гарри успел сделать некоторые выводы, которые, как оказалось потом, были на удивление верными, и понял, отчего все так странно смотрели на него в поезде: всё лето в газетах писали, что знаменитый мальчик-который-выжил — тщеславный подлец, который только и думает, как бы стать ещё более знаменитым. Сказать, что это разозлило Гарри, — ничего не сказать. Но затем он услышал, как Фред и Джордж договариваются подбросить ей блевотные батончики, и немного повеселел, представив себе это зрелище.       А на следующее утро всё окончательно пришло в норму, несмотря на то, что проблема в лице Долорес Амбридж всё ещё оставалось проблемой. В качестве преподавателя она была ужасна настолько, что на её фоне даже Снейп казался неплохим учителем, а зельеварение стало не таким уж ненавистным предметом. На первом же уроке Амбридж произнесла монолог о пользе теоретического образования, накричала на добрую половину гриффиндорцев и назначила Гарри наказание за «распространиение ложных слухов» о возрождении Волдеморта. И хотя большинство по-прежнему считало Гарри лгуном и психом, многие настолько невзлюбили Амбридж, что чисто из вредности начали его поддерживать — по крайней мере, в присутствии Долорес.       В остальном, всё шло замечательно: Гермиона, видимо устав на него обижаться, вновь разговаривала с ним; никаких стычек с Малфоем пока не было; о малышке не было слышно и слова — те, кто знали, не говорили о Мэрилин из-за соображений безопасности, а те, кто не знали… те не знали. Отсутствие Хагрида немного расстраивало, но Гарри убедил себя, что с великаном всё хорошо и он скоро вернётся, и успокоился, когда Гермиона озвучила такую же мысль.       — Но вот что делать с уроками Амбридж я не знаю, — возмущалась она. — У нас СОВ в этом году, а мы ничего не учим!       — Ага, — согласился Рон. — А Гарри из-за неё ещё и тренировку по квиддичу пропустит…       Гермиона закатила глаза, видимо не считая, что пропуск тренировки из-за отработки — нечто ужасное. Гарри же пожал плечами, показывая, что, в принципе, это действительно не так уж страшно. В конце концов, он не первый год играет в квиддич и не первый раз пропускает тренировки, хотя истинная причина его беззлобности крылась в другом: это из-за МакГонагалл, а не Амбридж он не сможет прийти на тренировку.       Амбридж назначила ему наказание на другой день, но перед этим МакГонагалл попросила его зайти к ней в кабинет в субботу днём для разговора и настоятельно рекомендовала никому, даже Рону и Гермионе, об этой встрече не рассказывать. Гарри, безусловно, собирался рассказать об этом разговоре друзьям, но решил сделать это после того, как разговор, собственно, произойдёт, и он придумал восхитительную отмазку: свалить всё на Амбридж. В конце концов, все и так её ненавидят — хуже не будет.       — Поверь мне, Рон, то, что Гарри пропустит тренировку, — наименьшее из наших бед, — поджала губы Гермиона. — Лучше подумай над тем, как мы будем сдавать Защиту от тёмных искусств, если Амбридж не даёт нам практиковать заклинания.       — Да ладно тебе, — отмахнулся Рон. — У тебя и так всё получается с первого раза. А я, в крайнем случае, попрошу помощи у Гарри.       — У меня?       — Кто, как ни ты, разбираешься в защите от тёмных искусств? — пожал плечами Рон. Гарри собирался возразить, но Гермиона не дала ему этого сделать:       — А ведь это потрясающая идея!       — Что именно?       — Ты действительно знаешь защитные заклинания лучше всех нас: ты не раз сражался с Сам-Знаешь-Кем, ты освобождался от влияния империуса в прошлом году, да в конце концов, ты единственный из нас, кто знает, как вызывать Патронус. Ты можешь помочь нам с практикой, Гарри!       — Боюсь тебя разочаровать, но почти 90% времени я не понимаю, что я делаю, — признался Гарри. Ему, несомненно, было приятно, что кто-то всё ещё верит и ценит его способности, но он сам сомневался, что знает что-то лучше Гермионы. — Всё просто выходит само собой и, кстати говоря, я до сих пор жив только благодаря вам. Из меня выйдет плохой учитель.       — И тем не менее, — настаивала Гермиона, — ты можешь хотя бы попытаться. Ничего страшного не случится.       — Ага, — усмехнулся Рон, — просто ты навсегда прекратишь с ним разговаривать, если завалишь экзамен.       Гермиона снова закатила глаза, но отвечать на колкость не стала. Вместо этого, она продолжила сверлить Гарри взглядом и приводить слишком логичные, чтобы их можно было оспорить, аргументы, пока он не согласился попробовать научить её и Рона чему-нибудь.       — Отлично! Теперь осталось найти место…       Гарри всеми фибрами своей души надеялся, что место найдено не будет. По крайней мере, в ближайшие дни. Всё-таки совмещать учёбу, квиддич, отработки у Амбридж и тайные встречи с МакГонагалл и без того нелёгкая задача, а что будет, если ему придётся впихивать в своё расписание дополнительные занятия с Гермионой, он и представить боялся. И, видимо, судьба в кои-то веки его услышала: ни одного свободного помещения, которое бы можно было приспособить под занятия, не нашлось, и дело было даже не в том, что такого в Хогвартсе не имелось, а в том, что Гермиона по неясным причинам решила отложить это дело до октября и не начинала поиски.       А вот МакГонагалл их встречу переносить не собиралась, а потому в субботу после обеда Гарри пошёл в её кабинет, а не на квиддичное поле, как ему того бы хотелось. Признаться, он понятия не имел, чего ожидать от их разговора и на какую тему он будет, а потому немного волновался; и строгий вид декана его не успокоил.       — Хорошо, что вы пришли вовремя, Поттер, — вместо приветствия сказала МакГонагалл. — У нас не очень много времени.       — Для чего «не очень много времени»?       — Для того, чтобы вы увиделись со своей дочерью, — произнесла МакГонагалл так, будто это самая обычная вещь на свете. — Я полагаю, что вы этого хотите, не так ли?       Гарри не смог дать внятного ответа, поскольку был растерян и смущен одновременно, однако профессор восприняла его нечленораздельное мычание как согласие и подвела к камину.       — Надеюсь, вы знаете, как пользоваться летучим порохом, Поттер. — Гарри кивнул, всё ещё не до конца понимая, что происходит. — Не забудьте: вы должны вернуться ровно через час.       — Но…       — Все вопросы потом, — отрезала МакГонагалл. — Ступайте.       Гарри зашёл в камин, бросил себе под ноги щепотку пороха и неуверенно произнес: «Площадь Гриммо, 12».