Обетование

      Если сравнить нынешнее «я» с прошлым, интервалом от нынешнего хода дел примерно на шесть-семь лет, то можно заметить очень существенную разницу в характерах. И, если бы меня спросили, на сколько я изменился с того времени по моим меркам, я бы ответил, что того ребёнка, который так лучезарно улыбался и беззаботно болтал, уже не существует, и что нынешний я никак с ним не связан.       «Его будто подменили!» — услышал я однажды. Казалось бы, это была лишь одна незатейливая фраза, по случайности вырвавшаяся изо рта пожилой учительницы, но тогда я придал этой фразе большое значение. И эти слова начали преследовать меня везде, где бы я ни оказался и когда бы это ни было.       Одних моё новое поведение радовало, а у других вызывало лишь отрицание.       Я был счастлив. Счастлив из-за того, что стал, наконец, лучше, чем был. Я все меньше резвился со сверстниками, меньше разделял их «вредные интересы», и это было к лучшему, как говорили мне взрослые.       «Будь тихим и послушным, и тогда ты принесешь пользу обществу, тогда у тебя будет светлое будущее» — говорили они, и я поглощал с жадностью каждое ими сказанное слово, прочно закрепляя у себя в голове, словно нерушимый закон.       Но после одного случая я стал иначе смотреть на свое окружение.       На детей, что постоянно хулиганили, учителя смотрели снисходительно и еле удерживали улыбку, стараясь нацепить на лицо грозный вид, а когда они смотрели на меня, было совсем иначе. Как оказалось, хоть учителя хвалили меня, на самом деле, иногда, сами того не замечая, смотрели на меня в упор глазами, полными страха, непонимания и презрения. Будто перед ними был вовсе не ребёнок, а что-то иное. Мне было интересно, почему они так на меня смотрели? Я во всем их слушался, никогда не перечил и делал всю работу в лучшем виде, из-за этого, конечно же, мне не хватало времени для общения с ровесниками, но я не был обеспокоен этим.       Их разговоры были для меня крайне неинтересны, я считал их пустыми и не имеющими всякого смысла. Они жили в своём мире, а я в своём, поэтому, даже когда у меня оставалось немного свободного времени, я проводил его, читая различные познавательные книги, которые казались мне гораздо интересней, чем ненужная болтовня.       Мои ровесники ко мне не совались, скорее даже обходили. Они тоже видели во мне некую угрозу. Называли меня странным порою, но я тогда так и не смог понять, почему. Меня это мало волновало.       Но мое мнение изменилось в тот день, когда к нам в новом учебном году поступил новенький.       В самые первые моменты, когда он вошёл в класс, я сразу заметил его. В нем было нечто такое, что мне ни разу не приходилось ощущать. Новенький оказался невысоким мальчиком нашего возраста. И внешность его, в отличие от многих, сильно выделялась. Огненно-рыжие волосы, что походили на утопающие лучи летнего заката, и глубокие голубые глаза, которые можно было сравнить с океанской лазурью. У его лица присутствовали как японские, так и европейские черты. И смотрелось это очень красиво.       С первых же минут перемены его обступили все «наши», желая познакомиться и «подружиться». Я лишь, обреченно вздохнув и взяв очередную книгу в руки, начал вновь читать.       «А чего я ожидал? То, что нам удастся нормально поговорить?» Внешность у меня самая обычная: коричневые волосы, которые часто завиваются, и карие глаза. Он просто не заметит меня среди таких же детей, у которых внешность подобна моей… Но после этих мыслей я удивился. Обычно я не вел себя подобным образом и не проявлял к своему школьному окружению такой интерес. Да и ни разу ещё не волновался о своей внешности, тем более в этом ключе. Эти мысли заставили меня задуматься. — Чего так хмуришься? Если будешь делать так и дальше, морщинки раньше времени появятся, — послышался рядом голос.       Наступила тишина.       Через некоторое время я понял, что обращались явно ко мне, так как ответа я так и не услышал. Посмотрев на источник звука, я увидел того самого новенького. Мои брови резко приподнялись вверх, а глаза выражали явное удивление. — Извини, я не расслышал тебя, — тут же извинился я и продолжил. — Что ты только что сказал?       Голубоглазый в это время пристально разглядывал меня и остановил взор на моих глазах. Он всматривался в них, и я в то же время делал то же самое. Глаза огненноволосого были наполнены интересом и, как бы это странно ни звучало, жизнью. Они сверкали, как капельки росы на солнце.       После некоторого времени рыжик отвел взгляд и произнёс: «Да ничего важного я не сказал, поэтому ничего страшного». Он улыбнулся. И мне тут же полюбилась эта улыбка, и, сам того не замечая, я тоже улыбнулся. Во мне тогда что-то изменилось, только я не знал, что. — Как тебя зовут? — прервав тишину, спросил голубоокий. — Дазай. Дазай Осаму, — представился я. — Приятно с тобой познакомиться, Осаму, — когда рыжик произносил мое имя, в его глазах сверкнул милый огонек. — Моё имя Чуя. Накахара Чуя. — Мне тоже приятно с тобой познакомиться, Чуя, — улыбнулся я.       Эта улыбка была совсем не похожей на те улыбки, которыми я одаривал учителей.        Она была искренней.