frightened // Тони/Ванда
19 февраля 2019 г. в 21:27
Зарываясь пальцами в его темные жесткие волосы с проседью, Ванда считывает его, как страницу книги, исписанную шрифтом Брайля, без сносок и пояснений: все его страхи, тревоги, фобии у нее на ладони отныне.
Она должна ненавидеть его, местью иссушить и прахом пустить по ветру, испепелить своей магией, сжигать целые миры способной, но она лишь молчит. Молчит, и носом утыкается в воротник его рубашки из египетского хлопка, и надышаться не может резким запахом «Пако Рабан» на пульсирующей венке, травит-травит-травит себя им. В каждой его ноте все, из чего соткан Тони Старк: его гениальность, слава и признание, богатство и роскошь, язвительный сарказм и сотня сердец, разбитых колючим взглядом карих глаз, и травмы, травмы, слишком много травм.
Себя Ванда давно потеряла. Позабыла совсем, каково это — быть настоящей. Вот и питается созданной иллюзией, в которую верит и Тони, зажмуриваясь нерешительно от ее прикосновений, будто он отчаянно цепляется за крупицы сознания, его покидающего перед тем, как он впадет в кому, и мрак поглотит его окончательно.
У нее на кончиках пальцев алый хаос, способный вселенные крушить, а они все равно холодные постоянно, словно в них средоточие страхов обоих, впитанное отпечатками, концентрированное, убийственное, если им поддаться в одночасье.
Дремлющая мирно податливым котенком у него на коленях Ванда, как вызов, на который нельзя не ответить; как пронзительный крик в черноту пропасти леденящего душу ужаса, выедающего изнутри и отнимающего сон, надежду на счастливое будущее, жизнь в настоящем. И Старк знает, что стоит ему оступиться, сделать один неправильный шаг или не шагнуть вовсе, и она уничтожит его. Обрушит немыслимой силы цунами на его голову, раскроит череп пополам, разотрет в порошок, и следа не оставит, даже костюм его не спасет.
Отступить он уже не может — он подсел на нее, как на наркотик: слишком пьянит власть над магией, не поддающейся ни контролю, ни объяснению, которую он ежедневно сжимает в своих объятиях. Она погубит его, точно погубит, но у нее шрамов примерно с ним поровну, и это роднит. Они сходятся все ближе своими надломами, а когда разойдутся, то, вероятно, с раскатами грома небеса рухнут вниз, погребут под собой все живое. Но Ванда и дальше продолжает предавать себя, брата, свои желания и цели, потому что ей впервые тепло за долгое-долгое время. А Тони думает, что если у его страха — и его смерти — ее глаза, то он пойдет на казнь добровольно.