Знаешь, да, это вовсе не Будапешт... // Клинт/Наташа
1 мая 2019 г. в 16:00
Примечания:
https://pp.userapi.com/c844216/v844216421/1f2ce6/Jbo-5q-0dkk.jpg
СПОЙЛЕРНО
Клинту сложно дается жить без нее. Он практически не выпускает из рук тонюсенькую стрелку-подвеску, найденную после случившегося в кармане. И когда только Ната успела сунуть ее туда? В пылу жаркой драки за право умереть ради всеобщего блага? Или значительно раньше, потому что она сознательно готовилась принести себя в жертву? Давно принесла, еще в застенках Красной Комнаты, аукающейся ей до самого конца ночными кошмарами.
На потемневшем металле наверняка сохранились прикосновения ее пальцев, а то и губ. В мыслях у Клинта обрывки-фрагменты, как Ната несколько раз задумчиво закусывала цепочку. И он затирает холодные звенья-перепонки до блеска, желая впитать эфемерную частичку ее в себя на память.
Он практически не шутит, не отвешивает колких замечаний; раздумывает пару мгновений, прежде чем пустить стрелу меж глаз кому-либо, словно гадает, оставила бы его в живых возведенная для него к святым в один ряд Романофф; больше не слетает с катушек и подолгу смотрит в небо.
Клинт не верит ни в Бога, ни в черта, но когда подобие обоих затуманивает разум, игнорировать реальность их существования сложно, а еще ведь пришельцы, роботы, летающие города, и Танос с треклятой Перчаткой… Так что Клинт признает, что, возможно, Ванда права, и Ната его действительно видит. Поэтому он старается, изо всех сил старается ее не разочаровать. Иногда даже перебарщивает слегка, но никто его за это не осуждает — всем досталось знатно за последние годы, все изменились.
Не отдалиться от Лоры не получается. Но миссис Бартон на то и идеальная женщина, что не устраивает сцен, не задает лишних вопросов, а просто знает, что потерю родственной души пережить не так-то легко, и на это требуется много времени, вот она и ждет терпеливо. Клинт ценит это, ценит безмерно, и жалуется Романофф на себя самого, слепо и наивно ожидая, что вновь увидит в ответ суровый взгляд голубых глаз, но укора из ее уст не услышит. Ни разу не слышал, вне зависимости от правильности его решений, от ошибок, травм, сопутствующего урона и душевных переживаний. Только понимание, понимание каждого его поступка.
В ответ Ната молчит. Совсем. И больше на него не смотрит. Перед ним лишь бездонная пустота ночной звездной глади, отобравшая у него кого-то родного.
— Знаешь, да, это вовсе не Будапешт, — стиснув зубы, смаргивает он слезу скупую, ведь мужчины не плачут, но в груди болит так невыносимо, что никому не под силу выдержать это, — потому что тогда ты осталась жива.