Какассыма

Самое страшное позади? Разве он мог это утверждать? Магнус положил пальцы на тяжелые после сна веки и с силой потер тонкую кожу. Ресницы были влажными и слипались, глаза горели от напряжения и несмытого с ночи макияжа. Он все еще не чувствовал себя целостным, все еще не восстановился до конца после безумств последних недель, а тело звенело от опасного предчувствия. Магнусу до сих пор чудился тяжелый раскаленный воздух Эдома, и красный песок будто бы скрипел на зубах. Он медленно выдохнул и провел языком по потрескавшимся губам. Вчера, целую вечность назад, когда Магнус потратил так много сил, магия не смогла поддерживать его человеческое тело, и он наконец столкнулся с демоническим измерением лицом к лицу. И оно почти раскрошило и поглотило его за какой-то десяток минут. Но Александр смог удержать его. Его Александр. Магнус слабо улыбнулся, стараясь не обращать внимание на саднящую мелкую корочку в уголках губ, и открыл глаза. Мужчина всей его жизни — господи, почти муж — лежал перед ним, закуклившись в огромное пышное одеяло по самый нос. Магнус аккуратно отвел упавшие на его лоб пряди, чутко улавливая изменение в дыхании и движении скрытых плеч. Сейчас, глядя на лицо Алека, далекое от эмоций и избавленное от морщин — следов постоянных потрясений и переживаний, Магнус вдруг ощутил резко накатившее на него облегчение. Все будто бы замедлилось, стало вязким и осязаемым, и, несмотря на это, он наконец смог — смог — вдохнуть глубоко и ощутить почти забытую с детства сладость земного воздуха. Самое страшное позади — сомнений почти не осталось. Впрочем, спокойствие, охватившее его напополам с принятием, все равно не позволило ему остаться в кровати, и он медленно спустил ноги на пол, откидывая второе одеяло в изножье. Все его тело и разум были погружены в какую-то негу. Сейчас Магнус не был готов к великим подвигам во имя любви, вроде собственноручно приготовленного завтрака сомнительного качества или активной помощи Институту и его неблагодарным обитателям; к чуть менее великим — возможно. Но если говорить совсем правдиво, Магнус с удовольствием остался бы на весь день дома и, допустим, поразмышлял бы о чем-то приятном за чашкой чая или плетением сухих венков для весенних ритуалов. Например, что уж скрывать, об их будущей церемонии? Он надеялся, что они уже заслужили хотя бы немного спокойного счастья. Проскользнув в ванную, чтобы привести себя в порядок физически и эмоционально, он потратил еще немного времени на общение со своей магией — не то чтобы у них были время и подходящее место для правильного, чуть болезненного воссоединения. Сейчас она казалась еще податливее и преданнее, чем раньше, и Магнус задумался, было ли это связано с увеличением его сил или с навязанной отцом разлукой. Алек все еще спал, когда Магнус вернулся в спальню. Теперь, когда ничто не мешало тому захватить кровать в свое единоличное пользование, Алек раскинулся почти по диагонали, подгребая под себя сразу обе подушки. Магнус улыбнулся своим мыслям и провел ладонью по его обнажившемуся плечу, а затем медленно отвел руку. Кожа была холодной. Кожа была чистой, почти болезненно белой. Кожа была… Какой и должна была быть, разумеется. Магнус качнул головой, прогоняя ненужные сейчас, вероятно даже позорные мысли. Он не забыл, конечно, нет. Потому что — нечего было забывать. Его Алек здесь, и он здесь, и они вместе, и что вообще может быть важнее всего этого? Магнус резко дернулся вперед и поднял голову, когда на его запястье сомкнулись пальцы. Алек смотрел на него из-под ресниц, совсем немного сонно, но с пронизывающей серьезностью. — Все в порядке? — прошелестел он и, откашлявшись, добавил: — Давно ты стоишь так? — Не совсем, — Магнус опустился рядом, положив руки на его выглядывающее из-под одеяла колено. — Не мог отвести глаз от своего жениха. Повержен в самое сердце. Алек отвел взгляд, скрывая смущение, и совершенно подло повалил Магнуса рядом, привычно накрывая его тело своим. Магнус охнул, объятие было крепким настолько, что дыхание перехватило и, кажется, у него что-то хрустнуло в спине. — Милый, слишком сильно, — пробормотал он, простонав и засмеявшись одновременно, и Алек испуганно отпрянул. — Прости, я еще недостаточно освоился… — Ничего, все хорошо, — Магнус улыбнулся и повел плечами, убеждаясь, что все кости на месте. Алек был так мил сейчас — с взлохмаченными волосами и таким по-юношески открытым, испуганным взглядом. — Ты точно цел? Магнус с притворной усталостью вздохнул и ладонью отвел с его лица отросшую челку. — Точно. Перестань беспокоиться об этом, — он оставил на лбу короткий поцелуй и разгладил пальцами тревожные складки. Сейчас он должен был быть сильным даже больше, чем обычно. Сильным за двоих, терпеливым и понимающим, возможно, немного невыносимым и шумным, чтобы отвлечь Алека от тяжелых мыслей. Так что, спровадив Александра в душ, он достал из шкафа целый контейнер с травами для чая, и пока руки занимались рутинной работой, думал, думал, думал. Обычно он приходил к взвешенным решениям через беседу. Магнус любил говорить — хотя бы потому, что это решало больше половины всех проблем и недопониманий, на самом деле он считал это основной функцией языка (даже несмотря на то, каким лакомкой являлся). Но, к сожалению, сейчас разговор с кем-то, кроме Алека, был бесполезен, и Магнус не знал, смогут ли они поговорить без умалчиваний и неуместного самобичевания. В этот раз было совсем непросто, незнакомо и… Он даже в самых смелых фантазиях не рассматривал такой исход, у него совершенно не было плана, даже приблизительного. Просто ни одной чертовой мысли. Наполнив белоснежную чашку бледно-зеленым настоем, Магнус ухватился за тонкую ручку, словно утопающий за соломинку. В голове пульсировало настойчивое: «Думай». Думай. Думай. Думай. Алек появился рядом совсем неслышно — еще тише, чем Бейн привык — и Магнус резко дернулся к окнам, чуть было не выронив чашку, но тут же замер в облегчении. Шторы плотно задвинуты и затемнены — он позаботился об этом еще ночью. — Ты совсем издергался, — тяжело вздохнул Алек и перехватил его руку, опуская чашку на стол. И Магнус только сейчас заметил, что дрожит. Быть сильнее как-то не выходило. — Я боюсь за тебя. Не знаю, почему, но боюсь. — Потому что я новорожденный, Магнус, — спокойно ответил Алек, и Бейн изумленно вскинулся. Так странно было слышать от Алека это — так прямо — тогда как сам он боялся произнести слова, вроде этого, даже в мыслях. — Ты боишься, что я ошибусь или забуду, но нет. Поначалу новорожденными управляют инстинкты, они не позволят мне погибнуть. Он обошел Магнуса, и тот с тихим ужасом наблюдал, как Алек обнаруживает за чайником второю чашку с чаем и спокойно отставляет ее в раковину. И это что-то переломило в Магнусе. Он ведь даже не замечал ее, он сделал это на автомате, не подумав, он… — Успокойся, — мягко произнес Алек и открыл холодильник. Магнус с удивлением обнаружил в ящике для фруктов, рядом с сеткой апельсинов, с десяток прозрачных пакетов крови. Он не сдержал короткого смешка — в его доме чертовски давно не было настолько сюрреалистичных композиций. — Это всего лишь привычки, Магнус. — Ты не похож на того, кем управляют инстинкты. Алек самодовольно усмехнулся, перехватив один из пакетов, и указал на себя большим пальцем. — Сумеречный охотник, — он подумал немного и весело добавил: — Бывший. Магнус закусил подрагивающую губу и слабо улыбнулся — Алек вроде бы был в порядке. Он не был уверен, что довольство это было искренним, но все же… Все же сам Магнус отчего-то не мог справиться с осознанием происходящего. Казалось, он потерялся в реальности, казалось, что ровно половина окружающей его действительности — лишь иллюзия, выдумка уставшего рассудка. И что Александр на самом деле, став таким, возненавидел его или возненавидит чуть позже, и обязательно уйдет, ломая жизнь им обоим, будет метаться по миру неуловимой для Магнуса тенью или, наказывая его, нарушит пакт и сдастся Конклаву. Алек мягко приобнял его за плечи, и Магнус медленно моргнул, приходя в себя. С некоторых пор Александр особенно чутко улавливал, когда Магнус терял равновесие, или теперь он чувствовал, как кровоточит его сердце от одной мысли, что он своим происхождением, своим наследием разрушил его судьбу? Алек встревоженно нахмурился, когда Магнус прижал ладонь к лицу, скрывая дрожь губ. Он и рад был бы успокоиться, но тело предавало его. Кажется, Алек тоже это понимал, потому что, не глядя, присел на декоративный столик, откровенно наплевав на его многовековую историю, и поймал болезненный взгляд Магнуса. — Послушай. Послушай внимательно, Магнус, — твердо произнес он. — Это было моим решением. Только моим, и это непростительно, я понимаю, потому что разбираться с его последствиями приходится нам обоим, — Магнус краем сознания отметил, что Алек не дышит и совсем не моргает, и это не было странным в общем смысле, не с его опытом общения с вампирами, но в отношении его мужчины — да, тысячу раз да. — Но я прошу — умоляю — не вини себя, Магнус. Не делай это снова и снова. — Но… — Я сам попросил Саймона обратить меня. Это не было спонтанной идей — я думал об этом раньше и еще раз обдумал это тогда. Это то, что помогло мне спасти тебя, это же поможет нам быть вместе. — Алек сжал пальцы Магнуса чуть крепче и сказал, выделяя тоном каждое слово: — Я не жалею. Клянусь. Магнус судорожно выдохнул и кивнул, крепко приникая к груди Алека. Еще вчера они, опьяненные победой и близостью, так же вжимались друг в друга телами и несдержанно метили кожу — Магнус помнил, как оставил на шее Алека, чуть ниже роста волос на затылке, темный, быстро налившийся кровью укус. Сейчас его там уже, конечно же, не было, как не было и того блаженного умиротворения от уничтожения царства его отца. — Прости меня. — За что? — недовольно уточнил Алек, мягко перебирая его волосы. — За реакцию. Наверное, я излишне драматизирую. Алек согласно замычал и рассмеялся, стоило Магнусу с ложным возмущением ткнуть его в бок. — Все будет замечательно, Магнус. Семья поддержала нас — даже Джейс сдался довольно быстро. Он предложил мне свою кровь, — в голосе Алека сквозила улыбка. — Я обязательно приму ее, но чуть позже, когда он восстановится после Аликанте. И Саймон как создатель не так уж плох. Только не говори ему об этом, очень тебя прошу. Магнус улыбнулся, глуша тихий смех в рубашке на плече Алека. Он стоял, привалившись к мужчине всей своей жизни, и слушал, как не стучит его сердце. Ради него, ради вечности с ним — и это было больше того, на что он когда-либо мог рассчитывать. Магнус осознавал — легче еще не стало — но он научится, правда. Это ведь всего лишь привычки.