***
Тащить почти бессознательное тело оказывается совсем несложной задачей, особенно, если под подушечками пальцев прощупывается каждая косточка. Парень отмечает про себя, что Бетти слишком худая. Аккуратно кладет ее на диван в гостиной и смотрит, как она медленно садится, видимо приходит в себя, щурится в темноте, а потом устремляет свой взгляд на Джонса. — Мы где? — вырывается из приоткрытых губ. — У меня. — Твой дом, — девушка медленно двигает головой, делая полукруг. — Ясно. Спасибо. — За что? — За вчера и сегодня. Хм… — Из приоткрытых губ доносится тихий выдох с капелькой усмешки. — Не знай я тебя, подумала, что ты сталкеришь меня. — А я тебя и не знаю. — На последней фразе, Джонс как-то странно напрягается, но потом вновь надевает свою маску безразличия. — Элизабет Купер, — говорит она, а Джонс знает, видел ее больничную карточку, знает ее группу крови, возраст. — Джагхед Джонс. Тишина. Все исчерпано. О чем говорить. Никто и не стремиться поддержать разговор. Джагхед не понимает, почему привел ее к себе, разозлился в клубе, а сейчас просто смотрит на уставшую и разбитую девушку и будто видит… себя? Словно, его отражение в повседневной жизни. Он ходит на работу, которую выбрал сам, он — сын влиятельно человека, о котором известно только узкому кругу лиц, у него есть все, что только пожелает: машина, квартира, брендовая одежда. Кто-то скажет, что парень просто сходит с ума, бесится с жиру, а ему ничего не нужно, только один раз показаться на публике, а в остальные дни корпеть за бумагами в душном офисе, а после приходить домой, открывать комнату, от которой есть специальный ключ и сидеть в ней до середины ночи, отдавая всего себя любимому делу. — У тебя есть что-нибудь выпить? — тихо спрашивает Купер. — Ломку не стоит запивать алкоголем, поверь, лучше не станет. Догадался? Купер штормит со вчерашнего дня, а все из-за гребанных наркотиков, ей хочется лезть на стену, чтобы избавиться от желания пойти и нахуяриться по полной, только этот раз будет последним, летальным. — Перетерпи и отпустит. Легко сказать. Джонс идет куда-то, а Элизабет интуитивно следует за ним. Оказывается на кухне. Белое с черным хорошо гармонизирует. Не вычурно, со вкусом и простотой, которая не давит на мозг. Парень наливает в стакан воду из графина и делает пару глотков. Замечает, как девушка сглатывает и медленно моргает, вот-вот закроет глаза и упадет. — Иди поспи, — говорит он. — Я у тебя дома, — напоминает она, но это ничего не меняет. — Если хочешь, уходи, но если останешься, то по коридору направо, третья дверь слева. Джонс обходит ее и скрывается в коридоре. Так странно, но ей не хочется уходить. Можно же оправдать одну ночь из-за своего состояния? Она плетется по указке парня, пока не замечает тонкую линию света из-за приоткрытой двери. Спальня прямо перед этой комнатой, где сидит Джонс. Элизабет дотрагивается до деревянной двери сквозь тонкую щель и смотрит. Просторная комната с огромным окном, от стены до стены с боку проведена толстая веревка, на которой висят огромные квадраты, похожие на картины, и будто что-то капает с них, масло. Джагхед специально подвесил их, чтобы краски не пачкали сам холст, а стекали вниз на подставленные прямоугольные, пластмассовые горшки. Рассматривание интерьера заканчивается, и Купер возвращается к главному герою всего действа. Джонс сидит за мольбертом, к ней передом. Лицо его сосредоточено, между бровей небольшая складочка, а выбившиеся из челки пряди едва шевелятся при его движениях. Он что-то закрашивает, поправляет волосы, наверно — привычка, щурится и продолжает рисовать. Элизабет никогда не наблюдает так долго за кем-то, не смотрит, как кто-то работает. Очень неожиданное открытие делает для себя, перебирая в голове «Художник, рисует», что совсем не вяжется с образом холодного парня, который смотрел на нее сквозь стекло Феррари. Да что там, само его поведение… Странная ситуация, зачем помогает, может потом захочет использовать, переспать? Думает, что такая доступная, раз танцует на шесте? Девушка переодевается в его одежду, которую находит, ведь что-то подсказывает, что парень не будет против, если она поспит в чистой одежде, нежели в своей на его постели. Умывается и падает на кровать. Такая большая, не очень мягкая, но и не жесткая. Одна подушка сразу указывает на то, что парень живет один. Даже в ванне она не видела второй зубной щетки или полотенца, не говоря уже о шкафе, забитым только его вещами. Значит он один. Его подушка пахнет мускатом и легким дорогим парфюмом, очень приятный запах. Постель полностью белая, совсем не похожа на ее, с красным постельным бельем и пятью подушками. Она устраивается посередине кровати и укрывается одеялом. Говорить, о том, что это пиздец, как странно уже нет смысла. Она в его доме, постели и собирается сейчас спать, пока в прямом смысле этого слова за стеной сидит парень и рисует. Разве можно так? Возможно наркотики дали осложнение на итак не здоровую голову, потому что ей хорошо. Она сразу согревается, не ворочась по тысячу раз, как дома. Веки тяжелеют, а создавшиеся за несколько минут комфорт и тепло погружают глубоко в сон.***
Проснуться утром, сидеть подолгу, смотреть в незнакомую стену и ахуевать от происходящего — совсем не входит в ее планы. На кухне сидит Джонс, пьет что-то горячее и листает планшет, пока его внимание не привлекает зашедшая Элизабет. Выглядит лучше, чем вчера. — Доброе утро? — Девушка садится напротив и смотрит, как парень кивает и продолжает пить…зеленый чай? Он ломает стереотип, где девушка заходит на кухню, после ночи проведенной у парня, а тот пьет кофе. Самое интересное, что Элизабет не пьет кофе, а только зеленый чай. — Мне надо на работу, тебя подбросить куда-нибудь? — Да. Вот так собравшись, выйдя из квартиры на восьмом этаже, сидя в машине, а потом уже и стоя у подъезда, Элизабет смотрит на парня, говорит " Пока» и тот кивает. Странный вечер, ночь. Она наблюдает за тем, как Феррари отъезжает и делает шаг назад, разворачиваясь. Ее покачивает, но она не замечает, как две сигареты до сих пор в пачке, а желание втянуть порошка, будто и не было. Ломка ушла. ла.