The 7th sense

Зажав сигарету между губ, девушка щелкает по язычку зажигалки и ложится на диван, умещая обратные стороны коленей на подлокотнике, иногда шевеля в воздухе одной ногой. В комнате проносится запах вишни, а Элизабет наслаждается, прикрывая глаза, пока у нее не вырывают сигарету из пальцев. Тогда она смотрит на нарушителя своего спокойствия и хмыкает. Парень смотрит на нее сверху, чуть опустив шею, и держит в руках сигарету. Тушит в маленьком блюдце от чая. — Ты в курсе, что ты меня разоряешь? — Девушка еще припоминает ему ту выходку, когда он выкинул наркоту в реку, а она стоила почти две зарплаты. — А ты не бросай деньги на всякую дрянь, — прокашливается от дыма и садится рядом, возле ее головы. — Мои деньги, на что захочу, на то и потрачу, — цокает она и достает из кармана последнюю сигарету, Джонс сразу забирает у нее зажигалку. — Это последняя. Элизабет то ли специально, то ли, чтобы забрать зажигалку, кладет голову на его бедро и опускает руки, держа сигарету меж губ. Парень щелкает зажигалкой и кладет рядом, наблюдая, как она курит. После работы расслабляет, несомненно. В этот раз Джагхед пришел в клуб, не к началу выступления, но, по крайней мере досидел до конца. И ей ни капли не стыдно. Он работает офисным планктоном, что-то вроде арт-директора, а она стриптизершей. Любая работа — ценна. Прошло уже три дня, а она до сих пор вот так приходит и уходит. Просто сидят, смотрят друг на друга, обмениваются фразами, а иногда он скажет что-нибудь или сделает угрюмое лицо, а она подавит улыбку ухмылкой. — Покажи мне мастерскую, — выдыхает Купер. — Мм? — Комната, где ты картины рисуешь. — Нет. — Ладно, — Элизабет кидает эту тему в ящик, в надежде, что они обязательно к ней вернуться. — Откуда знаешь? — Джагхед выхватывает сигарету и делает затяжку. — О чем? — Парень выдыхает в сторону и потряхивает пеплом над блюдцем. — О мастерской. — Увидела, как ты рисуешь за мольбертом. Парень сразу вспоминает ту ночь, когда Элизабет осталась у него. Она может расспрашивать его вечно, как и он ее, но к чему это приведет? Ну, узнают они любимые цвета друг друга, сколько парней или девушек было в подростковом периоде, какие планы на будущее, и что тогда? Будут пялиться друг на друга, мол «ммм, ясно, понятно». Скучно. Джагхед тушит выкуренную полностью вишневую сигарету и смотрит вниз. Волосы распластались по его колену, и он чувствует этот вишневый вкус даже на языке от сигареты. Может поспорить, что это любимый ее аромат. А так оно и есть. Стрелка на часах отмеряет ровно час ночи, сегодня она задерживается, а завтра еще рано утром вставать и идти в университет, в который девушка поступила заочно и время от времени приносит доклады и сдает экзамены. — Мне надо идти. — Приятное тепло исчезает; Купер встает и поправляет свои волосы. — Может останешься? — разносится голос парня сзади. Все-таки решился и сказал. Звучит странно, они не друзья, даже не встречаются, просто сидят иногда в клубе или у него дома, разговаривают, наслаждаются тишиной, но даже этого достаточно. Просто, чтобы быть рядом, и получая своего рода удовольствие. Странное удовольствие. — Тогда нарисуешь меня? — сразу озвучивает свою идею девушка. Джонс как-то медленно, но соглашается. Отправляет ее в спальню, а не мастерскую и просит подождать. Элизабет садится на кровать, свесив ноги, и мотает ими, смотря в приоткрытое окно. Ночь сегодня теплая, звездная. В проеме появляется Джагхед с мольбертом, чем удивляет девушку. Ставит посередине комнаты, держа в правой руке целый набор простых карандашей. Ставит стул, двигает тумбочку, чтобы разложить карандаши и несколько стерок и проводит ладонью по холсту. — Хочешь на постеле или возле окна? — спрашивает Джонс, точа карандаш. — Ммм… — Элизабет двусмысленно смотрит на парня, который сразу поднимает голову на ее взгляд и начинает догонять про смысл своих слов, поджимает губы и устало на нее смотрит. — Шучу. Можно на постели. Только подожди… Девушка сминает одеяло, кладет подушку рядом, чуть отодвигает его и садиться на кровать, свешивая ноги на полу. — Вот так, — говорит она, чуть опустив голову. Джонс принимается за работу. Делает первые наброски, потом меняет карандаш, что-то стирает, мажет пальцем по линиям, снова меняет карандаш. Время идет мучительно медленно. На мгновение девушка чуть улыбается и поджимает губы. — Не шевелись, — хмурится он, меняя карандаш. — Просто, создается такое впечатление, что у тебя там не мастерская, а красная комната с всякими садо-мазо штуками. — Девушка помнит, как нашла на просторах интернета какой-то фильм для взрослых, буквально взорвавший публику, но честно ей не понравилось. Джонс вздыхает и продолжает. — Может мне раздеться? Парень чуть ли не давится воздухом, но не останавливается, прячется за мольбертом. — Ты — не Роза, а я — далеко не Джек. Он тоже смотрел этот фильм. Эхх… Драма над которой плакала большая часть Земли, но не они. Слишком зачерствели для подобных чувств, и смерть экранного героя уже не заставляет заливаться слезами перед телевизором. Девушка тихо хмыкает и отворачивается. Проходит час. Карандаш шуршит под подушечками пальцев по твердому холсту, парень уже не смотрит на девушку, потому что основы и даже больше уже нарисованы. Он разминает шею, складывает карандаши и одним глазом замечает, что Элизабет уже лежит в кровати и сладко спит, тихо посапывая. На нее падает его тень, руки сами тянутся к одеялу и укрывают дрожащее от холода телу. Она подминает под себя подушку и носом зарывается в одеяло. Дверь тихо закрывается. Джонс так устал за эти дни, но продолжает работать, хотя знает, что может взять выходной хоть на неделю, быть сыном главы компании прибавляет привилегий, но он никогда не пользовался ими, даже не знает, почему именно. Но это точно не из-за совести или чувства долга, увы нет. Весь день идет по расписанию: работа, час отдыха, дорисовывание очередной картины и снова, по кругу каждый день. Но все пошло под откос, когда он пошел по настоянию коллеги в клуб, увидел на танцполе обворожительную шатенку, которая на самом деле была блондинкой, и теперь, где они есть. И сейчас, он видит, что вещи лежат совсем не на тех местах — на подносе две кружки, а не одна; кровать полностью впитала себя запах муската и вишни, создавая какой-то непонятный микс. Он заходит в мастерскую и запирается изнутри, на всякий случай. Ставит мольберт на специально отведенное место для него и садится на стул. Обводит взглядом набросок — она сидит к нему боком, чуть улыбается, за ушко заправлены локоны, струящиеся по спине и плечу с другой стороны, руки лежат вдоль бедер, а одна ножка чуть отодвинута вперед и все это на фоне черно-белой комнаты. Так легко и уютно. Джонс никогда не рисовал подобные картины. Он не рисовал людей, предпочитая им всякие предметы декора или пейзаж, особенной какой-нибудь хмурый и дождливый. Он смотрит на подвешенные у стены картины и выдыхает. Кажется, у него тоже появляется своего рода зависимость.