***
Сидя на кровати, Джонс наблюдает за ней: она надевает черное кружевное белье, идет к шкафу с его одеждой и достает ту черную рубашку, которую он постирал и погладил. Она надевает ее, чуть закатывает рукава и застегивает на две пуговки по середине, делает все так, будто его и нет во все в этой комнате. Элизабет садится с другой стороны, достает из сумки косметичку с кремами и мажет сначала шею, перекидывая волосы с одного бока на другой; открывает другой тюбик и аккуратно водит по лицу, а потом и растирает по рукам, убирая все на тумбочку. Оборачивается и замечает его взгляд на себе. — Будем спать? Джагхед молчит, ему не надо говорить, что к чему, когда Купер оказывается в его объятьях, смотря в его глаза и утопая в них. Сердце стучит все быстрее, отдаваясь гулом в ушах, кровь бурлит, когда холодные руки скользят по гладкой коже, снимают рубашку и прижимают животом к животу. Смотрят друг на друга и сходят с ума, прижимаясь, кусаясь и целуясь до металлического привкуса во рту. Она улыбается в поцелуй, слыша его очень тихое: «Я скучал». Лежит под ним, сцепляя руки за шеей и смотрит в глаза—наблюдает, как штаны с бельем летят куда-то в сторону. Толчки плавные, скользкие и четко бьющие по той самой точке. Она стонет его имя, задыхается и хрипит. Джонс подхватывает ее за талию, целует почти грубо и глубоко, не прекращая фрикций. Слишком увлекается. Девушка чувствует, что еще немного, и у нее искры посыплются из глаз, а Джонс все продолжает, целует за ушком и лениво мажет по скуле, сдавливая руками ребра. Так хорошо. Купер начинает сама двигаться, поваливает его на спину, чувствуя сдавливающую боль из-за слишком глубоких рывков, но не останавливается. Джагхед хочет встать, но девушка давит на него, целует в шею и чуть прикусывает кожу, затем зализывая. Он падает назад и мычит, поглаживая ладонями ее талию. Еще немного и их накроет с головой, и происходит это слишком быстро. Она сжимает его внутри себя и чувствует, как растекается горячее и вязкое. Оба падают на кровать и тяжело дышат, лежа на спинах. — Чаю? — с предыханием спрашивает Джонс, не поворачиваясь. — Да, — сглатывает она.***
Час ночи. Она идет за ним следом в мастерскую. Джонс в это время пару раз поворачивает ключ и пропускает Элизабет, включая свет. Яркие лампы сразу бьют по глазам, но она четко видит свой портрет на подоконнике. Подходит и касается подушечками пальцев, очерчивая каждый изгиб. Какая-то легкость присутствует в ней, она оборачивается на шум сзади и застывает. Джонс разворачивает все картины, которые она заметила еще тогда в первую ночь, но не видела лицевых сторон, а сейчас смотрит и глаза бегают по каждой, ведь везде ОНА. Вот первая. Это в клубе. Она сидит в тонком лиловом платьице за столом и слегка улыбается, разговаривая с Алекс. На следующей, она нарисована со спины, это гримерка. На ней Элизабет смотрит в зеркало и красится, занося над ресницами тушь, пока на волосах бигуди. Все смотрится гармонично, словно в старом черно-белом кино, только там все цветное, яркое, живое. На другой она стоит под неоновой вывеской клуба в черной тунике с чокером и юбкой-солнце, смотря на небо. И на последней, она спит. Лежит, поджав под щеку обе ладони, в его черной рубашке. Умиротворенно. Он нарисовал это за неделю, не спал ночами, думал только о ней, ведь больше не о ком, ведь он больше не один. Элизабет переводит слегка шокированный взгляд на парня, а тот в свою очередь ждет. — Как? — спрашивает Джонс, хмыкнув. — Все-таки, ты — сталкер.***
Дни с Элизабет проходят тягуче, медленно. Холодильник вновь наполняется всякими сладостями, а на кровати снова крошки от печенья. Ванна вообще стоит отдельных пояснений, когда Джонс заходит в нее, думает, что попа дает какой-то сад с вишнями, потому что он, по чистой случайности, на днях разбил флакон ее духов от живанши. Это был просто кошмар. И единственная фраза, которая осталась — «переезжай ко мне». Элизабет долго отнекивается, но потом видит убивающий и раздраженный взгляд Джонса и соглашается. Его шкаф вот-вот лопнет от такого количества одежды, поэтому приходится покупать еще один и ставить рядом. У нее слишком много одежды. Если у Джонса и есть большой выбор рубашек, штанов, часов и носков, галстуков, то у Элизабет — все умножается на два, потом прибавляется еще и снова умножается, при этом все время обновляясь. Купер нравятся красивые и удобные вещи. По выходным, то есть каждый день (потому что Купер увольняется из клуба по обоюдному решению с Джагхедом), Элизабет выбирается в центр закупаясь по полной программе, будь то продукты или еда. Джонс протягивает свою карточку, а она проходит мимо, кидая «свои потрачу, потом буду брать твои». И так день за днем. Джонс работает, приходит под вечер и составляет компанию Бетти, которая лежит на его бедрах и смотрит телевизор. Все бы ничего, пока не появляется одно НО… Вдохновленная девушка бежит по дороге, держа телефон у ушка, чтобы сообщить хорошую новость. Она забрала свои документы и перевелась в другой университет на факультет журналистики, прошла сегодня собеседование, и ее взяли. Но что-то не то… Гудки идут слишком долго. Обычно Джонс сразу отвечает, а здесь. Девушка останавливается, скидывает и звонит еще раз, пока не слышит механический голос девушки, оповещающий о том, что абонент не отвечает. Она вздыхает и звонит в офис, где по часам должен находится еще там. — Да? — Трубку поднимает его коллега. — Здравствуйте, это Элизабет Купер, можно Джагхеда. — Джонс? А вы не в курсе? — О чем? — Он недавно в аварию попал, — взволнованно говорит голос. Девушка опускает медленно руку, чувствует, как кто-то задевает ее плечом из прохожих что-то говорит в след, а она стоит и смотрит в одну точку. «Попал в аварию» От собственных мыслей челюсть сводит. Все не просто рухнуло или опустело. Становится тихо, так тихо, что она готова задохнуться. Элизабет смотрит с ужасом вперед — на то, как идут люди, загорается светофор и ничего не слышит кроме глухого сердцебиения в ушах. «Джагхеда больше нет?»