Мы ведь семья

Сакура и подумать не могла, что своей выписки она будет ждать с такой тупой тоской на сердце. Она вдруг осознала, что ей даже не к кому было возвращаться. От Саске так ничего и не пришло; родители еще неделю назад отправились в страну Камня по своим торговым делам и, видимо, задерживались; Итачи тоже к ней ни разу не зашел — вероятно, снова пропал на своих бесконечных миссиях; Ино, Наруто, Сай — все будто разом решили испариться. К Микото-сан Сакура пока сама не отваживалась наведываться с внучкой — Сакура знала: Микото-сан пока была очень слаба, ей нельзя было волноваться даже по радостным поводам. Единственное, что заставляло Сакуру окончательно не замкнуться в себе — Сарада. Сакура теперь была не одна. Сакура теперь должна была думать не только об одной себе. Они обе с малышкой очень быстро восстанавливались. Сарада привыкала к своему новому миру; Сакура — к своей новой роли. На выписку к ним так никто и не пришел. Девушка просидела в больнице еще долго, прежде чем окончательно убедиться — встречать Сараду в семье было некому. — Йоу, Сакура. Сакура вздрогнула. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто ее огорошил своим внезапным появлением в ее жизни. — Какаши-сенсей! — девушка широко улыбнулась, а Сарада, покоящаяся на руках матери, тихо всхлипнула от ее возгласа. Хатаке подошел ближе, кинул короткий взгляд на ребенка. — Прости, я снова немного опоздал. Мы давно с тобой не виделись, Сакура. Не хочешь пройтись? Сакура на мгновение задумалась, но в следующий момент ее губы снова растянулись в улыбке. Она была безумно рада увидеть своего бывшего учителя — хоть кого-то близкого. Хоть кого-то, кто вызывал у нее не тревогу и нервозность, а тепло и доверие. — Сараду нужно будет покормить где-то через час, думаю, у нас есть время, Какаши-сенсей. — Отлично. Они разговаривали долго. Вернее, говорила одна Сакура, а Какаши по привычке только внимательно слушал и изредка вставлял какие-то односложные фразы. Все время периодически посматривая на спящую Сараду. Все больше видя в ней Учиха. Все-таки сильные гены — от Сакуры этой малышке на первый взгляд ничего не досталось. Но нужно было подождать. Возможно, она еще удивит характером. Сакура шла рядом и понимала, что даже молчаливого участия сенсея ей было предостаточно. Ей было достаточно уже того, что Какаши-сенсей был рядом. Одним своим присутствием он притуплял ее острое ощущение одиночества и брошенности. — Извини, что не навещал тебя. Были дела. — Опять заплутали на дороге жизни? — с усмешкой поинтересовалась девушка, мимолетно кинув взгляд на небо. Собирались тучи. — Заплутали, — многозначительно протянул Какаши, кинув задумчивый взгляд на Сакуру. — Но не я. Девушка не обратила на это замечание совершенно никакого внимания — она была слишком окрылена какой-то безмятежной душевной легкостью, несмотря на то, что ее тело все еще не переставало напоминать о недавно прошедших родах. — Я не хочу лезть не в свое дело, Сакура, но мне тут сообщили: твои родители прибывают в Коноху завтра утром. Думаю, тебе лучше отправиться к ним — пока пожить у них. Приподнятое настроение девушки тут же невольно разбилось вдребезги. В сознании отчетливо заскреблись мысли-дежавю. Тяжелые, серые — живое олицетворение одного Учиха. Сакура нахмурилась. Она, что, чего-то не знает? — Какаши-сенсей, если бы я вас не знала, то подумала бы, что вас ко мне подослал Итачи-сан. Вы же никогда не говорите и не делаете что-то просто так, да? Хатаке прокашлялся. Однако выражение его лица осталось невозмутимым. Как всегда. — Я слышал, что произошло с Микото-сан. Сейчас тебе некому помочь, кроме родителей. Подумай не о себе, а о Сараде. Ты сильная, Сакура, но сейчас ты не справишься одна. — Может, вы и правы, Какаши-сенсей, — выдохнула девушка. У нее уже давно началась новая жизнь. Жизнь, которую ей совсем не хотелось проживать в одиночестве. — Может, зайдете на чай? Я вас знаю: может, в следующий раз мы увидимся с вами, когда Сарада уже будет разговаривать. Хатаке пожал плечами. Усмехнулся сквозь маску. Работа приближенного Хокаге и по совместительству АНБУ давно внесла свои неизгладимые коррективы. — Или когда вернется Саске. От такой простой обнадеживающей фразы Сакуру бросило в дрожь. Девушка подняла глаза на Хатаке. Вопросы о Саске давно перестали быть для нее волнующими. Они стали болезненными. — Какаши-сенсей, вы ведь что-то знаете о Саске? Когда его миссия закончится? Знаете, да? Какаши отрицательно качнул головой. — Я не веду его миссию. Но знаю, что скоро все должно закончиться. Поэтому возвращайся к родителям — жди его там. Сакура промолчала. От ответа сенсея стало даже немного легче — и правда обнадеживало. Но мысли о Саске снова зароились в голове, толкая на дно самокопаний и безумных предположений. Сакуре уже начинало казаться, будто Саске и вовсе не было в ее жизни. Будто это был всего лишь сон. Незабываемый, яркий, быстро оборвавшийся сон. Сакура только сейчас невольно почувствовала, что понемногу начала сходить с ума. Может, это послеродовое. Или, может, она прозрела только сейчас? — Спасибо вам, Какаши-сенсей. Думаю, вы правы. Честно, дома нам с Сарадой даже будет спокойней. — А в клане Учиха тебе неспокойно? — Не в этом дело, — отстраненно ответила девушка, немного смутившись. — Просто… Вы же меня знаете — я люблю себя накручивать. — Или тебя любят накручивать, — в фальшивом безразличии подметил Хатаке, кинув короткий пристальный взгляд на бывшую ученицу. Сакура нахмурилась. Сейчас ее накручивал как раз сенсей, подкидывая и так в ее воспаленное сознание фразы с двойными смыслами. Сакура очень скучала по Какаши-сенсею. Скучала по его загадкам и печальным усмешкам сквозь маску. — Думаю, от чая вы точно не откажетесь. Обещаю, никто никого накручивать не будет, — натянуто улыбнулась Сакура, посмотрев на мирно посапывающую дочь. Совсем скоро ее ангел проснется и начнется громогласный ад. Все самокопания и чужие накручивания вмиг забудутся и отметутся в сторону. — Меня в квартале Учиха не особо ждут. Давай пойдем сразу к твоим родителям, чтобы тебе потом не бегать. Вам с Сарадой нужен отдых. А вещи заберешь потом. Сакура замешкалась, но все же задумчиво кивнула. Вроде бы сенсей говорил верные вещи. Очень логичные вещи. Но все равно она чувствовала: что-то не так. Или это и правда в ней так быстро развилась больная паранойя после родов? Или она просто устала — после рождения дочери Сакура ведь так нормально и не смогла выспаться, отойти. Хороший сон ей, видимо, не светит ближайшие пару лет. Но Сакура доверяла Какаши-сенсею. Сакура привыкла слушаться Какаши-сенсея. Уже по привычке. Для нее это было уже чем-то самим собой разумеющимся. Какаши-сенсей ведь был ей не чужим человеком. Сакура не долго думала. Вместе с дочерью и бывшим учителем направилась в сторону дома, где прошло ее детство. Где жили действительно родные ей люди. Ее семья.

***

Фугаку сидел в штабе, бесцельно перечитывая документы. Фугаку ждал. Фугаку считал минуты. Итачи ушел на поиски брата два дня назад. Уже как два дня его не было слышно. Итачи всегда отчитывался. Во время любой миссии. Особенно во время такой важной. Ведь дело касалось его брата. Фугаку выдохнул. Он слишком поздно осознал, насколько далеко все зашло. Если бы у него была возможность, он бы повернул все вспять. Никакая власть, революционное переустройство деревни не стоили жизней его семьи. Фугаку сдался. Выбрал свое. Самое ценное, самое дорогое. Власть и клан в этот список не входили. Предатель. Фугаку понимал, что именно так окрестят его собственные соклановцы, когда он на следующем общем совете предложит снять с себя титул главы клана. Фугаку было плевать. Он и так уже далеко зашел. И так уже многим пожертвовал. И еще пожертвует. Если успеет. Главное, чтобы его семья осталась с ним. Чтобы Микото осталась жива. Саске… Саске не заслужил клейма нукенина за политические интриги своего же клана. Саске должен жить. Как все. Как все доблестные шиноби. Своей жизнью, своей семьей. «Прости меня, сын». Фугаку понимал, что должен сказать это Саске лично. Наконец попросить прощения за все. Наконец забыть о своей гордыни. Вспомнить о семье. Фугаку ждал. Ждал, когда за дверью послышатся знакомые шаги. Когда его старший сын наконец доложит об очередном успешно выполненном задании. Когда наконец Фугаку смахнет с себя мрачное предчувствие. Поздно. Он давно ждет чего-то иного. Он не успеет. Фугаку ждет предательства. И знакомых шагов. Вот и они. Фугаку сидит за своим столом и даже не думает двигаться. Фугаку спокоен. Он уже знает, что сейчас произойдет. Сейчас любое неосторожное движение — приговор к смерти. Шаги становятся отчетливей, громче. Сердцебиение Фугаку все тише. В следующий момент в штаб полиции Конохи врываются шестеро человек в форме АНБУ. Фугаку сразу узнает в двоих Итачи и Хатаке. Фугаку не удивляется. — Вы арестованы по подозрению подготовки и организации восстания в деревне Киригакуре, а также в попытке подрыва отношений между Киригакуре и Конохагакуре. Голос Итачи Учиха звучит холодно. Натянуто безразлично. Сейчас он не сын Фугаку Учиха. Сейчас он шиноби Листа. Капитан АНБУ. — Так значит, Итачи. Итачи подходит ближе. Словно все еще подчиняется немым приказам отца. Считывает его желания по одним лишь жестам, одному лишь взгляду. Как преданный пес. Какая злая ирония. — Вы утратили доверие Хокаге-сама, Фугаку-сан. Лицо Итачи нечитаемо. Тон как обычно леденяще ровный. Словно он и правда сейчас не арестовывает собственного отца, а докладывает ему об очередном завершении очередной миссии. Фугаку тем временем обступают АНБУ. Глава Учиха встречается взглядом с непривычно серьезным мрачным Какаши, который будто больше всех отстранен от происходящего. — Надеюсь, Хатаке, ты увел мою внучку. Не хочу, чтобы обыски ваших АНБУ проходили при ней. — Все сделано, Фугаку-сан. Пройдемте, — безэмоционально сообщает Какаши и дает знак пройти вперед. На выход. И Фугаку проходит. Проходит мимо своего сына, оставшегося стоять в сопровождении АНБУ. Фугаку на него не смотрит. Ничего не говорит. Фугаку все ясно. Клану Учиха при таких обстоятельствах будет несложно выбрать нового главу. Фугаку несложно будет забыть своего самого преданного сына. Предателя. Забыть и вспомнить о нем только на допросе у самого Ибики Морино.