Мы ведь семья

— Итачи?.. Сакура вздрогнула, увидев Учиху на пороге своего родного дома, но, немного подумав, все же пустила шиноби внутрь. Сакура была даже рада его видеть. За весь вчерашний вечер она уже пару раз успела сойти с ума. Все-таки ее дочь хоть чем-то пошла в нее: такая же шумная. — Сарада спит, — на выдохе прошептала Сакура, осторожно закрывая дверь. — Я решила пока убраться — родители должны скоро вернуться. — Я знаю, — таким же тихим, но глубоким голосом проговорил Итачи и прошел в комнату. Подошел к кроватке. — Извини, я не смог прийти раньше. Сакура понимающе кивнула, широко зевнув. Итачи на нее совсем не смотрел. Итачи был поглощен вниманием совсем к другому человеку. — Только не буди… — в очень уж умоляющем тоне предупредила девушка, подходя ближе и смущенно-задумчиво смотря, как Итачи Учиха почти некасаемо дотрагивается до черных волос своей спящей племянницы, двумя пальцами проводит по лбу. Она уже видела когда-то этот жест. В детстве, когда безуспешно пыталась выслеживать Саске. Сакура не раз видела, как Итачи делал этот странный тычок по лбу, когда тот в очередной раз напрашивался на совместную тренировку. Тогда Сакура не понимала и в глубине души очень возмущалась: слишком уж насмешливым и унизительным выглядел этот тычок для ее Саске-куна! Сейчас этот жест казался ей трогательным и интимным. Пусть она так до конца и не понимала, что значило для Итачи это простое касание. Этот маленький, чисто учиховский ритуал. Неважно. Сакура сейчас не об этом должна была думать. — Вам что-то нужно, Сакура? — Итачи впервые перевел взгляд на девушку. Ожидающе на нее посмотрел. Сакура только неуверенно покачала головой. Задумалась. — Нет… Но было бы неплохо, если бы ты немного посидел с Сарадой. Я ничего не успеваю, если честно. Нужно приготовить еще обед для родителей… Кстати, ты тоже можешь оставаться. Мы вечером вместе с Сарадой собирались навестить Микото-сан. Акира сказал, что ей уже стало намного лучше, поэтому… Поэтому к ней уже можно идти с нашими семейными визитами. Она будет так рада… Ей сейчас это очень нужно. — Я не смогу с вами пойти, — ровным безразличным тоном тут же отрезал Итачи, отчего Сакура невольно поморщилась. Слова о матери, о том, что ей сейчас просто необходимо внимание, не вызвали у него ни единой эмоции. Итачи будто было все равно. Итачи как всегда был в делах. В себе. Сакуру как всегда это раздражило. Нет, он хотя бы сейчас может сделать исключение? Для своей семьи. Сакура ведь знала, Микото-сан нуждалась во внимании. И собственный любимый сын был всяко ближе ей, чем она. Почему Итачи этого не понимал? Почему не понимал, что с Микото-сан как никогда сейчас нужно было быть рядом? Или ему плевать? Сакура не хотела в это верить, а еще больше не хотела в этом убеждаться. Сакура все еще не считала Итачи плохим, равнодушным человеком. Он просто странный. Себе на уме. Ей же он помог, когда было нужно. Остался рядом, когда она даже не просила. Нет, она его просто не понимает. С этим нужно было смириться. Смириться и довериться. Когда-нибудь… Когда-нибудь она поймет Итачи Учиха — чем он живет в своей голове. А пока приходилось мириться с его отчужденностью и холодностью — они же семья — должны принимать друг друга такими, какие есть. Даже если такой Итачи Сакуре совсем не нравился. Все еще напрягал. — Снова миссия? — девушка попыталась было поддержать пустой разговор, но в ответ она получила лишь легкий кивок. Итачи явно не был настроен на общение. Как всегда. И все же Сакура не спешила от него отстраняться. Итачи казался ей каким-то… другим. Напряженным, зажатым. Раньше она только себя видела в таком забытом (забитом) состоянии. — Что-то случилось? — Сакура не заметила, как ее голос дрогнул. Итачи не обратил на это внимание. Он снова забыл о ее существовании. Снова перевел взгляд на мирно посапывавшего ребенка. «И это все ради нее?..» — Ничего. Тяжелая миссия. Но не сложнее, чем у тебя сейчас. Давай, я посижу, пока есть время. — Хорошо. Сакура ушла на кухню, продолжила заниматься своими приготовлениями. Совсем не замечая, как время от времени подрагивали ее руки. Это все нервы. После родов, после возвращения домой она была сама не своя. Из нее будто выкачали жизнь. Буквально. Сарада занимала все ее мысли, все ее время. Сарада стала ее новой жизнью. Сакура была даже рада, что без лишних раздумий решилась вернуться обратно к родителям — дома спокойнее. Дома можно отвлечься. Сакура так увлеклась готовкой, что не услышала первый негромкий всхлип. Обычно она подрывалась к ребенку сразу, заслышав только неровный вздох. Сейчас Сакура отвлеклась. Сарада ведь была не одна. Сакура не понимала, если раньше ее так пугал Учиха, почему сейчас она без колебаний оставила его вместе со своей дочерью. Сакура не понимала, почему Итачи Учиха хотелось доверять. Хотелось, чтобы он чаще позволял себе быть рядом. Быть с ними рядом. Может, это какое-то его личное гендзюцу? Как один и тот же человек может одновременно и отталкивать, и притягивать к себе? Как в одном человеке можно видеть и опасность, и защиту? Сакура не понимала. Но Сакуре уже было плевать на свои непонимания. Она всегда все усложняла, всегда пыталась разглядеть в людях то, чего нет. Итачи за все время не причинил ей никакого вреда. Он не давил. Даже не смотрел на нее с презрением, как порой это делали его отец и остальные соклановцы. Сакура не видела в Итачи угрозы. Как ни пыталась. Сакура видела в нем только незримую поддержку, в которой так нуждалась. Когда они прогуливались вечерами в роще, перекидываясь редкими разговорами; когда он дарил ей новые теплые перчатки — чтобы не мерзла; когда он брал ее книги по беременности, периодически задавая Сакуре уточняющие неловкие вопросы; когда она сжимала ему руку до искр из глаз во время очередных схваток. Сакура чувствовала — этому человеку было не плевать. Ни на нее, ни на Сараду. И она хотела отплатить ему тем же. Даже если Итачи против. Она ведь все еще помнила его дрожащие пальцы, которых она случайно коснулась, когда они узнали о приступе Микото-сан. Итачи тоже не железный. Ему тоже кто-то нужен. Кто-то рядом. — Итачи, не хочешь… Девушка показалась в комнате с чашкой чая, которую едва не выронила. Учиха ходил по комнате, спокойно покачивая малышку у себя на руках, заботливо прижимая к себе. Смотря в такие же черные бездонные глаза. Только маленькие и живые. Не то, что у него — пустые и мертвые. — А мне она так не дается, капризничает, — Сакура не могла сдержать улыбки, одновременно подавляя в себе легкое вспыхнувшее чувство ревности. Итачи с ее дочерью на руках выглядел слишком… милым? К Учиха это слово вообще было неприменимо. Разве что к Саске в детстве. — Ты неправильно ее держишь, — невозмутимо предположил Итачи. Сарада была так похожа на его брата. Глупого младшего брата, которого он так же когда-то убаюкивал, успокаивал. На мгновение Учиха охватило сильное чувство дежавю — на губах промелькнула легкая, почти призрачная улыбка. Редкая и потому завораживающая. Сакура подошла ближе. — Я скоро закончу. Спасибо, Итачи. Учиха ничего не ответил. Его будто сейчас занимал только один человек в этой комнате. Человек, чей глубокий невинный взгляд будил давно убитое истерзанное чувство вины. — Я еще зайду к вам завтра. Если ты не против. Сакура кивнула. — Конечно. Ты, кажется, очень нравишься Сараде. Какаши-сенсею она вообще не далась. — Какаши ей никто. Сакура немного стушевалась, улыбка на время исчезла с ее лица. Резкость Итачи порой довольно грубо выкидывала ее обратно в реальность. Он все еще был для нее чужой, нечитаемый, неприкасаемый. Но Сакуру это устраивало. Устраивал такой Итачи. Главное, он рядом. Она не одна. И Сарада все еще не плачет на чужих руках. Наоборот — тянется, улыбается. — Мне пора, Сакура, — Итачи кинул короткий взгляд на Сакуру, быстро заставив ее отойти от мимолетного оцепенения. Та подошла к Итачи и осторожно забрала Сараду к себе. Девочка тут же громко заплакала. Сакура поморщилась, тут же принялась успокаивать, покачивая. — Придерживай ей голову выше, не сжимай ее так сильно. Сакура послушалась. Итачи даже в советах касательно детей, которых у него никогда не было, был убедительным. — Спасибо, я просто… Просто немного нервничаю. Каждый раз и хочется ее взять, и страшно. — Это пройдет. Ты отлично справляешься, Сакура. До завтра. Сакура вместе с Сарадой проводили Итачи, и девушка снова вернулась с дочерью к кроватке. Сарада все еще капризно всхлипывала. Скоро нужно будет кормить.

***

— Прости, давно тебя не навещал. Врачи говорили, тебе нельзя волноваться. Я знаю, ты все еще не хочешь меня видеть. Думаешь, это я во всем виноват. Из-за меня Саске теперь не вернется домой; из-за меня наша семья разрушена. Я знаю, что ты мне скажешь. А ты знаешь, что скажу тебе я. Мы давно с тобой просто не разговаривали, но и сейчас у нас нет на это времени — знаю, ты тоже не хочешь. Ты хочешь, чтобы я ушел. Но я не могу, прости. Сегодня не могу. У меня приказ. Ты должна знать: нашего отца взяли АНБУ. Он под следствием у Ибики Морино. Я бы хотел солгать, что я здесь не причем, но ты знаешь — тебе я никогда не лгу. Как и отец тебе никогда не лгал. Поэтому ты вправе винить во всем меня — я виноват. Не волнуйся, мама, о папе я тоже позабочусь. И о клане. Ты ведь не знаешь… Меня собираются назначить главой завтра на собрании. В меня верят. Верят, что я смогу изменить клан. Ты в меня никогда не верила, мама. И я понимаю тебя. Я сам не хочу в себя верить, но в меня верят слишком много людей — это важнее. Саске больше нет. Меня тоже. Знаешь, сегодня я видел Сараду. Твою внучку, дочь Саске. Она так похожа на вас обоих. Мне жаль, что ты ее не увидишь. Правда жаль. Но она обязательно будет помнить о тебе. Я отдам ей свои воспоминания. Знаю, ты уже поняла: я пришел не за прощением, мама. Я его недостоин. Да и ты меня никогда не простишь. Прощай. Мама. Молодой человек опускается к лицу обездвиженной женщины. Что-то тихо шепчет. Белое лицо царапает соленая слеза. Скатывается по подбородку в спутанные черные волосы. Последняя. Прощальная. На секунду в палате застыл глухой женский вздох. Мертвый. Обессиленный. Бесцветный. Итачи Учиха покинул палату. Скоро здесь будет много лишних глаз. И много слез одной розововолосой куноичи.