***
Итачи задержался. Старейшины все не хотели отпускать — они желали узнать как можно больше подробностей о задержании Фугаку из первых уст. Желали убедиться, что клан от этого внутреннего переворота нисколько не пострадает — не подвергнется новому давлению со стороны властей Конохи. Итачи был рад подарить им эти гарантии. При нем все будет иначе. Жесткая власть внутри, и дипломатичная вне — вот что нужно его свободолюбивому клану, который совершенно не умел договариваться, идти на компромиссы. Времена изменились. Кровью и войнами территории, влияние больше не удержать. Итачи, видевший ужасы Третьей мировой и то, к чему эта война привела — понимал это как никто. Им нужен был другой путь. Им нужен был другой лидер. Итачи осталось только попрощаться со старым. Железная дверь громко захлопнулась. Итачи неспешно прошел вперед. Человек, сидящий перед ним на деревянной грязной скамье, даже не двинулся с места, не поднял головы. — Не вставай, отец. Итачи сам подошел ближе. Сам захотел посмотреть на то, что осталось от его отца — Ибики почти всегда увлекался с допросами. Почти всегда переходил на пытки, когда заключенный не поддавался манипуляциям и давлению. Итачи знал своего отца. Знал, что его может сломать только одно. — Мама умерла. Завтра похороны. Бывший глава клана, Фугаку Учиха, поднял наконец бесцветные глаза — посмотрел на сына. Убедился, что это не очередная манипуляция. Итачи невольно сделал шаг назад. В этом дряхлом старике с пустым тяжелым взглядом ему сложно было узнать собственного отца. Из него всего за пару дней успели выбить жизнь. Итачи же пришел ее добить. Забрать. Фугаку знал. Фугаку только этого и ждал. — Я пришел помочь тебе, отец. Если бы Фугаку не знал своего сына, подумал бы, что тот и правда проникся к нему чуждым жалким состраданием. Нет. Итачи достал небольшой сверток. — Яд? На лице Фугаку не дрогнул ни один мускул. Мужчина протянул на свет белую подрагивающую от бессилия изувеченную руку. — Когда-нибудь ты закончишь так же, как и я. И я не про тюрьму, Итачи. Итачи только качнул головой. Нет, он умнее. Он не такой честолюбивый слепец, как отец. Он выше. Он знает, куда вести за собой клан, он знает, куда идти самому. Отцу уже идти было некуда. Разве что… Итачи так же неспешно подошел к выходу. В последний раз обернулся — попрощаться. На нечитаемом лице на секунду проскользнуло искреннее удивление. Нет, отец все-таки сильнее. Он не сломался. Даже сейчас. Даже сейчас не показал свои слабости, боль от потери Микото. Не показал, что готов прямо сейчас сорваться и выпить смертельный яд — наконец закончить свои страдания. Фугаку Учиха сильнее. Фугаку Учиха все еще помнит о гордости и достоинстве. Это единственное, что у него осталось. Итачи медлил. Под ребрами внезапно проснулось сомнение. Проснулась дотлевающая человечность. И все-таки его голос не дрогнул. Остался таким же леденяще пустым. — Можешь подождать до завтра. Я могу устроить, чтобы ты простился с матерью. Фугаку снова опустил голову. В ответ Итачи прилетело только хриплое и твердое: «нет». Для Фугаку в этом уже не было никакого смысла. Скоро он сам встретится с Микото. Фугаку не с кем прощаться. Фугаку все равно не сможет сказать Ей «прощай». Не нужно. Неважно. Микото уже ждет его. Любимая женщина, которая навсегда останется с ним. Фугаку давно попрощался с жизнью, с реальностью — еще во время задержания. Даже Итачи сейчас казался ему всего лишь бредом своих же галлюцинаций. Он давно уже не видел в Итачи собственного сына. Не узнавал. Не хотел узнавать. Когда-нибудь Итачи поймет, что оступился. Когда-нибудь Итачи поймет, что он не всесилен. Когда-нибудь… Он вспомнит о Семье. Вспомнит о том, что разрушил собственными руками. Но Фугаку этого уже не увидит. Фугаку уже все равно. Его последний допрос окончен. Дверь снова заперта. Фугаку уходит не прощаясь. Фугаку не с кем прощаться.***
— Саске! Саске, подожди!.. Да кто такой этот Орочимару? Зачем он тебе? И как он мне поможет найти того, кто убил Мангецу? Суйгецу все не отставал от Учиха. Сегодня Саске был в особенно мрачном расположении духа. Старое убежище Орочимару, до которого они добирались несколько дней, было заброшено. — Слушай, так и скажи, что ты не знаешь, что делать, — Суйгецу наконец догнал Учиха и с силой дернул того за плечо — развернул к себе. Саске пристально посмотрел на мечника. На лице проскользнуло мрачное раздражение. Слишком шумный, слишком много вопросов. Вопросов, на которые и сам Саске не мог до конца ответить. Возможно, это в первую очередь и раздражало. — Мне нужно знать, что сейчас происходит в Конохе. — Ну а мне это зачем, — Суйгецу нахмурился, закатив глаза. — Ты все еще хочешь найти убийцу брата? — Почему ты так уверен, что он из Конохи? Саске, — Суйгецу демонстративно вынул своей меч из ножен, — я не люблю, когда мной, как девкой пользуются. Без должной оплаты. Если тебе нужен был напарник — так бы сразу и сказал. О цене бы мы договорились. К тому же, ты мне понравился. Суйгецу хищно улыбнулся, поймав на себе пронзительный взгляд черных глаз. Ему нравилось раздражать Саске. Это делало его хоть немного живым. — Я не заставлял тебя идти со мной. Сам захотел стать нукенином. Я тебя не держу. Саске выглядел уставшим и в то же время отстраненным. Суйгецу его утомлял. И делал он это намеренно, в этом не было никаких сомнений. — Ладно-ладно, опять от тебя никаких откровений не дождешься, это я уже слышал, — Хозуки запротестовал жестами, дав понять, что больше сегодня он Учиха выводить на разговоры не будет. Себе дороже. Следующие полчаса они шли уже молча. — Мне не нравится эта птица, — Суйгецу поморщился, взглянув на небо. Он уже давно заприметил огромного черного ворона, который то и дело парил у них над головами. Суйгецу было неспокойно. И с каких пор он стал таким раздражительным? Наверняка заразился от своего нового напарника. Между тем «напарник» резко остановился. Тоже кинул взгляд на серое, пасмурное небо. Послышалось громогласное карканье. Учиха поднял руку вверх. На землю упал небольшой свиток. Письмо. Суйгецу громко присвистнул. — Что, тебя все-таки решили вернуть домой? Или это повесточка в ваш местный изолятор? Удобно. Саске ничего не ответил. Подписи никакой не было, но он сразу узнал почерк. Шисуи в детстве любил заниматься с ним письмом, пока братец-Итачи все время был занят. Чем дольше Саске вчитывался в текст, тем белее становилось его лицо. Даже Суйгецу решил замолчать и оставить свои едкие комментарии на потом. — Я возвращаюсь домой, — жестким голосом наконец отчеканил Саске, сминая бумагу и даже не смотря на Хозуки. Черные глаза налились кровью, на скулах заиграли желваки. Суйгецу встрепенулся, оживился. Тоже помрачнел. Настрой Саске ему совсем не нравился. Пугал. — Что? Подожди, зачем сейчас? — он совсем ничего не понимал. Саске обернулся. Только сейчас Суйгецу заметил, как по белому лицу Учиха стекали одна за одной холодные застывшие слезы. — Мне нужно убить одного человека.