Мы ведь семья

— Ты убьешь его? Сакура все еще была не в себе от услышанного. Не могла поверить, что тот, кому она доверяла, в ком искала защиту и сама пыталась защитить даже перед Саске, предал ее. Итачи предал ее веру в него. Итачи умер, оставив вместо себя беспринципного ублюдка, прошедшегося по головам своих близких. — Я хочу, чтобы он поплатился за все, что сделал, — не дожидаясь ответа, сообщил Саске и снова перевел взгляд на две свежие могилы. Он даже не смог с ними проститься. Не смог увидеть маму с отцом в последний раз. Итачи должен заплатить хотя бы за это. Саске вздрогнул, почувствовав, как его холодную ладонь резко сжали и потянули на себя. Учиха повернулся. Изумрудные глаза смотрели на него с неподдельным страхом. — Нет, — непривычно холодно и отрешенно ответила Сакура, не отрывая взгляда от черных глаз. — Я не хочу, чтобы он забрал еще и тебя, Саске. Саске вздернул бровь, нахмурился. Она правда так в нем сомневалась? Или боялась? — Я должен, Сакура. Сакура не спешила отводить взгляд. Лишь сжала руку Саске сильнее. — А как же мы с Сарадой? Мы… Саске, тебя только что освободили. Ты же понимаешь, что если погонишься за Итачи, то… ты можешь больше не вернуться. Сакура выдохнула. Лицо Учиха оставалось безразличным и невозмутимым, будто он совсем ее не слушал. Но это было не так. Девушка знала, что она только раздражила его своими опасениями. Саске всегда бесило, когда о нем переживали. Особенно, когда о нем переживала она — Сакура. — Я больше не уйду, Сакура. Но и брата я просто так не отпущу. Я знаю, что сейчас он собирается дезертировать. Я этого не позволю. Он ответит… За все ответит. Саске и правда верил в то, что говорил. Он верил, что правда был на его стороне. Итачи слишком долго играл с ним, слишком долго был впереди. Сейчас Итачи оступился. Самое время его добить. Он заслужил. Он больше не причинит никому боли. Саске не позволит. — Разве он заслужил умереть? — будто читая мысли Саске, спросила Сакура и снова подняла на него глаза. Тот невольно отдернул руку. Неужели ошибся? Неужели Сакура даже после всей правды об Итачи продолжала быть на его стороне? Но следующие слова жены заставили усомниться Учиха уже в самом себе. — Мы должны забыть его. Смерть для Итачи была бы слишком легкой расплатой, разве нет? Ни мне, ни тебе не станет легче, если ты его убьешь. Ты и сам это знаешь. Мы должны отказаться от него. Пусть Итачи уйдет, станет отступником. Саске, мы должны забыть. Я знаю, это больно, это невозможно, но мы должны! Ради нашей семьи, ради Сарады. Я бы сама хотела раскрошить ему кости, Саске, но ради Сарады я хочу оставить все это. Итачи для меня уже мертв. Пожалуйста, откажись от него ради нас. — Иди домой, Сакура. Сакура не двинулась с места. В ее глазах не было ни решимости, ни сомнения, ни волнения. Только пустота. Сакура ничего не чувствовала. Правда об Итачи все еще набатом стучала в голове. Он ей лгал. Это все была игра. Нет, кому она сейчас врала! Она никогда не сможет это забыть, никогда не сможет простить. Она не такая сильная. Сакура даже ради Саске, Сарады не сможет отпустить Итачи — слишком глубоко он пустил корни в ее сердце. Слишком сильно ее разум пропитался его ядом иллюзий. Она думала, что он страдает. Думала, что ему нужен кто-то, кто будет с ним рядом. Дура. Какая же она дура! На ее чувствах играли. Итачи никто был не нужен. Он никогда никого не ставил рядом с собой. Даже родителей, даже брата. Итачи всех только пользовал. Неважно, в каких целях. Сакуре уже было плевать. Сакура не может просто так пойти сегодня домой. — Я не дам вам поубивать друг друга, Саске. Либо мы идем домой вместе, либо я иду с тобой. Я больше тебя не оставлю, хватит. Если ты отомстишь, легче никому не будет. Еще недавно он слышал эти же слова от ее наставницы. — Ты все так же раздражаешь, Сакура, — беззлобно отчеканил Саске. Сакура как всегда: упрямая, лезет не в свое дело даже зная, что ничем не поможет. Совсем как он, хочет убить Итачи, не зная, сможет ли. — Дело не в мести. Я хочу защитить; хочу защитить вас всех от моего брата. Сакура нахмурилась в непонимании. В груди заскреблось плохое предчувствие. Он — не Итачи. Он не сможет поднять руку на близкого. На брата. Саске был другим. Неудивительно, что отец всегда поручал все дела Итачи. Не столько потому, что он был старше. Итачи был настоящим шиноби — без чувств, привязанностей, семьи. У Итачи были цели, идеалы — добиться мира любой ценой. У Саске сейчас не было ничего. Единственное, чем он жил уже не первый месяц, был он — Итачи. Итачи всегда был его целью, его идеалом. Его жизнью. Саске всегда хотел его понять; хотя бы немного сблизиться. Сейчас, стоя у могил родителей, ему это все казалось наивным бредом. Итачи никого не подпускал к себе. Он сам выбрал этот путь. С минуту они с Сакурой молчали. Они оба уже все друг другу успели сказать. Теперь каждый убивался своими мыслями. Один смирялся, другой решался. Саске положил руку на бесцветный мрамор, что-то прошептал и затем отошел в сторону — остановился у еще одной плиты. Такой же холодной. Со свежими цветущими белыми лилиями. При жизни Она любила их. Не один Саске об этом знал. — Она любила его. И она умерла за него, по его приказу. Ему плевать, что из-за него погибли те, кому он был дорог. Забыть, что сделал этот ублюдок, значит забыть их всех! — Саске повернулся. Сакура вздрогнула. Впервые он смотрел на нее с неподдельным гневом. Но она знала: злился он не на нее. На себя. Он тоже хотел забыть. Потому что так проще. А может, даже правильней. Для кого-то. Но не для него точно. — Забыть, значит простить. Я никогда его не прощу, Сакура. Возвращайся домой, к Сараде. Я приду вечером. Обещаю. — Саске… — Сакура опустила глаза. То, что Саске горел желанием защитить, а не слепой жаждой отмщений, обнадеживало. У него было слишком чистое сердце — даже сейчас Учиха думал не о себе, а о других. Удивительный. Саске всегда был удивительным. — Я буду ждать тебя, Саске-кун. На этот раз Сакура почему-то была уверена: Саске сдержит свое обещание. Она тоже. Будто в подтверждение их последних слов в небе раздалось громкое карканье.

***

— Я согласна, — выпалила Ино, вспыхнув от собственной горящей решительности. — Я согласна выйти за вас, Шисуи-сан. Шисуи вздрогнул. Обернулся. Не прошло и нескольких часов. Нет, даже до обеда она не дотерпела. — Как ты попала в штаб? — Сказала, что я ваша невеста, — невозмутимо хмыкнула она, пристраиваясь пятой точкой на край стола. — Хотя все и так уже знали. У вас здесь неплохо разносятся новости, Шисуи-сан. Учиха устало выдохнул. Только этого ему не хватало. — Я знаю, — только и смог ответить он. — Присядешь? — Я уже, Шисуи-сан, — Ино оперлась о стол. — Так что? Вы говорили, что брак нужно заключить как можно скорее. — Ты хорошо подумала, Ино-чан? — Шисуи сощурился, задумчиво взглянув на девушку. Ему казалось, что она так и не поняла, во что ввязывалась. Иначе непонятно, почему она все-таки так быстро согласилась. Учиха был в замешательстве. Для Ино же теперь все было ясно как божий день. Яманака лишь только кивнула ему. Она слишком много об этом думала. — Мой клан будет только рад этому браку. Ваш — тоже. Я уже говорила: вы мне нравитесь, Шисуи-сан. Было бы глупо отдавать вас кому-то другому. Достойней меня вы все равно не найдете. — Ты права, — усмехнулся Шисуи. Ему нравилась эта наигранная уверенность. Ино играла. А он поддавался. Им обоим это нравилось. — К тому же, я хочу вам помочь, Шисуи-сан, — Ино перевела взгляд на парня, пристально на того посмотрев. — Я знаю, что клан Учиха отличается от нашего, от других. У вас главы клана долго не задерживаются на своем месте. Я хочу стать вашей опорой, Шисуи-сан. — Зачем тебе это? — в голосе Шисуи так и сквозило нескрываемое удивление. Эта девушка и правда сейчас его удивляла. А ведь она всегда казалась ему такой открытой, такой понятной. — Моя подруга потеряла достаточно новых родственников, стоило ей ступить в ваш клан. Еще ее муж, наш Саске, чуть не пропал без вести и только сейчас нашелся в нашей тюрьме. Я хочу помочь не только тебе, Шисуи-сан. Твой клан… мне не нравится. Но если наш союз может хоть что-то изменить, я готова помочь. К тому же, стать твоей женой, это не такая уж и страшная жертва. Потому что я этого хочу, Шисуи. — Ты удивительная, Ино-чан, — он сказал это прежде, чем успел подумать. — Звучит как признание, Шисуи-сан. Ино продолжала играть. Шисуи все еще это нравилось. Она и правда была потрясающей. В отличие от него, она знала, что делала. Давно приняла, на что пошла. А сейчас уже Шисуи был готов последовать за ней. Не размыкая рук. — Пообедаем вместе? И давай… Ты перейдешь уже на «ты». Ты давно уже у меня не в подчинении. Ино вздернула бровь. Кокетливо улыбнулась. — Пойдем. Думала, ты уже не предложишь.

***

Чем ближе Саске подходил к знакомой роще, в своей густой листве скрывавшей старый пруд, тем тише становилось его сердцебиение. Учиха был мертвенно спокоен. Это место всегда вызывало в нем убаюкивающее умиротворение. Даже сейчас. Саске давно не хватало этого. Саске хотел бы вернуться назад. Когда Итачи Учиха еще был любимым братом и гордостью деревни. — И почему ты не послушал Сакуру, Саске, — младший Учиха остановился. До пруда он не дошел метров триста. Он знал, что Итачи выберет именно это место для встречи. Они оба любили его. — Что ты хочешь сделать? Убить меня? Ты не сможешь. Ты — не я. Ты не убьешь того, кто все еще дорог тебе. Я ведь дорог тебе, глупый младший брат? — Заткнись, — выплюнул Саске, обнажив меч. Спокойный, фальшиво насмешливый голос брата выворачивал нутро. В Саске начинало закипать опасное нетерпение. — Где ты? Выходи. Где-то на кронах деревьев раздалось мрачное карканье. Саске напрягся. Не сразу почувствовал легкое касание к плечу. — Я здесь, Саске. Легкий взмах руки. Удар. Левое плечо пронзила тупая боль. Замершую тишину разбил глухой вскрик. Итачи атаковал почти неосязаемо, нанося при этом точные скользящие удары. — Ты все такой же слабый. Видимо, даже тренировки в Кири никак не помогли. А ведь Изуми писала, что ты делаешь успехи. Усмешка. Безразличная. Добивающая. Саске поднялся, поджав белые губы. Сломанное плечо противно заныло, но шиноби только крепче стиснул зубы. Сейчас не до этого. Он не слабак, чтобы от одного удара упасть брату в ноги. — Ты так и не научился контролировать свои эмоции, Саске. Они мешают тебе. — У нас сейчас не тренировка, — прорычал младший Учиха и рванул в атаку. Итачи уклонялся от каждого удара, даже без активации шарингана. Он считывал каждое движение, опережал любой выпад. Итачи как всегда идеально вел бой. — Ты прав, это не тренировка, — Итачи снова исчез из поля зрения. — Сейчас я могу убить тебя. Мне уже нечего терять, Саске. Я не вернусь в деревню. Я бы хотел забрать тебя с собой. Но не хочу огорчать свою племянницу. А она очень расстроится, если так никогда и не увидит своего отца, Саске. Голос Итачи будто растворялся в листве, наполняя собой рощу. Саске активировал шаринган, доставая кунай. Поднял голову. Прикрыл глаза. И наконец заметил того, кто был нужен: ворон. На самом высоком дереве. Выдохнув, Саске метнул оружие. Карканье резко смолкло, а в следующее мгновение под ноги Саске упал свежий труп чернокрылой птицы. И тут же сгорел в черном пламени. Тень Итачи мелькнула сбоку. — Я очень глупый старший брат. Прости меня, Саске. Ты все еще в моих иллюзиях, как и я сам. Забавно. Ты даже атаковать меня не можешь. На губах Итачи расползлась жуткая улыбка. Маска треснула. Тело Саске снова пронзила острая боль. Младший Учиха собственными руками вогнал себе в бок меч. Итачи подошел почти вплотную. Посмотрел брату прямо в глаза. — Я не хочу, чтобы ты марал о меня руки, Саске. Тебе некого от меня защищать. Сакура была права, меня нужно забыть. Забвение страшнее смерти. Я всегда хотел быть нужным: тебе, отцу, клану, деревне. Но я ошибался. Я не спрашивал, нужен ли я вам. И вы себя не спрашивали. Потому что мы были семьей. Я ухожу, Саске. Помоги Шисуи, ему сейчас будет нелегко. — Нет, я не отпущу тебя, — прохрипел Саске. Рана в его боку была глубокой — чертова иллюзия. — Я… не могу. Я должен защитить. Итачи только снисходительно улыбнулся. Но внезапно его лицо исказилось. В пронзительных глазах брата он увидел то, о чем сам даже не мог помыслить. Не смел. «Ты хочешь защитить не только свою семью, Саске? Хочешь защитить меня… От меня?» Итачи побледнел. Глаза Саске не могли лгать — они как всегда были чисты. На губах старшего Учиха растянулась печальная усмешка. Саске не нужно было ничего говорить. Он все понял. И все же Итачи не мог это принять. Он не заслуживал такой защиты. Он заслуживал сгнить заживо в своей же пробитой реальностью иллюзии. Один. Только там он найдет раскаяние. — В другой раз, Саске. Возвращайся домой. Тебя ждут. «Меня тоже ждут». — Стой, — Саске невольно протянул руку к Итачи. Тот обернулся. — Скажи, зачем?.. — Я думал, что так будет правильно, — впервые за долгие годы Саске услышал, как дрогнул голос брата. — Ты никогда меня не поймешь, Саске. Я надеюсь на это. Прощай. Стоило Итачи раствориться в собственной технике, как младший Учиха почувствовал, что боль отступила. Рана затянулась. Нет, ее и не было вовсе. Саске поднялся с земли. Посмотрел на затянувшееся густыми облаками небо. Он обещал Сакуре вернуться только к вечеру. Значит, у него еще было время — забыться. Это единственное, что он мог себе позволить. Итачи он никогда не забудет. Он был прав только в одном: Саске не нужно было его понимать — слишком опасно. Опасно, потому что Саске боялся простить. Все это время, крича другим о желании убить брата, он обманывал себя. Ведь все Учиха мастера в иллюзиях, верно? Да, Саске с детства ошибался, видя в Итачи пример. Ставя даже выше отца. Итачи был трусом. Только трусы живут и строят иллюзии, боясь прикоснуться к реальности. Только трусы играют на чужих чувствах и исповедуются фальшью перед самими собой. Все, кого Итачи предал, были сильнее его. Саске — тоже. Сакура права: Итачи не заслуживал смерти. Забвение, изгнание — все, чего он был достоин. Саске хотелось и в этом обмануться. Потому что так проще. Так правильней.