***
Стоило Казуо сесть в машину Ветт, как та протянула ему тонкую папку с документами. — В этот раз удача, можно сказать, на нашей стороне, и случившееся в техквартале — чистой воды совпадение, — начала объяснять женщина. — Мы, конечно, проведем еще несколько проверок, но пока что никаких связей с иностранными Миражами не выявлено. На всякий случай мои ребята подготовили отчет о сегодняшнем, раз уж у нас договоренность о предоставлении полной информации. — Спасибо, — поблагодарил Казуо. От понимания, что происшествие никак не было связано с проблемой Миражей, ему стало немного легче. — Господин Иро, есть два момента, на которых бы я хотела заострить ваше внимание, — продолжила Ветт. — Касательно одного из них вы, возможно, уже и так задумывались, все-таки этот вопрос неотъемлемая часть родительской жизни. Во-первых, я все-таки настаиваю рассмотреть нашу программу переезда ближе к школе девочки вместе с передачей ее под мое полное наблюдение. Да, случившееся сегодня не имеет отношения ни к предыдущим контактам с Миражами, ни к ситуации вокруг вашей семьи. Но получается, что девочка попадает в неприятности уже в третий раз с момента, как начала учиться в этой школе. И это я не говорю о том, что Эветта могла о чем-то умолчать, как с той историей о фантоме на озере. — Но ведь в этом случае она сама не знала о произошедшем, и если бы не ее школьный товарищ, то вряд ли бы узнала, — напомнил Казуо. — Да, простите, этот пример, может, не совсем удачный, — вздохнула Ветт. — Но вы же не будете отрицать такую возможность? Какой бы Эветта ни была сдержанной и ответственной, она подросток. А очень тяжело представить подростка без проблем и секретов от родных. Да и бывают ситуации, когда легче открыться ровеснику, чем взрослому, и уж простите, что так говорю, но дочь с отцом до конца не будет откровенна. — Не извиняйтесь, я и сам это прекрасно понимаю, — согласился Казуо. — Я хоть и пытался дать им воспитание, отличное от того, через которое прошел сам, но вы правы. Я допускаю, что у нее могут быть какие-то свои секреты. Но я не думаю, что, если следовать вашему плану с переездом, Эвет рискнет открыть их вам. — Господин Иро, я все это говорила не к тому, чтобы выпытывать у девочки ее тайны, — Ветт покачала головой. — Просто трезво оцениваю ситуацию, в том плане, что проблем и так хватает, и не надо сбрасывать со счетов то, что на деле их может быть больше. Вы, конечно, можете поговорить с девочкой, попробовать что-то узнать, но и сами понимаете, что шансы на это малы. И вот тут я бы хотела оговорить вторую вещь, вероятно, она покажется вам неприятной. Для начала насколько хорошо вы знаете окружение вашей дочери? Казуо несколько опешил от вопроса. Светлана уже разговаривала с ним касательно знакомых семьи, и, если эта тема всплыла вновь, значит, возникли какие-то подозрения именно насчет окружения. — Как я и говорил ранее, у Эвет есть небольшая компания друзей, объединенная в исследовательскую группу. Их я видел, часть из них не раз бывала у нас дома. Единственный негативный момент, который был связан с друзьями Эвет — это конфликт с мачехой одного из парней, Иши Рёты. — Да, я помню, вы рассказывали, — кивнула женщина. — Еще Эвет рассказывает порой о других своих одноклассниках, но я так понял, что общение у них не такое тесное, как внутри группы. Помимо этого, она поддерживает общение с некоторыми семпаями своего факультета, плюс с ребятами, с которыми познакомилась на фестивале, и еще с сотрудниками лаборатории, где проходила практику. Насколько я помню, последнее ей посоветовала учительница. А, ну и тот мальчик, что помог ей с фантомом. — Немаленький список, — улыбнулась Ветт, но тут же нахмурилась. — В таком случае, вам знакомо имя Нишиока Сора? Теперь пришел черед нахмуриться Казуо, в попытках вспомнить, кто бы это мог быть. После нескольких секунд раздумий, мужчина припомнил один разговор. Это было в начале триместра, когда Эвет с друзьями вовсю работали над дневником наблюдений и, кажется, планировали свою вторую или третью вылазку в парки. Дочь тогда рассказывала про очередную лекцию учителя Мушоку о трудностях ведения бизнеса по продаже техники и технологий. — В этот раз опять досталось Соре, — говорила тогда Эвет. — Жаль его, у него, похоже, действительно какие-то серьезные проблемы. — Что он натворил? — спросил Казуо, сразу вспоминая свою бытность старшеклассником и как его не раз наказывали за хулиганство. — В том-то и дело, что ничего, если можно так сказать. Наша учительница с первого занятия говорит нам, что если мы не можем уладить какие-то свои недостатки способностей, то с продвижением своих продуктов у нас будут проблемы, особенно если они завязаны на силах, схожих с нашими. На первом занятии тогда отчитали меня, парня из моей группы и Сору Нишиоку. Потому что мы носили ограничители своих сил. — Так вот почему ты стала реже использовать чехлы. — Да, но еще и потому, что мне в нынешних погодных условиях почему-то менее комфортно в них. Наверное, надо сменить материал, но над этим я потом подумаю. Так вот, у Соры вместо рта пространственный карман, и как я поняла, он нередко может случайно «проглотить» предметы. Потому он его закрывает маской. И он до сих пор ходит так, и периодически учительница Мушоку ему выговаривает, возвращаясь к теме о принятии себя с недостатками. Я, правда, не понимаю, если такие детали, как закрытые чехлами цветы или как в случае Соры могут отпугнуть клиентов, то почему тогда у многих про есть те же маски и разного рода ограничители? Не понимаю… Хотя, — тут Эвет задумалась. — Может, дело не в предметах, а в состоянии? Сора такой нервный, видимо, из-за своих проблем, я бы вряд ли у него что-то стала брать, будь клиентом. Тогда Казуо несколько позабавило то, с какой серьезностью рассуждала дочь. Но сейчас, вспомнив весь разговор и держа в уме вопрос Ветт, у мужчины появилась какая-то легкая тревожность. — Эвет как-то рассказывала мне про него, да, — начал Казуо. — Говорила, что у них в классе есть мальчик, у которого проблемы с контролем причуды и что он из-за этого был нервным. — Этот мальчик сегодня был в той компании, что позвала Эвет за покупками в техквартал, и меня это несколько удивило, поскольку он не упоминался вами как близкий друг дочери, — пояснила Ветт. — Вдобавок, он действительно нервный, и, может быть, это ничего не значит, но мы, пожалуй, возьмем его на заметку. — Что вы имеете в виду? — не понял Казуо. — Понимаете, господин Иро… Я же говорила, что многие организации Миражей не гнушаются способами вербовки. Вспомните историю того итальянца: его забрали еще студентом. А по тем сведениям, что мы получили от госпожи Мушоку, предположительно китайские агенты тоже ищут себе кандидатов, в том числе и среди детей. Я не берусь утверждать, но… В общем, понаблюдав немного за этим Нишиокой Сорой, двое моих коллег решили его прощупать. Уверяю, на пустом месте они бы не стали этого делать, а значит, что-то в его поведении их напрягло. И потому мы проработаем и этот вариант. — Хотите сказать, что если что-то подтвердится, то… — Казуо не договорил, все было ясно и так. Однако Светлана покачала головой и продолжила: — Нет, они так не работают. Если Мираж будет действовать в открытую, то это лишь для того, чтобы сместить фокус от чего-то другого. Здесь скорее вероятен вариант, что внутри группировки они разобьются на команды и одна из них поднимет шумиху, отвлекая на себя, и под это дело могут уже попытаться выкрасть девочку для шантажа. По крайней мере, это один из наиболее вероятных сценариев, плюс на это указывают некоторые косвенные мелочи. Если Сора действительно в этом как-то замешан, то он просто дополнительная пара глаз. Мы таких в обиходе называем «маячком», они нужны, чтобы не потерять цель из виду. Казуо на это ничего не мог сказать. Да, наблюдатели в их ситуации были неизбежны, но о таком варианте развития событий он не подозревал. — Повторяю, это пока что лишь один из возможных сценариев, — видя, насколько сказанное ошарашило мужчину, добавила Ветт. — Мы просто будем собирать сведения и наблюдать. Возможно, парень действительно сам по себе такой нервный, и это просто наложилось на нашу ситуацию — тогда просто вздохнем с облегчением и будем работать по другим направлениям. Но такова наша работа: проверить все и обезопасить вашу семью. Так что я была обязана об этом сообщить. В этот момент у Светланы подал сигнал телефон, и она сняла его с держателя. Бегло что-то прочитав, она нахмурилась. — Простите, господин Иро, но, похоже, на сегодня придется закругляться, — сказала женщина. — Мои ребята обнаружили что-то новое в Сидзуоке, потому я сейчас возвращаюсь в техквартал. Подумайте еще раз насчет плана с переездом и имейте в виду мысли насчет окружения Эветты. И даже если вы все же откажетесь от этого варианта, с девочкой пора поговорить о происходящем. Для нее многое наверняка будет шоком, но лучше так. В наше время и без Миражей хватает тех, кто словами может создать большие проблемы. Доверие всегда было хрупкой вещью, а сейчас особенно. После этой речи Казуо попрощался с Ветт и вышел из машины. Наблюдая за тем, как женщина отъезжает от здания, он думал о том, как же все происходящее объяснить Эвет. Особенно сейчас, когда в их семью наконец-то пришли хорошие новости. А еще мужчина задумался о том, что Светлана все это говорила под конец с какой-то горечью. Словно озвученные проблемы были знакомы ей лично, а не просто как Миражу.***
На следующий день, сразу после завтрака и сбора тех документов, которые хотел захватить с собой отец — кажется, все вчерашние его разговоры привели к тому, что какие-то деловые вопросы ему придется решать сегодня на рабочем месте — мы собрались и поехали в больницу при центре отца. У меня было ощущение, что сегодняшний день будет хорошим. Конечно, странно такое говорить с учетом места и цели нашего визита, но не могла отделаться от этих мыслей. Может, это из-за солнечной активности, но я была необычайно бодра. Чего не сказать о моем отце: кажется, эта ночь у него выдалась бессонная, и через какое-то время он сказал, что сделает остановку у первой же кофейни на пути. Заведение подвернулось где-то через десять минут. Выходя из машины, отец спросил, не нужно ли мне чего, и заверил, что скоро вернется. Зная, как обычно не везет папе на очереди, я решила пока почитать дальше книгу Ясуши, ту, что была про компрессоры. Вчера я не удержалась и все же взялась изучать содержимое. Оказалось, я была наивна в некоторых вопросах касательно переносной мини-системы насосов, но иногда мне попадались места, подтверждающие мои догадки или идеи. И это радовало. Надо будет потом обязательно поблагодарить Ясуши. Сам парень дал о себе знать уже поздно вечером парой коротких сообщений, из которых было ясно, что его сначала «прочистят» от токсинов, а сам он пока будет на связи лишь текстово. Еще Ясуши несколько расплывчато сказал, что в школе он, вероятно, появится через пару дней, и подытожил это все тем, чтобы я до его возвращения изучала полученные книги. В ответ я пожелала ему только скорее поправляться. Вообще, конечно, наша задумка пока что вызывала больше вопросов и сомнений. Хотя бы элементарно в каких условиях это все создавать. Для себя я решила, что если Ясуши завтра не появится — что, судя по его сообщениям, наиболее вероятный вариант — то следует поговорить с Мэй. Она наверняка что-нибудь знает по этой части и побольше нашего. Вспомнив об этом, я решила ей написать. Конечно, сейчас подробно поговорить не выйдет, но хотя бы начать можно. «Привет, не отвлекаю? Я тут размышляю о том, как работать с Ясуши, и задумалась о том, как и где вообще все это провернуть. Может, ты что посоветуешь?» Пока что я остановилась на этом. Мушоку нам рассказывала о тестовых полигонах и лабораториях, но у меня сложилось несколько запутанное впечатление обо всем этом. Вдобавок мы с Ясуши видели только небольшое помещение, в котором работал один из семпаев, чей проект мы разбирали на практике. Но оно больше походило на комнату для проявки фотографий. Подпись под пользовательским именем Мэй была несколько пугающая — последний раз в сети в два часа сорок минут ночи. Вряд ли она ответит сразу. Конечно, оставалось только гадать, что она могла делать так поздно, но, зная ее, это наверняка был ночной порыв вдохновения и конструирования. Так что этот вопрос можно было отложить в сторону. И как раз к этому моменту вернулся отец с большим стаканом кофе и бумажным пакетом. — Готовишься? — спросил он, заметив у меня на коленях книгу. — Не, это связано с немного другим делом, — ответила я. И тут же вспомнила, что вчера не успела поделиться этой новостью с отцом. — Слушай, пап, я забыла тебе вчера рассказать — мы с одним моим одноклассником собираемся разработать одно устройство. И я еще, возможно, попробую поучаствовать в ярмарке, о которой нам рассказывала учитель. — Смотрю, ты целую деятельность развернула, — усмехнулся отец, протягивая мне пакет. — Только аккуратнее, а то будешь, как я — вечно уставшая и погрязшая в малоприятных разговорах с учеными и клиентами. — Хорошо, буду иметь в виду. В пакете оказалось две небольших упаковки печенья, кажется, в форме листьев. Я невольно улыбнулась: у отца была небольшая слабость к самодельным сладостям еще со времен Тулузы. — Ну так и что за полезное устройство, которое ты задумала с… С кем ты его решила делать, кстати? — спросил папа, и в голосе я различила нотки неловкости. Понятное дело, из всех моих друзей на ум наверняка первым пришел Рёта. — Хонда Ясуши. Мы с ним вместе были на практике, — о тонкостях положения Ясуши в Азусе я решила умолчать. — Я хочу попробовать воплотить идею с наручами для сбора продуктов способностей вроде моих спор. К тому же после вчерашнего я задумалась о том, что подобная вещь могла бы пригодиться при спасательных работах, например, во время пожаров или при загазованности помещений. — Помню, ты показывала наброски, — кивнул отец. — На деле должно выйти неплохо, тем более ты вроде бы рассказывала, что этот Хонда Ясуши с модификацией фильтров. Теперь понятно, почему ты читаешь такие книги. — Ага. И пока Ясуши на лечении, я решила изучить немного тему. — Ясненько. А что за ярмарка? Про это я не помню. — Ну, на самом деле учитель нам про нее недавно рассказала. Летом, вроде бы как раз после экзаменов будет проводится одно мероприятие, грубо говоря — выставка своих научных достижений. Можно показать какой-либо проект или исследования, и есть шанс, что на тебя обратят внимание представители от компаний, производящих оборудование, или от каких-то иных технических или научных сфер. — То есть как прошедший фестиваль, но без спорта? — с улыбкой уточнил папа. — Ага, без спорта. И в гораздо меньшем масштабе. Нишевая тусовка умников, — подытожила я. От моего вывода отец засмеялся. — Ты главное, не перестарайся, — уже без смеха добавил он. — Все же проектирование и сборка такой системы дело непростое, а ты хочешь еще и что-то для ярмарки разработать. И не забывай про экзамены, все же в этом плане здесь потяжелее будет. — Я помню, пап. Просто уже тоже хочется что-нибудь сделать, а то у меня ощущение, что я погрязла в книгах и записях, а с места не сдвинулась. Но я постараюсь распределить силы. — Хорошо, а то вспоминая, как ты подтягивала свой уровень языка параллельно с учебой и подготовкой к переезду, и как это тебя в итоге вымотало, я начинаю беспокоиться. — Тогда были другие обстоятельства, — при воспоминаниях о том времени мне стало несколько неловко. Из-за того объема подготовки, который я на себя тогда взвалила, я была несколько оторвана от реальности, и как следствие — поломанный режим по растительной части, бессонница и ухудшение самочувствия. — Ладно-ладно, — усмехнулся отец. — Тогда сменим тему: о чем будешь рассказывать Наоки? На такой простой, казалось бы, вопрос, у меня не было четкого ответа. Из-за предшествующего состояния сестры рассказать ей можно было о многом, очень многом, потому что даже если у нее и бывали периоды нормальной жизни, и мы общались, как прежде, у меня не было уверенности, что что-то из этого осталось в ее памяти. Подозреваю, что отец думал о том же. Да и просто я не знала… С момента, как радостная эйфория от новостей немного спала, меня грызла одна навязчивая мысль: что, если Наоки вообще не узнает меня? — Не знаю, — произнесла я. — Я уже рада тому, что смогу с ней пообщаться, и в то же время боюсь. Но если она что-то не помнит, то постараюсь ей с этим помочь. Да и про школу надо рассказать. — Хороший настрой, — после этой фразы на мгновение повисла пауза, после чего отец спросил: — Все еще не жалеешь, что пошла туда? — И не пожалею, — усмехнулась я. Потом спокойнее добавила: — Да, ты был прав насчет нагрузок по учебе, но все же мне нравится. Тут интересно. И я прямо чувствую, что смогу действительно что-то важное создать. Я сейчас как никогда в этом уверена, особенно пообщавшись с разными людьми — что в школе, что на практике. — Да, твои друзья не так-то и просты, особенно та девушка, Мэй. Если бы она была больше исследователем, чем конструктором, то наш центр ее явно бы захотел заполучить себе в штат, с её-то напором и генерацией идей. — Ну, Ясуши и Рёта тоже интересные штуки создают. Рёта мне кстати рассказывал про одну свою идею — небольшие капсулы из генерируемых им минералов. Якобы он может подобрать нужную смесь веществ, чтобы создать ёмкость с учетом содержимого, что там будет храниться. Он говорил, что такое может вполне пригодиться, учитывая, насколько сегодня разнообразны способности. Правда, он это рассказывал мне до того, как произошла та… ситуация, — тут я немного поникла. — Надеюсь, у него все хорошо. — Да уж, некоторые вещи порой сильно осложняют жизнь, — вздохнул отец. — Но вы молодцы, что пытаетесь восстановить общение. Да и круг знакомых у тебя ширится, тот же паренек со вчерашнего фото… — Так это Нишиока Сора. Я о нем тебе как-то рассказывала, это тот одноклассник, что не очень хорошо контролирует свои силы. — Ах вот оно что… Да, на фото он выглядел весьма нервным, хотя чего удивляться — учитывая, в какой обстановке вы оказались. — Ага. Тем более он с нами оказался случайно. Но знаешь, я с ним пообщалась, и ему действительно непросто. Похоже, его карман доставляет немало проблем, и он все время в поисках их решения. — Ну а ты, разумеется, хочешь ему помочь? — с улыбкой спросил отец. — Да. Для этого же и шла в эту школу, чтобы найти свой способ помогать другим. — Нисколько не сомневался в твоем ответе, — усмехнулся Казуо. А сам подумал, что характером Эвет все больше становится похожа на мать. Лилиан тоже не могла остаться в стороне, если кому-то требовалась помощь. Конечно, находились люди из категории «не суй нос не в свое дело», кому такое не нравилось, но подобных было очень мало. Все же, Лилиан своей общительностью, отзывчивостью и добротой очаровывала многих. При мыслях о покойной жене сердце защемило. «Это не должно повториться», — подумал Казуо. В этот момент они как раз остановились на очередном светофоре, и мужчина посмотрел на свою дочь, рассматривавшую какую-то схему в книге и задумчиво грызшую печенье. Боль немного отступила. Казуо мягко улыбнулся и чуть взъерошил девочке волосы. Та с легким удивлением посмотрела на него, а в следующую секунду тоже улыбнулась в ответ. Загорелся нужный сигнал, и они поехали дальше.***
Это воскресенье, определенно, было одним из самых тяжелых дней в последнее время, и Мушоку нисколько не сомневалась, что этим днем все не закончится. Можно сказать, ее обложили со всех сторон: от представителей Миражей в Сидзуоке и Нагое периодически шли отчеты по наблюдению за «проблемными точками», где, предположительно, базировались сторонние агенты; с другой стороны, Светлана и ее группа тоже не оставляли ее без информации. Картина происходящего постоянно менялась, и все нужно было учитывать. Да еще и не забывать о своих преподавательских обязанностях. Безусловно, произошедшее вчера в техквартале Сидзуоки добавило проблем, хоть случай и оказался не связанным с работой Миражей. Пока что — люди Светланы что-то обнаружили в ходе изучения инцидента с беглыми преступниками, и теперь прорабатывали свою находку, но пока никаких подробностей не поступало. Впрочем, Мушоку бы не удивилась, если бы следы иностранных Миражей нашлись и в этом случае. Дело семьи Иро получалось слишком запутанным и мутным. Тут и довольно подозрительное лицо с английской стороны, статус Миража которого пока что не подтвержден, равно как и его связь с итальянскими или китайскими агентами; и пропавший с радара Фантом — что тоже было немалой проблемой, учитывая, что Мираж поначалу действовал весьма нагло. У самой Мушоку было подозрение, что Фантома уже по-тихому убрали, и так считала не только она. Но доказательств не было. Но больше всего Кику напрягал так называемый Юшен Яозу. Если у Эпидемии и Фантома еще были факты из прошлой жизни, на которые они могли опираться, то здесь — лишь фальшивая картина. Грамотно составленная, этого не отнять, но все же обманка. И судя по тому, как зашевелились в японских представительствах, фигура Юшена у них тоже вызывала сильные опасения. На текущий момент Мушоку ждала информации от Светланы по поводу их «находки» и поисков в округе техквартала в целом. Это было необходимо для очередного отчета перед связным от руководства. Пока что же наступило редкое «затишье» — если в данной ситуации такое слово вообще было уместно. Чувствуя, что ей необходимо место, чтобы собраться с мыслями, Мушоку решила в эту передышку выбраться на кладбище, где был похоронен ее последний напарник. Тем более что уже давно надо было это сделать, но по ряду причин это было запрещено. И все равно женщина чувствовала себя виноватой. Мушоку оставила машину на территории бизнес-центра поблизости — остаток пути можно было пройти пешком. И лишь оказавшись на территории кладбища, Кику осознала, как давно не навещала его. Впрочем, не сказать, что это приветствовалось руководством Миражей, хоть сейчас Мушоку и не была так тесно связана с агентством. Да, в самом начале ей пошли навстречу, но после визиты оказались под запретом. И если так подумать… Да, пять лет уже точно прошло с тех событий. Может, чуть больше. От этого понимания на плечи Кику навалилась тяжесть. И чем ближе подходила она к нужному надгробию, тем сильнее была эта давка и тем больше появлялось сомнений. В конце концов, за такой срок могилу могли и перенести, хоть это и было весьма проблемной процедурой, для Миражей в том числе. Оказавшись на месте, Мушоку убедилась, что ее опасения насчет переноса не оправдались. А еще она обратила внимание на то, что недавно здесь уже кто-то был: все было чисто. На постаменте перед надгробием в небольшой вазочке были свежие цветы, белые и пушистые, как облако. Поначалу женщину от увиденного накрыло сожаление, но пришлось быстро себе напомнить, что раз у могилы кто-то побывал, то у нее самой оставалось не так уж много времени, если она хотела остаться незамеченной. Вероятность того, что навещавшие родственники еще не покинули кладбище, оставалась высокой. Мушоку поставила пару палочек благовоний к тем, что уже были в чаше — из-за особенностей своего визита она могла почтить память только так да молитвой. Только после этого женщина тихим голосом обратилась к усопшему: — Прости, что так долго не приходила, но ты сам знаешь… У нас всегда было с этим строго. Честно говоря, я не была даже уверена, что найду здесь все в том же виде, как было… И похоже, даже после твоей смерти у нас остаются секреты… Не знаю, — вздохнула она. — Я хотела повидаться, все это время. А сейчас — особенно. Хоть и понимаю, что у меня нет права стоять здесь, прости, Хикару… Голос у нее дрогнул, и Мушоку чуть отвела взгляд в сторону, дабы собраться с силами. Когда она планировала сюда ехать, то боялась, что все воспоминания о тех днях вылезут наружу. Так и произошло, и теперь ее раздирали как хорошие воспоминания о напарнике, так и о дне его гибели вперемешку с чувством вины. Но отчасти именно это чувство вины и привело Кику сюда. Она хотела навестить Хикару и, как раньше, поговорить о своих тревогах и тем самым найти решение. Разговоры с ним всегда помогали распутать сомнения, и советы Хикару не раз ее выручали. Вот только теперь ни советов, ни чего-либо еще. Только возможность выговориться и в очередной раз попросить прощения. Но даже так Мушоку решила сказать все как есть. Она бы просто села напротив, и говорила бы, обо всем, что происходило за эти пять лет — без оглядки на время или обстоятельства. Потому что чувство вины ее грызло еще и за то, что она оставила Хикару на такой срок. — Знаешь, за это время я, кажется, нашла нишу, где я действительно могу помочь другим, не марая руки, — немного успокоившись, продолжила Мушоку. — Я теперь учитель. Отчасти, конечно, но тут пока ничего не поделать. Но помогать им в выборе своего пути — оказалось, это здорово… Да, ты бы, наверное, так и сказал, «здорово», — тут женщина горько усмехнулась. — Я вижу немало талантливых ребят. И мне кажется, помогая им, я делаю больше пользы, чем за все то время, пока была полноценным работником… Хотя, наверное, нельзя сравнивать эти вещи. Определенно нельзя. Но такие мысли помогают держаться. И в то же время порой тревожно… Мушоку сделала глубокий вдох и выдох, прежде чем продолжить. — Я сейчас оказалась в ситуации, похожей на ту, в которой были мы с тобой в последний раз. И я боюсь повторения того сценария. Да, боюсь. Слишком много неизвестных факторов и угроза подростку, как и тогда. Я не хочу, чтобы в этот раз все закончилось трагедией, но… Она не знала. Столь простая фраза, однако же ей по статусу как раз полагалось знать, как действовать. Она пусть и бывший, но Мираж. Так что она должна предугадать несколько вариантов выполнения задачи, пусть сейчас и в роли консультанта и посредника со сторонним агентством. Но чем дальше дело шло, тем больше Мушоку думала о том, что очень скоро ей придется выступить не только в этих ролях. Сама ситуация и наличие таких непонятных фигур, как Юшен, невольно вынуждала думать о том, что мирного разрешения ситуации им не видать. Почему-то Мушоку думала, что если сможет выговориться в этом месте, то получится как-то упорядочить мысли и найти какое-никакое решение. Она не особенно верила во всякого рода мистицизмы, но именно в последние дни часто думала о Хикару, о прошлом. И даже о том, что, возможно, дух покойного действительно может как-то направить ее. Раньше бы Мушоку крайне скептически отнеслась к этим мыслям, но то раньше. Возможно, пусть и короткий, но срок в новой роли ее немного изменил. И она хотела сделать все, что могла, покуда все не стало хуже. Жизнь Миражей — это не то, что должна видеть девочка-подросток, а уж тем более становиться ее частью. Где-то неподалеку послышались шаги, и Мушоку решила, что пора кладбище покинуть, даже если шедшие — не родственники Хикару. Она все равно не могла здесь говорить все, что хотела бы, и по профессиональным соображениям, и в плане времени. Так что женщина лишь тихо извинилась за все сказанное и отправилась к выходу. Уже будучи в своей машине на парковке бизнес-центра, Мушоку обнаружила новые оповещения на телефоне от связных Миражей. В одном из них сообщалось, что сотрудники смогли найти кое-что интересное, что в теории могло бы быть связанно с Юшеном в прошлом, но, как поняла Кику, шансы на это были низкие. И все же ответом она спросила о возможности ознакомиться с найденными материалами. Вторым же сообщением была очередная небольшая сводка. Бегло ее прочитав, Мушоку почувствовала, как внутри у нее все скрутило в тугой узел. Она сначала не поверила. Перечитав, женщина выругалась. Не зря у нее было плохое предчувствие последние дни. И теперь происходящее еще больше напоминало инцидент в прошлом. Кику еще раз перечитала текст сводки, как будто это действие могло заставить сообщение исчезнуть. «От Миражей в Ульсане пришло оповещение, что был замечен некто, чья внешность частично совпадает с описанием Хонси. К сожалению, этот факт обнаружился не сразу по причине вовлеченности агентов местного штаба Миражей в крупный инцидент в городе. Идет сбор информации, предположительно, объект мог покинуть территорию по направлению к Японии…» Все могло измениться. И человека могли ошибочно принять за другого, все же возможностей для пластической хирургии в Корее было немало даже в официальном плане. И, несмотря на задержку, его могли уже перехватить, или он вообще на деле отбыл совсем в другую страну… От злости Мушоку сильно ударила ладонью по рулю. Она и сама понимала, что это все — самообман, и соблазн поддаться ему велик. Если бы это действительно был какой-то похожий человек, то вряд ли бы в сводки пустили информацию в таком виде без предварительных проверок. Оставалась, конечно, погрешность этих самых проверок, но с высокой вероятностью можно утверждать, что это был именно Хонси. Один раз он уже умудрился скрыться от японских Миражей, и теперь возвращался в Японию. И что-то Мушоку подсказывало, что это тоже было связано с делом семьи Иро.***
После кучи мелких формальностей и проверок нас наконец-то смогли допустить к Наоки. До операции ее временным пристанищем стала одна из палат в недавно открытом крыле больницы, как объяснил мне отец. Пациентов там практически не было — собственно, только сама Наоки да еще какой-то мужчина, у которого были проблемы с восприятием действительности при использовании своих сил, и одна из команд центра сейчас тестировала на нем препараты от галлюцинаций. Когда мы пришли в палату, то Наоки полусидела на кровати, положив левую ладонь на живот. На запястье правой руки был надет прибор-браслет, А Кохэру, сидевший на краю матраса, то и дело что-то записывал, иногда прося девушку то сжать ладонь в кулак, то пошевелить тем или иным пальцем. Еще один парень, имени которого я не знала, но он явно был из числа подопечных отца, как раз подготавливал капельницу. У Наоки было бледное исхудавшее лицо, и уж чего точно нельзя было сказать по ее внешнему виду, так это то, что девушка шла на поправку. Коротко остриженные волосы Наоки только усиливали это впечатление. В глазах у меня защипало, когда девушка повернула лицо в нашу сторону и заметила меня. Было достаточно её робкой улыбки. — Иди, — тихо шепнул мне отец и легонько подтолкнул в спину. И, видимо, дал какой-то жест Кохэру, потому что тот кивнул и направился к нему. Я обернулась и увидела, как они оба уходили из палаты. — Привет, — неуверенно начала я, подойдя ближе. Наоки еще раз улыбнулась и слабо похлопала по краю матраса, приглашая сесть. Я обернулась на оставшегося подчиненного отца, желая спросить, могу ли я присесть рядом. Одно дело Кохэру тут работал, и к нему вопросов не было. Словно поняв мое смятение, парень ответил неожиданно звонким голосом: — Можете расположиться, как вам удобно, главное, не трогать прибор на ее руке. И постарайтесь лишний раз не волновать пациентку. Я чуть попозже загляну снять показания. После этой фразы коллега отца хотел было добавить что-то еще, но лишь несколько смущенно посмотрел на нас, собрал все бумаги со столика рядом с кроватью и пошел в коридор, на ходу пробормотав «если что-то понадобится, зовите, буду снаружи». Как только дверь за парнем закрылась, Наоки мягко дотронулась до моей ладони рукой без браслета и по-французски спросила: — Как ты, пушинка? — Да ничего, — улыбнулась я ей, несколько смущаясь. Когда я в последний раз слышала это прозвище от нее? Казалось, что очень и очень давно. Это точно было еще до переезда, когда приступы случались нечасто. А может и еще раньше. Та жизнь, когда Наоки еще присматривала за мной, казалась какой-то нереальной, равно как и то, что я сейчас видела и слышала. — Учусь понемногу, за отцом приглядываю… — Он забывает… про отдых, — со слабым смешком произнесла Наоки, повернув голову в сторону двери. От меня не укрылась заминка в ее речи. Папа по пути сюда предупреждал, что вероятно, у Наоки будут проблемы с памятью, в том числе в плане слов, и какие-то простые понятия она может не сразу вспомнить. — Те парни — тоже… Наверное, они работают с ним… В этот момент я подумала о том, что хорошо, что отец увел с собой Кохэру. Ему и так явно видеть весь процесс лечения и состояние Наоки было тяжело, а услышать, что ты просто «тот парень», остаться неузнанным… Надеюсь, это тоже лишь временный недостаток. — Тебе нравится школа? — вдруг спросила меня Наоки. У нее чуть дернулась рука с прибором, и я спешно положила ей ладонь на локоть. К счастью, этого жеста хватило, чтобы сестра оставила свои попытки что-то этой рукой сделать. — Да, очень. Много интересного, и теперь я могу ставить опыты не только дома. — Будешь, как Шершень? — впервые за весь этот разговор Наоки широко улыбнулась, и у меня в сердце ёкнуло. Хоть я с определенного момента и смотрела больше в сторону ученых и исследователей, которые далеко не всегда работали с французскими про, но своя любимица среди героев у нас с сестрой все же была. Шершень, получеловек-полунасекомое, она не только была героем и рекламным лицом некоторых парижских компаний, но участвовала в различных исследованиях, связанных с энтомологией. Когда мы переехали в Гифу, я продолжала следить за ее работой в области науки, и сейчас Шершень, похоже, окончательно уходила в сферы исследований и благотворительности. Не стану скрывать, эта женщина была чуть ли не единственной про, которая мне была интересна, и в каких-то моментах я вдохновлялась ее работой, но боль от услышанного была в другом. Наоки тоже на нее равнялась, только уже в плане становления героем. Потому вопрос сестры прозвучал скорее как злая насмешка жизни. — Ну, мне далеко до нее, — неловко усмехнулась я, толком не понимая, как в данном случае вообще отвечать. — Это только пока, — вновь Наоки улыбнулась и предприняла еще одну попытку поднять руку с прибором, но будто опомнилась и протянула ко мне другую. Прохладные пальцы — а они, сколько себя помню, у Наоки всегда были такими из-за ее способностей — заправили мне прядку волос за левое ухо, потом чуть коснулись сначала лепестков, а следом дотронулись до щеки. — Ты стараешься, в такую известную школу смогла попасть… Это только начало. От ее простых слов у меня ком в горле застрял. Не знаю, может быть, там бы и расплакалась, но кое-как мне удалось взять себя в руки, вспомнить, о чем просил коллега отца. Да и потом, стоило немного заглушить нахлынувшие эмоции, как до меня кое-что дошло. — Ты знаешь про Юуэй? — спросила я у нее. Конечно, никто не говорил, что из-за приступов и лечения Наоки окончательно утратила связь с реальностью и потому период последних пары-тройки лет мог попросту выпасть. Отец лишь предупредил меня, что возможны некоторые помутнения. Меня же смутил тот факт, что Наоки не помнила Кохэру, который чуть ли не с самого начала работы отца в Гифу участвовал в исследованиях и тестированиях, связанных с недугом сестры. Но, видимо, я сама была виновата: надумала то, чего не было. Наоки, увидев мое замешательство, довольно улыбнулась, сказав: — Мне немного рассказывал отец в последние дни. О том, как ты усиленно готовилась к поступлению в японскую школу, и продолжала эксперименты. Недавно он говорил, что у тебя в новой школе появилось немало друзей. — Ага, — ответила я. — Расскажешь мне о них? На секунду я задумалась о том, сколько мне вообще положено тут находиться, и не будет ли долгий разговор во вред Наоки? Но, с другой стороны, так хотелось поговорить с ней как можно больше, рассказать обо всем, без опаски, что в какой-то момент она опять будет смотреть на все невидящим взором и просто не будет меня узнавать. И в этот момент в палату вернулся хмурый коллега отца, словно он почувствовал мое смятение. Парень лишь поинтересовался, все ли в порядке и сверил показания прибора на руке Наоки. Я спросила у него, сколько еще могу побыть здесь, на что получила ответ, что господин Иро хотел начать какие-то тесты через час, а потому время пока еще есть. Вдобавок он сказал, что останется пока в палате — на случай, если все же что-то пойдет не так. Я поблагодарила его и стала рассказывать о своей школьной жизни Наоки. Видя, как она то и дело улыбалась, а один раз даже тихо посмеялась, несмотря на свою слабость, я чувствовала, как мне становится легче. И сказанное отцом про ее поправку и возвращение домой уже не казалось чем-то нереальным.