Мой бледный свет

После короткого завтрака, прошедшего в полном молчании, мы выдвигаемся. Я пытаюсь завести разговор, но Смерть только отшучивается с раздражающей ухмылочкой. Сарказм у него хранится в мешках под глазами, и сейчас он накопил столько, что хватит на все его - ха-ха - бессмертие. Смерть настолько погрузился в свои напряженные мысли, что в этом мире его уже почти нет, и это можно назвать бессмертием. Раздумываю над этим унылым каламбуром. Рыжая прядь его длинных волос выбилась из-под капюшона и отбрасывает колеблющуюся от света факелов тень на щеку, подчеркивая ее мраморную бледность. Цвет кожи - один в один цветы яблонь. Он отводит ее изящно-небрежным движением руки, и широкий рукав сползает до локтя. Ощущаю творческий зуд. "Как закончим - обязательно нарисую", - думаю я, и эта мысль вызывает у меня желание закончить поскорее, а для этого надо хотя бы разобраться, что же на самом деле происходит. Я решаюсь заговорить о том, что меня волнует. - Послушай, - уверенно начинаю, - все прошлые разы спасение мира было куда более веселым мероприятием... Он останавливается, поворачивается и пронизывающе смотрит мне в глаза. Слова застревают в горле. Во взгляде серьезность, напряжение, злость, тоска и что-то еще, что-то, чего я не могу понять. - В этот раз все гораздо сложнее. Он отворачивается, раздраженно кутаясь в свой балахон, и ускоряет шаг. Не получилось. Опять идем. Долго, нудно, от бесконечных поворотов кружится голова. Стены давят, рюкзак давит, молчание давит. - Приду в четыре, сказала Мария, восемь, девять, десять, - насмешливо отсылаю вслух к еще одному его любимому "культурному проекту", но он дергает плечами, как недовольная кошка хвостом. Поняв, что любые попытки внести в наше звуковое окружение что-то, кроме тихих шагов, скрадываемых теплым шершавым камнем, будут неуместны, я еще более удрученно замолкаю и погружаюсь в навеянные ассоциативным рядом воспоминания столетней давности, когда мы, воплотившись на Земле, играли в великого поэта и его вселенскую неразделенную любовь. Спустя еще несколько настолько же унылых часов он резко остановился, и я чуть не влетела в его спину. - Слышишь? - он поворачивается, и я вижу демонические отблески в его глазах. Прислушиваюсь и с трудом улавливаю какие-то далекие шорохи. - Что это? Он молчит, сжав губы. - Ты оставила ту палку в потайной комнате, верно? - спрашивает он ровно, уже, видимо, зная ответ. Закатывает рукава. - Ну доставай свою палку, будем ждать. Я достаю кинжал. Напряжение, висевшее в воздухе, сменяется уверенной радостью боя. Чувствую, как разливается по коридору запах ярости.

***

Мы совершенно обессилены. Смерть выпустил пар, даже не злится на меня за неосторожное обращение с чужим оружием, к которому, оказывается, варлоки могут телепортироваться. Хорошо, что Смерть испепелил их тела, а то пришлось бы дышать трупным запахом, они очень быстро разлагаются. Мысли лениво перекатываются в мозгах с боку на бок, и я, прислонившись к стене и сосредоточившись на звуке дыхания своего друга, тупо пялюсь в противоположную. Он кладет голову мне на плечо. - Я сделал большую ошибку, - говорит он тоскливо. - Я так надеялся, что это сойдет мне с рук, так не хотел идти за подтверждением... Обрывает фразу, но логическое продолжение я могу додумать и сама. Долгая тишина. Кажется, прерывается скрипом мозга, судорожно пытающегося придумать слова утешения. - Слушай, что бы ты там не сделал... Останавливаюсь, заподозрив неладное в полном отсутствии реакции. Пытаюсь скосить глаза вниз и вбок, когда он, пробормотав что-то невнятное, беспокойно поворачивается на моем плече. Капюшон падает, открывая запутанные рыжие волосы, и я вижу краем глаза, как подрагивают его ресницы... Чувство вины! Тогда в его взгляде я впервые за все время знакомства увидела тяжелейшее чувство вины.