***
Хосок с аппетитом ест все, что удается спасти Кихену от гари. Ю, с перевязанной рукой, держит в руке палочки, но ничего не ест. Хенвон тоже ничего не ест, его ладони покоятся на коленях. Взгляд сверлит одну точку. - Я почему-то такой голодный, - говорит Шин, заедая слегка остывшее мясо сразу двумя кусочками огурчиков в соевом соусе и кунжуте. Никто ничего не отвечает. Ю неуверенно поднимает на Хосока взгляд. И не может поверить своим глазам. Словно ничего не было, словно не было этих ужасных двух недель. Словно Хосок чуть не умер на его глазах. Вот он, сидит. Он живой и он ест все, что попадается ему под руку. Шин благодарит Кихена за еду и говорит о том, что они с Хенвоном должны немного пройтись. Хенвон, выходя из комнаты замирает на мгновенье, встретившись взглядом с Ю. В нем полно недоверия и подозрения, даже злости. Но там, на самом дне плещется несколько капель благодарности, облегчения, испуга и просьбы позаботиться о его друге. Банши ничего не говорит даже взглядом. Они с Хосоком ничего так и не сказали друг другу, но он уже заранее знал, что хотел сказать ему Шин, он это уже слышал, слышал намного громче, чем за все дни знакомства голос феи. Его подсознательный голос куда громче, чем в жизни. Они вместе выходят из дома и Хосок сразу же сокращает расстояние между ними. Он застенчиво, но нежно и с долей упрямства берет за руку банши, сжимая ее некрепко. Хенвон знает, стоит ему только одернуть руку, парень, возможно, больше никогда не попытается сделать этого вновь. И будет помнить всегда эту одернутую руку, поэтому просто позволяет себя держать. Банши начинает разговор до того, как это делает Хосок, уводя его заранее в другое русло: - Тебе снился хороший сон? - Да. Мне снилось много цветов и мама. Она была такой, какой я ее видел в детстве. Моя мама самая красивая женщина на свете. Я сомневаюсь, что когда-то до нее и после были или будут существа прекраснее, - Хенвона не удивляет ответ Хосока, потому что для банши он был заранее вполне ожидаем. Но то, как фея говорит о своей матери, то, с какой интонацией и какие слова подбирает... это все заставляет появится на лице Хенвона тень улыбки. - Мне снилась песня, но я не помню ее, - Хенвон выдыхает. Это очень хороший признак. - Скоро ты забудешь этот сон и будешь спать как раньше. Тебе нужно восстановить свои силы, впереди будет холодная зима. - Я очень скучаю по маме, - откровенно говорит Хосок. Хенвон слышит в этом слезы, но слез на лице феи нет. - Я знаю. - Ты не можешь никак связаться с ней? - Робко интересуется Шин. - Я очень хочу с ней поговорить. - Нет. Она умерла, Хосок. Я не знаю, существует ли кто-то, способный говорить с мертвыми. Возможно, об этом что-то известно ведьмам, но я ничего об этом не знаю. - Очень жаль. Знаешь, я совсем не хотел просыпаться, - банши чувствует чуть ли не физически ауру Хосока, что тот невольно распространяет на него. Он слышит то, как трепетно бьется его сердце и ощущает, как потеет ладонь Сока, держащего его за руку. Он знает, что все это означает. - Мне снился слишком хороший сон. - От хороших снов никогда не просыпаются, Хосок. Нужно относиться с осторожностью к хорошим снам. - В последнее время мне снилось слишком много хороших снов. - Неудивительно. - Хенвон, - его руку сжимают крепче. Банши по-прежнему не поворачивает головы. Хосока мало волнует, куда они идут, он даже практически не смотрит на дорогу. Ему важна только рука, которую он держит. Ему важно только лицо банши, от которого он не отрывает взгляда. - Мне очень не хватало тебя, - парень сделал неуверенную паузу. Было понятно, что он ужасно смущен, но все эти слова так и рвались наружу, так и просили выхода. Удивительно, но почему-то именно в эту минуту впервые за долгие дни из-за туч показывается расплывчатое холодно-желтое солнце. Хенвон хочет усмехнуться на предположения о том, что даже погода напрямую связана с настроением и чувствами Хосока. Конечно, это практически невозможно, глупо было бы так предполагать. Но совпадение, пожалуй, действительно забавное. В следующую секунду Хенвон услышал одинокое, но голосистое пение птички. Она мелодично зачирикала, где-то совсем близко к его уху, но окинув окружающее его пространство, банши не обнаружил ее. - Хенвон, - снова заикается Хосок, возвращая свой взгляд банши. - Я очень сильно тосковал. Не мог перестать думать о тебе, - и все это для Хенвона действительно показалось бы смешным, если буквально минут сорок назад Хосок не был бы так близок к смерти. Только этот факт мгновенно отрезвил его, и заставил продолжать сдерживать свои эмоции. Можно сказать, в этот момент его веселье и легкая насмешка над феей по-настоящему растворились, словно их и не было. Он расслабился только потому, что теперь вокруг Хосока не было такой очевидной и давящей угнетающей атмосферы, как несколько дней назад. Пару дней назад он был намного серьезнее. Конечно, нельзя сказать, что он тщательно выбирал слова при разговоре, он никогда и ни с кем не занимался подобным, но все-таки что-то было иначе. Он чувствовал некую осторожность и даже тень равнодушия. Теперь же он не ощущал такой острой настороженности по отношению к Соку, до тех пор, пока не вспомнил о том, что было сорок минут назад. - Я знаю, - спокойно отвечает Хенвон. О да, он это действительно знал, как никто другой. Он слышал отчаянный зов, просьбы Хосока вернуться. Слышал все это в своей голове. Каждая болезненная пульсация в его голове отзывалась голосом Шин Хосока, который умолял его прийти и сделать. Вероятно, Хосок думал, что Хенвон способен каким-то магическим образом избавить его от страданий и боли, но банши, черт возьми, не был волшебником. Он ничего не мог поделать с мучениями Хосока, но почему-то не говорил ему этого на полном серьезе. Все, что он делал - это размыто предостерегал его. Фразы, пусть яркие, но, возможно, воспринимались Хосоком не так серьезно, как стоило бы их воспринять. - И ты пришел, - банши слышит в его голосе улыбку. Улыбку, переполненную нежностью. И она в таком огромном количестве, что Хенвону становится даже неловко. Честно сказать, ему все это время после того, как Шин открыл глаза, было неловко. Ему хотелось то открыто насмехаться над феей и его наивно-искренними и клишированными недопризнаниями, то просто отстраниться, убрать свою руку и уйти. Ох, черт, но сколько же было причин, по которым он не мог этого сделать. - То есть, я хочу сказать, что ты ведь не просто так пришел, верно? - После этих слов, следующие слова Шина кажутся Хенвону еще нелепее, чем все то, что тот сказал ранее. Но произносит он их с таким запалом, с таким открытым смущением, что банши этому даже поражается. - Ты хотел видеть меня? - Ты отдаешь себе отчет в том, что мог не проснуться? - Это выходит из него неконтролируемо. Он не планирует это сказать, но это говорится само без участия Че. И звучит это сухо, глухо, но вместе с тем режет Хосока напополам, солнце снова оказывается за толщей туч, становится словно даже холоднее. Шин ничего не отвечает, он не знает, что ответить. Еще бы. Хенвон бы пожалел о сказанном, но он не привык жалеть о том, что случилось, раз так вышло. С другой стороны ему было и приятно сказать такое, почему-то после произнесенных слов именно так резко и сухо он испытывал удовольствие. Ему было немного приятно расстроить Хосока, он сам не понимал причины. - Ты снова спас меня, - Хенвон поворачивает к нему голову. В голубых глазах феи он видит влагу и надежду. На его покрасневших щеках он видит не только холод, но и смущение. Как же этому парню нравится быть спасенным Хенвоном. Настолько сильно, что банши не отвечает ничем язвительным. Хосок влюблен в него. - Я бесконечно благодарен тебе за то, что я до сих пор дышу. - Благодари за это свои цветы, - слегка раздражительно говорит банши. Хосок теряется, робко отпуская руку Хенвона. Они останавливаются. Вокруг тишина и, кажется, нет ни души. Неужели, еще и все существа подстраиваются под настроение феи? Ну это уже совсем смешно. - Прости. Я не подумал о том, что доставляю тебе слишком много хлопот. Я ужасный эгоист. Что я могу для тебя сделать? - Мне ничего не нужно, - и этот ответ определенно расстраивает фею, на улице становится темнее. Тучи становятся плотнее, солнца вообще не видно. - Я действительно ничего не могу сделать для тебя? - Хенвон прекрасно понимает, что это последняя попытка. Хосок больше спрашивать не будет, а еще не так давно он чуть не отправился преждевременно на тот свет к своей матери. И за все те разы, что банши спас фею, Хенвон чувствовал ответственность, что ему определенно не нравилось. И только поэтому, только потому, что эти вот глаза Хосока, переполненные своей насыщенной голубой надеждой. Только потому, что эти розовые щеки казались замерзшими на холодном ветру и было бы уже пора его куда-нибудь отвести, где бы он не мерз. Только потому, что эти руки так и тянулись к Хенвону(он видел это в голове Хосока, он чувствовал это на себе призрачно-физически). Только потому что Хосок был так близок ко смерти и запах мертвецкой земли, что утягивала к себе Хосока сладкими снами, мог в любую секунду усилиться вновь. Только потому, что он мог не проснуться. Только потому что он может не проснуться в следующий раз. И только потому что за все это Хенвон чувствует себя ужасно ответственным(что он ужасно ненавидит). Он говорит: - Думаю, все-таки что-то ты сможешь сделать для меня. Мы решим это после того, как ты вернешься в свой дом и перестанешь беспокоить Кихена. - И ты со мной? - Вырывается из него. Он смущается этого, но уже поздно что-то исправить. Хенвон коротко жмет плечами. - Вероятно. Дождь все-таки не наступает. На улице становится теплее. Улыбка на лице Хосока расцветает подобно весеннему тюльпану.VI
4 июня 2018 г. в 00:45
Кихен медленно готовит обед для них с Хосоком, который до сих пор еще не проснулся, несмотря на то, что уже был второй час дня. Он спал уже шестнадцатый час, пока Ю медленно, без особого запала, нарезал морковь. Лепрекон не спал всю ночь, сначала лежал на диване, ворочаясь, потом бродил по всему дому, лишь под утро слегка задремал, но уже через часа два снова проснулся. Завтрак, приготовленный для них с Хосоком, парень выкинул, так как Сок все еще спал.
Не так далеко лежал телефон, который Кихену, как бы он не отрицал, не давал покоя. Он все ждал, что тот зазвонит, что экран засветится, несмотря на то, что он был отключен. Кихен был не честен сам с собой, неуемная тревога уже давно поселилась в нем. И смерть матери Хосока лишь усугубила то, что было внутри.
Кастрюля с бульоном успокаивающе булькала, закипая, но привычного покоя Кихену это не принесло. Он помешивал ее содержимое скорее на автомате, чем с отношением, как это было раньше. Для него с самого начала не было секретом то, что едой Сока не вернуть. Утрату близкого невозможно заесть, даже если ты будешь просить очень недешевого мага наводить на печенье чары. Все бесполезно против отчаянной надежды на то, что хоть что-нибудь из этих глупых методов подействует.
Кихен кидает тонко нашинкованную морковь в суп, как раздается дверной звонок. Он медленно отрывается от своего занятия, замерев с ножом в руке. И, как-то позабыв о нем, идет открывать дверь. Идет, намеренно растягивая время. Он даже не задумывается о том, почему так часто бьется его собственное сердце, он мастерски игнорирует всплывающие в его голове образы феи.
Он медленно поворачивает дверной ключ и все рушится в один момент, потому что на пороге его дома стоит банши.
Кихен крепче сжимает рукоять ножа, сдвигает брови и свободной рукой уже толкает дверь. Она бы и закрылась, если бы Хенвон не предвидел это, предварительно не помешав ей захлопнуться и не подставив свою собственную ногу.
- Зачем ты пришел? Я, кажется, говорил тебе больше никогда не появляться рядом с Хосоком.
Хенвон не меняется в лице, но при этом, вложив всю свою силу в руки, резко толкает дверь, из-за чего Кихен роняет нож, порезав свою ладонь. Банши уверенно и быстро, не снимая обуви, движется в сторону комнаты Кихена, где сейчас как раз спит Хосок.
Кихен, закрыв входную дверь здоровой рукой, торопливо и гневно идет за Хенвоном, поражаясь его наглости.
Хенвон присаживается коленями на пол, к подножию надувного матраса, который был надут специально для него и на котором сейчас мирно спал Хосок. Кихен хочет увести банши из комнаты, пока тот не разбудил спящую фею, но Вон делает то, чего от него Ю совершенно не ожидает. Он звонко бьет Хосока по щеке.
- Какого черта ты творишь, ублюдок?! - Кихен со злости хватает Хенвона за шиворот, утягивая на себя. Он пачкает ворот свитера своей кровью из раны, его глаза безумны в негодовании и губы сжаты в узкую полоску - что говорит о крайней степени агрессии.
Хенвон пытается оттолкнуть от себя Кихена, но тот настроен решительно и бьет кулаком со всей дури по скуле. Хенвон дает ему это сделать лишь только потому, что это позволит высвободиться из его рук как можно быстрее. Бить Ю не умеет, поэтому мешкает. Хенвон уже тем временем срывает с Хосока одеяло, принимаясь активно трясти того за плечи.
- Просыпайся! - Кричит он, и Кихен даже начинает закипать еще сильнее, готовя свои кулаки, как тут до него доходит. Хосок до сих пор не просыпается. И он резко замирает, его сердце замирает, а по его спине начинает градом литься холодный пот.
Хенвон снова бьет его по щеке, активно тряся за плечи.
- Хосок! - Хенвон меряет его пульс, прикладываясь ухом к груди.
- Что с ним? - Практически шепотом спрашивает Ю, теряя в себе все силы и мужество. Горячая кровь из собственной ладони кажется ему обжигающе холодной.
- Он жив, но его нужно как можно скорее разбудить, - быстро произносит Хенвон, принимаясь беспрерывно кричать имя Хосока.
Кихен так и стоит на месте, не зная, что делать. Он теряется, он чувствует себя как никогда беспомощным, на его глазах умирает его же друг. На его глазах Хосок...
Хенвон, закатав рукава свитера, трясет с новой силой.
- Открой окно и принеси холодной воды, - командует Хенвон. Кихен еле-еле отрывает свои ноги от пола, как во сне выполняя то, что говорит сделать банши.
- Давай, просыпайся, хватит спать, - тихо произносит Хенвон. - Еще не твое время, вставай. Просыпайся. Просыпайся! - Хенвон снова повышает свой голос. Кихен в спешке прибегает со стаканом воды, расплескав немного за края. На ободке прозрачного стакана красуются окровавленные отпечатки пальцев лепрекона. - Нужно включить громкую музыку. Придумай что-нибудь, - говорит банши, плеснув ледяной водой в лицо Соку. Фея кашляет, потому что ему немного попадает в нос.
Кихен тут же выбегает со всех ног.
- Я не буду петь для тебя, чтобы все закончилось, даже не надейся на это. Вставай, - еще парочка пощечин. Его щеки становятся слишком красными от многочисленных ударов.
Кихен возится со шнурами, но колонки почему-то не играют. Он в панике запинается и с грохотом падает на пол, ударяясь подбородком.
- Что ты хочешь от меня услышать? Почему я должен уговаривать тебя жить? Вставай! Просыпайся! Вставай, Хосок! - В открытое окно врывается невероятно сильный поток ветра, снося со стола, лежащие на нем листы. Шорох бумаги и вой окутывают комнату. Ресницы феи слегка подрагивают. Капелька пота стекает по виску Хенвона. Хосок медленно начинает открывать глаза. Банши выдыхает.
Хосок медленно моргает, заторможенно приходя в себя. Хенвон опускается задницей на пол, откидывая голову назад.
Шин чувствует слабость во всем теле и заторможенность. Его щеки горят огнем, а тело пробирает холод из окна. Более того, он чувствует, как с его кончиков волос стекает ледяная вода. Фея медленно приподнимается, потерянно оглядываясь вокруг. Он словно не узнает комнату Кихена.
- Хенвон. Ты здесь, - его губ трогает тусклая улыбка, он двигается ближе к банши, протягивая к нему свои руки.
Че ничего не говорит, позволяя очнувшемуся обнять себя так крепко, как тот может. Он чувствует, как тело феи мелко дрожит от холода.
- Ничего не работает!.. - Кихен так и застывает в дверном проеме. Буквально через пару секунд их оглушает громкая музыка.