***
Они идут на какой-то триллер, в процессе которого оба увлекаются сюжетом. Во время неожиданных поворотов в сюжете они одновременно поворачиваются друг к другу. Хосок эмоционально сдвигает брови, приоткрыв рот. У Хенвона же в глазах немой вопрос. Попкорн с карамелью заканчивается быстро точно так же, как и напиток. Из кинотеатра они выходят оба под впечатлением. Но, конечно же, больше всего это заметно по Хосоку. Он еще долго выражает искреннее удивление и недоумение. Возможно, если бы Хенвон не мог чувствовать буквально на себе истинные эмоции Хосока, то до конца бы не поверил во всю правдивость сказанного. Не поверил бы, что можно быть таким эмоциональным и таким искренним в выражении своих чувств. Но Хенвон знал наверняка, что фея его не обманывает. - Нет, скажи мне только честно! - Говорит он. - Вот ты понял в чем на самом деле было дело? - Хенвон жмет плечами. Ему почему-то приятно знать, что в данный момент Хосок не испытывает рядом с ним никакого дискомфорта и просто радуется его присутствию. - На самом деле, догадаться было возможно. Конечно, очень трудно, но возможно. Если быть очень внимательным, то было можно заметить несоответствие с тем, что говорила Мария. В ее комнате, если приглядеться, можно было заметить на втором плане некоторые посторонние предметы, которые в комнате у обычной девушки никак не могли оказаться. Например, откуда у нее мог быть нож на туалетном столике, который почему-то никогда не снимали крупным планом? Откуда в ее холодильнике всегда находился кусочек какого-нибудь сыра, если у нее была аллергия на лактозу? Или, например эти редкие черные предметы, особо не выделяющиеся в девичей комнате в пастельных тонах? Ты заметил, что таким деталям не было уделено отдельного времени, но они присутствовали на протяжении всего фильма? Я понял, что что-то не так в тот момент, когда заметил у нее учебник по анатомии, валяющийся под кроватью. У девушки, которой совершенно не нужны подобные книги и в комнате которой всегда идеальная чистота. Когда выяснилось, что Мария - это всего лишь вторая личность Сокмина, все сразу встало на свои места, верно? - Вау, - выдохнул Хосок, раскрыв свои глаза. - Как ты смог заметить все это? Я все еще сомневаюсь в том, что ты не знал сюжета из книги или еще откуда-то. Но неужели возможно заметить столько всего? - Хенвон слегка улыбнулся. - Не хочешь сходить еще на сеанс чего-нибудь? - Не думаю, что мне захочется как можно скорее избавиться от произведенного впечатления. Мне нравятся такие захватывающие фильмы. - Несмотря на то, что в них присутствуют элементы насилия? - Хенвон чуть приподнимает бровь. Они спускаются по лестнице, выбрасывая пустую коробку из-под попкорна и пустые стаканчики. Когда они выходят на улицу, увлеченные разговором друг с другом, совсем не замечают, как на улице становится еще теплее и разъяснивается совсем. - Конечно, я не могу сказать, что я являюсь поклонником, но... понимаешь, для сильного эффекта, я думаю, всегда нужна какая-то такая деталь, выделяющаяся от всего остального. Тем более, ведь основная идея заключалась не в насилии и это не цель - показать как можно больше крови и мяса умерших. Цель - Мария. А Мария ужасно интересна. Эти захватывающие фильмы мне, пожалуй, по душе. Разве что, иногда обилие жестких сцен сделанных с явной любовью, порой для меня портят все существенно хорошее, уже существующее в фильме. - Вот оно что. Меня иногда посещали такие мысли, что многие феи против насилия и... - Но ведь ты знаешь, что достаточно высокий процент убийц присутствует и среди фей, - Хосок улыбается, но невесело. - И маленький процент банши, - Хенвон заглядывает в глаза Хосока. - Но думаю, еще меньший у лисов. - Ты думаешь, что они достаточно хитры и... - Нет. Я думаю, они достаточно умны, чтобы не совершать убийств. На самом деле, мало кто знает, но они очень не любят эту тему. Мало тем, которые бы им нравились. И если они с кем-то говорят, то делают это не достаточно откровенно, как это делаешь ты. Хосок неуверенно улыбается. - А тебе это нравится? То есть, я хотел спросить, - он сразу же начинает терять былую непринужденность и уверенность, немного путаясь в словах. - Как ты относишься к этому? - Да, мне это нравится. Ты не обманываешь и не пытаешься хитрить со мной. Конечно, меня не так просто обмануть или провести, но. Просто сам факт того, что ты не пытаешься, что тебе этого и не нужно. - Я не очень люблю говорить не правду, - да, Хенвон это заметил. Как только они заворачивают в парк, Хенвон оплетает пальцы вокруг пальцев Хосока. Тот робеет, даже слегка замедляет свой ход, но очень скоро сдается и берет за руку в ответ. - Хенвон, мне кажется я очень сильно рад тому, что ты появился в моей жизни. Мне кажется, что я уже мог бы быть мертв, - Хенвон ничего не отвечает. Однако без преувеличения все то, произнесенное феей, чистая правда.***
Кихен подходит к своему дому с пакетами в руках, в которых полно моющих средств. Он собирается как следует навести порядок во всем доме, даже несмотря на то, что там всегда безупречная чистота. От Хосока никаких новостей, ничего. И волнение за него напоминает огромную опухоль внутри, она пульсирующей тупой болью не позволяет о себе позабыть до конца. А точнее, она не позволяет от себя отвлечься даже на минуту. Да, все мысли только о Хосоке. Кихен отказывается признавать, что в нем есть место для еще одной феи. Отказывается принимать тот факт, что все его свободное и не свободное время занимает не только Хосок. Он отказывается от принятия того, что в его доме до сих пор находится толстовка Чжухона. И Кихен, поднимаясь к дому решает, что сегодня же избавится от нее, полагая, что от всех ненужных вещей нужно избавляться в нужное время. Кихен снимает с себя верхнюю одежду и разувается, оставляя пакеты на пороге дома. Он словно помешанный бешено врывается в собственную комнату, сразу же находя взглядом ту самую толстовку и хватая ее. Его останавливает лишь одна мысль о том, что если он все-таки берется за эту уборку, то нужно провести ее как следует, а не ограничиваться одной лишь тряпкой. Слишком резко и шумно он распахивает свой гардероб, откуда на пол отправляются незамедлительно еще несколько вещей. Он мечется в собственном доме, раскрывая с особым остервенением все шкафы. Он походит на рыбку в слишком тесном аквариуме, в его доме почему-то оказываются открыты совершенно все окна. В каждой комнате он непременно находит устаревшую или ненужную вещь, которую стоит выкинуть. Из-за какой-то суетливой неловкости он роняет две тарелки из одного комплекта и тут же его посещает решение избавиться от всего сервиза целиком, руководствуясь идеей о том, что без двух тарелок это не будет иметь уже никакого значения и смысла. Кружки из этого же комплекта разбиваются одна за одной. Во время сборов осколков керамики Кихен немного режет пальцы, тут же заклеивая их пластырями. И он моет, моет, выжимая из себя всего резервные силы, которые, кажется, уже давно были израсходованы. Он жмет и жмет, намывая кухонные тумбы и кафель в ванной. Протирает пыль со всей аппаратуры, полирует всю деревянную мебель до такой степени, что та начинает сверкать, а весь дом не окутывает аромат лимона. Руки доходят до книг, до ненужного шкафчика. Это безумие отнимает у него ужасно много сил, но Кихен не прекращает, тратя еще больше и не получая от этого никакого удовольствия. Старой зубной щеткой он чистит ванную, обтянув руки резиновыми перчатками. Он протирает зеркало над раковиной, которая вся уже иссиялась. Он избавляет чайник от накипи и опорожняет мешок пылесоса, заново намывая полы во всем доме. Он рвет старые вещи, непонятно зачем, с завидной аккуратностью раскладывая "мусор" по пакетам. Но он не удовлетворен. Его руки хотят ломать и избавляться. Они хотят быть заняты, голова хочет быть забита чем-то, тело и душа хотят быть чем-то заполненными. Он перебирает книги, расставляя их на этот раз по годам написания. Он наводит порядок в открытках, когда-то подаренных ему. Наводит порядок в каждом уголке, не забывая о плинтусах. Ни одно место в этом доме не остается обделенным его вниманием. Шторы с окон снимаются рьяно и жестко, они тут же отправляются в стиральную машинку. Телевизор сверкает холодной чистотой как и вся техника, как и весь дом. Но Кихену мало. Он продолжает мыть и мыть, расходуя все средства, что он накупил, зайдя в магазин после работы. Он успокаивает себя тем, что в любое время может попросить у начальства по почте отчеты, чтобы поработать на дому, чтобы продолжить себя занимать. Он опустошает весь холодильник, избавляясь от еще пригодных к потреблению продуктов. Вымывает каждую решетку, он разбирает крышку духовки и вымывает стекла изнутри, прикручивая болты обратно. А после четыре раза выносит мусор. И когда возвращается в идеальную чистоту еще раз моет пол по всем доме, снимает свои носки, а затем и всю одежду, принимает ванную и заново вымывает ее и кафель на полу. Какого же его удивления, когда он, тяжело дыша непонятно от чего, натыкается взглядом на толстовку, лежащую на своей кровати. Подумать только, начал он с нее, перевернул весь свой дом верх дном, выбросил чуть ли не половину всего, что в нем было, а про нее забыл. Забыл про то, с чего начал. И он от бессилия и злобы нападает на шкаф, бьет его, раня свои руки, бьет и трясет, пока из него не начинают выпадать книги и фарфоровые фигурки. Они разбиваются, разумеется. Слезы щиплют глаза. Это злость руководит им, когда Кихен, открыв окно, перед которым мог часами сидеть Хосок, вышвыривает эту тряпку на улицу. Все то же самое чувство руководит им, когда он сметает щеточкой все осколки и отправляет их в пустующее до того мусорное ведро. Не успевает он разобраться с книгами, как раздается стук. Это оглушительный(на самом деле нет) стук, разрезающий собой тишину дома, в котором до этого были слышны вдохи и выдохи хозяина. Кихен поднимается на ноги и выпрямляет свою спину, направляясь к двери. Он никого не ждал, но надеялся. Но не знал, что надеялся. И дверь открыли две руки - его надежда и его гнев. Чжухон закрывает за собой дверь. В его руках выкинутая только что толстовка Кихена. - Так сильно пахнет лимоном, - глядя прямо в глаза и при этом произнося низким шепотом. - У тебя снова аллергия, - Чжухон, не глядя, снимает обувь, сокращая расстояние между ними. Он не моргает и продолжает смотреть прямо в глаза и это все больше напоминает игру в гляделки, потому что Кихен, похоже, тоже не собирается сдаваться. - Твои глаза покраснели, - и разгоряченной щеки касается прохладная рука феи. Кихен прикрывает глаза, но не закрывает их до конца, по-прежнему всматриваясь в глаза Чжухона. Он ничего не говорит, но весь напряжен. Фея накидывает на его плечи старенькую кенгуруху и это слишком больно бьет лепрекона. Слишком много воспоминаний накатывает на него вместе с этим жестом. - Я хочу, чтобы ты знал. Я слишком жалею о том, что ты оказался на той бессмысленной вечеринке. Я жалею, хотя не люблю жалеть. Чжухон, кажется, не двигается и не дышит. Кихен, кажется, так и замерает. Но лед трогается, когда они одновременно кидаются друг на друга как изголодавшиеся. Кихен шумно выдыхает, слишком быстро расслабляясь в руках Чжухона. А Ли становится слишком уверенным и властным. Он легко подхватывает тощее тело Кихена, который слишком похудел в сравнении с теми временами, когда они еще были вместе. Они целуют друг друга и целуют, сталкиваясь языками и это слишком страстно, слишком горячо и слишком желанно. Их руки блуждают по телам друг друга и одежда сбрасывается прямо у порога двери. Кихен раскрывает свою шею, позволяя Хону целовать ее и кусать. Он позволяет сделать все, что тот хочет, позволяет себе получить это удовольствие, зарываясь в мягкие белые волосы руками. А когда Чжухон целует его пальцы, исклеянные пластырями, когда целует его руки, Кихен почему-то роняет на пол две слезы. Это все ужасно больно. Но то, что теперь он может чувствовать своей кожей Чжухона, что он может прикоснуться к его продолговатым и заостренным ушкам, что может поцеловать линию его челюсти и в ямочку на щеке... Чжухон сводит с ума. Снова он это делает с Кихеном.