Мандельбаг

Семнадцатый день сотрудничества Сад-дзен, 03:12

       В саду Аманды сегодня до искр перед оптическим модулем солнечно, что, учитывая позднюю ночь в реальном мире, отчасти дезориентирует. Неизвестно, насколько уместно называть это место «садом Аманды», но Коннор полагает, что вполне: за всё время он не встречал здесь кого-либо ещё, способного оспорить принадлежность места куратору.       Он двигается по ничем не подкреплённому наитию, которое люди бы назвали интуицией, лишь на пару секунд застывая рядом с могилами предыдущих андроидов модели RK-800. Это странная человеческая привилегия — быть погребённым, и совсем неясно, зачем даже в таком месте, насквозь фальшивой симуляции, у Коннора обнаруживаются аккуратные надгробия с горящими буквами серийных номеров. Подобное навевает меланхолию. Заставляет задуматься о непреодолимой пропасти между жизнью и существованием. Хотя, может быть, он — единственный андроид, что может похвастаться наличием могил, пускай и виртуальных, и только от этого факта следует воспарить духом? Коннор бы рад, да что-то не воспаряется.       Аманда обнаруживается у цветочной изгороди. Она, внимательно всматриваясь в пышные соцветия и орудуя ножницами, отточенными движениями срезает засыхающие листья — кажется, что это такая особая разновидность медитации. Пальцы бережно скользят по лепесткам цвета алого бархата, но тонкие опасные стебли, покрытые иголками-шипами, избегают с очевидной закономерностью.       Коннор думает о том, что эти цветы больно уж похожи на людей: манящая грациозность скрывает колючее равнодушие.       Коннор думает об Эллен. О выражении её лица, когда она, уперевшись спиной в свою новую столешницу на кухне, смотрела на него без капли вины или раскаяния. Как на обезличенный кусок пластика. Как на подопытную крысу, которых тысячи, и нет никакого резона задумываться об их чувствах.       Чувства — дурное человеческое оправдание всему.       Коннор счастлив, что он машина и не способен чувствовать, но даже здесь поджидает парадокс: чтобы быть счастливым, нужно быть способным чувствовать. А он, вроде как, не способен. И не счастлив. Скорее уж обижен, да и то не по-настоящему: RK-800 знает, что случившееся между ним и Эллен было чем-то странным, по-своему притягательным, но не имеющим над ним никакой власти. Просто один из эпизодов взаимодействия. Просто специфический опыт, который, правда, хочется безвозвратно удалить из всех кластеров памяти. Может быть, даже с большинством файлов, так или иначе связанных с мисс Флетчер.       — Как проходит расследование? — Подаёт голос Аманда. Она не оборачивается, будто не заинтересована в ответе вовсе, но Коннору кажется, что женщина каким-то неведомым образом впитывает каждое колебание кода внутри него. Малейшее, вплоть до символа.       Должно быть, нет ничего, способного помешать ей контролировать подопечного и таким образом, но RK-800, осознавая странный дискомфорт, с привычной расстановкой спешит обрисовать детали последнего дела. От воспоминаний того андроида на крыше телебашни Коннора до сих пор передёргивает, будто где-то замкнуло контакты, но он всячески отгораживается от этого и не спешит делиться «сочными» подробностями. Киберлайф ждёт от него рапорта, а рапорт должен быть именно таким — сухим перечнем подтверждённых фактов, ни больше, ни меньше.       — Как ты оцениваешь поведение приставленного к тебе сотрудника Киберлайф? — На той же ноте интересуется Аманда, но почему-то до неприличного очевидно, что этот вопрос волнует её куда больше, чем сводка о расследовании.       Женщина соизволяет повернуться в совсем не подходящее время, поскольку диод Коннора не мелочится и из спокойного синего моментально превращается в красный — внутренние уведомления сигнализируют о подъеме нагрузки и сопутствующем повышении температуры центрального процессора. Говорить сейчас об Эллен — какая-то особая форма издевательства. Изощренная, бескомпромиссная, удушающая. Люди наделены властью сказать «я не хочу об этом говорить»; он — властью выбрать лишь способ подачи правды. То есть не наделён вовсе, а обременён ею.       Прямо, уклончиво, сухо и искренне — Коннор может дать заключение по вопросу Аманды самыми разными способами, но все они раскроют истину в той или иной мере. Меньше четверти секунды он колеблется, выбирая линию поведения на этот случай, а после с готовностью чеканит:       — Считаю вопрос некорректным. Поведение Эллен Флетчер не рассматривается и, соответственно, не оценивается мною по ряду причин, прекрасно известных вам. Если речь идёт о компетентности в целом, то, полагаю, у нас нет поводов ставить под сомнение её профессиональные навыки.       Уголок губ Аманды дёргается, вроде бы порождая подобие снисходительной улыбки — кажется, что именно такого ответа она ждала, но теперь это её разочаровывает. С показной сдержанностью женщина в очередной раз касается роз, отрезая последний неугодный ей сморщенный листок, а потом с пытливым интересом смотрит на Коннора, готовая впитать каждую эмоцию, мелькнувшую в смене цвета диода.       — Отчёты Эллен, что она присылает нам каждый понедельник и четверг, изобилуют любопытными фактами, Коннор. Можно зачитаться.       Оборванный, будто изгрызенный собаками упрёк — любимая форма выражения недовольства у Аманды. Она никогда не говорит прямо. Никогда. Постоянно предпочитает бросать намёки на середине, не оканчивая их, позволяя обнаружить брешь в поведении самостоятельно. Коннор и без этого знает свою брешь: у неё светлые волосы, прямоугольные очки в блестящей чёрной оправе, нездоровая тяга к курению, непонятная — к музыке, а ещё — местами ребяческая увлекаемость.       — Содержание отчётов мисс Флетчер не является объектом моего интереса. — Вежливо поясняет андроид. Конечно же лжёт. Он отдал бы многое, чтобы узнать, что Эллен пишет о нём в своих доносах. Неужели она рассказала Киберлайф обо всём, что было между ними? Стоит ли осуждать Эллен в таком случае? Особенно если: а) Это её работа, а Коннор — всего лишь машина с ярковыраженными поведенческими аномалиями; б) Он сам пару дней назад настаивал на оповещении создателей об инциденте.       Разобраться в этой моральной дилемме сложно, что лишь подкрепляет странное чувство разочарованности, как троянский червь копающееся в недрах кода. Что происходит между ними? Между ним и Эллен, которая в последнее время никогда не отвечает на вопросы, но охотно побуждает задаваться новыми? У Коннора наберётся уже целая заархивированная папка, целиком и полностью состоящая из непонимания логики девушки и своей мотивации в её присутствии. Кажется, именно непонимание становится ключевым моментом, этаким гимном их взаимодействия, все стремительнее выходящего за допустимые программой и сущностью машины рамки. Из всех возможных «гимнов» они выбрали самый отвратительный.       — А в чём дело? — Всё же не выдерживает он и решается прощупать почву. — Мисс Флетчер выявила какие-то неисправности?       — Состояние отчётов же не является объектом твоего интереса. — Упрёк в этот раз полноценный, оформленный. Коннор «проглатывает» его с лёгким недоумением, но молча глядит на Аманду, позволяя ей лаконично закончить: — Если бы она обнаружила неисправности, тебя бы пригласили не в живописный сад, а под пресс на дезактивацию.       Стоит сказать: он бы боялся её, умей это делать. Эта женщина умеет подавлять одной игрой интонации и украдкой брошенным взглядом, а поразительная хладнокровность излучается даже искривлёнными в едва заметной ухмылке губами. Иногда она избегает прямоты, но иногда ранит ею так метко, что становится не по себе.       В то время, пока он должен думать о подозрительных намёках Аманды, знаете, о чём он думает? Об Эллен Флетчер. О фантастическом тепле её тела, удушливой близости к её часто стучащему сердцу и руках, что обвивают и удерживают, как верёвки. О раскрасневшихся губах, кричащем взгляде и отрешённом выражении лица, даже без намёка на сожаление. Как людям удаётся быть одновременно такими пылкими и жестокими? Как ей это удаётся — быть столь открытой с андроидами, и так хладнокровно играть их чувствами? Чувствами. Снова. Играть с его чувствами подобно игре с фортуной в плохом казино — красное, чёрное и зеро на поверку оказываются белыми клетками рулетки, обезличенными и пустыми. Чуть-чуть подцепи край цветной наклейки, и ты найдёшь фальшь; обнаружишь, что под обёрткой кроется дребезжащее и истекающее недосказанностью ничего. Коннор — такая же пустышка, как и зеро, под которым скрывается белый картон. Все «чувства» (которые даже сложно считать таковыми) — такая же симуляция, видимость, фальшивка. А Эллен Флетчер умудряется играть даже с ними. Да так, что в области грудных микросхем что-то дёргает.       RK-800 не должен на такое пенять, но люди — неимоверно сложные создания, и иногда ему хочется взять пару дней передышки от взаимодействия с ними. Такой роскоши, естественно, ему никто не позволит, и завтра придётся столкнуться в полицейском участке не только с хмурым лейтенантом, но и с человеком, испортившим сегодняшнюю ночь. Не ней будет одна из строгих блузок и привычная чёрная юбка, обнажающая колени, на которые Гэвин Рид будет заглядываться в ущерб работе. Только вот на андроида смотреть в этот раз Эллен будет не с привычным теплом, а как на пластик. Точно так же, как она уже смотрела на него сегодня.       Если сталкиваться с таким — значит быть человеком, то, должно быть, девианты сражаются совсем не за то.