---
Стив делал вид, что считывает данные с информационного монитора джета. На самом деле цифры фиксировались в мозгу фоново, а Стив мысленно убеждал себя, что лететь стоило. Суперсолдат не может простаивать – не для того создавался. Если есть ради чего себя применить, он должен. Отказ допустим разве что из-за незаживших травм. Остальная его жизнь – война, глобальная или локальная – уж как выйдет. Погибнуть ради великой цели или скрыться, чтобы не стать пешкой в чьих-то играх – вот и все варианты. Негусто для живого человека. Стив Роджерс перешагнул эту грань, позволил себе личный выбор. Те, кто принял его таким и поддержал, вместе с ним выброшены за борт собственным правительством. Госструктуры легко забили на все прежние заслуги и не посчитали нужным брать во внимание никакие обстоятельства – ни в Нью-Йорке, ни в Вашингтоне, ни в Лагосе, ни в Соковии. Использовали голые факты, пришили к ним трактовки белыми нитками, но ничего, многие купились. Теперь родная планета, уже дважды ими спасённая, в лице 117 стран считает team-Cap военными преступниками. Как быстро всё поменялось. Да и гори они синим пламенем, если готовы так легко отказаться от всего, что было сделано до Соковии Стивом и теми, кто его поддержал, да и в самой Соковии – тоже. Бухарест, Берлин и Оймякон только масла в огонь подлили, решения на их счёт никто пересматривать не собирался. А ведь фактически они поймали ГИДРУ за хвост, расшатали её, вывернули наизнанку подноготную этой раковой опухоли в теле Щ.И.Т.а, выплеснули на всеобщее обозрение, остановили инопланетное вторжение, затем армию роботов – и в итоге получили нож в спину от тех, кто до последнего им аплодировал и бил себя в грудь, публично толкая громкие речи об их боевых заслугах, бесценных для всего человечества. Крутой расклад, ничего не скажешь. Теперь в ООН хотят видеть Капитана Америка своей собственностью, цепным псом, и уже заготовили поводок и намордник. Придётся их разочаровать. Пусть найдут замену. А заодно поищут себе новую Чёрную Вдову, Сокола, Хоукая и Алую Ведьму. Интересный расклад, особенно если учесть, что доктор Стрэндж держит нейтралитет и легко пошлёт подальше любого, кто ему не понравится, Вижн давно автономен, вне досягаемости ООН и с ним даже удалось поладить, а Лэнга как невоеннообязанного призвать на службу никто не вправе. И пока суд да дело, Стиву Роджерсу больше по душе Кочевник – боевой призрак, который сам разберётся, где он и его команда нужнее. Теперь о прежней службе напоминает разве что позывной. Может, это и значит – не быть идеальным солдатом? Вы об этом говорили, доктор Эрскин? Только быть хорошим парнем не всегда получается. Хотя пытаться стоит. – Ты слышал, о чём я? Стив моргнул, выныривая из размышлений, и напряг слуховую память: – О золотой жиле наркопроизводства. 90% мирового опиума. Рекордный урожай, бóльшая часть в складах на авиабазе под Кандагаром. Я слышал, Нат. – Погрузка на транспортники Ан-124 и L-100 Hercules этим вечером для ночного перелёта, – добавил Сэм. Стив кивнул: – Наша цель – эта самая авиабаза под Кандагаром и грузовые авиалайнеры. Топографическая карта есть? – Да, отшлифованная спутниковая, – Наташа быстро пролистала папку "Afghanistan, Kandahar" из каталога разведданных на мониторе. – Вот. Тоннель проходит... – Наташа повернула карту и отметила индикатором, – здесь, а погрузка в транспортники – здесь и здесь. – Какая охрана? – Снаружи серьёзная. Прорвать, конечно, можно, но придётся пошуметь, а это лишнее внимание к нам. Ну, и много народу поляжет, Стив. – Поищем другие варианты. А внутри? – Техперсонал и экипажи, охранников по пальцам можно пересчитать. Здесь они в себе уверены. – Сколько там взлётно-посадочных? – спросил из-за плеча Сэм. – Четыре. Три параллельных и одна – вот, с другой стороны. – Запасная, – заметил Клинт. – Вот эти постройки вообще мелкими выглядят, похоже, сервисные службы: техники, диспетчеры, ремонтники. А это, я так понимаю, ангары. Здоровенные заразы. – Ладно, – кивнул Стив, – а склады? – За рулевой площадкой две группы складов стоят напротив друг друга, – Наташа вывела на монитор ещё одно фото со спутника. – В этой группе между зданиями большая зона отчуждения и высокий забор. Фото так себе, но похоже на каркасные металлические заграждения с навесами в рабице. – Противопожарка, если коротко. – Тогда это склады с горючим, скорее всего, – вклинился Сэм и сдвинул карту, – а вот эти, которые напротив, выходит... ну, с ши... – он наткнулся на взгляд Стива и запнулся, подбирая другое слово. – С наркотой, – подмигнул Хоукай. – С товаром, – поправила Наташа. – Стесняешься называть вещи своими именами? – съязвил Бартон. – Ха-ха, вот прям вся краской залилась, – фыркнула Наташа. – "Товар" звучит оперативнее. – Где мы сейчас? – перебил Стив. – Над Бахрейном. Меньше двух часов до места. – Это около 8 вечера по местному. Что по прогнозу? – Облачность до трёх баллов, ветер юго-западный, 14 узлов [1]. – Отлично. Значит так, по прибытии садиться не будем. Сокол, собиравшийся что-то ляпнуть для разрядки обстановки, замер с открытым ртом, затем захлопнул его, так и не выдав ни звука. Все уставились на Стива. – Смотрите сами. Наша задача: нанести как можно больше ущерба, не выдав себя. В районе Кандагара сплошное нагорье, и посадка отнимет время. Если в картах аэродрома можно быть уверенными, – он вопросительно глянул на Наташу, дождался кивка и продолжил, – посадка до операции нам ни к чему. План такой: сначала основной рывок, затем пролёт над зоной действий – проверить результат – и затем отбой. – В смысле – проверить? Зачистка? – Что за киллерский слэнг, Бартон? Я имел в виду ликвидацию складов, если какие-то уцелеют. В том числе – тех, которые как раз с... этим, как его, с "товаром", – Стив нарочно выделил интонацией последнее слово и сделал Наташе страшные глаза. Та скорчила в ответ рожицу. – Погоди, а что значит "основной рывок"? – спросил Сэм. Стив хитро прищурился: – Авиакатастрофа. – В смысле? Мы что, будем стрелять по транспортнику? – Роджерс, ты меня пугаешь, – нахмурилась Наташа. – Ладно. Контролируемая авиакатастрофа – так лучше? – Ага. Оригинально, Стив. Надеюсь, ты не наш джет имеешь в виду. – Дослушайте, а там посмотрим. Итак, согласно данных разведки, первым должен взлететь Ан-124, – Стив развернулся к вспомогательному монитору и открыл очередной файл со схемой основных узлов конструкции. – Если вот сюда к его обшивке прикрепить антирадар, а сюда – глушитель радиосигналов, система связи лайнера выйдет из строя. Клинт, что скажешь? Получится? – Если подлетим под вот этим углом – не вопрос. – Хорошо, сделаем, – кивнул Стив. – Дальше Сэм переправляет нас с Наташей туда, и мы втроём проникаем в корпус транспортника с помощью вот этой штуки, – Стив положил на стол четыре шарообразных контурных фиксатора. – А, помню, ФРМ, – улыбнулась Наташа. – А по-человечески? – поморщился Клинт. – Фазовый регулятор материи. – Легче не стало, – проворчал себе под нос Бартон. Наташа только фыркнула. – Он самый, – продолжил Стив. – Войти лучше вот в этой части корпуса. Потом разбираемся с теми, кто на борту. – А я? – возмутился Клинт. – А ты управляешь джетом. – Можно же автопилот включить! – Не в оперативной обстановке. – Стив, а те, кто в транспортнике – куда их потом девать? Они же в отключке будут, – вклинилась Ната. – Там человек 15, не меньше. – В наш грузовой отсек можно перенести, – Стиву явно не нравился такой расклад, но лучшего варианта не было. – Дальше Сэм возвращает Наташу обратно в джет, а я разворачиваю транспортник и вывожу его на ориентир аэродрома. Меняю в настройках уровень приземления, проверяю траекторию и вырубаю автопилот. Сэм забирает меня обратно в джет. Затем облетаем зону действий, всё проверяем. Не спеша ищем место для отдыха, садимся и на этом финиш. Вопросы есть? – Есть. Мы так и будем возить с собой 15 пассажиров, пока они не оклемаются и не попытаются поднять кипиш? – уточнил Сэм. – Зачем? Сразу после того как все снова будем здесь, в джете, можем снизиться на минуту где-нибудь в предгорье, чтобы снять их с борта. Исчезнем раньше, чем они опомнятся. Ещё вопросы? – Последний. Стив, а ты когда-нибудь разворачивал в воздухе транспортный самолёт общим весом за 300 тонн? [2] – Ничего, разберусь. Есть кое-какой опыт. Наташа приподняла бровь: – Ты имеешь в виду "Валькирию"? – Конфигурация, скажем так, сильно отличается, но масштабы в каком-то смысле сопоставимы. – Стив, такую штуку без второго пилота не развернуть, – напомнил Сэм. – Я справлюсь. – Я согласна с Сэмом, – вмешалась Наташа. – Нечего совать голову в пекло без крайней нужды. Вдвоём развернёте самолёт, измените настройки и улетите оттуда. – Нат! – Будешь возражать – я тоже останусь с тобой на транспортнике. – Оба останемся, – кивнул Сэм. Стив покачал головой: – Шантажисты. Ладно, согласен. Мы с Сэмом вместе разворачиваем "птичку", регулируем как нам надо, бросаем её и сразу возвращаемся сюда. Так пойдёт? – Другое дело, – улыбнулась Романова. – И ещё. Нужно послать сигнал о срочной эвакуации на аэродром, как только заблокируем системы связи транспортника. Чтобы люди убрались из опасной зоны. Нат, сделаешь? – Не вопрос, – Наташа присела на свободное кресло и быстро застучала кончиками пальцев по клавиатуре.---
Чистка вибраниумной руки – чертовски нудное занятие. Пока Баки был в бегах, приходилось справляться самому – то ещё удовольствие, но куда деваться. Доставал из рюкзака набор – три пинцета разной длины, тряпки из старой майки, средство для чистки металла и пару небьющихся зеркал. Приходилось изгибаться под немыслимыми углами, а иногда чуть ли не в узел завязываться, пытаясь дотянуться до каждой чёртовой пластины и, задержав дыхание, обработать её. Когда заканчивал, зверски ломило спину и шею, хорошо хоть недолго. На этот раз процедура была перепоручена медперсоналу, что автоматически отменяло несколько неприятных моментов, взамен изводило скукой и ощущением себя чем-то вроде неисправной марионетки. Начало было ещё ничего: Баки снова отправили в гидробокс, напор воды из вращающихся форсунок взял на себя первый этап – промывку. Баки оставалось только руку поворачивать, заставляя пластины в разных участках руки расходиться шире. Сушка тёплым вихрем воздуха вместо обтирания полотенцем даже понравилась. Затем Баки оделся и перешёл в манипуляционную, где ему обработали внешние раны, включая рубцы вокруг крепления руки, и сменили повязки. Пришлось снова надеть фиксирующий жилет и два бандажа на правую руку – на предплечье и плечо. Баки во всём этом обмундировании казался себе чем-то средним между киборгом и мумией. – Боль от травм ещё ощущаешь? – Шури села напротив и пристально всматривалась в зрачки Баки сквозь ретинограф. – Нет. – А если честно? – Честно. Всё срасталось ускоренными темпами, и боль в самом деле притупилась, но до заживления дело ещё не дошло, и результат диагностического сканирования был открыт у Шури на планшете. – О’кей, спрошу иначе. Дискомфорт при движении есть? – Нет. – Сделаю вид, что поверила. Кстати, могу тебя обрадовать – бандажи снимем уже завтра, – подбодрила она, пока Баки перебирался со смотрового стола на кушетку. – Будет только эластичная повязка на запястье, но тоже недолго. Жилет оставим на тебе ещё на денёк для надёжности, а там видно будет. Ну, выздоравливай. Шури ушла, оставив доктора Таонга и медсестру заканчивать работу с вибраниумной рукой, и вот тогда началась самая настоящая пытка. Процесс чистки требовал от медперсонала тщательности, а от Баки – зафиксироваться на стуле и выполнять только конкретные движения и только по команде: "руку влево", "кисть руки ладонью вверх", "ладонью вниз", "растопырьте пальцы", "сомкните в кулак", "согните запястье к плечу", "приложите ладонь к затылку" – и прочее в таком духе. Каждое движение заканчивалось паузой с обработкой зазоров между покровными пластинами. Сплав золота с вибраниумом, которым были заполнены узкие межпластинчатые щели, обладал уникальными свойствами – стойкостью металла и пластикой вязкого герметика, гарантировал изоляцию внутренней структуры руки от воздействий извне, обеспечивал гибкость и непробиваемую прочность. Благодаря ему уход за этой рукой был намного проще, чем за той, прежней, оторванной энергетическим лучом реактора. Только на столкновение с гигантским боевым носорогом и на жёсткий пыльно-грязевой контакт с раскуроченным пластом грунта никто не рассчитывал. Щелевые прослойки из золотисто-вибраниумного сплава оказались сильно засорены. Медперсоналу пришлось провозиться больше часа чистого времени, несмотря на предварительную промывку в гидробоксе. Ощущение себя сломанной куклой в ремонтной мастерской быстро стало раздражать, и Баки решил попробовать переключиться. Команды доктора выполнял механически, голова была занята попытками уловить какую-то мысль, связанную с Солдатом, правда, безуспешно. Та ускользала, как песок сквозь пальцы, хотя кружила где-то близко, дразнила и подстёгивала интерес. Наконец, усталый доктор Таонга выдохнул: – Всё. Теперь порядок. Проверяйте. Баки выдохнул тоже. Выразительно глянул на врача, затем развернулся на стуле, приподнял на уровень лица металлическую ладонь, осторожно пошевелил пальцами, сжал и разжал, повертел рукой в запястном суставе, завёл за спину, затем переместил руку вперёд, покрутил в плече, согнул-разогнул в локте. Рука действовала легко и точно, внутренние конструкции срабатывали почти бесшумно. Шури всё-таки чертовски талантливый разработчик. Баки обернулся к врачу и медсестре, собиравшим инструменты: – Спасибо. Непростая у вас работёнка. Таонга вяло усмехнулся и кивнул: – По-разному бывает. Баки кивнул, изобразив ответное подобие улыбки, и ушёл в свой отсек. Запер дверь и опустился на кушетку. Тишина тут же заполнила собой помещение, обволокла, позволила абстрагироваться от обстановки и привести в относительный порядок собственные мысли, которые теперь крутились вокруг Солдата чаще, чем когда тот появлялся только во снах. Адреналиновый всплеск, спровоцировавший Зимнего на стычку с носорогом, смутно отдавал каким-то дежа вю – вот что не давало покоя всё утро. Пока врач возился с пластинами вибраниумной руки, ощущение усилилось, но уловить его суть получилось только сейчас. Отвлекающие факторы исчезли, и ассоциативное мышление подтолкнуло к воспоминаниям о чистке руки в Бухаресте, по цепочке – к появлению там Стива и разборке со спецназом. С нафаршированными полным боекомплектом бойцами тогда пришлось драться голыми руками. Из оружия были только подручные предметы, щит Стива, металлическая рука и – всплеск адреналина. Прорыв был жёстким, а помнился неотчётливо. Выходит, тоже Зимний? Не так очевидно, как в случае с носорогом. Может, потому, что у Баки не было при себе оружия – Зимний не упустил бы шанс им воспользоваться. А может, дело было в Стиве – в самом факте его присутствия рядом. Стоп. Бой в бункере против Старка. Был момент, когда Баки остался один на один с его яростью, бронёй и боезапасом. Дрался самозабвенно, как одержимый, и был близок к тому, чтобы сломать его реактор. Баки взъерошил волосы металлической пятернёй, медленно поднялся, подошёл к умывальнику, оперся ладонями на края раковины и исподлобья глянул в зеркало. Потрёпанный длинноволосый парень с протезом, тёмные круги вокруг глаз, давно небритый, в фиксирующем жилете, с бандажами на живой руке. И с двойной натурой. Сам факт существования альтернативной сути внутри собственной личности, мягко говоря, напрягал. Баки жил с этим, пропитался насквозь. Сила и убийственная – во всех смыслах – мощь Зимнего, натасканного на истребление, неизменно сочеталась с потерей контроля над собственными действиями и образом мыслей, в итоге вела к кровавому шлейфу, оставленному его руками в угоду любому ублюдку, способному раздобыть код. Солдату было плевать на ответственность или нравственность, и разделить чувство вины с ним было невозможно, так что весь этот груз целиком свалился на плечи Баки. Давил, расползался внутри тёмным пятном, оттягивал на себя силы, львиная доля которых тратилась на поддержание шаткого душевного баланса и воли к жизни. В необходимости разрушить свою зависимость от набора из десяти слов Баки не сомневался. Но исход столкновения с носорогом подкинул новый взгляд на идею: код был опасен не потому, что отдавал Солдату власть над сознанием и действиями. Главная проблема – вектор их применения. Код исключал право выбора, подвергал тотальному контролю со стороны, лишал возможности адекватно оценивать полученные приказы и способы достижения цели. Десятки лет криостаза, коротких разморозок и миссий, пережитых под неизменной кодировкой, сплели представление о Зимнем Солдате и кодах как о едином целом. Похоже, это не совсем так. Всё, что произошло пару дней назад в долине, показало, что Солдат способен проявляться без кода, перехватывать управление телом, добавлять жёсткости, ловкости, наглости, умножать мощь, скорость, точность. Можно было бы списать на адреналиновую эйфорию. Тогда выверенность, молниеносность, слаженность и эффективность действий, чётко сработавших на результат за мизерный промежуток времени, вписывались бы в эту трактовку, но при одном условии – если бы размах был поскромнее. Нет, всё это обеспечил Солдат. Вырвался из подсознания и сработал как боевой режим, позволив Баки только фиксировать происходящее и немного сотрудничать в режиме полного единства. Солдат управляем через код, а не создан им. Правда, пока не ясно, есть ли шанс полностью отделить его от кода, изолировать, чтобы разрушение кодировки не повлияло на всё, чем он ценен как боец, не стёрло его под ноль. Солдат ведь может и пригодиться... Стиву. Баки горько усмехнулся: в ГИДРЕ понимали, что в случае слишком долгих пребываний вне крио Солдат начинал думать. Он был способен рано или поздно догадаться, что мог бы действовать без кода и без куратора, возможно – осознать себя как личность. По крайней мере, скрыться, исчезнуть. Сделать выбор, перейти на другую сторону. Неподконтрольный Зимний Солдат вполне мог быть самым страшным кошмаром, настоящей фобией любого техника или бойца ГИДРЫ. Может, и Пирса тоже. Баки ухмыльнулся. Сейчас неплохо бы уравновесить для себя факт – он действительно хотел бы, чтобы разрушение кодов означало только избавление от чужой власти над волей и разумом. Не избавление от Солдата.---
После обсуждения деталей предстоящей диверсии все разошлись готовиться. Проверяя работу раздвижных механизмов на наручных щитах, Стив тихо проворчал: – И почему я здесь, Нат, когда должен быть в другом месте. – Борешься с мировым злом. Да и он на поправку уже пошёл, ты же сам видел. – Борюсь, ну да. Напомни, для чего создавали ООН, разве не для этого? – И для этого тоже. – То есть, мы теперь скрываемся от ООН и исподтишка громим международный наркотрафик, при том, что всем известно, где находится основная сырьевая база. Звучит как бред. Наташа чуть сморщила нос: – Стив, не заставляй меня углубляться в догадки насчёт того, у кого из власть предержащих рыльце в пуху. Лучше скажи: ты сможешь сидеть в Ваканде на берегу озера и любоваться закатом с Баки, зная, что мог всерьёз подрезать крылья мировому обороту наркотиков, но не стал? Тот фыркнул, пряча ухмылку: – И откуда ты всё знаешь? – Была ведьмой в прошлой жизни. – Так я и думал, – хмыкнул Бартон в дальнем конце отсека. – Я всё слышу! – прикрикнула на него Наташа. До начала операции оставалось меньше получаса.---
Примерно в 20.18 по местному времени махина с размахом крыльев 250 футов и грузом около 100 тонн на борту медленно вырулила на взлётную полосу аэродрома под Кандагаром, затем уверенно набрала скорость, оторвалась от бетонного покрытия и унеслась в темнеющее небо. В заднем секторе большого грузового отсека десять охранников, вооружённых М16, "глоками" и "вишнями", вяло позёвывали, предвкушая очередную скучищу длиной в несколько часов. Спустя минут пятнадцать вечер перестал быть томным. В кабине экипажа первым насторожился радист – начала барахлить система связи. Дёрнул бортинженера, тот провёл оперативное тестирование – остальное оборудование работало отменно. Как только на экране выдало результат, тут же прошёл сигнал о разгерметизации, потом махину тряхнуло и подбросило, как в воздушной яме, и почти сразу всё снова стабилизировалось – опять-таки, кроме систем связи. В грузовом отсеке ошарашенная охрана, вытаращив глаза, молча наблюдала, как на высоте около 10 000 футов часть боковой обшивки корпуса ни с того ни с сего засветилась сине-зелёным, странно замерцала, и сквозь неё ворвались какие-то силуэты. Минуту спустя десять опытных бойцов лежали в отключке. Дольше пришлось возиться со следами от пуль, чтобы заткнуть сигнал тревоги из-за разгерметизации. Сирена отключилась, но бортрадист на всякий случай дал запрос по внутренним каналам. Из грузового отсека отозвались не сразу, и ответ "нормально всё" прозвучал как-то скомкано. – Полёт только начался, а эти уже лыка не вяжут, – проворчал бортинженер штурману. – Зато платят им – будь здоров, – кивнул тот. Через пару минут стало не до того. В кабину влетела выбитая дверь. Никто из экипажа не успел ничего понять. Мелькнули какие-то тени, а дальше – темнота. Как только вырубили экипаж, Стив метнулся за пульт управления, Сэм с Наташей мрачно переглянулись. – Их реально 15 человек, Стив. Как мы перетащим их всех в джет? – Наташа чуть ли не скрипела зубами. – Слушайте, я видел рядом с контейнерами грузовые парашюты. По пять человек к каждому можно пристегнуть, – предложил Сэм. – Допустимая нагрузка на один парашют? – уточнил Стив, не сводя глаз с приборов. – До 1800 фунтов [3]. На раскрытие срабатывает таймер. – Тогда вы знаете, что делать, – ответил Стив. – Оружие с них отстегните, чтобы лишний вес не напрягал парашют. – Вырубать их было проще, – проворчала Романова. – Ничего, сделаем, – Сэм усмехнулся уголком рта. – В воздушно-спасательном обучали экстренной выгрузке и сбросу груза с борта в полёте. Ничего сложного. Они с Наташей скрылись за дверным проёмом. Минут восемь спустя в наушнике зашипел беспокойный голос Бартона: – Кэп, Сэм, вы не задерживайтесь там, слышите? – Не мешай, – Стив не сводил глаз с приборной панели транспортника, который накренило и лихорадило в тяжёлом повороте. Ещё и пульсирующий сигнал тревоги приходилось перекрикивать. – Развернуть такую "птичку" – та ещё проблема. – Это меня и беспокоит. Сэм, ты слышал? – Слышал, слышал, – отозвался Сокол. – Нат, а ты где? – не унимался Бартон. – Уже здесь, в джете, смотрю тебе в спину, Клинт. Ты не отвлекайся, пилотируй. – Какая ты спокойная. – Так Роджерса же в Ваканде ждут. Он себе ошибку не позволит. Посторонних в самолёте не осталось, и Сэм там рядом, без Стива не улетит. – Меня слегка тревожит, получилось ли у них взять обратный курс, – проворчал Хоукай. – Дуга разворота у этой махины – почти пол-Афганистана. – Спокойно, Клинт. Через минут восемь, показавшихся вечностью, вытаращивший глаза Бартон провожал взглядом огромную крылатую машину, которая после широченного разворота плавно шла на снижение с явным намерением пропахать взлётно-посадочную полосу и не забыть о десятке больших складских помещений в дальнем конце аэродрома. – Сэм, – прохрипел Бартон в наушник, – скажи, что вы оба уже не там. В ответ послышалось что-то неразборчивое – явно мешал сильный ветер. – Спокойно, Клинт, я их вижу, – разрядила обстановку Наташа. – Подлетают, сейчас будут здесь. Она стояла перед раскрытым люком джета, держась за боковой поручень. Когда Сокол влетел и буквально втолкнул перед собой Стива, тут же нажала большую клавишу. Люк с жужжанием стал закрываться. – Всё, порядок, все здесь, – сообщила она Бартону. – Стив передаёт тебе привет. Тот только кивнул и отмахнулся – вид был такой, будто он на собственных плечах разворачивал гружёный под завязку транспортный авиалайнер. Один из своих наручных щитов Стив почему-то держал в руке, а ремни-крепления болтались, держась на честном слове. Клинт выдохнул: – Наконец-то! Между прочим, народ, если не хотите пропустить файр-шоу, поторопитесь. Внизу громыхнуло так, что казалось, зашаталось всё нагорье. Тяжёлый транспортник гигантским плугом впечатался между взлётно-посадочными полосами, заломил крылья вверх и вспахал брюхом огненную борозду длиной больше двух миль. Полыхнуло, как на военно-испытательном полигоне, горящие обломки взвились фонтаном и разлетелись почти на милю в обе стороны. Взрывчатка не понадобилась – хватило запаса горючего в самом самолёте. Передняя часть фюзеляжа оторвалась и огненным шаром протаранила ближайшие склады, остальные загорелись от прилетевших осколков. Склады горючего взорвались, тряхнув окрестности ещё раз, в ночное небо взвилось огромное огненно-чёрное облако, похожее на шляпку гигантского гриба. Едва отдышавшийся Стив оторвал взгляд от огненного поля внизу, повернулся к вспомогательному пульту и запустил разведывательную сканирующую программу, пока пролетали над зоной пожара. Масштаб разрушений – катастрофический, из уцелевшего – один крайний склад, обгоревший только снаружи. Всё остальное – три взлётно-посадочные полосы, складские помещения с горючим и с грузами для транспортировки, ремонтная мастерская, техническое оборудование, вышки, коммуникации – было разрушено и либо сожжено, либо разбито, либо стёрто под ноль. – Давай ещё один круг, Клинт. Только район охвати шире, – тяжело выдохнул Стив и отошёл к умывальнику. – И что ему неймётся? – тихо проворчал Бартон. – Всё же круто. Выглядит как неудачная попытка экипажа вернуться на базу из-за технических проблем. Наш джет их радары не засекли. – Он хочет убедиться, что ближайшие посёлки вне опасности, – тихо подсказала Наташа, мельком глянув на Стива, уткнувшегося в полотенце. Бартон покачал головой, но возражать не стал, бесполезно. Новый круг над зоной пожара и прилегающими территориями получился почти в пять раз больше, чем предыдущий. Пока облетали, Стив сидел, откинувшись в кресле, и не сводил глаз с монитора разведки. Вид у него был измочаленный. Наташа глянула на него и подсела к Сэму. Того тоже потрепало, но не настолько. – Вы чего там задержались? – спросила она почти шёпотом. – Только давай всё как есть. Сэм покосился на Стива и ответил чуть слышно: – Да еле выдернул его оттуда. Уже закрылки были выпущены, шасси заблокированы. Говорю, мол, выключай автопилот и валим, пока не поздно, самолёт уже носом на землю поглядывает. А он – нет, выключить мало, надо его сломать, а то тревожная система автоматически перезапустит автопилот через протокол безопасности. Тогда есть шанс, что транспортник может исказить траекторию и упасть потом невесть где и как, может, разгромил бы какой-нибудь город или несколько сёл. Стив попробовал сорвать покрытие с приборной панели, а там литая сталь толщиной дюйма полтора, и времени – с гулькин нос. Короче, Кэп раскрыл щиты и давай крушить пульт автопилота, как бешеный. Проломил, дёрнул провода, искры во все стороны, а у него щит вместе с правой рукой по запястье застрял в проломе. Меня на секунду аж заклинило, Нат. А Кэп такой – раз, застёжки щита сбросил и руку вытащил. Потом щит дёрнул на себя и вырвал. Я его за наплечные ремни – и за борт. – Больше вас одних не оставлю, – Наташа хмуро покосилась на Стива и покачала головой. Около часу ночи Клинт нашёл относительно ровную площадку в гористой местности недалеко от границы с Пакистаном и милях в шести от места падения транспортника. Посадили джет, наглухо закрыли его, включили систему кондиционирования, маскировки и электрощит. Выжаты все были настолько, что по команде Стива: "а теперь всем спать" – вырубились почти моментально. Только Стив задержался. "Вижн, сообщи, как дела у Барнса. Пожалуйста", – набрал он на клавиатуре и отправил, как учила Нат, через месенджер. Ответ пришёл спустя минуту: "Всё идёт по плану. Он спрашивал о вас". "Спасибо, – отбил Стив. – У нас всё в норме. Операцию закончили. Вылет обратно – днём". "Удачного перелёта, Капитан". Стив шумно вздохнул, закрыл переписку, устало потянулся и вырубился прямо в кресле пилота.---
Посёлок Doxama Kito ожил затемно. В свете костров дома украшали цветами и плетениями из разноцветной пряжи. Небо только начинало сереть, а разогретые печи уже приняли подготовленные к запеканию рыбу, мясо, лепёшки и плоды, на открытых кострах поджаривали кофейные зёрна. Лица разрисовывали глиной жёлтого, белого и зелёного тонов, отмечали линии тонкими вереницами чёрных и красных точек. Женщины облачались в бусы – вплетали в волосы, обвивали шеи и руки до самых плеч. Мужчины обвязывали головы полотняными расшитыми лентами, к поясам крепили кинжалы с плетениями бисера, закрученными вокруг рукояток и ножен [4]. В северной части, ближе к окраине посёлка, по контуру круглой площади сделали настил из циновок, накрыли груботканым полотном. Расставили кувшины с вином, низкие узорчатые пиалы для кофе, плоские глиняные блюда для выпечки, между ними горками насыпали фрукты и разложили ломти козьего сыра. В центре площади развели костёр, обложили его мозаикой из мелких красных и белых камушков. Тот, кого ждали, был уже недалеко. Накануне ему принесли овальную плетёную коробку из посёлка. Там обнаружились: деревянная расписная маска, свёрнутое полотно, расшитое орнаментами, длинная нитка разноцветных бус, три узкие витые пластины из вибраниума и свиток пергамента: "Rajoy inka egu dor reheya a qoraxda kue soje wacaya Yeyga Сad ete Doxama Kito" (Первые лучи солнца зовут Белого Волка в Doxama Kito) – Если хочешь, мы можем попросить старейшину перенести на другой день, – предложила Шури, взглянув на записку. – Я здоров, – буркнул Баки, не поднимая глаз. – Ещё не совсем, но я не об этом. Настрой, всё такое. – Вот на месте и настроюсь. – Ладно, – Шури спрятала улыбку в уголках губ. – Тогда накинь на плечи танджун. Ну, расшитая ткань, тебе прислали такую, да? – А я не запарюсь в этой штуке? Что смешного, Шури? – Белолицые иногда такие забавные. Если ты запаришься в танджуне, то будешь первым, кому это удалось. Небо стремительно светлело, полоса бледно-розовых облаков смещалась к западу. До посёлка оставалось несколько сотен шагов. Обычная утренняя разноголосица тонула в ритмах барабанного боя и фоновом шуме водопада. Гулкие протяжные басы ашико дополнял перестук ладонями по тонкой козьей коже джамбата [5], перезвон колокольчиков и языковые трели сливали всё в единый сложный мотив со сменой частоты ударов, высоты и силы звучания. Посёлок непривычно пестрел яркими красками, особенно выделялась северная окраина. Там пылал костёр и вокруг него уже начинались ритуальные танцы. Чем меньше оставалось пройти, тем отчётливее Баки ощущал мандраж. Вроде и обвыкся здесь, и с местными жителями ладил, но сегодня – первый официальный, так сказать, приём. Шури предупредила, что там всё подскажут, нужно просто принимать то, что предложат. Мол, можно не париться, ничего такого, они просто хотят поблагодарить. Хотелось бы верить, что масштабы вакандской благодарности не распространяются на поедание червей, прыжки голым задом на осиное гнездо или внезапную женитьбу, например. Баки в сотый раз проверил узел на плече – тот держал танджун так же, как и две минуты назад. Странно, в этой штуковине в самом деле было не жарко. Только в этих африканских традициях чёрт ногу сломит, может, надо было вокруг шеи намотать или на голову, а то недолго и вляпаться по незнанию. Барабанный бой явно набирал обороты, и всё чаще в ритм вклинивались выкрики поселкового шамана. Баки захотелось ещё раз сцепиться с носорогом – по крайней мере, это понятнее.---
Портал вакандского купола хранился уже в подкорке, и Стив пересёк его привычно, почти рефлекторно. Трап джета загудел, опускаясь, и открыл почти пустую площадку – никого, кроме пары человек обслуживающего персонала, выдавшего обычные приветствия с дежурными улыбками. Стив по инерции прошёл несколько шагов вниз по трапу и остановился перед самым краем. Наташа обогнала его и обернулась: – Идём? Стив не шелохнулся. Мимо прошли Сэм и Клинт. – Роджерс! – окликнула Наташа. – А, да. Иду, – вяло отозвался тот и сошёл наконец на каменное поле. Джет поднял трап и на автопилоте улетел на транспортную базу. Стив шёл за Наташей, почти не слушая, что она говорила. Баки не вышел встречать. В сообщениях Вижн писал, что он выздоравливает, и дойти до площадки Баки точно мог. Не захотел или что-то помешало? Стив почувствовал, как его дёрнули за рукав, и поднял глаза на Романову. Та улыбалась: – Что ты грузишься, лучше телефон проверь. Стив полез в карман и через пару секунд тоже улыбался от уха до уха. "Утром иду в Doxama Kito на какое-то торжество. Буду ждать там", – значилось в сообщении. Из лифта Стив выскочил и почти бегом рванул по коридору. – Не споткнись, – крикнула ему вслед Наташа и добавила, понизив голос: – Барнс и без того с меня спросит. Стив умчался, не оглядываясь. Заскочил в их с Баки отсек, сразу сбросил всё, в чём был, быстро ополоснулся в душе. Кое-как обтёрся полотенцем, схватил первое, что подвернулось под руку – майку и штаны, поспешно натянул на ещё влажное тело. Наспех обулся в сандалии, схватил бутылку минералки и помчался к лифту. Пока спускался, набирал Баки ответное сообщение.---
Дойдя до площади, Баки остановился и на противоположной стороне увидел шамана Н’Горро – высокого, сухощавого и бодрого старика. Он был обёрнут в несколько слоёв расшитой орнаментами белой материи, весь перевит оранжевыми, синими и зелёными бисерными плетениями, в расписной маске с красными и белыми перьями. Двигался причудливо, выписывая посохом в воздухе сложный невидимый рисунок. Затем его гортанный возглас и два тяжёлых гулких удара ашико оборвали звуки, и все обернулись к Баки. Н’Горро взмахнул посохом, скрестив руки над головой, затем резко крутнулся и вонзил посох перед собой в землю. Все, у кого в руках были копья – два десятка охотников, столько же воинов и три девушки Дора Милаж – метнулись и выстроили цепь по контуру площади. – Dewi Bast ngutus saurang Yeyga Сad ali-akа pikeun nyalametkeun jiwa ngora-ri, – торжественно объявил шаман и дважды ударил посохом оземь. (Богиня Баст отправила воина Белого Волка спасти юные души) Барабанный хор возобновился и задал размеренное вступление, затем перешёл на новый быстрый ритм. Вокруг костра, переступая в такт, медленно закружились в ритуальной пляске нарядные молодые женщины. Баки почувствовал, как его кто-то взял за руки – двое мальчишек лет семи-восьми с очень серьёзными лицами стали наматывать длинные нити бисера ему на запястья, затем их сменили две мелкие девчонки и повязали поверх плетений красные ленты. – Yeyga Сad! Wilujenugu sumpae, – нараспев выдал шаман. – Noqo baladei marti sharaye. (Белый Волк! Добро пожаловать. Будь нашим особым гостем) Он протянул посох к Баки, и малышки потащили его за руки навстречу. Когда до костра оставалось шагов пять, остановились, отпустили Баки и отбежали к краю площади, к своим матерям. Н’Горро подошёл ближе, остановился в шаге перед Баки и, глядя в глаза сквозь прорези своей маски, окунул пальцы в поднесённую ему пиалу с белой глиной. Уверенными жёсткими движениями прорисовал широкие овалы вокруг глаз Баки, прочертил переносицу и скулы, а танцующие тем временем сменились другими, и те постепенно окружили их, продолжая двигаться по невидимому контуру. – Magaca ilatahiga dewi Bast! – объявил шаман, перекрывая хор, и вскинул руки к монументу Пантеры. (Именем богини Баст!) Круг на мгновение разомкнули, выпуская шамана, и затем сразу же сузили до предела. Вращаясь на месте, танцующие ускорялись вместе с барабанным ритмом, ударами посоха оземь и языковыми трелями, задевали друг друга локтями и бисерной бахромой. По выкрику Н’Горро одинокий удар в барабан оборвал этот вихрь движений и звуков и в полушаге прямо перед Баки замер один из танцоров – на его лице была маска с оскалом. Баки чуть вскинул бровь, но парень быстро отступил на несколько шагов, а его место заняла девушка в оранжевой узорчатой накидке. Она надела на шею Баки плетёное ожерелье и тоже отошла, оставив Белого Волка прямо перед шаманом. – Rashada! – крикнул тот, и танцующие почти беззвучно рассеялись. – Nampi hadiae kami. (Прими наш дар) Н’Горро сделал несколько шагов в сторону, открывая обзор. Шагах в пятидесяти Баки увидел хижину – новую, только что достроенную. Она стала последней на северной окраине посёлка у лесополосы перед озером. Упругие бамбуковые стволы-опоры выстроились по контуру, плотные глиняно-травяные блоки сформировали круглые стены, густые плетения пропитанных древесной смолой стеблей в несколько слоёв накрыли дом конусной крышей тукуль. Снаружи стены были разглажены и очерчены привычными для Doxama Kito волнистыми узорами, дополненными вдоль и поперёк прямыми полосами, арку входа наискось перекрывало приподнятое красное полотно. Подарок, о котором говорил Т’Чалла. Собственный дом. Свой. За тысячи миль от Бруклина, на другом конце света, у людей другой расы и странных обычаев. Здесь молодым воинам, ещё мальчишкам, давали пить кровь из сонной артерии быка для укрепления духа, в губу вставляли диски как признак взрослости, могли пирсингом напичкать буквально все части тела, брили головы девушкам и цепляли три десятка металлических обручей на шею – для красоты. Здесь проводили ритуальные рукопашные поединки и летали на джетах, дрались на копьях и управляли ультрамощными гаджетами с помощью бусин в браслетах и виртуальных дистанционных систем. В Ваканде легко уживались элементарный быт, древние обряды и крутейшие продвинутые технологии. Здесь Баки Барнс был гостем, и его металлическая рука – взамен потерянной в бою, как объяснил всем король Т’Чалла – никого не пугала. Здесь дали защиту, помощь и теперь вот дарили жильё, и чёрт подери, он не собирался отказываться. Хотя Баки немного не так представлял себе их со Стивом общий дом, но почему бы и не попробовать. С другой стороны, как знать, может, к этому прилагался целый ворох обязательств в духе местных традиций, к которым он не готов. – Соглашайся. Будет загородный дом, – шепнули почти на ухо из-за спины. Баки оглянулся. В шаге позади него стояла Шури. – Почётный житель – это привилегия, а не повинность, – улыбнулась она и кивнула на хижину. – Давай. Полагалось выразить согласие и благодарность. Баки скрестил руки на груди и поклонился шаману, тот ответил тем же. Жест повторили все присутствующие, и только после этого Баки сделал первый шаг к дому. Как по команде, снова низко и гулко ударили ашико, к басам присоединилась звонкая дробь джамбата. Темп и громкость нарастали с каждым шагом Баки, добавились переливы колокольчиков, хлопки в ладоши в такт, плавные напевы и языковые трели. Танец возобновился, постепенно в него влились все молодые жители посёлка, и Баки уже не чувствовал себя под прицелом сотни пар глаз. Подойдя к входной арке дома, остановился на пороге, обернулся. Праздник набирал обороты, народ постепенно рассаживался около циновок с угощением и начинал пировать. В нескольких шагах справа Шури о чём-то говорила с девушками Дора Милаж. Глянув на Баки, кивнула им, они коротко поклонились, и Шури оставила их, подошла к Баки: – Поздравляю, ты теперь свой. – А не многовато ли ради одного человека? – Баки показал глазами на праздничную площадь. – Ага, мечтай, – засмеялась Шури. – Твой обряд завершён, и это уже следующий праздник – в честь спасения детей. Перед костром под новый барабанный ритм шаман уже начинал следующий танец, перемежая движения с зычными возгласами. По взмаху его посоха двенадцать танцоров, увенчанных белыми перьями, чередовали сложные позы с простыми, менялись местами. Пирующие поддерживали их ритмичными хлопками в такт и короткими напевами. – Они могли отпраздновать раньше, – продолжала Шури, – но решили дождаться тебя. Осмотри дом и выходи, присоединяйся. Ты приглашён. Баки вопросительно приподнял бровь, Шури подмигнула: – Давай, Белый Волк, почувствуй себя дома, – и отошла переговорить со старейшиной посёлка. Баки глянул ей вслед, затем отклонил шторку и шагнул внутрь хижины. Здесь было просто и совсем не тесно, как могло показаться со стороны. Глиняные стены неплохо глушили внешний шум и берегли прохладу. Пол был выложен мозаикой из плоских камней, пучки эфирных трав и соцветий оплетали бамбуковые опоры. Примерно треть дома занимала широкая низкая кушетка на вибраниумном каркасе, накрытая расшитыми покрывалами. У противоположной стены стоял большой сундук, над ним на крюках висели разные инструменты, отдельно – кухонная утварь и полотняные полотенца. Рядом стоял невысокий плетёный стол с расписной глиняной посудой. Как будто на машине времени прыгнул лет на 150 назад. Даже захотелось поверить, но в кармане зажужжал смартфон. "Гостей принимаешь?"