---
В крытом павильоне на этот раз никто не пользовался наушниками – стреляли из пневматического пистолета. Сначала решили, что Барнс с утра пораньше решил выплеснуть избыток иронии, пользуясь привилегией новоиспечённого тренера по стрельбе. Попытка возмутиться против снайперского произвола угасла на корню. – В тире и на стрельбище командует Баки. Ему виднее, и на этом закончим, – отрезал Стив. Мишени внесли свою долю сарказма. Попасть в центр такой крохи 9 из 10 выстрелов без упора с расстояния 120 футов даже из пневматического оружия – та ещё проблема. – Ну ты и зверь, Барнс, – тихо проворчала Наташа, когда Баки объявил об ограничении времени стрельбы до 12 секунд. – Я только разминаюсь, – ухмыльнулся тот. Пару минут спустя он подводил первые итоги: – Наташа – восемь попаданий в мишень, но в центр только три. Сэм – четыре попадания в мишень, в центр – ни одного. Стив – семь попаданий, в центр – два. Отвратительный исходный уровень, если учесть ваши навыки, опыт и отсутствие помех вроде порывов ветра, колебаний освещения и отдачи при стрельбе. Сэм тихо проворчал себе под нос что-то насчёт неадекватности мишеней и кое-кого из присутствующих, но повторить вслух не рискнул. – А скидка на отсутствие адреналина и малый вес оружия не полагается? – приподняла бровь Наташа. – Нет. С сегодняшнего дня будем чередовать стрельбу в тире попеременно из "глока" и пневматики со стендовой стрельбой из карабина. Каждую неделю – контроль. Вопросы? – Теперь будем только стрелять? – новые перспективы Сэма не радовали. – Сколько понадобится, столько и будем. Насчёт остального вопрос не ко мне, – Баки глянул на Стива. – Тренировки будут по плану, который я пришлю каждому на телефон, – ответил Роджерс. – Всё по графику, если коротко. Но стрельбу нужно подтянуть. – Кстати, стрельба будет дополнительно включена в программу твоего полётного тренинга, Сэм, – добавил Баки. – Из-за специфики. – А то я не зн... – Сэм осёкся, получив от Наташи локтем в бок. – Сказал тот, кто слёту ни разу не попал в Солдата на кэрриере, – Баки хищно сверкнул глазами, отошёл к огневой линии, взял пистолет, вскинул его, прищурился и порвал в клочья центр последней оставшейся мишени десятью выстрелами за четыре секунды. Стук рукояти опускаемого на стол пистолета в гробовой тишине павильона показался оглушительным. – Учти, габариты мишеней будут такие же, – он ткнул вибраниумным пальцем в сторону стендов. Сэм чертыхнулся. Барнс сделал вид, что не слышал. Тир покидали молча. Через пару минут разминались на перекладинах, затем таскали шлифованные до зеркального блеска каменные гири. После тренировки Стив и Сэм возились с настройками мониторинга разных зон испытательного полигона, а Баки подошёл к Наташе: – Нат, что там насчёт кодов? – Стрэндж сказал, можно продолжать. – Отлично, я – за. – Кстати, Стрэндж просил передать, чтобы ты покрутил в голове выбранные ассоциации. Освежил их, так сказать. – Мне починили память, Романова. – Я в курсе. Вопрос только в яркости – чем точнее и насыщеннее ассоциация, тем сильнее её эффект. Прозвучало так, будто перекинулись парой фраз о малозначимых вещах. Баки кивнул и отошёл, и улыбка тут же исчезла с лица Наташи. Поймав взгляд Стива, она показала глазами на Барнса и мимолётным резким движением ребра ладони коснулась горла. Стив неестественно выпрямился и как можно незаметней кивнул.---
Густые заросли прибрежного камыша покачивались в такт слабым порывам ветра. Дневной свет рассеивался плотной пеленой серых облаков, заслонивших солнце наглухо, заметить его движение по небу было невозможно, и казалось, само понятие времени расплылось, смазалось, растаяло, уступив место бесконечности пространства открытой саванны. На берегу озера вырисовывались два силуэта, отрезанные от шума и суеты вакандского посёлка полосой густых зарослей. Этим двоим нравилось вместе молчать. Неважно, где – в прошлой или нынешней жизни, в африканской хижине или в лабиринтах довоенных нью-йоркских улиц, в соседних креслах кинотеатра или у вечерних костров лагеря СНР, в засадах перед боевой вылазкой или в бруклинской квартирке. Это бы особый сорт взаимной тишины, комфортной, очень личной. На фоне – что угодно: плеск Гудзона, разноголосый уличный гомон, едкие реплики Дум-Дума, взрывы солдатского хохота, лязганье затвора винтовки, свист пуль, грохот канонады, завывания ветра, барабанная дробь дождевых капель – без разницы, главное, они вдвоём. Вместе. Весь мир на паузе и слова не нужны. Сегодня молчали иначе. Зыбкая тишина рассыпалась от любого шороха – шёпота кромки озёрной воды, писка мошкары или трепета травинок. Напряжение было почти осязаемо. День пошёл наперекосяк, не успев начаться. Ещё в предрассветных сумерках Стиву пришло сообщение от Наташи: "Не забудь поговорить с Барнсом, откладывать уже некуда". Полусонный Баки недовольно косился на тяжёлые густые облака и молчал, а Стив всю пробежку лихорадочно прикидывал, как построить разговор, чтобы не наломать дров. Само собой, Баки сходу смекнёт – теперь решения по поводу кодов принимают за его спиной, и хотя действуют в его интересах, сам он выведен за скобки. И это после того как он активно участвовал во всех предварительных этапах. Даже если Баки поймёт правильно и согласится, что часть информации о кодах может сработать против него же, сама ситуация выглядела двояко и напрягала всех по обе стороны процесса. При этом предстояло уговорить его довериться вслепую. Кроме того, с высокой долей вероятности всё это способно было качнуть процесс не в ту сторону и свести на нет тот самый эмоциональный подъём, ради которого рискнули и вывезли Баки на бразильскую миссию. И откладывать некуда. Какой-то цейтнот. Разговор вышел напряжённым. Стив решил, что единственный способ уйти от недоверия – раскрыть все карты, кроме, собственно, последнего слова кодировки. Теперь оставалось молча бросать вкрадчивые взгляды на Баки, пока тот с нечитаемым лицом разглядывал рябь на поверхности озера. Наконец Баки заговорил: – То есть, я должен просто забить на последнее слово, и мы продолжим, как будто его нет. Думаешь, у меня получится не задавать себе вопрос, что там такого, что даже ты не можешь мне сказать? – Не даже я, Бак. Особенно я. – Ещё лучше, – фыркнул Барнс. – Может, Наташа скажет? – Не в этом дело. Баки шумно выдохнул и тихо чертыхнулся сквозь зубы. – Что ж там... надеюсь, не Гидра. И не обнуление, – он бросил короткий колючий взгляд на Стива, затем нехотя кивнул: – Ну, предположим, я согласился. Учти – не могу обещать, что не передумаю. Стив взял его живую руку в свою и сплёл их пальцы: – Если совсем припечёт, я его тебе скажу. Считай это крайней мерой. Баки шумно выдохнул, продолжая смотреть прямо перед собой: – Допустим. Что дальше? – Закрепляем твои ассоциации на все остальные слова. – В смысле – закрепляем? Я должен описывать их вслух? – Только если сам захочешь. Док сказал, это не обязательно. Главное – каждая ассоциация должна нарисоваться у тебя в голове чёткой яркой картиной. Баки криво ухмыльнулся: – Я не художник, в отличие от некоторых, но попытаюсь. – Ты же меня понял. Усмешка исчезла, и Баки снова перевёл взгляд на воду: – Что-нибудь ещё? – Док сказал, чтобы мы не спешили. Отчётливость и надёжность твоих ассоциаций важнее. Пауза показалась Стиву бесконечной. Баки молчал, глядя на уходящее за горизонт солнце, сверкнувшее напоследок из-за пелены облаков. Он как будто прокручивал в голове ещё раз весь разговор. Наконец подал голос: – Попробуем.---
Тони Старк свернул голограмму настроек интуитивного управления новой модели костюма, откинулся на спинку кресла и закинул ноги на стол, скрестив их в лодыжках. Укреплённая ионным напылением нано-модель отлично зарекомендовала себя на тестовых испытаниях, двухмерность и безупречная пластичность позволяла дополнительно экономить место, не теряя надёжности. Не мешало бы ещё добавить прочности, но это не к спеху. Тони обвёл скучающим взглядом лабораторию. Смонтировать Дубину снова, что ли. В него хотя бы запустить можно было чем-нибудь. Пятнице временами не хватало осязаемости. На стене справа с тихим гудением активировался небольшой монитор: "Запрос на въезд". Физиономия на экране заставила поморщиться. Пришлось дать добро. Через пару минут Тадеуш Росс с видом хозяина вошёл в лабораторию и хлопнул о стол внушительного вида папкой. – Добрый день, мистер Старк, – ядовито ухмыльнулся Росс. – Ваш экземпляр Соковийского договора. – Неужели, – Тони изобразил оскал, не особенно стараясь замаскировать его под улыбку. – Что, в Госдепартаменте упразднили курьерскую службу? Или вы так, на полставочки? – Ценю ваш юмор, мистер Старк. Но я здесь по другому вопросу, а экземпляр – заодно, так сказать. Да и не тот это документ, чтобы доверять доставку мелким сошкам. – Мне считать себя польщённым? – Вряд ли. Я могу присесть? – Разумеется. Располагайтесь, – Тони картинно подпёр рукой щёку. – Выпьете что-нибудь? – Благодарю, я на службе. Перейдём к делу? – Извольте. Раз уж вы здесь. – Именно. Итак, мистер Старк, учитывая, что вы собственноручно завизировали данный Договор, я хотел бы узнать, какого чёрта, собственно, я должен запрашивать разрешение на въезд на Базу Мстителей? Разве допуск не полагается мне автоматически? – Встречный вопрос – этот Договор сделал лично вас нашим куратором? Капитаном? Главнокомандующим? Что-то не припомню там такой пункт. – Тем не менее, согласно условий Договора, я являюсь связующим звеном между командой Мстителей и штаб-квартирой ООН. В связи с чем следует избавить меня от церемоний на въезде сюда. Пропуск или пароль – что у вас здесь на этот случай? – Только при условии зачисления либо в команду Мстителей, либо в сервисные службы, – Тони небрежно пожал плечами. – Кстати, у нас открыта вакансия в отделе электротехнического обеспечения. – Издеваетесь. А зря. – И в мыслях не было, – хмыкнул Старк. – Голографическое присутствие устроит? – Не вполне, но для начала сойдёт, – Росс недовольно поморщился. – По крайней мере, сэкономит время. Отложим пока обсуждение того неприятного эпизода с прерванным вами телефонным разговором о штурме Рафта, до этого ещё дойдёт. Перейдём к следующему вопросу. Мистер Старк, я видел запись боя в Берлинском аэропорту, и в тот момент ваши действия вполне соответствовали Договору. И я бы ни на йоту не усомнился, что будь у вас хотя бы приблизительные сведения о местоположении Роджерса или Барнса, вы не стали бы это скрывать. Но между вами тремя случился ещё один бой – почему-то под Оймяконом. И подробности никому, кроме вышеозначенных троих (не считая Земо, он – лицо заинтересованное), до сих пор не известны. Всё вышеперечисленное, мистер Старк, приводит меня к мысли, что вам есть что скрывать. Старк прожёг ледяным взглядом насквозь: – То есть, по-вашему, причин, столкнувших нас в Берлине, не достаточно? – Могли бы за столько времени придумать отговорку посолиднее. Рано или поздно мы всё узнаем, мистер Старк. Не сомневайтесь. – Дайте-ка угадать – русские закрыли доступ туда. Я прав? – Тони чуть приподнял бровь. Росс снова фальшиво ухмыльнулся, поднимаясь со стула: – Не хотелось бы в один прекрасный день обнаружить какие-либо подтверждения вашей неискренности, мистер Старк. Всё-таки вы были одним из первых, кто поддержал идею Договора. Всего хорошего. Не провожайте меня. Чуть склонив голову набок, Тони смотрел в спину удаляющегося Росса. Это ещё уметь надо – с таким гонором строить из себя колосса, даром что на глиняных ногах. Провожать его – сейчас, разбежался. Пусть спасибо скажет, что не послали. Этот хлыщ определённо напоминал Старку побочный эффект – со скрипом соглашаешься на некое приемлемое средство, а потом тебе вылезают всякие сопутствующие моменты вроде этого, с немигающими бесцветными глазами. – Пятница, добавь-ка к голограмме Росса максимальное ограничение перемещений и доступа в пределах территории Базы. – Добавлено. Надо отдать Роджерсу должное – вовремя зашифровался. По крайней мере, ему не приходится иметь дело с Россом. А Совету Безопасности не мешало бы умерить аппетиты. От давления извне деваться некуда, в том числе Роджерсу, но пока не прояснится всё внутри команды, никому не позволено встревать.---
Две параллельные вереницы гладко обтёсанных брёвен очерчивали обширный вольер неровным овалом, обрывающимся на юго-восточном берегу озера. Толстокожие живые горы неспешно бродили внутри, пожёвывая траву, иногда останавливались и цепким взглядом обводили окрестности. Не заметив ничего подозрительного, опускали массивные головы и паслись дальше. Один из носорогов остановил взгляд на приближающейся фигуре, даже перестал жевать, правда, всего на пару секунд. Опознав Окойе, бодро зашагал ей навстречу за своим любимым папайи, и пока смачно хрустел, с удовольствием подставлял ухо, чтобы за ним почесали, и жмурился. Если бы умел, точно бы улыбался. Приоткрыв один глаз, носорог засёк ещё один знакомый силуэт. Окойе выглядела спокойной, и носорог, фыркнув, снова прикрыл глаза. – Dewi Bast ha idihin barakeyo! (Храни тебя богиня Баст) – Dewi ha idihin adiga. (И тебя тоже) – Naha Hogamu sehat? (Как поживает Хогаму?) Окойе указала вправо: – Hogamu henteu kunanaon. Naha anjeun hoyong angkat na? (Хогаму в порядке. Подойдёшь к нему?) – Mung upami Hogamu henteu sieun. (Только если он не испугается) – Neu. Hogamu emut kana anu kajantenan, tapi henteu tiasa emut yen eta anjeun. Teras ditutup, sapertos ti kilat. (Нет. Он помнит, что случилось, но не помнит, что это был ты. Его тогда замкнуло, как от удара молнии) Баки кивнул и пошёл серой махине у дальней ограды. Тот вскинул голову, перестал жевать. Затем резко фыркнул, мотнул башкой и двинулся навстречу, почти сразу набрав скорость. Земля задрожала под ногами. Баки шаг замедлил, но свернуть и не подумал. Носорог резко притормозил, подняв тучу пыли, когда до непрошеного гостя оставалось каких-то пару скачков. – Ну, привет, вояка, – негромко сказал Баки и протянул ему на раскрытых ладонях плоды папайи. Хогаму недоверчиво склонил голову набок, моргнул, смахивая оседающую пыль. Затем вытянул шею, потянул ноздрями воздух, принюхиваясь. Вроде всё в порядке. Сделав несколько шагов, он взял с ладони вкуснятину, сочно захрустел, позволил подойти к шее и дал почесать себя за ухом. На его огромном роге красовались косые параллельные царапины, оставленные пластинами вибраниумной руки. – Похоже, всё неплохо, – вполголоса добавил Баки, разглядывая царапины. – Я тебе рог не сломал, ты мне шею не свернул и не убил никого. Можем вспоминать как приключение. Согласен? Тот мотнул головой, мол, меньше болтай, лучше чеши. Через минуту Баки похлопал махину по шее и попрощался: – Ладно, старик, давай. И будь поаккуратней со змеями. А я подойду к приятелю, а то он обидится. Ну, будь здоров. Баки повернулся и неспешно пошёл к Ма-Фута, оглянувшись всего раз. Хогаму размеренно жевал, пристально глядя ему вслед.---
Ночью Баки не спалось. Оттесняя ассоциации остальных кодов, в голову упрямо лезли версии последнего слова. Отогнать их не получалось, хоть волком вой. Что это могло быть... и какого дьявола Стив зациклен на нём? Первые две идеи, высказанные сходу в разговоре, явно были мимо – Стив и бровью не повёл. Что-то гнетущее. Болезненное. Голод? Сомнительно. Что-то более личное. Смерть? Не то. Она уже давно скорее избавление, чем триггер – перед каждой заморозкой, балансируя между почти забытым собой и измотанным очередной миссией Солдатом, ловил себя на смутной мысли о смерти. Только гидранты выжгли из подкорки все версии о том, как. Предательство? Вряд ли. Не цепляет. Подмену собственной личности добровольно не выбирал, так что – нет. Крио? Тяжело, безысходно, но обвыкся. Не хлестнуло. Чёрт, что же это? Идеи давили, нагнетали, рисуя картины одна депрессивнее другой, и в итоге измотали так, что даже разозлили. Угрюмость снизила градус напряжения, и тут накатила усталость. На какое-то время Баки завис в полусознании-полусне. Вышвырнуло в небольшое помещение в окружении серых неровных стен с грубо вмонтированными криокапсулами, в которых проступали размытые очертания застывших силуэтов. Вокруг – проржавевшее старое оборудование, покосившиеся настенные часы со стрелкой, замершей на девятке, и тощий мелкий Стив в огромных магнитных наручниках около непрозрачного тёмного окна. Металлическая рука вскинула ствол, поймала в перекрестье прицела центр лба между прядями длинной светлой чёлки. Вибраниумный палец тихо скрипнул, нажимая на спусковой крючок. Короткий гулкий выстрел – и горячая кровь брызнула в лицо, заливая глаза. Баки рывком сел на постели, широко распахнув глаза, и моргал, и тёр их, лихорадочно озираясь в хижине в предрассветных сумерках. По вискам, плечам и спине стекал холодный пот, сердце заполошно грохотало в рёбра, сосуды на шее и висках ритмично отзывались жёсткой пульсацией в унисон. Баки шумно выдохнул, поднялся, налил воды из большого кувшина, плеснул себе в лицо, снова налил и, жадно глотая, осушил одну за другой четыре кружки. Если это был тот самый триггер, то как его сжали до одного-двух слов? Хотя, с ГИДРЫ станется. Стива ни в хижине, ни возле не было. Небо на востоке розовело, предвкушая рассвет. На плетёном столе под полотняной салфеткой обнаружился завтрак из лепёшек, козьего сыра ломтиками, горстки приправ, распиленного пополам кокоса и пары бананов. Баки поймал краем глаза пульсацию индикатора в телефоне. Экран высветил сообщение:"Вернусь к обеду. Люблю. Стив"
Самоустранился. Так и было задумано – подготовительный этап должен был пройти по возможности нейтрально, так что договорились с Наташей. Хотя позавтракать можно было и вдвоём. А может, так даже к лучшему. После ночной встряски из недр памяти некстати полезла всякая муть – холодные стены в запотевшей кафельной плитке, искрящие клеммы на приводах, пустые глаза персонала в белых халатах, размазывающего подошвами резиновых сапог кровавые пятна на полу, ловкие манипуляции с аппаратурой, размеренно вгрызающейся то в тело, то в мозг. Как провал обратно в мир, где всегда одно из двух – либо ожидание боли и горькое предвкушение, либо сама боль с её адовой глубиной и неотвратимостью. Сложно было припомнить, существовало ли в том мире что-нибудь вне или хотя бы после боли, и был ли у неё предел. Наверное, по ту сторону был только Солдат. Он привык быстро и уверенно брать верх десятки лет благодаря кодировке, и теперь, похоже, не был уверен, что стоило терять этот способ перехвата руля. Теперь тесная связь с кодами, зависимость от них и предчувствие работы против них будоражили Солдата неизвестностью, заставляя внутренне протестовать и пытаться перехватить инициативу, путая подсознание. Ощущения смахивали на попытки Солдата увести почву из-под ног Баки, расшатывая изнутри. Версия попахивала паранойей, хотя в целом походила на правду. По крайней мере, объясняла ощущения. Отвлечься бы, пока нужные ассоциации не померкли. Сложно будет поладить со вторым "я", если оно ушло в глухую оборону и огрызается, сбивая настрой. В отсутствие Стива переключиться толком не получалось, и завтрак не лез Баки в горло. Выручила поселковая детвора, которая отвлекла шумной и бойкой неразберихой и смела всё до последней крошки, а после принялась наседать похлеще диверсионных отрядов. Баки с Наташей предпочли ретироваться в окрестности полигона. Пока Сэм нарезал круги над территорией, отрабатывая приёмы вроде "бочка"–"мёртвая петля" или пике–вираж–разворот, Наташа в двух словах повторила суть предварительной работы. – Я помню, Нат, – остановил её Баки. – Давай начнём уже. И мысленно добавил: "пока не накрыло". Он вертел в руках охотничий нож и внимательно разглядывал метательный стенд шагах в двадцати перед собой, чуть склонив голову набок. Напряжён, хотя неплохо скрывает – подумала Наташа. Баки сглотнул и прикусил губу как можно незаметней. Наташа тот ещё сканер мельчайшей мимики, но дело не в ней – в цели. Оборвать концы, чтобы не утянуло в трясину кодировки больше никогда. Зря, что ли, и сам, и Стив, и остальные столько сил грохнули. – Печь. Баки размахнулся и впечатал остриё в стенд близко к "яблочку". Затем подошёл и стал неспешно выковыривать нож из трещины. Пляшущий за подкопченной заслонкой огонь в печи старой бруклинской квартирки фантомно окатил теплом изнутри. Баки вернулся на исходную: – Дальше. – Ржавый. Бросок, нож в центре. Надо попробовать попасть прямо в эту же насечку. Уголок рта сам собой изогнулся в улыбке из-за хохочущего перед внутренним взором Стива с измазанным рыжими пятнами лицом. Баки снова остановился на линии броска и кивнул: – Дальше. – Один. Гулкий звук воткнувшегося в стенд острия. Странно, насколько хватало того факта, что за тысячи миль от дома, в другой стране с контрастными обычаями, стилем жизни и менталитетом есть Стив. Даже если бы здесь из всего, что дорого и значимо, только он один и существовал. – Дальше. – Vozvrashcheniye na rodinu. Замах не получился. Баки резко обернулся – Наташа сверлила взглядом не хуже лазеров Шури. Подловила – не то чтобы крепко, но всё-таки. Как пить дать, нарочно не предупредила, что перейдёт на русский. Баки отвернулся и метнул нож. Чуть выше центра. Ладно, ничего, зато глубоко вошёл. Всё равно эта ассоциация была хоть и яркой, но только мечтой – вопящий от восторга тощий Стив, прыгнувший на шею ему, ветерану, вернувшемуся с той проклятой войны. Без руки, да и чёрт с ней, одной хватит, чтобы обнять. Зато они опять вдвоём. Вместе – до самой смерти. Баки поджал губы и почти незаметно тряхнул головой, сбрасывая яркую картинку. С той войны на родину вернулся только Стив – 70 лет спустя. Другой Стив, в другой век, в другую страну. Дезориентированный одиночка, заблудившийся во времени. Боец – всё, что у него оставалось. Вот и лез сломя голову в самый ад, чтобы тоской не жгло изнутри, а в перерывах между боями пытался продираться сквозь потерянные десятилетия. Попутно нашёл друзей – а как иначе, это же Стив. Нашёл в новом мире место для Капитана. А потом встретился глазами с Солдатом и нашёл себя – в бою за своего Баки. Неприятно сознавать, но вряд ли им обоим когда-нибудь удастся ощутить себя в Бруклине по-настоящему дома. И Бруклин уже не тот, и они другие, и рады им теперь в Штатах будут разве что конвоиры следственного изолятора при Военном ведомстве. Хотя, сам факт оторванности от истоков не так уж и давил. Они оба стали друг другу родиной. Баки выдернул нож из стенда, перехватил рукоятку поудобнее, вернулся на исходную и кивнул: – Дальше. – Rassvet. Баки прикусил губу, пряча улыбку, крепко сомкнул веки левого глаза и ровным уверенным движением вколотил нож в десятку, на миллиметр правее предыдущего попадания. Перед тем памятным рассветом накрыло, как штормом, оглушило и вознесло, ошеломило остротой и безумием их со Стивом первой ночи. От тактильного передоза и пронзительного восторга, приправленного тенью лёгкой тревоги, внутри всё кипело – то завязывалось горячим узлом, то вспыхивало эйфорией, смешиваясь так плотно, что не разделить. Вряд ли удалось бы вспомнить все мельчайшие детали того утра, но силуэт Стива, прислонившегося к спинке кровати, задумчиво-созерцательный прищур его глаз и оттенок бледной кожи в первых лучах солнца можно было выжечь из памяти Баки только вместе с мозгом. – Дальше.---
Минуты текли невыносимо медленно. Телефоны Наташи и Баки были вне сети, значит, подготовительный этап в разгаре. В мыслях царил хаос, и Стив заметил, что искусал губы до крови, только когда почувствовал отчётливый металлический привкус во рту. Голова была забита другим. Быть постоянно настороже и излучать незыблемость, когда Баки на взводе, до переломного момента в его жизни рукой подать и гарантий никаких – та ещё задачка, но деваться некуда. Опора Баки именно в нём, в Стиве. Он и стимул, и удар под дых. Неопределённость убивала. Стив не знал, куда себя деть. Маршрут пробежки был пройден уже трижды, а силовая нагрузка больше раздражала, чем отвлекала. Немного отвлёк звонок Ванды. – Стив, я переговорила со Стрэнджем по скайпу. Он сказал, что если предварительный этап пройдёт без эксцессов, понадобится проверить состояние Баки перед следующим этапом. Нужно согласовать с медсектором проведение диагностики – время, персонал, оборудование. Возьмёшь на себя? – Конечно. Доктор будет на диагностике? – Он не уверен, что сможет присутствовать, но обязательно посмотрит все результаты и тогда или сам появится для проведения деактивации кода, или объяснит, что не так и как действовать. – Хорошо, я понял. Договорюсь. Согласовать моменты по помещению получилось без особых проблем. Ассистент принцессы Шури сообщила, что медперсонал и оборудование с 16.00 завтра по местному времени будут в распоряжении доктора Стрэнджа и всех, кто с ним работает над проблемой Белого Волка. Стив отправил Ванде сообщение и без особой надежды ещё раз набрал номер Баки. Вместо заезженного "абонент недоступен" в динамике наконец-то послышались гудки, затем щёлкнуло, и автоответчик сообщил голосом Баки: – Ушёл на северо-восточный берег озера. Вернусь до темноты. В первый момент слегка напрягло – там была крокодилья заводь. Сорвался бы следом, только вряд ли Баки нуждался в помощи. Он на взводе, так что проблемы скорее у крокодилов. У иконки сообщений обнаружилась единичка – Наташа просила зайти в сектор мониторинга и совещаний. Сенсорный замок отсека распознал тембр голоса, и дверь тихо отъехала в сторону, пропуская Стива. Наташа пристально всматривалась в экран. – Нат, ты просила зайти. Как прошло? Как Баки? Наташа обернулась не сразу, а когда наконец глянула на Стива мельком через плечо, тот чуть к полу не прирос. Лицо у неё было такое, что получилось только спросить: – Всё так плохо? Приклеившись взглядом к центральному монитору, Наташа отвечала, немного растягивая слова под стрёкот клавиатуры под пальцами: – Что? А... нет, твой Баки держится. Не скажу, что ему легко, так на это никто и не рассчитывал. У меня тут другое. Присядь. Стив выдохнул и опустился на соседний стул. Наташа продолжила: – Я не первый день ворошу информацию с тех пор, как мы побывали в этом регионе. Здесь параллельно с последствиями нашей миссии наблюдается какая-то нехорошая активность. – Южная Америка? Погоди, нас что, рассекретили? – Надеюсь, нет. Речь вообще не о нас. Давай я коротко обрисую, а там видно будет. – Ладно, Нат, я слушаю. Только, если можно, поскорее. Наташа скосила взгляд, оценила мимику Роджерса и кивнула: – Не задержу. Итак, в двух словах. Смотри, – Романова ткнула пальцем в экран с огромной картой и кучей данных со ссылками и без в узкой колонке справа. – На тихоокеанском побережье вдоль склонов Анд развит тренировочный и туристический альпинизм. В целом инфраструктура хоть и не ахти, но более-менее, зато недорого, поэтому спрос массовый. Так вот, здесь замечены исчезновения людей, больше всего – на территории Чили. За два года пропало около 200 человек из разных стран. Прямо аномальная зона какая-то, только я готова поставить сотню против одного, что мистика тут ни при чём. Пока сведения немного сумбурные и разрозненные, но что-то мне подсказывает, что это наша тема, хотя и не совсем привычный формат. – Только не говори, что пропавших никто не ищет, такого быть не может. – Ищут, но не находят. – А подробнее? – Я не совсем уверена, рано что-то утверждать, – нехотя проворчала Наташа. – Только догадываюсь. Но вот эти массовые исчезновения очень напрягают, и прогноз у меня крайне мрачный. Я подсоберу данные, покручу их, подумаю. Это только намётки, мы ещё обсудим всё как следует. – Нат, у нас впереди попытка сломать код. И я очень хочу, чтобы она стала первой и последней. Только потом переключимся на что-то другое. Но я всё равно я рад, что ты вникаешь, ищешь. А главное – успеваешь помогать Баки. – Что бы ты без меня делал, Роджерс, – Наташа спрятала усмешку в уголках рта. – Страшно даже представить, сколько бы дров наломал. Стив оставил Наташу в кабинете и поспешил к озеру. Если Баки ещё не вернулся, добраться до крокодильей заводи вплавь быстрее, чем огибать по суше. Хижина была пуста. Стив прошёл через подворье и лесополосу за окраиной посёлка. На берегу, почти не останавливаясь, сбросил сандалии и майку, разбежался и нырнул, разрезав сомкнутыми ладонями толщу воды перед собой. Когда пересёк больше половины озера, вынырнул. Тряхнул головой, сбрасывая мелкие капли с бороды и шевелюры, огляделся. Вдалеке на краю отмели, скрестив ноги, в позе лотоса сидел Баки и смотрел, не отрываясь, прямо перед собой на воду. Не повернув головы, прошипел: – Стив, не шуми. Мы тут медитируем. – Мы? Стив проследил глазами за взглядом Баки – напротив него в пятидесяти футах в воде зависла крокодилица фунтов под 250 весом. На её хвосте, спине, голове и вытянутой челюсти вплоть до самых ноздрей распластались в полудрёме десятка два крокодилят. Другие крокодилы поблизости не наблюдались. Видимо, предпочли стратегическое отступление в прибрежные заросли. – Баки, ты цел? – Всё нормально. У нас паритет. Я её не трогаю, она – меня. Стив стиснул зубы, сражаясь с желанием озвучить что-то из непечатного. Конечно, нормально, куда уж нормальнее – медитация наедине с крокодилом в закатных лучах африканского солнца. В камышах – изломы, вмятины, на живой руке – несколько длинных царапин. Крокодилы уступили край своей зоны неохотно, но, судя по всему, зауважали парня с вибраниумной рукой. Или признали своим. Всё лучше бесконтрольного психоза, паранойи или когнитивного диссонанса. Не то чтобы всё это отсутствовало напрочь, но Баки, похоже, держался. Только бы его хватило до момента, когда прозвучит последний триггер на процедуре деактивации.---
Баки стиснул зубы, стараясь подавить внутренний дисбаланс. Отрицать его было бессмысленно – сражаться с Зимним Солдатом, не подавая вида, никто не требовал. Наоборот, все присутствующие были в курсе – ну, насколько возможно. По крайней мере, разъяснений не требовалось. В дальнем углу, скрестив руки на груди, стоял Стив, Наташа что-то тихо говорила ему, он иногда кивал. Рядом с ними стояла Ванда, и Баки был почти уверен, что её зрачки едва заметно поблёскивают красным. Доктор Таонга проверял данные о готовности оборудования, Шури уточняла настройки. Обстановку поддерживали ровную и деловитую, и Баки старался поймать ту же волну, внушая себе, что всё идёт как надо. На самом деле, по-настоящему напрягал только тот самый не озвученный триггер, от которого веяло неизвестностью, сопоставимой по силе с горным обвалом или шоковой заморозкой. Баки старался отгонять эту мысль, но без толку – та продолжала сверлить мозг с энтузиазмом новёхонькой бурильной установки. Сегодня предстоял очередной этап предварительной работы. Ничего особенного не ожидалось – просто проверка. Ещё одна ступенька вверх. А может, и вниз – зависело от результатов сканирования. Сам Баки даже не пытался предполагать. Уснуть накануне не вышло. Пара провалов в полузабытьё с последующим вскакиванием в холодном поту с ощущением, что в лицо полыхнуло жаром от ближнего взрыва, или что руки сомкнуты на чьём-то горле и уже слышен хруст, или в кулаке пара гранат, а чеки со звоном упали куда-то под ноги – ну так себе отдых. Это давило, хоть и не так, как поначалу – за время, что Солдат активно врывался во сны и перехватывал управление, к нему удалось в какой-то мере адаптироваться. Острота немного схлынула. С другой стороны – Солдат не повторялся, и внезапность событий, в которые он погружал с головой, их реалистичность и тотальный контроль со стороны Зимнего расшатывали, путали и сбивали с толку, не говоря уже о настрое, значимость которого для деактивации кода была колоссальной. Стив читал по глазам, что лучше ни о чём не спрашивать, и просто протягивал кувшин с холодной водой или пару кусков сочной прохладной мякоти ананаса. Утаскивал за собой обратно в постель, обнимал, прижимал к себе и тихо целовал в затылок и шею. Становилось легче. Баки укладывал свои руки поверх его и мысленно благодарил за молчание. Сейчас, лёжа на столе для осмотра в манипуляционной и глядя на пульсацию индикатора диагностического сканера, готового к запуску, Баки допускал любой расклад – от перспективы перейти к деактивации кодировки уже в течение ближайших суток до отката назад, например, к процессу мысленной прокрутки альтернатив. Шури деловито обрисовала момент: – Баки, это текущая проверка, как обычно. Не шевелись. Когда закончится, система уведомит. Готов? Баки кивнул, и Шури отошла к пульту. – Тишина, – напомнила она. – Не отвлекаем и не отвлекаемся. Начали. Индикатор мигнул, и сканер с тихим шуршанием поехал над столом. Полз медленно, облизывая Баки от макушки до пят светящейся полосой. Тихий сигнал прозвучал над дальним концом стола, и лазерная полоса исчезла. – Баки, не поднимайся, – остановила его Шури. – Данные в обработке, но тебе нужно ещё шлем-сканер пройти. Баки чуть приподнялся, позволяя доктору Таонга водрузить на себя шлем, и осторожно опустил голову обратно. Мысленно приказал себе не волноваться. Приказать проще, чем выполнить. Хотелось бы верить, что получилось, но это больше самообман. После того как шлем сняли, в манипуляционной повисла неопределённость. Шури уткнулась в монитор с данными и что-то тихо обсуждала с Вандой. Позади них доктор Таонга всматривался в монитор, не говоря ни слова. Время от времени он указывал на какие-то показатели на мониторе, и они втроём переглядывались, обсуждение оживлялось. Наташа и Стив стояли рядом с Баки, сидящем на столе осмотра, и все трое молча ждали. Наконец, Шури подошла с планшетом в руках. – Итак, что мы имеем. Тело в порядке, только нервный и мышечный тонус повышены. Усилена активность ретикулярной сети и симпатической системы, соответственно, генерируется общее напряжение, но мы это предвидели, хотя степень выше, чем предполагалось. Интенсивность работы отдельных зон мозга – таламуса, гипоталамуса, моста – чрезмерная. Сверх всякой меры усилена активность лобной и теменной долей коры и соответствующих зон подкорки. Точки фиксации кодов чуть ли не искрят. Короче, не буду дальше грузить. Баки, ты как натянутая струна. Я так понимаю, тебя напрягает предстоящее, но гораздо больше, чем надо. Это отнимает силы, расшатывает. Надо бы снизить накал. В таком состоянии с кодировкой не справиться. – Если что-то нужно, Баки, скажи, – Ванда держала нейтральный тон, а Баки казалось, что его опять сканируют. Хотя, может, так лучше. Алая Ведьма – чуткий ментальный демон, и она по эту сторону проблемы. Судя по взгляду, Ванда уже знала ответ. Скрывать дальше не было смысла. – Я хочу знать последнее слово кодировки, – нехотя признал Баки. – Бак... – выдохнул Стив, разведя руками. – Мне эти чёртовы догадки весь мозг сожрали. Лучше знать настоящее. Все повернули головы и уставились на Стива. Тот молчал, глядя в упор на Баки, потом нехотя произнёс: – Это будет серьёзный удар, Бак. Повисла тяжёлая, гнетущая тишина. Шури обвела всех взглядом и объявила: – Оставим их одних. Пусть поговорят. Один за другим манипуляционную покинули все, кроме двух суперсолдат. Свет приглушили. Тишина в отсеке стала казаться хрупкой, как тончайшее стекло. – Я знаю, о чём ты думаешь, Стив. – Мы столько прошли, Бак. Я не хочу всё испортить. И никто не хочет. – Думаешь, я хочу? Меня неизвестность грызёт. Хуже, чем ожидалось. – Баки, сейчас есть шанс, что на процедуре ломки кода, пока дело дойдёт до последнего слова, твои ментальные альтернативы к предыдущим словам сумеют перевесить, и ты справишься с последним кодом сходу. – Я знаю, но не могу отделаться от попыток угадать. В голову лезет всякое... даже описывать не хочу. И версий слишком много. Стив, они давят, как могильные плиты. Я не уверен, что справлюсь с ними всеми. Лучше справляться с одной версией – с настоящей. Стив покачал головой, понизив голос почти до шёпота: – Если я скажу, мы оба пожалеем об этом уже через секунду. Баки кивнул: – Возможно. Но я всё-таки рискну. – Не передумаешь? – Нет. Баки мрачно смотрел исподлобья. Всё, что происходило с ним в последние дни, издёргало его. Неопределённость истощала, выпивая его силы по глотку, по капле, разъедала изнутри. Ещё немного, и он взорвётся, вцепится в горло, заорёт во всю глотку: "скажи!" – Пообещай мне одну вещь, Бак. – Какую? – Ты не оступишься. – И не подумаю. Говори. Стив на секунду опустил взгляд, тряхнул головой и, глянув в глаза, через силу произнёс: – Грузовой вагон. Стены содрогнулись. Перед глазами поплыло, смазалось, пол качнулся и исчез. В лицо ударил колючий снег, ледяной ветер обжёг скулы, затылок, шею, прошиб насквозь, ворвался прямо в мозг, и все мысли моментально вымерзли. Сердце рванулось и заметалось, грохоча в рёбра, пульс вломился в виски, руки онемели, как чужие. Раскуроченную стену вагона болтало над бездной, тело трепало, как былинку, воздух мчался мимо, не позволяя сделать вдох. Крепления поручня надрывно скрипели, ветер стягивал тугой снежной петлёй открытую шею, трепал всклокоченные волосы, жёг глаза. Мир сузился до чёрного прямоугольника вагона, несущегося торпедой по горной гряде, испуганных насмерть родных глаз и протянутой ладони. Невозможно близко и непостижимо далеко. Ни единого шанса. Всего-то дюймов пять – а как будто тысяча. Далеко внизу, на дне ущелья смерть заботливо расстилала на камнях тонкое снежное полотно. Она была терпелива, предвкушая нового адепта. И улыбалась ему, обнажив клыки. Треск сорванного поручня оборвал всё. Воем ветра стёрло хриплый крик: – БАКИ! Горные склоны, небрежно припорошенные посеревшим снегом, стремительно помчались в небо. Тело сковало ужасом, мозг оцепенел. Бездна затягивала с сумасшедшей скоростью, жадно разинув пасть навстречу жертве. Баки медленно моргал, пытаясь разделить наваждение и реальность. Звуки прорывались, как сквозь толщу воды. – Баки! Посмотри на меня. Ты здесь? Бак! Он молчал, глядя помутневшими глазами куда-то мимо. Наконец, медленно поднял голову, встретился взглядом со Стивом и тихо выдохнул: – Я не должен был выжить. Стив обхватил горячими ладонями его щёки: – Это я не должен был… – порывисто обнял за шею, сгрёб в охапку, прижал к себе.– Этот вагон – наш с тобой триггер, Бак. Один на двоих. Он зажмурился и прижался губами к виску Баки. Тёмные волосы сбились во влажные пряди, по лбу и шее стекал холодный пот. – Я должен был найти тебя тогда, – горько шепнул Стив. – Должен был. Но не нашёл. – Когда смог, тогда и нашёл. До самого утра они не проронили больше ни слова. Как вышли из медсектора и дошли до своего отсека, не помнили. Там долго сидели, глядя перед собой в никуда, голова Баки лежала на плече Стива, и тот опирался щекой о тёмную макушку. Пальцы правых рук, соприкоснувшись, переплелись. Общая боль давила, обостряла чувства и соединяла, избавляла от необходимости говорить. Хватало жестов, объятий и тишины. Не заметили, как отключились, обнявшись. На рассвете они покинули отсек, в котором заночевали впервые с тех пор, как Баки получил в подарок хижину. Это было обычное время пробежки, но бежать не хотелось. Они просто шли – сначала в долину, потом мимо посёлка в сторону озера, затем взяли правее и шли, пока из-за холмов не замаячили постройки полигона. Войдя в периметр, остановились, осмотрелись. Ощущение внутреннего сбоя не отпускало. Баки свернул к крытому павильону, Стив машинально пошёл следом. Пару минут спустя, не сговариваясь, они достали пистолеты, винтовки, карабины, вынесли из помещения, разобрали, разложив запчасти на двух столах, и взялись за капитальную чистку. Через час за этим занятием их застала Наташа. – Паршиво выглядите, бойцы. Стив даже не попытался улыбнуться: – И тебе доброе утро. – Мой не почистишь, командир? – Наташа положила на стол перед Стивом свой "вальтер" и, понизив голос до почти беззвучного шёпота, показала глазами на Барнса: – Как он? – Он в порядке, – подал голос Баки, не поднимая головы. – Спасибо, что спросила. – Рада за тебя, – Наташа прикусила губу. Затем показала Стиву глазами на сектор полевых испытаний и отошла. Там бродила по перепадам высот и проверяла крепления препятствий, пока не подошёл Стив. – Нат, он знает, что мы будем говорить о нём, так что, если можно, покороче. Извини, что я так. – Да я понимаю. Вы оба не в своей тарелке, не только он. Стив прищурился на солнце, маскируя мимику: – Тот чёртов вагон подкосил нас обоих. – Я вижу. И справиться с этим, кроме вас двоих, некому. Стив помолчал, подбирая слова: – Как бы объяснить... и вагон один, и боль общая, но она разная, понимаешь? – Понимаю. У тебя – боль потери и вины, у него – боль на грани смерти. Плюс то, что случилось с Барнсом после – ГИДРА, Солдат и всё остальное – бьёт по вам обоим. Стив поднял бровь: – Ты взяла у Ванды пару уроков? – Не совсем. Мы просто поговорили. С минуту они молчали, затем Наташа глянула в сторону Баки и сказала: – Знаешь, Роджерс, за мной, между прочим, тоже шлейф не из лучших. Только где бы я была, если б жила только тем, что грузила бы себя за прошлое. – Согласен. Но нужно какое-то время, чтобы уравновеситься. Мы должны это прожить. И я, и он. Они спустились с площадки. Перед тем как уйти, Наташа сказала: – Ни за что не поверю, что какой-то вагон может сломать двух суперсолдат, которые столько значат друг для друга. Баки прекратил смазывать затвор, поднял голову и с минуту смотрел ей вслед.