К тебе и от тебя

— По базе ходят упорные слухи, что вы с Фазмой отправились на какое-то необычайно секретное и важное задание, — сообщил Кайло. — Якобы я приказал вам двоим чуть ли не выследить и уничтожить остатки Сопротивления, и по возвращении ты, Хакс, получишь звание гранд-маршала. Хакс, сидевший на кровати с несколькими подложенными под спину подушками, неопределённо фыркнул и требовательно протянул руку за датападом. Гулявшие по базе сплетни его не удивляли и не беспокоили, особенно сейчас, когда он наконец-то почувствовал себя значительно лучше. Сразу после возвращения Рена их незаменимый медицинский дроид вколол генералу новую комбинацию препаратов, которые оказались гораздо эффективнее предыдущих: неотступно преследовавшая его головная боль и общая вялость немедленно отступили, так что теперь Хакс кипел жаждой деятельности. — Я, конечно, не мог взять твой падд из каюты, но с этим у тебя будет полный доступ ко всем системам базы, — извиняющимся тоном произнес Кайло, отдавая ему тонкий чёрный пад. Хакс покладисто кивнул — работать без сделанных им заметок будет трудновато, но вполне реально, а некоторые проекты, с которыми всё равно не ладилось, можно было начать с начала. — Нужно, чтобы все текущие отчёты тоже направлялись сюда, — заметил он, вводя свой личный код, чтобы вызвать строго конфиденциальные чертежи будущих систем вооружения. — Я распоряжусь. Кайло довольно бесцеремонно — хотя, справедливости ради, это всё-таки была его кровать, — уселся у Хакса в ногах и, немного понаблюдав за тем, как тот сосредоточенно разворачивает на висящих прямо в воздухе перед ним голо-экранах чертежи нового звездолёта, с любопытством спросил: — Так что, Хакс? Хочешь звание гранд-маршала? — Хочу. Но только за реальные заслуги, а не за выдуманную тобой миссию, — Кайло понимающе усмехнулся, довольный тем, что уже заранее знал: Хакс так и ответит. — Например, за усовершенствование нового дредноута — если, конечно, мне удастся его усовершенствовать. — А что с ним не так? — Рен пересел поближе и заинтересованно вгляделся в виртуальные чертежи. — Всё с ним не так, — в сердцах махнул рукой Хакс. — Новая модель должна быть быстрее и маневреннее предыдущей, понимаешь? Наш старый дредноут был слишком неповоротливый и медлительный: именно поэтому повстанцы смогли стянуть к нему свои бомбардировщики и в итоге подорвать. Нужно как можно скорее изготовить новый, чтобы закрыть брешь в нашем вооружении, а инженерный отдел раз за разом присылает мне одну и ту же схему, снабжая её какими-то маловразумительными оправданиями. На следующей неделе чертежи нужно передать на верфи, в производственные цеха, а целый штат бесполезных идиотов, которых мы зачем-то держим, никак не может усовершенствовать один-единственный корабль! — Ладно-ладно, я понял. А если сделать его чуть более вытянутым? Нос пусть будет длиннее и уже, а вот эту и эту части вообще убрать… — Кайло азартно ткнул пальцем прямо в мерцавшие голубоватым светом чертежи. — Как это — «убрать»? — возмутился Хакс, чуть не цыкнув от нетерпения. — А орудия тогда где устанавливать? Прикажешь экипажу истребители Сопротивления камешками из рогатки обстреливать? — Чёрт, и правда… Но он какой-то не обтекаемый, что ли: на таком большую скорость не разовьёшь. Вот это что такое? Антенны? Нельзя их как-нибудь припрятать или вообще убрать? — Пожалуй, некоторые можно, — согласился генерал, торопливо внося поправки на экране пада. — Если бы его ещё и чуть полегче сделать… Может, отказаться от верхней жилой палубы? Правда, старшие офицеры и капитан будут недовольны тем, что вынуждены жить рядом с рядовыми-штурмовиками, в стандартных каютах. — Ничего, потерпят. Это им не межгалактический круизный лайнер! — отрезал Кайло, и Хакс мысленно с ним согласился. Вместе они придумали ещё несколько новшеств: два пришлось забраковать, как нецелесообразные или невыполнимые, но одно оказалось довольно удачным и было сохранено в заметках. В конце концов Хакс свернул чертежи, заметив, что дредноут — это всё-таки боевой корабль с тяжёлым вооружением, рекордов скорости на нем не поставишь. Помедлив, он всё же отважился спросить, хотя понятия не имел, как отреагирует Рен на подобный вопрос: — А правда, что «Тысячелетний Сокол» преодолел Дугу Кесселя за четырнадцать парсеков? Кайло бросил на него внимательный, но, увы, совершенно нечитаемый взгляд, однако ответил: — Вообще-то, за двенадцать. Даже меньше. — Невероятно! — забывшись, воскликнул Хакс. — Я и не знал, что такое возможно! И ты при этом присутствовал? — В самый первый раз — нет. Но присутствовал во второй, и даже в третий — при, так сказать, подтверждении рекорда, — Кайло снисходительно усмехнулся краешком губ. — На что это было похоже? — подавшись вперёд, жадно спросил Хакс. Он всегда увлекался инженерным делом, разработкой новых и усовершенствованием старых звездолётов, а тут такое чудо. Преодолеть Дугу Кесселя меньше, чем за двенадцать парсеков! Чего бы он только не отдал за возможность увидеть это своими глазами! — Это было потрясающе, — признал Кайло, прикрывая глаза, воскрешая в памяти свои давние ощущения. — Мы будто перестали существовать, стали частью корабля… Нет, будто сам корабль перестал существовать, полностью слился с ярким лучом света. Словно он сам стал светом, несущимся сквозь пространство за каких-то несколько мгновений, понимаешь? Хакс с готовностью кивнул, поощряя Рена продолжать рассказ. Внезапно, не открывая глаз, тот улыбнулся — проказливой, почти мальчишечьей улыбкой, совершенно очаровавшей генерала. — Хан обожал устраивать подобные штуки: говорил, что такой пташке, как «Сокол», необходима скорость. А мама вечно ругалась, что однажды это старое ржавое ведро развалится прямо во время гиперпрыжка, с нами на борту… — Кайло вдруг опомнился и осёкся, кинув на собеседника быстрый, почти виноватый взгляд. Но Хаксу, слушавшему с неподдельным восторгом, не было дела до того, что Верховный лидер Первого ордена только что назвал генерала Органу, их заклятого врага, мамой — он с головой ушёл в удивительную историю. — Помнится, у нас были такие проекты новых истребителей! — мечтательно протянул Хакс. — Но Сноук не одобрил. — Почему? — Модели были сплошь неиспробованные, чуть ли не экспериментальные, а затраты на их производство выходили немаленькие, — с сожалением объяснил Хакс. — Сноук опасался, что они в итоге не окупятся — надо признать, такая вероятность не исключалась. Но что это были за корабли! Быстрые, как выстрел из бластера, и такие же опасные. Тоже пташки, причём все как одна — хищные. — Однако проверенность и надёжность — прежде всего? — фыркнул Кайло. Он никогда особо не интересовался сложностями финансирования Первого ордена, предоставляя Хаксу разбираться с этим самостоятельно, но сейчас, пожалуй, тоже испытывал сожаление по поводу описанных им несостоявшихся «пташек». — Выходит, что так, — Хакс парой быстрых жестов свернул чертежи и открыл взамен них какой-то угрожающе длинный печатный текст. — Только прав был Хан Соло: крепкие, сильные крылья на земле не растут, им нужны простор и скорость. Рен задумчиво кивнул, хотя обычно одно упоминание об отце, Хане, мгновенно выводило его из себя. — Знаешь, а я и забыл, какими интересными могут быть такие разговоры с тобой, — неожиданно поделился он, причём было заметно, что Кайло здорово озадачен этим своим открытием. «Ещё бы! Сноук очень постарался, чтобы ты об этом забыл», — с горечью подумал Хакс, но вслух ничего не сказал: к чему теперь? Так что он только нарочито безразлично пожал плечами и вновь сосредоточился на работе.

***

Ближе к концу дня Кайло, успевший побывать на тренировке, помедитировать и, по подсказке Хакса, раздать командирам взводов кое-какие указания, настоял на том, чтобы свернуть работу. Генерал, впрочем, не возражал: он и так провёл весь день, зарывшись в не просмотренные ранее отчёты и чертежи, и прервался только один раз — на освежающий душ. В результате, теперь головная боль, слабость и странная ломота во всем теле снова давали о себе знать. А ведь ему ещё предстояло традиционное препирательство с Реном по поводу еды! Тот никак не желал понимать, что Хакс, чьи детство и юность пришлись на не самые лучшие для Империи годы, просто не привык к обильной пище. Отцовский дом, где ребёнком он рос рядом с матерью-служанкой, а затем обучение в военной академии на Арканисе и жизнь в Неизведанных Регионах, на самом краю галактики, не приучили его к излишествам, как раз наоборот. Как и всякий настоящий солдат, Хакс умел обходиться малым, — в том числе, и в еде, — но Кайло упорно норовил подсунуть ему порцию побольше. Хакс отбивался с не меньшим упорством, раз за разом объясняя мучителю, что от чрезмерно обильной пищи ему буквально становится дурно. Зато чай он мог потреблять в поистине безмерных количествах — да только Рен, как выяснилось, добавлял в него так много подсластителя, что благородный напиток превращался в сироп. Возмутившись подобному кощунству, Хакс не удержался от шпильки. Дескать, теперь ему ясно, отчего Верховный лидер, ещё будучи магистром, постоянно носился по незабвенному "Старкиллеру" с мечом наголо и крушил что ни попадя: надо же на что-нибудь потратить столько энергии! Кайло, что удивительно, даже не огрызнулся в ответ — только пробормотал себе под нос: «Ох и язва!» Что ж, по крайней мере, таким образом Хакс добился права пить чай так, как любил он сам: безо всяких подсластителей, терпко-горьким. Они еще немного поговорили о грядущих изменениях в армии и флоте, периодически подначивая друг друга, но как-то лениво, без огонька: голова Хакса стала чугунно-тяжёлой, мысли ворочались внутри черепной коробки неохотно и медленно. Сдавшись, он сам попросил Кайло помочь ему поправить поставленные стоймя подушки, чтобы лечь спать пораньше. Устроившись на кровати, Хакс с тихим, удовлетворённым вздохом натянул покрывало по самую шею — всегда терпеть не мог холод, а замерзал, как назло, с обидной лёгкостью, — и закрыл уставшие глаза. Кайло продолжал зачем-то сновать по каюте, но это генералу ничуть не мешало: за несколько дней он успел привыкнуть к звуку его шагов, шороху одежды и дыханию. Хакс уже начал потихоньку задрёмывать, когда Кайло вдруг вполголоса пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь: «К чёрту! Мне нужно, наконец, нормально выспаться», — и опустился на кровать с другой стороны, чтобы снять обувь. Хакс испытал некоторое злорадство: выходит, спать на верховнолидерском диване ничуть не удобнее, чем на генеральском! В его каюте тоже имелся диван, по неведомой придури департамента снабжения, голубого, а не стандартных серого или чёрного цветов. Иногда Хакс засиживался на нём со срочными донесениями или огромными отчётами допоздна, а то и засыпал, если доплестись до кровати не представлялось возможным — в обоих случаях наутро спина мстила ему за это самым жестоким образом. Очевидно, Рену эта проблема тоже была знакома не понаслышке… Однако лёгкое злорадство практически сразу сменилось пониманием: Кайло собирается спать рядом с ним, в одной постели. Хакс закусил нижнюю губу, ощутив, как по всему телу медленно, но верно расползается жар, яркое, трепещущее марево. Он слишком часто представлял себе подобные картины, чтобы остаться совершенно равнодушным. Но нет, он должен, даже обязан сейчас же взять себя в руки и успокоиться! В этой ситуации нет ничего такого, ничего пикантного или волнительного, строго напомнил себе Хакс. Это просто жизненная необходимость, а они с Кайло — как пара солдат, засыпающих спина к спине, на одном походном одеяле. Сравнение было подобрано хорошее, точное, но помогало оно мало. А рядом, с правой стороны, сильно прогнулся матрас, послышались возня и недовольное сопение: это Кайло безуспешно пытался улечься как можно тише. Хакс замер, точно превратившись в мраморную статую, и заставил себя сосредоточиться на быстрых ударах сердца: вдох-выдох, тише, спокойнее, пока Рен с его сверхъестественным чутьём ничего не заметил. Хакс старательно не шевелился, а дышал глубоко и медленно, считая про себя вдохи и выдохи до тех пор, пока не удастся совершенно успокоиться. Где-то на сто тридцатом выдохе он и заснул. Они снова на "Старкиллере", посреди заснеженного леса, и Кайло прижимает Хакса спиной к дереву. Кайло целует его — жарко, глубоко, отчаянно, его ладони лихорадочно скользят вверх и вниз по его рукам, талии, бёдрам, словно желая охватить всё сразу, а сам Хакс цепляется за его широкие плечи. Правая рука то и дело соскальзывает, пачкаясь в горячей крови, в нос ударяет её металлический запах: Кайло ранен, и Хакс знает, что должен забрать его отсюда, перевязать, у них остаётся всё меньше времени, только он не помнит, почему. — Кайло… — шепчет Хакс, разрывая поцелуй, и пытается поймать его взгляд. — Кайло, ты ведь ранен… Тебе нужна помощь… Глаза у Рена дикие, совсем тёмные от страсти, но здесь, в этом ночном лесу, они сияют ярче самых ярких звёзд. Он не слушает, не желает отрываться от Хакса и на минуту: низко рыкнув, опять набрасывается на его губы, обводит языком то верхнюю, то нижнюю, целует и кусает до тех пор, пока Хакс не начинает отвечать. Они сплетаются ещё крепче: наплевав на всё, Хакс прижимается к Кайло всем телом, обнимает обеими руками за шею. Язык Кайло скользит вдоль его языка, и он мелко дрожит. Или это отдаётся во всем теле непонятная, идущая от самой земли, дрожь? Ночь вокруг них вспыхивает пожарами, в воздухе кружит чёрная копоть, а деревья раскачиваются со страдальческим скрипом, которому вторит низкий, утробный гул, идущий, кажется, со всех сторон разом. Что-то надвигается на них — страшное, неумолимое, — Хакс кожей ощущает этот ужас и жар… Точно, это гибнет "Старкиллер". Вот, зачем он здесь: чтобы забрать Кайло из леса и спасти его в последние минуты перед чудовищным взрывом, который вот-вот уничтожит их базу. Нужно спешить, но как, если Кайло одной рукой тянет его за волосы, заставляя откинуть голову, а второй что есть силы сжимает бедро? — Кайло, "Старкиллер"… Мы должны бежать… — задыхается Хакс, а тот, не слушая, спускается поцелуями от его уха к шее, шепчет что-то: он не разбирает слов, но от одного хриплого, низкого голоса по телу прокатывается волна жара. Да, Хакс весь горит: губы, шея, которую Кайло осыпает поцелуями, ладони, которыми он оглаживает его спину. — Ты нас погубишь, — с трудом выговаривает Хакс, но, вопреки своим словам, не отпускает, а наоборот, сжимает Кайло в объятиях ещё отчаяннее, и сильнее откидывает голову, проезжаясь затылком по шершавой и холодной коре. Кайло тут же прикусывает — сильно, больно, прекрасно, — открывшийся участок белой кожи, а Хакс отвечает на это громким стоном. Они умрут, несомненно умрут в течение ближайших пары минут или даже меньше того. «Но это хорошая смерть», — думает Хакс. Он о такой не смел и мечтать. Хакс хочет сказать об этом, но Кайло опережает его: снова накрывает его губы своими, горячими и требовательными, и крадёт, должно быть, последний вдох… Вдох-выдох. Лёжа на спине, Хакс смотрел в темноту широко раскрытыми глазами и пытался унять дикое сердцебиение. Сон — слишком яркий, чувственный, реалистичный, — со всей возможной безжалостностью отпечатался в его сознании до мельчайших деталей. Быть может, впервые за последние несколько дней Хакс очень остро осознал: он лежит сейчас в постели Кайло, головой на одной из его подушек, так что его волосы, вся его кожа теперь хранят на себе и запах Рена. Что-то такое терпкое, тёплое: не холод и металл, как представлялось когда-то, в то время, когда Кайло носил, не снимая, свою дурацкую маску. Более того, на Хаксе — одежда Кайло, правда, совершенно по-дурацки ему большая, не то, что любимая шинель и китель, воротник которого Кайло-из-сна нетерпеливо оттягивал в сторону, чтобы провести языком по открытой шее. Вздрогнув, Хакс повернул голову вправо и испуганно взглянул на настоящего Кайло. Разглядеть в темноте не разглядел, но, судя по тому, как тот ворочался и сбитому тяжёлому дыханию, они опять разделили один сон на двоих: очень возможно, что Рен видел его до сих пор. Если бы Хакс сейчас подвинулся чуть ближе и разбудил его поцелуем, Кайло спросонья наверняка ответил бы ему и, с большой долей вероятности, они занялись бы сексом… Нет. Нет, нет и нет! Вспыхнув, Хакс поскорее отвернулся и кое-как, боком, скатился с кровати. Душ, ему немедленно необходим холодный душ, чтобы не думать, не желать так отчаянно, не чувствовать этого безумного, иссушающего жара! Да, он мог бы разбудить Кайло поцелуями и ласками, и они могли бы заняться сексом в качестве логического продолжения сна, но… Но Кайло не хочет этого на самом деле. Это Хакс невольно заразил его своей страстью: он всё равно, что одурманил его или подверг тому жуткому гипнозу-внушению Силой, который практикуют джедаи и ситхи. Воспользоваться ситуацией для Хакса, человека чести, означало бы окончательно лишиться самоуважения. Да и Кайло, опомнившись, снова начнет презирать его — эта мысль неожиданно болезненно отдалась в груди. С трудом, поминутно оступаясь и покачиваясь, словно пьяный, добрался он до освежителя, но, едва переступив порог, тяжело осел прямо на кафельный пол и прижался затылком к холодной стене, чтобы унять головокружение. Теперь Хакс чувствовал не столько возбуждение, — хотя и оно вспыхивало местами, будто затухающий на углях огонь, — сколько чудовищную слабость. Сунуть бы под воду хотя бы голову, чтобы остудить по-прежнему горевшее лицо… Ничего, сейчас все пройдёт, он только посидит вот так минутку-другую, соберётся с силами, а потом поднимется с пола и дойдёт-таки до кабинки… Хакс не знал, сколько на самом деле просидел на полу в освежителе: минуту, две или десять. Через некоторое время он скорее угадал, чем услышал, — в голове шумело, он не мог нормально думать, — приближающиеся шаги, а затем и голос Кайло, который прозвучал где-то совсем рядом с ним, но будто издалека: — Хакс? Ты что здесь делаешь? Что с тобой? Он задрожал, когда ледяные, по ощущениям, руки потянули его вверх и в сторону, — кажется, он успел завалиться набок, — а потом ещё и ощупали его пылающий лоб и щеки. Впрочем, жара Хакс уже не чувствовал — наоборот, его бил такой сильный озноб, что даже мелко стучали зубы. Неожиданно он на удивление чётко и ясно услышал голос Кайло: — Да ведь у тебя жар! Промычав что-то в знак протеста, Хакс окончательно отключился.

***

Таким образом, четвертые сутки в покоях Рена запомнились Хаксу плохо: он провёл их в лихорадке, очевидно, вызванной аллергической реакцией на один из тех новых препаратов, которые накануне ввёл ему меддроид. Время от времени, ненадолго приходя в себя, он понимал, что Кайло находится рядом: это он приподнимал генералу голову, помогая напиться восхитительно прохладной воды, вытирал ему лоб влажным полотенцем или укрывал дополнительным одеялом. Хакса это простое проявление участия, чуть ли не заботы по-настоящему тронуло, но, к сожалению, всякий раз он проваливался обратно в сон быстрее, чем успевал поблагодарить за помощь. По крайней мере, это был сон без сновидений — крепкий, глубокий сон выздоравливающего человека. И, действительно, когда миновали четвёртые сутки и спал жар, он опять пошёл на поправку. — Командоры Вест и Хаббард мечтают тебя убить, — без обиняков заявил Кайло на пятый день. Едва оправившись после лихорадки, Хакс настойчиво напомнил о своей просьбе перенаправлять все текущие отчёты на временный пад, и после неизбежного короткого препирательства Кайло согласился отдать соответствующие распоряжения. Судя по всему, он не устоял против соблазна и заодно мимоходом заглянул в мысли подчинённых генерала. — А полковник Джилеспи — трахнуть, — Хакс только плечами пожал. — Во всяком случае, мне регулярно доносят, что в каждом портовом борделе он выбирает исключительно высоких, худых и рыжих шлюх… — Мерзость какая, — скривился Кайло. — Но, если ты об этом знаешь… — Разумеется, знаю! Думаешь, я сумел бы подняться по карьерной лестнице так высоко, если бы не обращал внимания на то, что творится у меня за спиной? — Хакс раздражённо фыркнул. — А что касается Джилеспи и остальных: ты хотел знать, почему я не разжалую их, не отдам под трибунал, не отправлю служить куда-нибудь подальше, на самый край галактики? Кайло кивнул, в ожидании ответа глядя на него с неподдельным интересом, даже как-то оценивающе: словно Хакс открывался ему с какой-то новой, доселе незнакомой стороны. — Врагов стоит держать как можно ближе к себе — слыхал о таком? — рассудительно начал Хакс, мимолётно поглядывая на него в ответ. — Сейчас они больше мечтают о том, как бы устроить какой-нибудь заговор против меня — оказавшись далеко, без должного надзора, очень скоро постараются воплотить свои честолюбивые замыслы в жизнь. Это во-первых. — А во-вторых? — А во-вторых, они хорошие офицеры. Да, да, именно так, — Хакс развёл руками в ответ на ставший удивлённо-недоверчивым взгляд Рена. — Все они обладают блестящей подготовкой, опытом, наконец, незаурядными способностями — иначе тоже не стали бы теми, кто они есть. Первый орден понёс бы серьёзный урон, лишившись стольких выдающихся офицеров — я не имею права ставить свои личные антипатии или обиды выше потребностей Первого ордена. К тому же, избавившись от них, я только доказал бы, что их… скажем так, притязания меня пугают. — Знаешь, Хакс, ты — это что-то с чем-то, — пробормотал явно сбитый с толку Кайло. Теперь растерялся уже Хакс: это был что, комплимент? Или Рен, наоборот, не одобряет его политики в отношении Веста, Хаббарда и им подобных? Ха, подумал бы лучше о том, сколько людей на этой базе и вне её мечтают о его, нового Верховного лидера, смерти! — Не понимаю, что тебя удивляет, — проворчал генерал. — Если бы я вздумал избавляться от каждого офицера, метящего на моё место, нашими штурмовиками некому было бы командовать! Командор Хаббард недавно с минимальными потерями подчинил нам ещё одну планетарную систему, хотя от неё ожидалось самое яростное сопротивление. А что до Джилеспи, то… Хакс внезапно замялся, что, конечно, не укрылось от внимания Кайло. — В чём дело? Ты уже не уверен, что полковник приносит нам так уж много пользы? — проницательно предположил он. Хакс мрачно кивнул: — До меня всё чаще доходят крайне тревожные слухи. Не просто ерунда с борделями, нет — всё гораздо серьезнее. — Предательство? — выплюнул Рен. Ладонь его машинально легла на закрепленный на поясе световой меч. — Не совсем так. Мне сообщают, что Джилеспи и его люди...Он командует Второй эскадрой, которая сейчас находится у Внешнего Кольца… Так вот, он и его офицеры якобы пользуются своим служебным положением в собственных интересах. Проще говоря: захватывают, грабят и насилуют, прикрываясь именем Первого ордена. — Думаешь, это может быть правдой? — Не знаю, Кайло, — Хакс вздохнул и удручённо покачал головой. — Пока Джилеспи был у меня на глазах, я мог бы, пожалуй, поручиться за то, что он делает. Но я не встречался с ним с тех пор, как Сноук поручил ему возглавить Вторую эскадру и отправиться к Внешнему кольцу, и, зная его… Конечно, может статься, что это недруги полковника распространяют подобные порочащие его слухи, но их слишком много. И звучат они всё чаще, всё громче. Я не могу закрывать на это глаза: речь идёт о чести Первого ордена. Кайло кивком предложил ему продолжать. — Я приказал ему явиться сюда, на базу — как раз перед тем, как ты вызвал меня к себе. Хотел поговорить с ним лично, чтобы понять, правдивы ли слухи. — Лучше я с ним поговорю, — быстро сказал Кайло, сурово нахмурившись, явно не желая слышать возражения. — С помощью Силы я сразу пойму, что этот Джилеспи делал, а чего не делал. Мгновение Хакс колебался: подобные вещи всегда были в его компетенции, тогда как Рен, как правило, оставался бесконечно далёк от всевозможных внутренних и управленческих проблем Ордена. К тому же, речь шла о его, Хакса, подчинённом, а значит, и ответственность была на нём — Сноук уже приподнял бы его над полом за горло, напоминая об этом. Однако, прибегнув к Силе, Кайло действительно мог бы узнать куда больше, чем сам Хакс. — Хорошо, — наконец, согласился он. — Но постарайся действовать осторожно. Если за полковником на самом деле нет никакой вины, беспочвенные обвинения станут для него оскорблением. А Джилеспи — злопамятный, хитрый змей, и мне бы не хотелось давать ему повод для недовольства и мести. — А если вина всё же есть? — уточнил Рен. — Смерть, — отрезал генерал, в одно мгновение вновь становясь стальным и опасным, каким, сам того не зная, заинтересовывал Кайло ещё больше. — А для его офицеров — публичный трибунал, чтобы другим было неповадно. Мы не можем позволить, чтобы Первый орден считали сборищем бандитов.

***

В лёгком раздражении Кайло мерял шагами конференц-зал. После разговора с Хаксом ему иррационально не хотелось принимать полковника Джилеспи у себя в тронном зале, в непосредственной близости от жилой каюты, поэтому он велел ему прибыть в главный конференц-зал — незамедлительно. И лучше бы полковнику не опаздывать: это в его интересах. Но вот, короткий звуковой сигнал от двери возвестил о том, что Джилеспи прибыл, и Кайло поспешил занять место во главе длинного, глянцево-чёрного стола для совещаний. Только после этого, приняв подобающий его статусу внушительный вид — и коротко усмехнувшись, представив, как посмеялся бы над этими приготовлениями Хакс, — он ответил на гостевой запрос. Мужчина, переступивший порог, оказался довольно высоким и крепким на вид, хотя и уступал в телосложении самому Рену. Его светлые волосы резко контрастировали с тёмной формой, а голубые глаза показались Кайло какими-то неприятными, водянистыми. Быть может, на его восприятие повлияли те нелицеприятные факты, которые поведал ему Хакс? Но нет, Кайло мог бы поклясться, что в рисунке тонких губ полковника угадывалось нечто порочное. — Верховный лидер Рен, полковник Джилеспи по вашему приказанию прибыл, — тем временем бодро отрапортовал мужчина, вытянувшись по струнке рядом со столом. — Приветствую вас, полковник, — медленно произнес Кайло, исподволь нащупывая путеводную ниточку в его разум. Хакс просил его быть осторожным и не делать своё вторжение заметным, а для этого Джилеспи необходимо было отвлекать разговором. — Присаживайтесь. На лице мужчины явственно отразилось удивление: он едва ли рассчитывал на подобное приглашение. В присутствии прежнего Верховного лидера, Сноука, и правда, не принято было садиться, но Кайло не хотелось задирать голову, разговаривая с подчинённым: ведь он сидел в обычном кресле, а не на установленном на возвышении троне. К тому же, эта мнимая благосклонность позволит несколько усыпить осторожность Джилеспи: от него так и веяло напряжением, ожиданием нападения. Только из-за страха перед Верховным лидером, или полковнику, и впрямь, было за что опасаться справедливого возмездия? — Я знаю, что это генерал Хакс велел вам и вашим людям прибыть на базу. Однако, поскольку генерал сейчас в отъезде, я решил сам встретиться с вами, — продолжал Кайло, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. При упоминании Хакса на лице, а пуще того — в мыслях полковника быстро промелькнула сложная гамма эмоций. Сосредоточившись, Кайло распознал досаду, опасение, быть может, даже гнев и… что-то ещё, более глубинное, тщательно скрываемое, чему он не сумел дать названия вот так сразу. — О да, я слышал, что наш дорогой генерал отправился на какое-то необычайно сложное и опасное задание! — немедленно подхватил Джилеспи, кажется, довольный тем, что речь пока что идёт не о нём самом. — Надеюсь, он вернётся в целости и сохранности. — Я всецело доверяю боевому опыту и навыкам генерала Хакса, — холодно заметил Кайло, мимоходом отметив про себя, что это, пожалуй, было правдой. И снова на лице полковника отразилась досада, впрочем, практически сразу сменившаяся явным злорадством. — Ну разумеется, разве может быть иначе? — елейным голосом протянул он, однако в медовости его тона явно присутствовала крепкая нотка яда, и уже одно это могло зародить определённые подозрения у и без того напряжённого Рена. — Компетентность генерала ни у кого из нас не вызывает сомнений. Хотя каждый бывалый солдат знает, что порой травм просто невозможно избежать. Я могу лишь надеяться, что это опасное задание не окажется… слишком опасным для него. Всякое может случиться. В сознании Кайло отразилась представившаяся Джилеспи яркая картинка: лицо Хакса, покрытое синяками и ссадинами. Перед внутренним взором Кайло промелькнули запёкшаяся во встрёпанных рыжих волосах у левого виска кровь, огромный багрово-фиолетовый синяк на высокой тонкой скуле и то ли разбитая, то ли прокушенная полная нижняя губа. И на этом увлёкшийся полковник не остановился. Кайло видел Хакса его глазами: беспомощного, сломленного, стоящего на коленях со склонённой головой и связанными за спиной руками. Вот грубая короткопалая рука — рука Джилеспи — обхватила его подбородок, также запятнанный кровью, заставляя поднять голову вверх, и сильно сжала, чтобы увидеть, как искажается от боли красивое лицо… — Полковник! Вы забываетесь! — не выдержав, рявкнул Кайло. Внутри всё клокотало от злости. О, теперь он точно знал, чем была та последняя, не сразу понятая им эмоция — похотью! Полковник Джилеспи действительно желал Хакса: желал обладать им, подчинить его себе, причинить боль. Копнув немного глубже, Кайло наверняка обнаружил бы ещё больше подобных жестоких, грязных фантазий, которыми Джилеспи скрашивал свой досуг у Внешнего кольца. И — теперь Кайло в этом не сомневался, — не ими одними. Слухи, доходившие до генерала, оказались правдивы: полковник давно превратился в самого настоящего пирата, в насильника и вора. — Прошу прощения, Верховный лидер! — всполошился мужчина. В его светлых глазах промелькнул настоящий страх. — Клянусь, я не имел в виду ничего дурного! Кайло не отвечал, углубившись в разум Джилеспи: судя по его исказившемуся лицу, тот уже понял, что его «читают», но был бессилен что-либо сделать. Кайло же испытывал всё большее отвращение пополам с негодованием из-за тех мыслей и желаний, которые полковник позволял себе в отношении Хакса. Да кем он себя возомнил?! Как осмелился думать такое о Хаксе, который… Да Хакс никогда, ни за что на свете не позволил бы подобному ничтожеству так себя унижать! Он бы скорее умер, чем оказался перед ним на коленях, умоляя о пощаде! Вся эта мерзость, немыслимая грязь вообще не смогли бы коснуться Хакса, такого гордого, сильного, смелого. Хакса, который не боялся пререкаться с ним из-за чёртова чая. Хакса, который с сиявшими от восторга глазами слушал про его полёты на «Тысячелетнем Соколе». Хакса, который звал его — беззвучно, одними пересохшими губами, — когда сгорал в лихорадке, и бессознательно жался к ладони, которой Кайло гладил его чудесные яркие волосы. Хакса, который хотел его, Кайло, так отчаянно, который любил его так безумно, что даже самому себе не мог в этом признаться… — Верховный лидер Рен, смею вас заверить, что я бы никогда не позволил себе хоть немного усомниться в генерале, — снова попытался вернуть прежнюю напускную благосклонность Кайло полковник. — Мне искренне жаль, если вам показалось, будто я пытаюсь его оскорбить. Больше такого не повторится. Вопреки его словам, в мыслях Кайло тут же отразилось хлёсткое, злобное: «Кто ж знал, что эта шлюха уже занята!». Это стало последней каплей. Издав гневный возглас, Кайло вскочил на ноги и сорвал с пояса меч, активировав его быстрым нажатием кнопки на рукояти. Джилеспи дёрнулся назад, опрокидывая кресло и закрываясь руками, но было поздно. Оказавшись рядом в одно мгновение, Кайло наискось рубанул мечом, а потом ещё и ещё, не обращая внимания на дикие крики — до тех пор, пока мужчина не перестал кричать. Только тогда рассеялась красная пелена ярости, которая заволокла его сознание. Тяжело дыша, он некоторое время постоял над бесформенным окровавленным кулем, ещё пару минут назад бывшим полковником Джилеспи, командиром Второй эскадры, а потом, деактивировав меч, широкими шагами направился к выходу. За порогом его поджидал насмерть перепуганный лейтенант Митака: должно быть, он показывал полковнику дорогу в конференц-зал, да так и остался ожидать его за дверью. — Там, внутри, валяется куча мусора, — остановившись, глухо произнёс Кайло. — Уберите её с моей базы. Немедленно. Заметно побледневший лейтенант благоразумно не стал уточнять, что это за «куча мусора» и куда подевался полковник Джилеспи. — Слушаюсь, Верховный лидер.