К тебе и от тебя

Сделанное Хаксом лаконичное сообщение о том, что полученное Верховным лидером ранение оказалось серьёзнее, чем представлялось вначале, и пока не позволяет ему покинуть свои покои, вызвало сильное волнение на базе. Держась в стороне, Хакс с удовольствием наблюдал за тем, как от брошенного им в мутные человеческие воды камушка расходятся всё бо́льшие круги. Всего одна маленькая ложь плюс действительное усиление охраны покоев Рена, да ещё блестяще разыгранная самим генералом обеспокоенность, даже растерянность, якобы заставившая его почти забыть о существующем в рядах его бойцов заговоре — и вот, один командор был пойман за попыткой подговорить парочку лейтенантов «закончить начатое и избавиться от чёртова колдовского отродья», один изрядно принявший на грудь полковник отправлен в карцер за выражение громкого одобрения действиям заговорщиков в офицерской столовой, а небольшой отряд штурмовиков и вовсе целиком арестован за попытку захватить большой звездолёт и поднять полномасштабный бунт. Но это всё так, мелочи, маленькие рыбешки — Хакс знал, что самые крупные хищные твари пока выжидают, осторожничают, не доверяя дурным вестям о состоянии Верховного лидера. Однако вскоре купятся и они. Слишком уж соблазнительная картинка вырисовывается: Кайло Рен ранен, слаб, а может, и вовсе лишился всех своих способностей (ходили по базе и такие слухи), генерал Хакс явно сбит с толку и не знает, что делать дальше… О, Хакс прекрасно знал, что и как нужно делать, чтобы подцепить самых больших, самых зубастых рыбин на крючок — и затем одним стремительным рывком вытащить их с глубины на свет для справедливого наказания! Ещё немного, совсем немного терпения — и заговор перестанет существовать, а они с Кайло, как и весь Первый орден, будут в безопасности. Разумеется, Хакс рассказал Кайло об очевидных первых успехах своего плана, когда вернулся в его каюту вечером, после смены. На самом деле, его смена обычно длилась гораздо дольше стандартной, а иногда растягивалась и на целые сутки, но Хакс был намерен сдержать данное им обещание. Кайло же так явно обрадовался приходу Хакса, что стало очевидно: он действительно здорово маялся от одиночества и вынужденного безделья. Правда, в его покоях имелись не только тронный зал и жилая каюта, но также и небольшое помещение для тренировок и медитаций, но они, конечно, не могли занять Кайло на весь день. Он с жадным вниманием выслушал рассказ Хакса о первых пойманных на крючок «рыбках», а когда услышал о более крупной и важной добыче — о тех, кто, собственно, и являлся ядром заговора и должен был вот-вот так или иначе проявить себя, — досадливо стукнул кулаком по столу, за которым они устроились с двумя чашками крепкого чая: — Чёрт, Хакс, я должен быть там, с тобой! Я должен сам покончить с предателями! — Но, если ты покинешь свои покои и тем самым выдашь себя, они затаятся до лучших времён — и, между тем, станут вовлекать в свой заговор всё больше и больше людей! — резонно возразил Хакс. Придя сюда, он снял шинель и перчатки, сочтя их неуместными за обеденным столом, и теперь рассеянно грел ладони о тёплые бока чашки. — На то, чтобы снова выманить инициаторов заговора, может уйти не один месяц — а значит, у них будет не одна возможность навредить тебе или мне. — Но я мог бы вычислить изменников, просто допросив их при помощи Силы! — упрямо настаивал Кайло. В принципе, Хакс понимал и даже уважал его стремление оказаться «на передовой» их опасной схватки с заговорщиками, быть в самой гуще событий — но он всё равно не мог этого допустить. Кайло был слишком важен — для Ордена, как Верховный лидер, — и для Хакса лично, как человек, которого он… — Желаешь допросить каждого рядового-штурмовика, офицера, пилота, механика, инженера, связиста, радиолокационного техника и разведчика на базе? — мотнув головой, чтобы отогнать лишние мысли, иронично осведомился Хакс, бросая на него чуть насмешливый взгляд. — Затем, конечно, ещё каждого повара, уборщика, обслуживающий персонал и весь отдел снабжения? Экипажи находящихся на орбите и здесь, на базе, кораблей, не говоря уж о высшем командном составе? За годик-другой, может, и справишься. — Ненавижу тебя и твою чёртову рассудительность, — буркнул Кайло, скрещивая руки на груди и буравя сердитым взглядом свою чашку, к содержимому которой он, кажется, даже не притронулся. — Это называется здравый смысл, — пожал плечами Хакс, аккуратно отпивая из своей, — и он подсказывает, что сейчас тебе нужно оставаться в своей каюте и набраться немного терпения. Кайло громко и достаточно выразительно фыркнул, явно демонстрируя, что шансов на это, увы, ничтожно мало. — Что меня действительно огорчает, так это то, что этот нелепый, возмутительный заговор играет на руку Сопротивлению, — помолчав, признался Хакс, задумчиво постукивая пальцами по кружке и даже не замечая этого. — Вместо того, чтобы преследовать жалкие остатки их, с позволения сказать, воинства, мы заняты этой вознёй с изменниками. А между тем, каждый пропущенный нами день — это лишний шанс для них зализать раны и найти новых сторонников! — Не думаю, что повстанцы смогут оправиться так быстро, — заметил Кайло. — В конце концов, они лишились практически всего своего флота, потеряли множество бойцов и всё оружие. — Но у них всё ещё есть Лея Органа. У них есть Рей, а вместе с ней и Сила, — Хакс прикусил губу и оторвался от кружки, нервно пробарабанив пальцами по столешнице. — Надежда ещё живёт в Галактике. — Ты же знаешь, что её редко бывает достаточно для того, чтобы одержать победу. — Да. Но я также знаю, что иногда — в исключительных случаях, но всё же — для победы бывает недостаточно и превосходящих сил, отличного флота и значительного перевеса в вооружении. Пример Империи — яркое тому доказательство. Упоминание падения старой Империи, её постыдного, почти фантастического поражения кучке повстанцев заставило Хакса задуматься о том, что последовало далее: годы хаоса и смуты, пока заново созданный Сенат, впрочем, столь же малоэффективный и марионеточный, сколь и его предшественник времён Войн клонов, пытался навести хотя бы подобие порядка и законности в Галактике. Не утихавшие яростные, кровопролитные стычки с уцелевшими — а их было немало, — солдатами Империи. И, в конечном счёте, лишившиеся всего офицеры, заклеймённые, ненавидимые, вынужденные вместе со своими семьями спасаться от преследований на самых задворках Галактики, в Неизведанных Регионах… Это туда увела остатки имперского флота гранд-адмирал Рей Слоун. Там — а также на проклятом Арканисе, родине отца, — на руинах Империи, прошли детство и юность Хакса. Неужели нечто подобное может случиться и с его собственными людьми? Найдётся ли среди них вторая адмирал Слоун, которая сумеет сплотить и сохранить то, что ещё можно будет сохранить в случае невероятного, немыслимого, унизительного поражения?.. Хакс ненавидел подобные мысли, они не раз терзали и выматывали его бессонными ночами — однако он не мог не понимать, что история любит повторяться. Что история Империи может стать историей Первого ордена, его историей… Он полностью ушёл в свои невеселые размышления и опомнился, только внезапно ощутив прикосновение — это Кайло, чуть подавшись вперед, накрыл его по-прежнему лежавшую на столе правую ладонь своей. Вздрогнув, Хакс немедленно попытался отнять руку — прикосновение, при том, что ни на одном из них не было перчаток, показалось ему слишком реальным, практически обжигающим. Однако Рен не позволил ему этого, стиснув его пальцы в своей крупной ладони. — Что… что ты делаешь? — с трудом выдавил из себя Хакс. — Прикасаюсь к тебе, — так же напряжённо откликнулся Кайло, не сводя взгляда с их ладоней. — Мог бы, вообще-то, спросить у меня разрешения, — возмутился Хакс, снова попытавшись потихоньку высвободить руку — но тщетно, Кайло держал его крепко. — Да ты бы ни за что не разрешил! — несколько скованно рассмеялся тот и, перехватив тонкую ладонь Хакса поудобнее, принялся осторожно перебирать и поглаживать его пальцы. Хакс выдохнул — скорее ошеломлённо, чем раздраженно, — и зачем-то торопливо оглянулся, хотя в каюте, разумеется, не было никого, кроме них. Тем не менее, происходящее казалось ему чем-то чуть ли не неприличным, чересчур интимным. Его редко касались вот так, кожей к коже, вне постели — но и тогда Хакс не допускал излишних нежностей, ненужной близости. Кроме того, в последние несколько месяцев — лет? — он почти не позволял себе даже коротких интрижек или одноразового секса, и уж точно не давал никому держать себя за руку. Кайло, правда, не единожды касался его в их общих снах, но сны и реальность — это ведь совсем разные вещи. Теперь Хакс чувствовал неуверенность, уязвимость, ощущал, как бегут по спине и рукам щекотные мурашки — Кайло наверняка тоже это заметил, — и как гулко бьётся сердце. Кайло касался только его ладони, а Хакс, казалось, ощущал вот это горячее, настоящее человеческое прикосновение всем телом. Они просидели так ещё некоторое время — ситуация, по мнению Хакса, была до ужаса неловкой и нелепой, — пока Кайло не отпустил, наконец, его руку. Невероятным усилием воли он заставил себя не сбегать из каюты, едва освободившись от цепкой хватки Рена, потому что это было бы совсем уж по-детски. Однако чувства, возникшие после исчезновения этого прикосновения, удивили Хакса: это была странная смесь облегчения, неловкости и… разочарования? Как будто он успел мгновенно пристраститься к ощущению чужой ладони, чужой тёплой, даже горячей, кожи на собственной коже. Как будто Хакс начал скучать по нему, стоило Кайло выпустить его ладонь из своей. Это было странно. Это было тревожно. А ещё больше встревожило Хакса то, каким открытым, растерянным и даже чуточку беззащитным казалось в тот момент лицо Кайло — словно прикосновение повлияло и на него тоже. Должно быть, в жизни Кайло, магистра Ордена Рен, тоже не хватало места и времени для простой человеческой близости, или ситхам вообще не полагалось заводить с кем-то настолько крепких, доверительных отношений, чтобы вот так запросто касаться друг друга. Эта догадка, при всей своей логичности, неожиданно показалась Хаксу печальной — все они словно вращались на собственных коротких орбитах, никогда не пересекаясь и не сближаясь друг с другом, чтобы не спровоцировать столкновение, а с ним и неизбежное крушение. Хотя Кайло, казалось, вовсе не опасался катастрофы, — а они постепенно сходились катастрофически близко, — которой весьма опасался сам Хакс. Оставалось надеяться лишь на то, что Кайло не захочет повторять опыт с внезапным и ошеломительным касанием — в противном случае притяжение, гравитацию между ними уже нельзя будет преодолеть никакими силами… … К сожалению, именно так Кайло и поступил. Уже следующим вечером, — всё больше арестованных, всё ближе поимка инициаторов заговора, а с ней и развязка! — пока Хакс, коротко доложив о состоянии дел, отвлёкся на чтение срочно пришедшего на пад донесения о волнениях во второй и третьей казармах, Рен, придвинувшись ближе, осторожно коснулся кончиками пальцев его волос. Сосредоточившись на донесении, Хакс рассеянно качнул головой, точно потёрся о пальцы Кайло, и не возражал, когда тот, окончательно осмелев, провёл всей ладонью по его волосам до самого затылка и обратно, по пути растрепав пальцами идеально уложенные пряди. Только тогда — несколько прядей упали ему на глаза, мешая читать, — Хакс и опомнился. Он встрепенулся и отдёрнулся, приглаживая растрёпанные волосы ладонью, а Кайло, ничуть не обидевшись, рассмеялся возмущению, с которым тот на него смотрел. Он вообще казался весьма довольным собой, хоть и по-прежнему несколько смущённым собственной инициативой — как мальчишка, впервые торопливо чмокнувший приглянувшуюся ему девчонку (или, так уж и быть, другого такого же мальчишку) в щёку. Фыркнув в ответ на это мысленное сравнение, генерал наградил Кайло ещё одним предупреждающе строгим взглядом, прежде чем вернуться к чтению — не то, чтобы это сильно на него подействовало. Наоборот, он словно задался целью касаться Хакса постоянно, пусть даже и вскользь, мимолётно: кончиками пальцев прикасаться к запястью или ладони, своим плечом к его плечу или даже бедром к бедру, если за столом они оказывались рядом, а не друг напротив друга. А когда Хакс присел рядом с ним на постель и склонился, чтобы снять ненужные уже бинты с полностью зажившего бока, Кайло на мгновение подался ближе, и — Хакс мог бы в этом поклясться! — быстро, почти невесомо коснулся губами его макушки. Ощущение от этих поначалу несмелых, но от раза к разу становившихся всё более уверенными и требовательными прикосновений было похоже на медленно разгорающееся пламя — во всяком случае, именно так ощущал это Хакс. Чаще всего он отвечал на прикосновения Кайло, но скорее неосознанно, почти инстинктивно — задумавшись или увлёкшись разговором, он незаметно для себя самого тянулся к Рену, вслед за его руками и теплом. Да, Хакс откликался на прикосновения Кайло, — не мог не откликаться, — но никогда не касался его сам, первым. Он попросту не привык к подобным проявлениям привязанности и нежности: редко кто из его любовников стремился стать ближе к нему так, как это делал Кайло, а если и стремился, уже сам Хакс пресекал любые попытки. Секс был просто сексом, ничего большего, ничего лишнего. В результате, даже полюбив Кайло, он мало задумывался о близости повседневной, обыденной или, наоборот, о выражении влечения и страсти через прикосновения. Даже в своих фантазиях он мало касался Кайло «не по делу», тогда как сам он, напротив, то и дело тянулся к нему во снах и наяву. И не то, чтобы Хаксу совсем не хотелось тоже касаться Кайло — хотелось, и ещё как! Он с удовольствием запустил бы обе руки в эти густые, тяжёлые смоляные пряди, чтобы перебирать, потягивать и поглаживать их, либо быстро-быстро пробежался бы пальцами по широким плечам, очертил бы чётко вылепленные мышцы на предплечьях, а затем плавно спустился бы к запястьям… Но все эти мысли-импульсы, как правило, приходили к нему с опозданием, уже после того, как он, попрощавшись с недовольным Реном, возвращался в собственную каюту. Вот тогда, аккуратно развешивая-раскладывая в шкафу одежду, принимая душ или укладываясь в постель, Хакс с сожалением думал: надо было протянуть руку и положить её на щёку Кайло, погладить его кожу большим пальцем, а потом завести ему за ухо непослушную волнистую прядь. Или сжать на прощание его ладонь, или коснуться-таки волос… Надо было — и хотелось всё больше с каждым днем, — сделать хоть что-нибудь, но Хакс либо понимал это слишком поздно, либо осознанно одёргивал себя, запрещал самому себе этот новый уровень близости, а значит, и слабости. Ведь именно теперь он особенно не имел права быть слабым.

***

Прошло четыре дня, и большинство людей, так или иначе вовлечённых в заговор против него и Рена, уже были выявлены и взяты под стражу, а то и приговорены к смерти. Более того, удалось узнать и имена практически всех зачинщиков так и не разгоревшегося в полную силу бунта: под пытками задержанные изменники так и спешили выдать своих руководителей и товарищей. Таким образом, оставшиеся на свободе предатели, составлявшие само сердце заговора, должны были сделать свой главный, отчаянный ход в ближайшие день-два. Они уже успели организовать ещё одну попытку покушения на Верховного лидера — её предотвратили солдаты из взвода Фазмы, продолжавшие бдительно охранять покои Кайло, — и одно покушение на генерала Хакса, также не увенчавшееся успехом. К счастью, его удалось скрыть от Кайло, который непременно взбесился бы, узнай он о неудавшейся попытке убийства. Итак, петля вокруг главных заговорщиков стянулась совсем туго — не выскользнешь, не разорвёшь, — и не сегодня-завтра за ними мог явиться вооруженный конвой. Если они до сих пор способны были поднять бунт, устроить покушение и переворот, то должны были начать действовать как можно скорее — этой-то минуты и дожидался Хакс. Он старался заранее предугадать все возможные варианты развития событий и подготовиться к каждому, и это, естественно, занимало всё его время и мысли. Краем сознания он замечал недовольство Кайло, понимал, что тот ждет от него более сильной реакции на свои прикосновения, а то и какой-то инициативы, но наступал решающий момент его схватки с невидимым, чрезвычайно опасным и изобретательным врагом, и Хакс просто не мог разорваться надвое. Однако вечером четвёртого дня Кайло всё же удалось полностью завладеть его вниманием при помощи рассказа о таинственной Силе. Силу Хакс понимал плохо и потому откровенно не жаловал. О ней, и правда, трудно было узнать что-нибудь существенное: её носителей, людей, способных, подобно Рену, чувствовать и использовать Силу, осталось мизерно мало. Ордена джедаев, как, впрочем, и их извечных противников, ситхов, практически исчезли, а само учение о Силе позабылось. То немногое, что знали и рассказывали о ней и временах могущества джедаев простые обыватели, казалось выдумкой, сказками — слишком фантастическими для того, чтобы верить в них всерьёз. Конечно, за годы службы под началом Сноука и в компании Кайло, Хакс сам не раз становился свидетелем проявлений загадочной Силы — но что это были за проявления? Способность пробираться в головы людей, читать самые сокровенные мысли против их воли, способность подавлять их «я» и внушать им собственные идеи и желания… Наконец, способность причинять невыносимую боль, даже не прикасаясь к жертве, умение душить на расстоянии, которые Хакс не единожды наблюдал во время допросов пленных, а затем испытал и на собственной шкуре. Вполне естественно, что после такого «знакомства» с Силой Хакс опасался её и не желал иметь с ней никакого дела! Правда, в последние пару недель он столкнулся и с другими, совершенно неожиданными проявлениями Силы — ведь она позволяла им с Кайло видеть общие сны, это она сообщала одному те чувства, которые испытывал второй. Пожалуй, эту сторону Силы — при условии, что Кайло не врывался в его сознание грубо и без дозволения, — Хакс готов был признать не такой уж плохой. Но ему всё равно было сложно собрать эти разрозненные знания в общую картину, чтобы понять, что же всё-таки такое эта Сила и почему она настолько важна. В тот вечер Хакс как раз поделился с Кайло своими сомнениями: большинство участников заговора уже выявлены и либо задержаны, либо вот-вот будут задержаны, но две-три самые главные фигуры по-прежнему оставались в тени. Рискнут ли они выбраться из неё ради последней отчаянной попытки поднять бунт или предпочтут затаиться до более благоприятного момента? Такая возможность очень беспокоила Хакса. — Думаю, я мог бы точно узнать имена зачинщиков, допросив кого-нибудь из задержанных при помощи Силы, — предположил Кайло, склонив набок голову. Сегодня они устроились на кровати — после целого дня, проведённого на ногах, спина Хакса, как обычно, давала о себе знать, поэтому он позволил-таки Кайло уговорить себя пересесть из-за стола на кровать и опереться о подушки и высокую спинку, как во время его вынужденного «больничного». Сам Кайло сидел напротив, опираясь на одну руку. — Правда, тот задержанный, которого я буду допрашивать, должен знать главных изменников в лицо, чтобы и я смог увидеть их в его сознании, иначе это не сработает. — Эта твоя Сила… — скривился Хакс, неопределённо взмахнув руками — опять без перчаток, которые он привычно уже снял, явившись в каюту. — Почему она так тебе не нравится? — спросил Кайло — без обиды или злости, просто с любопытством. — Наверное, потому что я не совсем понимаю, что она из себя представляет, — помедлив, неохотно признался Хакс. — Принуждение, страх и боль с одной стороны и те сны, которые ты мне показывал, с другой — это слишком разные вещи, из них сложно составить какое-то общее представление. — Я могу объяснить тебе… если хочешь, — неуверенно предложил Кайло. По быстрому взгляду исподлобья, который он бросил на собеседника, стало ясно, что сам он очень, очень хочет объяснить Хаксу, что такое Сила. И тот кивнул, соглашаясь. — Что ж… Полагаю, стоит начать… ну, с самого начала, — Кайло выпрямился и постарался сесть ровнее, подобрав под себя свои длинные ноги. Хакс невольно улыбнулся той серьёзности, почти торжественности, которую тот вдруг на себя напустил — словно они и впрямь были учеником и учителем на первом занятии. — Сила — это сущность… нет, скорее, даже энергия, которая существует повсюду и связывает всё и вся воедино, — продолжал тем временем Кайло. — Её нельзя увидеть, но можно почувствовать — и научиться ею управлять. — На что это похоже? — спросил Хакс, действительно изо всех сил пытаясь понять эту, безусловно, важную часть жизни Кайло. — Представь, что есть нечто, связывающее вместе каждый атом в этой комнате, связывающее тебя и меня, и каждого человека на этой базе, и каждое живое существо на этой планете, в этой Солнечной системе и в Галактике. Представь, что ты можешь чувствовать это нечто, струящееся в воздухе вокруг тебя, заполняющее окружающее пространство… что можешь чувствовать и людей — не всех, конечно, но многих. А тех, кто особенно близок тебе или сам владеет Силой, ты можешь почувствовать и сквозь самые большие расстояния, даже с другого конца Галактики. — Звучит… невероятно, — заметил Хакс, честно постаравшись представить себе такое. — Так, наверное, и с ума сойти недолго. — Я чувствую Силу, сколько себя помню, — пожал плечами Кайло, с любопытством рассматривая его. — Я бы скорее сошёл с ума, если бы внезапно лишился связи с ней. Хотя это действительно бывает непросто, особенно в детстве. Они немного помолчали, обдумывая каждый своё. Хакс силился осмыслить слова Кайло, а тот пытался как можно проще и понятнее сформулировать самое важное, что ещё предстояло рассказать. — Я так понимаю, что о способности предугадывать некоторые ключевые события и предвидеть вероятное будущее лучше вообще не говорить, — хмыкнул он, наблюдая за сосредоточенно хмурящимся Хаксом. — И такое возможно? — поразился тот, поднимая голову и впиваясь в него изумлённым взглядом. О таком он, и правда, даже не предполагал — всё это действительно напоминало волшебство. Хотя, возможно, Сила и была в какой-то мере волшебством? — Ты прав, для меня это будет уже слишком. Всё это и так достаточно фантастично. — Ну, Сила имеет и практичную сторону: к примеру, она может стать мощным подспорьем в бою, улучшить и обострить реакцию, помочь предугадать действия противника и отразить удар. Я могу остановить лазерный заряд прямо в воздухе, а затем направить его обратно в стрелявшего, — похвастал Рен, хотя Хакс знал это и так. Он сам видел, как потрясающе выверенно и стремительно двигается Кайло во время тренировки или реального боя, как уклоняется и нападает без единого лишнего движения, предугадывая не то, что действие противника, а даже саму мысль о действии… По правде, Хакс всегда исподволь любовался Кайло в такие моменты. — Стороны Силы — Светлая и Тёмная, верно? — полуутвердительно заметил Хакс, зацепившись за слово «сторона» в реплике Кайло. Тот с готовностью кивнул: — Тьма дарует свободу и власть, дарует такое могущество, о котором последователи Светлой стороны могут только мечтать. Считается, что её подпитывают самые отрицательные эмоции: гнев, страх, отчаяние. Помню, мастер… то есть, мой прежний учитель, Люк Скайуокер, вечно твердил нам, ученикам, что цена обладания Тёмной стороной страшна: она затягивает, порабощает человека, обрекает его на вечное одиночество… Но я и тогда думал, что игра, должно быть, стоит свеч. И был совершенно прав: мощь Тёмной стороны стоит той цены, которую за неё приходится платить. — А Свет? Каким ты видел его? Почему перешёл на Тёмную сторону? — негромко поинтересовался Хакс. Он не торопил Рена с ответом, готов был ждать сколько понадобится — особенно ответ на последний вопрос, на самом деле интересовавший его уже давно. — Светлая сторона накладывает слишком много ограничений и запретов, — подумав, сообщил Кайло. — При этом требования её так высоки, что придерживаться их может либо святой, либо безумец… либо и тот, и другой одновременно. — Мне бы точно не подошло, — хмыкнул Хакс. — Как ни странно, тебе, возможно, было бы несложно придерживаться строгих требований и правил Светлой стороны, — не согласился Кайло, оценивающе глядя на него. — Стойкость, аскетизм, самоотречение, дисциплина и самоконтроль — всё это куда больше касается Светлой стороны, чем Тёмной. Мне же всегда не хватало свободы, возможности жаждать и брать то, что принадлежит мне по праву — Силу во всей её полноте. То, что можно было получить от Света, всегда казалось мне слишком мелким, недостаточным, неполным. Меня словно раз за разом манили невероятным могуществом, но неизменно шлёпали по руке, стоило мне её протянуть: этого нельзя, то под запретом, а об этом мы даже не говорим вслух… — Глупо, — пожал плечами Хакс, поудобнее устраиваясь на постели, — запретное всегда манит к себе со страшной силой. Если вам запрещали даже говорить о Тёмной стороне, то вы, естественно, не могли о ней не думать. — Кое-что Скайуокер нам всё же рассказывал, — вынужден был признать Кайло. — Но всего — никогда. Мы не имели возможности оценить Свет и Тьму по-настоящему, не могли выбирать. Правда, некоторые — и я в том числе, — со временем начали смутно осознавать, что мастер рассказывает нам далёко не всё, что он скрывает от нас огромные возможности. — Если Тьма подпитывается гневом или горем, то Свет зиждется на прямо противоположном, так? — Благородство, стойкость, мудрость, милосердие, прощение… Красивые, но пустые слова, — пожал плечами Рен. — Почему ты спрашиваешь? — Ты не думал о том, что дело не в могуществе и обещании свободы? — задумчиво откликнулся Хакс. — Что те, кто выбирают Тьму, возможно, просто не чувствуют в себе достаточно этих самых прощения и милосердия, боятся что это они сами окажутся недостаточно сильными для Света? И сбегают во Тьму просто потому, что так проще — или только кажется, что проще? — Смелые мысли, Хакс. Особенно для того, чтобы высказывать их в лицо магистру Тёмной стороны и новому Верховному лидеру, — криво усмехнулся Кайло. — Хотя, быть может, ты и прав. Не думаю, что во мне было много прощения в ту ночь, когда я отрёкся от Света… после того, как родной дядя попытался прикончить меня во сне. — Не думаю, что и во мне было много прощения, а тем более милосердия в тот день, когда я застрелил годами измывавшегося надо мной отца, — нарочито равнодушно пожал плечами Хакс. — Так что Свет мне всё-таки не подошёл бы. Очевидно, мы с тобой оба предназначены Тёмной стороне. Какое-то время Кайло молча смотрел на него — что-то угадывалось в его глазах, что-то близкое к признательности, а отчасти даже и к нежности… Затем он медленно дотянулся до правой руки Хакса, которую тот расслабленно держал на колене, бережно взял её в свою руку и поднял к лицу, чтобы прижаться губами к внутренней стороне ладони. Хакс, решившись на ответное действие, чуть согнул пальцы и легко погладил ими тёплую кожу Рена. — Мне нравится это, нравится быть связанным с тобой, — глухо проговорил Кайло, щекоча дыханием его ладонь. — Умирая, мы все становимся частью Силы, вливаемся в её поток. Я думал о том, что однажды таким образом мы с тобой станем одним целым. Но мне нравится быть связанным с тобой уже сейчас — Тёмной стороной, снами… нашим собственным выбором. Необычное, даже несколько странное, но совершенно искреннее, неожиданно волнующее признание… Хакс мягко высвободил свою руку и прижал её к щеке Кайло, прежде чем ответить: — Мне тоже нравится быть связанным с тобой.

***

Заложив руки за спину, Хакс молча стоял посреди разгромленной рубки. Изрешечённые лазерными зарядами мониторы и пульты управления местами до сих пор искрили, а светодиодные лампочки так и не сменили цвет с тревожно красного на обычный фосфорно-белый. Широкие обзорные иллюминаторы, через которые просматривался весь ангар, покрылись сетью мелких трещин, а то и вовсе остались без стёкол. Вокруг Хакса торопливо сновали солдаты, получившие приказ доставить в лазарет раненых… и убрать тела погибших. Нескольких уцелевших в короткой, но яростной схватке бунтовщиков уже отправили в камеры. Из зачинщиков заговора двое погибли во время перестрелки (жизнь одного из них метким выстрелом в сердце оборвал сам Хакс), один предпочёл покончить с собой, когда понял, что попытка захвата власти провалилась, и ещё троих удалось взять живьём. Куда большим оказался улов среди пешек, рядовых участников заговора, хотя и в этом случае некоторые старшие офицеры и штурмовики пускали заряд себе в висок при попытке их задержать. В целом, Первый орден лишился около сотни бойцов — убитыми и арестованными, потому что предатели для Хакса были всё равно, что мёртвые. Наконец помещение опустело. Осталось лишь тело младшего лейтенанта, совсем ещё мальчишки, распростёртое на полу у самых ног Хакса: никто из штурмовиков не решился подойти к неподвижному, словно окаменевшему генералу, чтобы забрать его. Какое-то время тишину помещения нарушало только едва слышное потрескивание развороченного оборудования, а Хакс продолжал нести свой безмолвный караул над телом убитого выстрелом в грудь юноши, устремив застывший, невидящий взгляд на его лицо. Но вот у двери послышались уверенные широкие шаги, захрустело усеявшее пол битое стекло — кто-то всё же решился переступить порог. Этим кем-то мог быть только один человек, и Хакс, узнавший то ли его шаги, то ли его самого при помощи какого-то особенного чутья, даже не обернулся. — Он был из хорошей, офицерской семьи. Его дед и отец служили ещё Империи, — сообщил Хакс, стоило Кайло подойти ближе. — А сам он получил звание младшего лейтенанта только на прошлой неделе. — Ты ранен, — невпопад заметил тот и обеспокоенно коснулся его правого предплечья с наспех наложенной повязкой. Хакс раздражённо дёрнул плечом, сбрасывая его ладонь. — Мы знали, что сегодня заговорщики попытаются захватить ключевые позиции на базе: главный центр управления, оружейные склады, основные ангары и каюты для совещаний, где собираются старшие офицеры. Этот ангар не был их целью изначально: он маленький, вспомогательный, здесь пришвартована всего пара шаттлов. Однако, когда заговорщики осознали, что мои люди ждали их, что бунт провалился и дальше последуют аресты и трибунал… большинство предпочли сражаться до конца, либо наложить на себя руки, но некоторые решили бежать. — Не только предатели, но ещё и трусы, — презрительно выплюнул Кайло. Хакс же продолжил говорить, не поворачивая головы и обращаясь к пустому пространству прямо перед собой, будто и не слышал его: — Они ворвались сюда, наставили бластеры на находившихся в рубке людей, велели им бросить оружие и предоставить коды для запуска шаттлов. Старший лейтенант и трое техников подчинились, но он… — Хакс вновь опустил голову, чтобы посмотреть на погибшего. — Он метнулся к пульту и успел включить сигнал тревоги, прежде чем получил заряд в грудь. Сработал протокол безопасности, ворота ангара опустились, а вход в рубку был заблокирован. Бунтовщики в панике открыли пальбу по всем пультам управления, но не успели выбраться на свободу вовремя: по тревоге сюда отправили взвод штурмовиков. Почти все предатели погибли в перестрелке, хотя некоторых удалось взять живьём, а из персонала рубки выжили двое. Но для младшего лейтенанта было уже слишком поздно. — Хакс… — начал было Рен, но тот упрямо мотнул головой: — Красивый мальчик, верно? И очень смелый. Был предан Ордену до самого конца. Едва слышно вздохнув, Кайло взмахнул рукой — освещение немедленно вернулось в норму, и действительно красивое, совсем ещё юное лицо с приподнятыми будто в удивлении тёмными бровями и широко распахнутыми глазами залило слепящей белизной. Хакс должен будет лично записать сообщение для родителей этого голубоглазого мальчика, чтобы отдать должное его мужеству. Подумав об этом, он ощутил горечь и бесконечную усталость. — Те, кто устроил всё это… те из них, кого удалось задержать, сейчас ожидают своей участи в камерах на нижних уровнях. Хакс… — одним плавным, текучим движением Кайло шагнул назад и в сторону, вновь оказавшись у него за спиной, и встал так близко, что Хакс лопатками ощущал, как вздымается на вдохах его грудная клетка. Склонившись к его уху, Кайло прошептал: — Скажи мне, чего ты хочешь. — Пусть они заплатят, — Хакс до скрипа сжал затянутые в чёрные перчатки ладони. — За то, что они посмели поднять оружие против тебя… против меня… за весь урон, который они нанесли Первому ордену! Их грязное, подлое предательство заслуживает самого страшного наказания. Уничтожь их, Кайло, разорви их сознание в клочья при помощи своей Силы, пусть они сходят с ума от ужаса — и только затем убей их. Они должны заплатить! Кайло накрыл широкой, крупной ладонью его плечо, скользнул ею к шее, чтобы оттянуть в сторону высокий воротник кителя и коснуться губами кожи. Одновременно с этим рядом с правым бедром Хакса зажёгся и угрожающе, хищно загудел лазерный меч, бросая алые отблески на их тёмные одежды. Ответ Кайло прозвучал прямо в его голове: — Они заплатят.

***

Отложив в сторону тонкий стальной стилус, Хакс откинулся на спинку кресла и принялся массировать пальцами виски. На столе перед ним лежал пад с открытыми на нём отчётами о причинённом ущербе, протоколами допросов и приказами об аресте — всё это ему, по возможности, следовало изучить и, если речь шла о тюремном заключении или казни, либо отклонить, либо передать в исполнение нижестоящим офицерам. В ушах у Хакса до сих пор стояли крики и стоны тех, кому Кайло дал сполна испытать воздействие Силы, прежде чем собственноручно прикончил их лазерным мечом. Разумеется, подобной «чести» удостоились только зачинщики несостоявшегося бунта — люди, которые стояли за успевшим расползтись по всей базе заговором. Точнее, те из них, кому не повезло попасть в плен. Хакс счёл своим долгом присутствовать во время экзекуции и последующих казней. Разумеется, в ближайшие дни состоится ещё не одно заседание военного трибунала, а значит, будет ещё множество различных приговоров, вплоть до смертных. Но Хакса, главным образом, интересовали его «крупные рыбины» — главные предатели и вдохновители заговора, к поимке которых он приложил столько сил. Они, по мнению генерала, должны были заплатить за свои поступки дороже всех прочих. И они заплатили. Стоя в стороне, Хакс молча наблюдал за тем, как Кайло истязал и убивал предателей одного за другим — и практически ничего не чувствовал. Ледяная, тёмная ярость, клокотавшая в нём, когда он стоял над телом убитого юноши-лейтенанта, уступила место какой-то глухой апатии. Возмездие, о котором он просил Рена, не принесло ожидаемого удовлетворения — именно удовлетворения, потому что удовольствия от насилия Хакс не получал никогда. Единственным мигом, когда он испытал нечто вроде мстительного триумфа был тот, когда Кайло стремительно вошёл в камеру с задержанными — вполне живой и невредимый с виду, — и заговорщики, увидев его, поняли, что проиграли по всем пунктам. Не было никакого «тяжёлого ранения» Верховного лидера, никогда он не был практически при смерти — всё это выдумки, ложь, пустые слухи, призванные заставить их ослабить бдительность и провалить собственный бунт из-за дурацкой поспешности. Глядя на их потрясённые, перекошенные от бессильного гнева и ужаса лица, Хакс торжествующе усмехнулся. Он хотел, чтобы они знали, что достать Кайло им не удалось — и не удастся никогда. Всё остальное, как оказалось, было правильно, справедливо, но не так уж важно для него лично. Тем не менее Хакс позаботился о том, чтобы о печальной участи изменников узнали все без исключения бойцы Первого ордена — в качестве науки и предостережения. Итак, хотя предстояло сделать ещё немало — наказать всех виновных, провести необходимые кадровые перестановки, составить план действий на ближайшее время, — с самой большой напастью, с заговором и попыткой поднять бунт, удалось справиться более-менее успешно. Только теперь, впервые за долгое время, у Хакса появилась возможность спокойно и трезво поразмыслить о них с Кайло. Совершенно очевидно, что с каждым днём их связь становилась всё крепче и глубже. То, что сейчас существовало между ними, стремительно приближалось к отношениям — во всяком случае, Кайло явно воспринимал их как пару! Хакс ощущал исходящее от него нетерпение, напряжение, желание… и сам чувствовал то же самое. Если быть честным, Хакс устал отрицать и бороться с самим собой. Он занимался этим сколько — пять, шесть лет? Мог бы, наверное, бороться и дальше, но в последнее время Кайло был слишком близко, он слишком далеко пробрался в голову и в сердце… С удивлением и, признаться, немалым облегчением Хакс осознал, что вот-вот добровольно выкинет белый флаг. Правда, в отличие от Кайло, Хакс прекрасно понимал, какой риск нёс в себе их роман. Если хоть кто-нибудь узнает о нём, узнает о них, Хакс мгновенно станет слабым местом Кайло, и наоборот. Не говоря уж о том, что это перечеркнёт все достижения Хакса, превратит его службу и генеральское звание в повод для насмешек и презрительных шепотков в спину! Он мог выдержать многое, но мысли о том, что его станут за глаза величать «подстилкой Верховного лидера» и приписывать все его будущие заслуги их связи, были совершенно невыносимы. Но даже если махнуть рукой на все возможные риски, отбросить необходимость постоянной конспирации и прочая, прочая, прочая… на что вообще это будет похоже? Разумеется, у Хакса случались короткие необременительные связи, но он ни разу не состоял в настоящих отношениях — а Кайло, судя по его поведению и тому, как он говорил о них, рассчитывал именно на отношения, а не на одну-две ночи страсти. И Хакс, на самом деле, сам не против заполучить Рена на больше, чем пару ночей — вот только он не был уверен в том, что у них получится быть вместе. Если так подумать, говорил ли он хоть кому-то, хоть одному человеку за всю свою взрослую жизнь, что любит его? Способен ли произнести такое вслух? Даже проговариваемые беззвучно, на пробу, слова любви казались Хаксу какими-то чуждыми, чуть ли не противоестественными. Наверное, этому не стоило удивляться: всю способность к проявлению любви и нежности, если она у него вообще когда-нибудь была, надежно вытравили жестокое обращение отца и годы военной службы. А вот Кайло, который рос окружённым любовью и заботой, — во всяком случае, до тех пор, пока не случился тот его конфликт с дядей и Светом, — таких проблем, очевидно, не испытывал. Сколько раз он при Хаксе разбрасывался словом «любовь» направо и налево! Однако, если он ожидал, что Хакс когда-нибудь сможет говорить о том, что чувствует, так же легко и просто… Что ж, это, возможно, станет первым из множества разочарований, которые однажды неминуемо приведут их к краху. Наверное, в последний раз Хакс говорил «я люблю тебя» своей матери, которой, увы, лишился слишком рано. Слабо улыбнувшись, он прикрыл глаза, вызывая в памяти её образ: высокая и тонкая фигурка, светлая кожа, красивые руки и печальные зелёные глаза. Огненно-рыжие пряди, выбивающиеся из-под белой косынки, когда она наклоняется к нему, чтобы подхватить на руки и прижать к себе, и он сам, тогда ещё умевший чувствовать, не испытывая при этом страха или сомнений. Она говорит, что любит его — он по-детски простодушно отвечает то же самое, и мама смеется, ласково и радостно, потому что они находятся не в мрачном поместье Хаксов, а в поле за ним, и высокие густые травы надёжно скрывают их от глаз отца или другой прислуги… Неожиданно что-то в его воспоминаниях меняется. Он по-прежнему стоит в поле, и трава вокруг такая высокая, что ему приходится то и дело привставать на цыпочки, чтобы увидеть, куда они с мамой идут — и он всё равно не видит ничего, кроме мягко расступающегося вокруг них желто-зелёного моря да синего неба над ним. Рука, сжимающая его маленькую ладошку, ощущается как-то иначе, а когда мама останавливается и наклоняется, чтобы заправить ему за ухо непослушную, вечно лезущую в глаза прядь, её длинные каштановые волосы на мгновение закрывают ему обзор. Даже то, как эти волосы пахнут, кажется ему незнакомым и знакомым одновременно — словно это не его мама, но он почему-то считает её своей мамой. Они продолжают свой путь по полю — они явно спешат, хотя он чувствует, что им обоим, на самом деле, не хочется идти туда, куда они идут. Он досадливо фыркает, когда назойливая прядь волнистых тёмных волос снова падает на лицо, и поднимает руку, чтобы самостоятельно заправить её за ухо… Открыв глаза, Хакс медленно выпрямился в кресле. Он не спал, а значит, увиденное им только что не было сном. Нет, он видел кусочек воспоминаний о детстве Кайло, и не со стороны, а его собственными глазами. И молодая женщина с каштановыми волосами, одетая в простое, но элегантное светло-голубое платье, которая держала его за руку, — никто иная, как сама Лея Органа, нынешний лидер Сопротивления. Несмотря на устроенный Реном небольшой экскурс в Силу, Хакс понятия не имел, как так вышло. Расправившись с последним из лидеров заговорщиков, Кайло ушёл в свои покои: обращения к Силе, с помощью которой он истязал каждого предателя, прежде чем оборвать его жизнь одним-двумя взмахами лазерного меча, явно измотали его, вывели из равновесия. Хакс тогда решил, что ему лучше побыть одному — для медитации или отдыха. Да он и не смог бы немедленно последовать за Кайло, даже если бы тот попросил его об этом, так как слишком много важных и неотложных дел требовали его внимания. Быть может, Кайло заснул и сейчас ему снилось детство? Хотел ли он поделиться этими воспоминаниями с Хаксом, или во всём виновата Сила, которая, как однажды объяснял Рен, связывает их вместе, даже если сами они того не желают — во всяком случае, не желают в данный конкретный момент? А может, причиной всему то, что Хакс стал думать о своём детстве и своей матери одновременно с Кайло — и они совпали, срезонировали друг с другом? Совсем недавно, создавая для него сон и морское побережье, Кайло сказал: «Это не сработает, если ты будешь пытаться понять, как это работает». И хотя Хакс не был уверен, что имеет на это право, он всё же решил перестать задавать вопросы и, если это ещё возможно, просто увидеть то, что Кайло или Сила решили ему показать. Вновь откинувшись на спинку своего кресла, он закрыл глаза и постарался расслабиться, а потом — сосредоточиться на Кайло, «настроиться» на него, хоть и не понимал толком, как это делается… … Они с Леей успели дойти до самой кромки поля. Кайло, а вместе с ним и Хакс, оглядывается назад: вдали, за полем, виднеется небольшой светлый дом — их дом. А впереди… Хакс, который на самом деле не спит, чувствует, что там, в реальном мире, он невольно сжимает руками подлокотники своего кресла. Прямо перед ним на специально расчищенной широкой площадке возвышается легендарный «Тысячелетний Сокол», звездолёт Хана Соло, одинаково прославленный как в сражениях с кораблями Империи, так и в дерзких и рискованных авантюрах контрабандистов. Маленький Кайло, которому отцовский звездолёт кажется просто огромным, с восторгом рассматривает сопла двигателя, расположенные под кормой орудия и сверкающие иллюминаторы кабины пилота. В одном из них вдруг мелькает высоченная косматая фигура — Хакс догадывается, что это, должно быть, вуки, второй пилот и напарник Соло. Кайло энергично машет ему рукой, а тот, заметив его в иллюминаторе, машет в ответ. — … и не забудь проверить топливные баки. Слышишь меня, Чуи? Чтобы не было, как в прошлый раз, когда нам едва хватило топлива, чтобы оторваться от патрулей! — это Хан Соло, он спускается по длинному трапу, на ходу отдавая последние указания. Наконец, он поворачивает голову и замечает жену с сыном — вид у него тут же становится одновременно и радостный, и виноватый. — Лея, Бен! Вы пришли! — быстро совладав с собой, он обаятельно улыбается и подходит ближе. — Решили пожелать нам с Чуи удачи? Соло опускает руку на голову Бена-Кайло и треплет его по непослушным густым волосам — тот недовольно выворачивается из-под широкой отцовской ладони. Хакс чувствует, что мальчику очень хочется подняться на борт «Сокола» и понаблюдать за последними приготовлениями, а лучше — забраться в кресло пилота и подержаться за штурвал, до которого он, правда, едва дотягивается. Но мама, Лея, неподкупно скрещивает руки на груди, не желая распахивать объятия для потянувшегося к ней мужа — атмосфера явственно накаляется, и Кайло, который прекрасно это ощущает, в нерешительности замирает на месте. — Пожалуйста, Лея, только не начинай всё сначала! — удручённо вздыхает Соло. — Мы ведь уже сто раз это обсуждали, и ты согласилась немного подождать. Нас с Чуи не будет от силы недели две-три — вы с Беном и соскучиться не успеете! — Соскучиться, здесь? Разве это возможно? — с нескрываемым сарказмом откликается Лея. Кайло думает, что у них дома, на самом деле, довольно сложно заскучать — сам он, к примеру, неустанно исследует все окрестные леса, озёра и журчащие среди камней ручейки. Но папа всё равно не прав, потому что они с мамой точно будут скучать по ним с Чуи — так всегда бывает, когда они покидают планету на «Соколе», а это случается всё чаще. — Лея, — Соло говорит укоризненно и умоляюще одновременно, — ты же знаешь, как обстоят дела. Ты сама говорила, что Бен ещё слишком мал для дальних путешествий, а оставить его не с кем, потому что Люк опять отправился искать этот свой Храм джедаев, который, скорее всего, давным-давно разрушен. Кайло смотрит вверх, на маму — она упрямо поджимает губы, но потом всё же неохотно кивает, признавая папину правоту. Он переводит взгляд на папу — мгновенно повеселев, тот привлекает маму к себе и ободряюще похлопывает-поглаживает её по спине. — Ничего, вот подрастёт Бен ещё немного, и будем путешествовать все вместе, вчетвером, — весело обещает он и снова тянется свободной рукой к голове Кайло. — Потерпи ещё чуть-чуть, хорошо? — Будьте осторожны там, оба, — вздохнув, просит Лея. — И возвращайтесь поскорее. — Слушаюсь, Ваше высочество! — Соло быстро целует жену в губы, а сына — в макушку и возвращается на корабль, где его напарник уже занимает своё место в кресле второго пилота. Несколько мгновений спустя с мощным гулом оживают двигатели «Сокола», и Лея с Кайло отступают назад, подальше от взметнувшихся в воздух пыли и сора. У Кайло и Хакса, который чувствует всё вместе с ним, перехватывает дыхание, когда они, запрокинув головы, наблюдают за тем, как звездолёт поднимается в воздух и стремительно исчезает за облаками. Но короткий миг восторга проходит, и Кайло бросает ещё один осторожный взгляд на мать, Лею — приставив ладонь ко лбу козырьком, она с тревогой смотрит в небо, где уже не видно «Сокола». Кайло чувствует исходящую от неё досаду, вызванную тем, что они застряли дома, в то время как отец с Чуи отправились путешествовать по Галактике. — Ну что, Бен, пойдём домой? — Лея приседает рядом с Кайло на корточки и берёт его руки в свои. — А после обеда погуляем ещё. Кайло кивает, и Лея улыбается ему, хотя её глаза остаются грустными. Хакс ощущает исходящие от неё тепло и нежность, когда она целует сына в щёку. После этого они возвращаются обратно, через поле к дому. Высокие травы с тихим шелестом смыкаются за их спинами… В своём кабинете Хакс открыл глаза и ещё какое-то время сидел в кресле неподвижно, размышляя о том, что увидел. Очевидно, детство Кайло не было таким уж безоблачным — с отцом, явно не созданным для тихой семейной жизни и ищущим любые пути обратно к вольной жизни контрабандиста, с матерью, которая, хоть и искренне любила сына, страдала из-за своего вынужденного бездействия… Возможно, в детстве Кайло невольно испытывал вину перед родителями, чувствовал их недовольство и всё больше отдалялся от обоих? А те, слишком увлечённые своим желанием поскорее сбежать от серых будней, не замечали этого, пока не стало слишком поздно? Пока Бен, их единственный сын, не отправился к дяде учиться искусству владения Силой и в итоге разорвал все связи и с семьёй, и со Светом, став Кайло Реном, учеником Сноука и магистром Тёмной стороны?.. Хакс не знал, осмелится ли он когда-нибудь задать эти вопросы самому Кайло — дело было вовсе не в страхе, а в том, что он слишком хорошо знал, как легко открываются и вновь начинают кровоточить подобные раны. И всё же, он был рад тому, что сам Кайло или его Сила приоткрыли перед ним завесу, скрывающую прошлое, в котором горечь нередко перевешивала счастье — прошлое, по сути схожее с его собственным.

***

Тем же вечером Хакс снова пришёл в покои Кайло. Ему нечего было докладывать, не о чем рассказывать: сейчас весь Первый орден буквально вытянулся по струнке и затих. Конечно, не прекращались допросы задержанных бунтовщиков и приведение в исполнение приговоров, но это была военная и управленческая рутина, которая вряд ли могла быть интересна Рену — как и тонкости предстоящих кадровых перестановок, которыми сейчас занимался генерал. Так что у Хакса не было ни повода, ни оправдания для того, чтобы провести очередной вечер в обществе Кайло. Собственно, с точки зрения продуктивности разумнее было бы остаться в своём рабочем кабинете — вполне возможно, что до самого утра. И всё-таки Хакс встал из-за стола, снял со спинки кресла шинель и набросил её на плечи, прихватил свои перчатки и пад и вышел из кабинета, сразу направившись в сторону покоев Верховного лидера. Быть может, за последние несколько недель он просто привык к обществу Кайло, привык делиться с ним своими мыслями, сомнениями и идеями? Конечно, время от времени он обсуждал насущные проблемы с той же Фазмой и парой других надёжных, проверенных офицеров, но это было не то же, что их общение с Кайло. С ним было интереснее, спокойнее — самому себе не веря, Хакс доверял ему практически всё, что было у него на уме. Пожалуй, в плане работы их разговоры были даже полезными и плодотворными, потому что свежий взгляд и нетривиальное мышление Кайло нередко помогали Хаксу взглянуть на проблемы иначе, найти выход из сложной ситуации. Кроме того, Кайло буквально фонтанировал идеями — разумеется, по большей части совершенно дурацкими или невыполнимыми, но всё же… А может, на его желание вернуться к Рену повлияло то, что случилось днём? Намеренно или по случайному стечению обстоятельств, но он показал Хаксу кусочек своего прошлого, и теперь тот гораздо лучше понимал одиночество и неприкаянность Кайло, заставлявшую его метаться от Света к Тьме и обратно в поисках какой-то опоры, чего-то постоянного — в поисках кого-то, кто захочет остаться с ним. Дело было не в жалости и не в том, что Хакс чувствовал себя обязанным Кайло — он пришёл к нему, потому что хотел этого сам. Отрицать это было бы глупо и бессмысленно. Хаксу хотелось, как обычно, прийти к Кайло, рассказать ему о том, как идут дела, и, быть может, что-нибудь перекусить. Затем устроиться с падом у него за столом, а то и прямо на кровати, и продолжить разгребать все отчёты-приказы-донесения рядом с ним, постоянно ощущая присутствие Кайло, то и дело отвлекаясь на его вопросы или комментарии. Это была банальная, обыденная, бытовая близость, на которую он подсел, в которой нуждался. И это была привязанность, возникшая и окрепшая так быстро потому, что Хакс уже был влюблён в Кайло — а теперь его любовь наконец вырывалась из железных тисков самоконтроля… Отослав охрану, Хакс быстро набрал гостевой запрос на пульте у входной двери — та практически мгновенно отъехала в сторону с тихим шипением, а Кайло встретил его сразу за порогом. Похоже, он сомневался в том, что Хакс придёт к нему сегодня — хмурые складки на лбу до сих пор не разгладились, в глазах читались и удивление, и удовольствие, и какая-то недоверчивая радость. Он даже несмело улыбнулся Хаксу вместо приветствия, а тот постарался вернуть ему улыбку, про себя слегка удивившись тому, что за годы службы Первому ордену, очевидно, отвык улыбаться. Он, правда, отказался от еды, так как пока не ощущал особого голода, но с удовольствием согласился выпить чашку чая. Они с Кайло коротко обсудили прошедший день, хотя Хакс не решился спросить о том воспоминании-видении, свидетелем которого он стал. Если Рен, как он подозревал, вовсе не планировал так неожиданно впускать его в своё прошлое, и более того — даже не догадывался о том, что Хакс незримо был с ним и его матерью в тот день, когда они пришли провожать Хана Соло, он будет смущён и, пожалуй, даже огорчён случившимся. Хакс инстинктивно чувствовал, что Кайло ещё не готов говорить с ним о своём детстве и родителях. Собственно, он и сам избегал разговоров об отце или своей несчастной матери, и Кайло относился к этому с уважением. Тем более, сегодня у них обоих был довольно тяжёлый день… Конечно, он должен будет рассказать Кайло о том, что невольно заглянул в его прошлое, но в другое, более удачное время. А если Кайло не захочет обсуждать с ним увиденное — что ж, это его право, Хакс примет это. Так что он присел на кровать — от жёсткого углепластика у него уже ощутимо болела спина, а кресло в каюте Кайло было стандартное, такое же, как в кабинете Хакса, — и, включив свой пад, углубился в сложности многочисленных перестановок и назначений, которые ему предстояло утвердить в ближайшие пару дней. Кайло какое-то время торчал рядом, но потом, заскучав, — наблюдать за тем, как Хакс быстро читает, правит и печатает различные документы и впрямь было не слишком-то увлекательно, — встал и подошел к высокому напольному зеркалу, оставшемуся в каюте ещё со времён Сноука. Задрав свободного кроя тёмную тунику, которую обычно надевал для медитаций, он крутился и так, и эдак, пытаясь получше рассмотреть в зеркале свой бок. Хакс отвлёкся на мгновение, чтобы тоже посмотреть на него — о недавнем ранении напоминала только розовая отметина на коже, — однако, убедившись, что простреленный бок Кайло совершенно зажил, снова вернулся к работе. — Похоже, рана полностью зажила, — заметил Кайло, закончив осмотр. — Думаю, мне уже можно постоянно появляться на людях. — Ага, — лаконично откликнулся Хакс, как раз ломавший голову над тем, кого бы назначить командиром третьего дивизиона. — Тем более, что заговор успешно раскрыт, бунт подавлен и можно больше не опасаться выстрела в спину, — продолжал Кайло, явно пытаясь отвлечь Хакса от дел и заставить обратить на себя внимание. — Несомненно, — вполголоса пробормотал Хакс, размышляя, сможет ли Фазма командовать сразу двумя дивизионами или стоит снова повысить Митаку? — И я, как новый Верховный лидер, буду принимать самое непосредственное участие в управлении Первым орденом! — с вызовом пообещал Рен. — Точно, — удовлетворённо кивнул Хакс, наконец, сообразивший, как можно реорганизовать второй и третий дивизионы, чтобы бедная Фазма не умерла от истощения. Так, а что насчёт командира для будущего дредноута? Кайло бросил на него тяжёлый взгляд, но тот и бровью не повёл, продолжая заниматься своим делом. — Зачем ты пришёл сюда, если у тебя всё равно нет времени, чтобы нормально со мной поговорить? — обиженно выдал Кайло. Приблизившись, он убрал со лба Хакса упавшую прядь и тут же, не удержавшись, провёл пальцами по его лбу и скуле. — То, что я сейчас делаю, необходимо, чтобы орден мог нормально функционировать. Ты, как новый Верховный лидер, должен быть заинтересован в этом в первую очередь, — отбил подачу Хакс, но инстинктивно потёрся о тёплую ладонь Рена щекой. — Не в этом дело, — вновь заговорил Кайло, присаживаясь рядом с ним на кровать и заглядывая через плечо в планшет. Там были открыты чья-то длиннющая служебная характеристика и параллельное окно с текстовым редактором. — После того, что случилось, ты словно отдал себя в мое распоряжение: ходишь сюда, терпишь всё, что я делаю, позволяешь касаться себя. Словно так выплачиваешь долг за то, что меня ранили по твоему недосмотру. Хотя недосмотра не было, никто не мог предугадать, что это произойдёт. И даже ты не мог, — тяжело закончил он, наблюдая за выражением недовольства на лице Хакса, который наконец отвлёкся от пада и теперь смотрел на него. — Что за бред ты несёшь? — поинтересовался он, перехватывая ладонь Кайло и сжимая её в своей руке. — Ты словно мальчишка — всё внимание должно быть тебе, да? Кайло поджал губы и окинул его недовольным взглядом. Воздух между ними будто начал покачиваться и потрескивать от искрящегося напряжения. — Ты не понимаешь… Хакс закатил глаза, а затем резко повернулся к нему, откидывая пад на кровать подальше от них. Кайло, машинально проследив за его полётом, приподнял бровь. — Нет, это ты, похоже, не понимаешь! Я стараюсь для тебя, идиот, — заметил Хакс, легко толкая его в плечо. — Мне предстоит реорганизовать буквально весь наш орден — и армию, и флот, — а это довольно непростая задача. И всё же я, как ты сам сказал, прихожу к тебе каждый вечер и провожу с тобой столько времени, сколько могу — прихожу по собственной воле, заметь. Не думаешь же ты, что сумел бы принудить меня к этому своей Силой или каким-то несуществующим долгом перед тобой за тот случай с покушением? Я не стал бы делать того, чего не хочу, Кайло, — если я здесь, с тобой, то только потому, что сам захотел здесь быть. И после этого ты ещё обижаешься, что я не проявляю к тебе интереса, серьёзно? Кайло растерянно заморгал, но быстро справился с собой и принялся возражать — а как же иначе? Хакс до смерти удивился и, пожалуй, даже заволновался бы, если бы тот сразу же с ним согласился! — Ты не сидел бы, зарывшись в свои отчёты и приказы, если бы действительно понимал, что мне нужно, — упрямо проворчал Рен. — Я хочу, чтобы ты… — О, я знаю, чего ты добиваешься! — хмыкнул Хакс, обхватив Кайло за предплечья и тут же скользнув ладонями выше, к плечам и основанию шеи. Кайло вздрогнул и неверяще посмотрел ему в глаза, пытаясь прочитать его намерения — как далеко тот собирается зайти? — Ты хочешь, чтобы я выбрал тебя, — придвинувшись ближе, вкрадчиво начал Хакс. — Чтобы я махнул рукой на все дела, на все нужды Первого ордена хотя бы на время ради тебя, Кайло. Тебе нужно подтверждение того, что я никуда от тебя не уйду, верно? Теперь Кайло выглядел совершенно ошеломлённым. Хакс вздохнул и покачал головой: — Что ж, если это единственный способ успокоить тебя и доказать, что я уже выбрал тебя, а если и не отвечаю на твои действия, то только из-за навалившихся на меня дел… Полагаю, у меня просто не остаётся другого выхода. Он улыбнулся краешком губ и, положив одну ладонь на щёку Кайло, а второй опёршись о его колено, поцеловал его. Сначала мягко коснулся губ, словно предупреждал о том, что будет дальше и давал время отстраниться, а затем начал целовать более страстно, напористо, прикусывая губы и проводя по ним языком. Кайло ответил почти сразу. Он притянул Хакса ближе, положив одну руку на его талию, а другой чуть надавил на затылок, направляя поцелуй. Приоткрыв губы, Хакс позволил Кайло углубить поцелуй и слабо застонал ему в рот, отчего по телу Рена пробежала дрожь. Влажные касания языков, горячее дыхание, судорожно сжатые пальцы — оторваться было слишком сложно. — Ты видел, — тяжело дыша, то ли уличил, то ли спросил его Кайло. — Сегодня днём, когда мне снились Лея и Хан — ты всё видел. — Да, — не стал отпираться Хакс. — Мы можем поговорить об этом, но позже. А сейчас дай сюда свои губы! Хрипло рассмеявшись, Кайло покорно подался к нему и обхватил руками за спину, прижимая ближе к себе. Обвив руками его шею, Хакс — наконец-то! — с упоением целовал и прикусывал губы Кайло до тех пор, пока тревожные колокольчики здравого смысла в его голове не напомнили: если он намерен на этом остановиться, то останавливаться нужно прямо сейчас. Пришлось прекратить. — Ну что? — поинтересовался Хакс на выдохе, неохотно отстранившись от Рена. Говоря, он поднял руки повыше, чтобы перебирать и поглаживать его волосы. — Позволишь мне теперь немного поработать? Это действительно важно. Тяжело вздохнув, Кайло, тем не менее, согласно кивнул. Несмотря на лёгкое недовольство, Хакс ощущал исходящие от него удовлетворение и уверенность — Кайло получил то подтверждение, в котором так сильно нуждался. Через несколько минут они вновь чинно сидели рядом на кровати, по-прежнему немного запыхавшиеся, но вполне довольные: Хакс — с падом на коленях, Кайло — положив подбородок на его плечо, чтобы иметь возможность читать и комментировать то, что он там писал.