Мечтают ли Андроповы об электромальчиках?

      Все шло своим чередом, и майор начинал планировать возможные способы получения необходимого генетического материала. Но в один прекрасный день случилось маленькое и на первый взгляд незаметное происшествие, страшные и неотвратимые последствия которого перевернули жизнь всего Омска, да и всей Страны Советов… Майор Мешков чихнул. Казалось бы, ну с кем не бывает! Кто не простужался в самом начале весны на холодном сибирском ветру. Но Мешкова угораздило чихнуть прямо над незакрытой пробиркой с только-только ставшим многоклеточным Лаврентием Павловичем. Майор испугано огляделся по сторонам, вытирая нос. В лаборатории было пусто. Вроде никто не заметил. Может и обойдется… Не обошлось.       Вскоре ученые стали отмечать весьма странную закономерность: при приближении наиболее молодых и миловидных сотрудников пробирка резко меняла свой привычный метаболизм и начинала плотоядно бурлить. Логическому объяснению сей факт не поддавался, и только в душу майора закралось недоброе предчувствие…       Когда юный, но стремительно растущий на специальных препаратах, Берия стал проявлять явную тягу к панк-року, Мешков еще не сильно обеспокоился. Может, это у него возрастное, через пару дней пройдет… Но, когда из лаборатории один за другим стали пропадать молодые симпатичные лаборанты, майор, сопоставив это с недавним происшествием, понял, случилось самое страшное…       Доблестные советские учёные привыкли ни о чём не спрашивать и ничему не удивляться. Ну что ж, сегодня твой молодой коллега не вышел на работу, возможно и к лучшему, что вы всегда мало общались. Пожалуй, не стоит интересоваться у других, где он, а то завтра на работу не выйдешь ты. Жизнь в секретном НИИ шла своим чередом, только возрастные профессора стали чаще озираться по сторонам и глотать валидол, а демографические изменения в коллективе стали слишком очевидны. Ещё неделю всё было хорошо, даже секретный образец вождя стал вести себя спокойнее, и из его спальни больше не доносилось никаких страшных громких звуков по ночам, как вдруг однажды… секретный образец совсем затих. Потребовалось двое суток, три консилиума и бутылка грузинского коньяка для окончательного диагноза: Берия впал в кому.       Первый ученый, вызвавшийся доложить эту новость на партсобрании, через час уехал на скорой с сердечным приступом. Второй оказался более крепким и смог даже, глядя в глаза председателю собрания, сказать «причина не установлена». Правда о его дальнейшей судьбе, история умалчивает. Повисло тягостное молчание. Каждый судорожно соображал, как избежать расстрела. На острие воцарившейся тишины встал Мешков. Как герой приключенческих фильмов, которые он, конечно же, не смотрел, майор коротко сказал: «Я знаю, в чём дело!» и вышел из комнаты.       Уже через час Мешков тащил в НИИ сцапанного на улице неформала. Прямо за буйные кудри.       — Играешь панк-рок?! — сурово рявкнул майор, когда они были уже в дверях. — По глазам вижу, играешь!       — Да я только слушал! — жалобно стонал нефор. — Это ребята играли, а я рядом стоял!       Но годы работы в ГК сослужили свою службу: провести майора было не так просто. Всучив нефору найденную на чердаке гитару, Мешков провёл его через зал заседаний, прямо к палате интенсивной терапии. И под крики «Соблюдайте стерильность!», «Он же требует сан обработки!» и «Хотя бы наденьте бахилы!» впихнул внутрь. Вновь воцарилась тишина, которую очень скоро прорезал звук дребезжащих струн. Бледный председатель медленно поднялся с места:       — Надеюсь, вы действительно знаете, что делаете, майор…       В ответ ему раздался звук падающей гитары и истошный крик нефора.       На следующий день ученые, наконец, сошлись в диагнозе Острый спермотоксикоз. Диагноз был уникальным, как и его обладатель, зато лекарство было найдено. Мешкова наградили орденом, что заставило майора испытать странную смесь стыда и гордости.       «Вот же! — думал он. — Раньше за мужеложство сажали, а теперь награды выдают!»       Экстренное партсобрание единогласно проголосовало за поддержание в эрзац-вожде жизни любыми способами. Ведь по той же самой технологии в Москве подрастал Ленин! Связавшись с Москвой, съезд с облегчением узнал, что Ленина гомосексуальная хворь не постигла. Еще не окрепший Владимир Ильич только один раз позвал Феликса, но никаких скоропостижных выводов партия решила не делать. Посчитав дефектного Берию западной диверсией, съезд постановил полностью удовлетворять его потребности и разъехался.       Теперь деятельность КГБ была подчинена одной цели: достать как можно больше неформалов для Берии. Самый неприятный сюрприз состоял в том, что юноши не подлежали повторному использованию. У привередливого клона была хорошая память и жажда разнообразия. Отработанный человеческий материал из помещения лаборатории прямиком отправлялся на лечение в закрытую психбольницу. Невиданный доселе всплеск психических расстройств среди молодых людей получил даже специальное название в отечественной психиатрии: омская аномалия. Объяснять ее стало принято тлетворным влиянием запада на неокрепшие умы, проникшим из-под железного занавеса.       Конечно, сотрудники госбезопасности тоже временами испытывали моральные терзания и муки совести, но они старательно успокаивали себя мыслью, что все жертвы во благо, а батюшка Ленин всё поймёт и всех простит и возьмёт в коммунизм. Узнав о странных потребностях нового детища великой советской науки, некоторые наиболее преданные идеалам ленинизма предложили себя в качестве расходного материала. Исключительно во имя светлого будущего и общего блага. Однако Берия их беззаветной жертвы почему-то не принял.       Иногда Мешков успокаивал себя мыслью: ну хоть в пробирку с Лениным я не чихал, может и правда при коммунизме все будет заебись?! Однажды эту мысль прервал крик очередного молодого хипаря, отправленного на заклание.       — Главное, чтоб не слишком заебищно! — подумал Мешков и поежился.        Находясь в непосредственной близости от Берии, он старался не смотреть в его сторону, и каждый раз, провожая нового дрожащего юношу, стыдливо отводил глаза. Понимание тайны происхождения лысого чудовища было для его психики, и без того расшатанной тяжелой работой и безответной любовью, почти непереносимо. Майор все больше терял связь с реальностью, погружаясь в мир грез и фантазий, но продолжал писать стихи: Солнце марта расплавило маски нам, С нами щедро безумием делится И уже по-весеннему ласково Освещает Железного Феликса. Я на страже приблуд того грешника, Что зовётся гостайной заказчика: В кабинет провожают ГБшники Юных хрупких бледнеющих мальчиков. И я слушаю стоны и ропоты — Так кричит сама юность патлатая! — Оглушая горячими нотами AC/DC, Black Sabbath и матами. Скрип пружин, треск футболки разорванной Отдаются горячей вибрацией, И становится тесно и огненно, И к застежке ремня пальцы тянутся. Я сжимаю себя и, зажмурившись, От стыда, вожделенья и трепета, Я в мечтах обнимаю волнующих Наважденье в обличии Летова. Поцелуями жарко тягучими Увлеку тебя вниз обалдевшего. Сколько губ помнит рот твой смеющийся? Много ль было их, юношей, девушек? Синяки расцветают палитрою От багряного к иссиня чёрному, Я чужие касания вытравлю С твоей кожи, навечно и здорово. Зацелую, замучаю ласками, Не напиться мне и не насытиться Твоим телом и страшною сказкою Этой сладкой губительной близости. Ты срываешься в крик. Пальцы стиснуты. И срастаясь с тобой в беспредельности, Я умру ярким всполохом, искрами, До того, как виденье развеется.       Дописав стих, майор отложил ручку и, с трудом переведя дыхание, подошел к распахнутому окну. Холодный воздух подействовал отрезвляюще. Страшная мысль пронзила его: что если его возлюбленный однажды попадёт в эту сладострастную мясорубку? Что тогда?! Ох, скорее бы подрастал батюшка Ленин…       Постепенно количество неформалов в городе заметно поубавилось. Из открытых окон перестала звучать громкая и идеологически вредная музыка, по улицам перестали шататься праздные толпы, нарушая общественное спокойствие. Местные немногочисленные любера сначала сильно обрадовались внезапному вымиранию панков, хипарей и металлистов, но потом приуныли: им просто некого стало бить, а подпольные качалки не позволяли выместить всю молодецкую силу и праведную злость.       Чекисты тоже стали ощущать нехватку неформалов: их все труднее стало вылавливать, а немногое оставшиеся на свободе стали куда осторожнее, а самое главное значительно трезвее своих менее везучих собратьев, ныне бессрочно заточённых в закрытой психушке.       Вскоре количество панков в славном городе Омск достигло критически низкой отметки. И если в прежние времена, это можно было считать успехом, сейчас ситуация потребовала внеочередного экстренного съезда.       Закрытое партсобрание проходило в крайне напряженной обстановке. В пыльном воздухе кабинета повисло тягостное молчание, и казалось, никто из присутствующих не осмеливался его нарушить. Озорной лучик теплого весеннего солнца просачивался сквозь щелочку между двумя плотными гардинами и бил прямо в правый глаз майору Мешкову, отчего тот беспомощно щурился и морщился. Это досадное обстоятельство не давало ему до конца прочувствовать всю напряженность момента и трагизм ситуации.       Вдруг самый молодой ГБист не выдержал, вскочил со своего места и выпалил срывающимся голосом:       — Товарищи, вам не кажется, что это зашло уже слишком далеко?!       Председатель, как будто ждал этого. Он метнул взбешенный и полный презрения взгляд в сторону возмутителя спокойствия:       — Прекратите истерику! Этих отщепенцев и так давно пора было собрать по подворотням и принудительно полечить, только не находилось подходящего повода. Вы, товарищ, сами не понимаете, какая это удача для нашего общего дела. Мы бы их все равно в коммунизм не взяли бы! Разве можно с ними построить что-то дельное? Это же сплошь тунеядцы! А вы хоть знаете, какую музыку они слушают?       Мешков вздрогнул от неожиданности и больно прикусил губу. Вздорный и ласковый лучик внезапно исчез, в кабинете стало совсем сумрачно, и майор почувствовал во рту отчаянно-ржавый привкус крови. Осознание кошмарности происходящего внезапно обрушилось на него. В голове сами собой зазвучали рифмы: О, напрасно ты ищешь спасения В лабиринтах пустынного города. В подворотнях бесчинствуют демоны, Облаченные в форму с погонами. О, мятежники с ликами ангелов! О, невинные жертвы ГБ-шников! Вы рядами уходите пьяными Вместо рая в пучину кромешную. Пусть меня разорвет во все стороны, И испугано люди попрячутся. В наказание мне уготованы На второе кровавые мальчики…       Пока Мешков украдкой записывал новый стишок, собрание постановило: для привлечения молодежи в Омск необходимо организовать рокфестиваль прямо в здании местного ДК.       На радость КГБ событие стало настоящей сенсацией, молодежь охотно на него откликнулась: сотни парней и девушек съехались на этот северный, советский Вудсток в поисках себя, себе подобных и общей свободы. Любера тоже не могли пропустить намечающееся мероприятие: уж слишком давно им не выпадало счастье оттаскать кого-то за нестриженные волосы, разорвать майку с логотипом западный музыкальной группы, да и просто искренне и от души набить морду кому-то непохожему на себя.