Мечтают ли Андроповы об электромальчиках?

      Но, как нам всем хорошо известно, враг не дремлет. Западная разведка, несмотря на доблестный труд сотрудников КГБ, пронюхала о происходящем в Омске чудовищном эксперименте. Правда поступающие по агентурным каналам сведения были крайне противоречивы. Кто-то сообщал о массовом помешательстве, кто-то о бесчеловечных экспериментах над живыми людьми; ходили слухи, что в Омском НИИ собирают чуть ли не машину судного дня… и прямо из человеческих останков… Все это походило на умело распространяемую дезинформацию, но кто же знает этих русских!       Ответственная миссия разобраться в природе загадочной сибирской аномалии выпала одному не самому везучему и не самому хитрому шпиону. Тридцатилетний сотрудник американской разведки польского происхождения, бывший пьющий диссидент, отличался прекрасным знанием русского языка и умением поддержать любые кухонно- философские разговоры с недавними соотечественниками. За эти ценные навыки его и терпели в разведке, прощая периодические запои. Считалось, что они необходимы для поддержания рабочей формы и лучшего понимания менталитета обитателей одной шестой части суши. Звали нашего нового героя Патриком. Но представлялся в Союзе он, разумеется, Петром Ивановичем. Фамилии его никто не знал. А может просто не могли запомнить и выговорить. Хронический блуд и алкоголизм ещё не успели оставить печать на его лице, а глаза трепетной лани заглядывали прямо в душу в поисках понимания. Буйные светлые кудри придавали худощавой фигуре ещё больше мальчиковости и невинности. На фестиваль Патрик приехал не с пустыми руками. В качестве реквизита он взял с собой новенькую электрогитару японской фирмы Ибанез. Без усилителя. Предполагалось, что внутри будет очень хитрая шпионская начинка, с помощью которой он сможет передавать секретные сведения и отстреливаться от врагов. Но фестиваль случился настолько внезапно, что ее просто не успели модифицировать. В итоге только что вышедшему из очередного запоя Патрику вручили совершенно пустую гитару со словами: «На вот, от медведей будешь отбиваться».       И вот теперь Патрик, опираясь на Ибанез, оглядывался по сторонам. Разномастная толпа гудела, хохотала, кричала, спорила. Фестиваль был в самом разгаре, музыка лилась со сцены. Любера в засаде напряженно переминались с ноги на ногу, поигрывали мускулами, готовясь в любой момент ринуться с кулаками на почуявшую свободу поганую молодежь. Им мешала это сделать доблестная советская милиция, которой даже для такого мероприятия было неприлично много. Чекисты в штатском легко угадывались из общей массы по коротким строгим стрижкам и цепким металлически-холодным взглядам. Засучив рукава, они молча и деловито то и дело куда-то оттаскивали тех, кто плохо стоял на ногах или уже принял горизонтальное положение.       Взгляд Патрика остановился на тощем очкарике, который энергично жестикулируя, что-то рассказывал про поля и эксперименты. «Этот точно из НИИ сбежал, — решил шпион, — надо его напоить и выведать про эти самые эксперименты побольше». Присмотревшись повнимательней, Патрик понял, что очкарик интересует не одного его. Мешков на протяжении всего фестиваля старался не выпускать Егора из виду, опасаясь, что в общей суматохе коллеги чекисты утащат музыканта в логово Лаврентия Павловича. Об этом даже думать было страшно. Профессиональный взгляд Патрика моментально узнал в следящем майоре сотрудника Госбезопасности, несмотря на отсутствие формы. «Его и контрразведка пасет, — решил шпиён, — Точно, надо брать!»       Не прошло и часа, как Игорь Федорович с Петром Ивановичем уже горячо спорили, допивая вторую бутылку портвейна, благо высокий общекультурный уровень обоих позволял вести интеллектуальные беседы о музыке и жизни даже под значительным градусом. Патрик однако был несколько разочарован, несмотря на весьма приятное времяпрепровождение. Ему никак не удавалось получить ценные сведения. Один только раз собеседник обмолвился о каком-то «гальваническом Ленине, который мечется в гробу» … К тому же, предполагаемый источник секретной информации никак не доходил до нужной кондиции. «Увезу куда-нибудь подальше от этой слежки, там еще выпьем и поговорим про эксперименты», — пьяно соображал шпион.       За годы работы в ГБ у майора откалибровалось два радара: на предателей и на пидорасов. Второй функционировал из рук вон плохо и срабатывал на любого мужчину, находящегося в обозримой и продолжительной близости к Егору. Но майор об этом не знал. Вот и сейчас, увидев Патрика, он сразу же подумал: шпион! А переведя взгляд на Летова, с блаженной улыбкой опирающегося на плечо нового друга, подумал уже более зло: ещё и пидорас!       Не говоря ни слова, майор взял растерявшегося Патрика за шиворот и приподнял, отчего фирменные кроссовки ненадолго оторвались от многострадальной русской земли. Осознав, что улизнуть не удастся, поляк по старой привычке принялся поспешно оправдываться:       — Товарищ, я советский гражданин и даже не музыкант!..       Последнее, что он увидел это стремительно приближающийся к глазу кулак.       В это время блэкаут окончательно настиг Егора. Взглянув на происходящее, он философски заметил: «Стыдно быть хорошим»… И тоже отключился.