Точка невозврата

      В комнате было темно — ни один источник света не смел нарушить её идиллию. Ей нравилась такая тьма, разбавленная яркими огнями ночного мегаполиса. Дотронувшись до идеально отполированного стекла, на котором точно после должен был остаться отпечаток её тёплой руки, она посмотрела вниз на родной город. Тот самый, что не раз её предавал, и тот самый, что она не раз прощала. Точно так же, как верная жена обычно прощает своего неверного мужа, потому что она его всё ещё безумно любит и не может просто взять и отпустить. Очередная ночь. Чем-то похожая на ту, что была вчера, но всё-таки уже другая, ведь сегодня она стала к нему на шаг ближе, хотя их всё ещё разделяют километры пыльной и тёмной дороги, по которой она, кажется, всё это время идёт босиком и даже на ощупь.       Из окна с высоты птичьего полёта был виден город, панорамным видом стелющийся на её ладони. Маленькие разноцветные точки, словно светлячки, сияли подобно звёздам, затмевая их красоту, но это была всего лишь жалкая подделка. Фальсификация, удачно созданная руками людей. Она закрыла глаза и представила, что огромные небоскрёбы стали маленькими буддийскими храмами, а просторные улицы превратились в широкие реки, разливающиеся в сезон половодья. Так ей нравилось больше. Она знала, что на улице шумно и несмотря на ночь всё ещё очень многолюдно. Она не любила суету, но ей не о чем было беспокоиться: комната была полностью звукоизолирована, и, к счастью, даже в самом центре торгового и престижного района Мёндон ничего нельзя было расслышать. Палец на стекле вывел восьмёрку. Знак бесконечности. Бессмертие, вечность и мудрость. Соединение мужского и женского начал. В философии петля — это время, имеющее две спирали. Одна — начало жизни, другая — её конец. Рука дорисовала ещё две восьмёрки и медленно, скользнув по стеклу, стёрла у каждой по петле, превратив все три цифры в ноль. Она чувствовала, что совсем скоро колокол заплачет трижды.       Из неприятных раздумий её вывел мягкий поцелуй в плечо, после чего она почувствовала крепкие мужские руки на своей талии. Он был совсем без одежды. Как Давид работы Микеланджело. Такой же идеальный и почти такой же мифический.       – Скоро она появится, – послышался в темноте бархатный голос.       – Кто она? – спросил мужчина, откидывая длинные волосы своей спутницы в сторону и проводя властными пальцами по тонкой шее.       – Девушка, что будет возвращаться в твою жизнь снова и снова, словно мягко опускающийся туман, – отозвалась женщина, чарующе засмеявшись.       – Ты опять говоришь загадками.       – Я уже начинаю ревновать, – целуя его в щёку, прошептала она.       – К выдуманной сопернице? – удивился он, кончиками пальцев скользя по чужой спине и вызывая тем самым бурю мурашек с приятной негой, растекающейся внизу живота. – Поверь, в моей жизни есть только одно солнце, – тыльная сторона руки погладила тёплые плечи, пытаясь заверить в искренности сказанного.       – Я не солнце, – закинула она руки кольцом на его шею, – потому что совсем не умею согревать.       – Тогда может быть луна? – подхватив её на руки, направился он в сторону кровати, отчего она ещё ярче и мелодичнее засмеялась. Ему показалось, что подобную этой трель он готов слушать до самого утра, лишь бы только она осталась с ним рядом подольше.       Тёплое дыхание скользнуло по разгорячённой коже. Мягкие губы коснулись красивой груди, сначала невесомо и мягко, а потом властно и напористо. Он слышал её чарующие стоны. Похожие на мурлыканье кошки. Его кошки. Хотя он в очередной раз сам себе врал, потому что знал, что она одна из тех женщин, что никогда не будет принадлежать ни одному мужчине. Загорелое тело слегка блестело от влаги словно от сандалового мыла и кокосового масла. Рука скользнула между ног, и пальцы умело начали ласкать естество. Женщина выгнулась в спине, соприкасаясь с мужской грудью. Ей хотелось быть частью его самого точно так же, как ему хотелось быть частью её самой. Хотя бы на эту ночь. Хотя бы на какие-то считаные часы, после которых она, как всегда, не прощаясь исчезнет из его жизни, точно так же, как коварное существо Киплинга, которое всегда гуляет само по себе. Поцелуй один, второй, третий, четвёртый. Она хотела бы сосчитать их все. Лепестками роз, рассыпающимися по всему её телу. Властный, страстный, нежный, робкий, грубый. Ей так нравилось его непостоянство. А ему так нравилось, что постель была единственным местом, где она была покорна и не диктовала свои правила. Холодные шёлковые простыни старались остудить их тела, жаждущие сегодня страсти. Страсти, которая вспыхнула подобно яркому огню от одного лишь касания, как от одной непотушенной, наспех брошенной спички. Нежная рука прошлась по горячей пульсирующей плоти. Он поддался её минутной ласке. Ночь была тёмной и длинной. Нежной и томной. Они наслаждались каждой секундой, проведённой вдвоём. Их тела двигались как в танце. Красивом, восточном и жарком. Где он был ведущим, а она была ведомой, потому что в этот раз она ему разрешила. Но ни один танец не может длиться вечно, потому что рано или поздно музыкальное сопровождение заканчивается. Он поймал её руку, когда она, касаясь босыми ногами пола, собиралась в очередной раз растаять как мираж. Его мираж.       – Ты уходишь? – прошептал он, всё ещё ощущая беспокойные руки на своей спине, на которой уже начинали проявляться следы её хищных когтей.       Зачем-то каждый раз она так делала, будто бы помечая свою территорию. Но от этого женщин у него никогда не убавлялось. Да, иногда он был одержим ей. До потери пульса. Он хотел только её. Желал только её. Но она всё время утекала куда-то сквозь пальцы, осыпаясь у его ног подобно песку. Он хотел наполнить им стеклянный сосуд, но тот всё время разбивался, после чего песок снова оказывался у его ног. Он не был верен ей. И, может быть, только от этого она тоже не была верна ему.       – Ты снова уйдёшь к нему? – раздражённо бросил он ей вслед, так как будто имел на неё какое-то право.       – Он сейчас не в городе, – рука скользнула по его щеке, большим пальцем пройдясь по скуле.       – Тогда останься, – выпалил он, поддавшись её ласке.       – Не могу. Тебе нельзя ко мне привыкать, – повторила она то, что повторяла из раза в раз при каждой их встрече.       – Отчего же?       – Ты от меня устанешь так же, как от всех тех, кто был до меня, – слегка приоткрытых от тяжёлого дыхания губ коснулись обидные слова.       – Восемь лет уже не устаю.       – Не верится, что я так долго продержалась, – слабо улыбнулась женщина, пальцами перебирая его волосы. – Я не та, что должна быть рядом.       – Если не ты, то кто же тогда? – усаживая её на свои колени и проводя кончиком носа по острым ключицам, спросил мужчина.       – Она скоро придёт, – голова плавно откинулась назад, позволяя ему полностью исследовать шею.       – Девушка, словно мягко опускающийся туман? – ухмыльнулся он, утопая в её тёмных глазах. Тёмных, как сама ночь. Чёрных, как сама смерть.       – Я когда-нибудь тебя обманывала?       – Каждый раз сколько себя помню, давая мне надежду, а потом вероломно её отнимая.       – Возможно, тебе понадобится моя помощь, – погладила она руками его широкие плечи.       – Останься, этим ты мне сейчас поможешь, – аккуратно зубами дотронулся он до её соска.       – Запомни, если тебе когда-нибудь захочется, то я смогу сделать её твоей. Навечно. Если что-то в этом мире бывает вечным.       – Поспособствуешь сопернице?       – Она особенная.       – Почему?       – Ты потеряешь многое, приобретя взамен совсем чуть-чуть.       – Ты сама себе противоречишь. Тогда нужна ли она мне? – через вопрос ухмыльнулся мужчина.       – Она особенная, – повторила она, и тёмные глаза, будто бы гипнотизируя, обратились к нему. – Когда ночь будет обманчиво нежной, её впервые предадут. Хрустальные капли будут падать в бездну, разбивая её веру в человека, которому она впервые решит довериться. На фоне алых парусов она окажется в страшной сказке вместо красивой повести, о которой мечтала в детстве.       – Хотел бы я когда-нибудь начать понимать тебя с полуслова, – признался он, надавливая на спину между лопаток, жестом прося её прогнуться.       – Три тройки в пасти дракона, – бросив взгляд куда-то в пустоту, тихо откликнулась она.       – Что это значит? – в очередной раз удивился он.       – Просто запомни, может быть когда-нибудь тебе пригодится, – и она снова ускользнула от него, подобно песку.

***

      Очередная попойка в клубе главы мафии впервые за долгое время имела особенное значение: именно сегодня был день рождения всеми любимого прокурора. Поэтому с самого открытия заведения алкоголь лился рекой, стол валился от яств, а сексуальные и пока что только полуголые красотки на высоких шпильках танцевали неподалёку на стальном гладком пилоне.       – Что ты хочешь в подарок? – полюбопытствовал у именинника Кай, разливая по стаканчикам мексиканскую текилу, презентованную ему накануне одним государственным служащим из посольства.       – Да, мне тоже интересно, – поддержал беседу Тао, похлопывающими движениями туша сигарету в хрустальной пепельнице. – Что хочет человек, который и так может позволить себе всё?       – Мне ничего не нужно, у меня и так всё есть для счастья, – признался друг, закусывая лимоном очередную порцию крепкого алкоголя и тем самым слегка перебивая его вкус. – Хотя от острова на Багамах я бы не отказался.       – Нахуя он тебе? – руки главы мафии, исследующие красивые бёдра примостившейся рядом девицы, остановились.       – А тебе нахуя? – переадресовал ему вопрос Сехун, откидываясь на кожаную спинку дивана и наблюдая за девушкой, танцующей напротив в одних только трусиках.       – Знаешь, я тоже очень часто задаюсь этим вопросом. Нахуя купил, если ни разу так и не слетал за два года? Лу, можешь забрать себе, если хочешь. Для друга ничегошеньки не жалко. Только мне вот интересно, как ты потом выкручиваться будешь, рассказывая следственному комитету, откуда у тебя остров за пятнадцать с половиной миллионов долларов? Вам что там, в прокуратуре, ставки нынче подняли?       – Нет, откажусь, чужого добра не надо, – стягивая галстук с шеи, отозвался Лухан. Праздник праздником, а работа для него всегда была по расписанию. Сегодня в этой компании он был единственной ярко выделяющейся личностью: приехал сюда он в чём был сразу из офиса. Белая рубашка и синий служебный пиджак с брюками. Прямо человек для ролевых игр, подумали о нём четыре развратницы в приватной комнате, тщательно отобранные Ёлем для их мужской компании. Девушки часто видели здесь высокопоставленных лиц, и они тоже бывали в форме, но этому знойному красавцу она шла как ни одному до него.       – Ну ничё вы все зажрались, – возмутился Чанёль, наслаждаясь пальчиками искусной эскортницы, делающей ему массаж спины. – Уже и островами раскидываетесь, – звучный смех раскатился по просторной комнате.       – Ко мне тут сестра приезжает, – между делом после очередной шутки, произнёс Кай.       – Какая именно старшая или младшая? – уточнил Тао, расстёгивая две верхние пуговицы у горловины рубашки, в разрез которой тут же пробралась женская рука, без спросу ласково погладив шею и грудную клетку.       – От них обеих геморрой, не думаю, что это имеет какое-то значение, – отмахнулся молодой человек рукой.       – Ну, если это младшая, то геморрой появится не только у тебя, но и у Сехуна, – улыбка на лице Ёля ширилась, пока не свела ему щёки.       – Давно бы дал ей то, что она хочет от него получить. Она бы и отвязалась, а то ломается, как целка.       – Она же несовершеннолетняя, – привёл Чанёль, как ему казалось, весомый аргумент, который, к слову, его бы самого вряд ли остановил.       – Ой, да чего она там не видела! Не думаю, что он может поразить её своими сексуальными способностями, думаю, она и покруче уже у кого-нибудь прибор увидала, – задорно проговорил глава мафии, после чего чёрная маслина неожиданно прилетела ему откуда-то сбоку — прямо в глаз.       – Так приезжает Момо?       – Момо за счёт своего безотказного братика ещё две недели будет греть косточки где-то под турецким солнцем, видимо, не собираясь своими силами заканчивать старшие классы, – сощурившись, проворчал Кай и, раздосадованно вздохнув, добавил: – Приезжает Дженни. Прямо из Америки с любовью. Кажется, она порвала со своим парнем или девушкой, хер её кто поймёт.       – И какие это отношения по счёту?       – За месяц или за год? – закатив глаза, решил уточнить Кай. – И вообще, где Бэк с дурью? Он там её через границу везёт что ли?       – Ага, из Америки с любовью, – съязвил Тао.       – Чего гадать? Сейчас узнаем, где он, – рука, дотянувшись до сотового телефона, отблёскивающего подобно тонкому золотому слитку на столе, уверенно набрала нужный номер, взяв его по привычке не из телефонной книги, а из головы. – Тебя где носит? Мы тут уже всё выпили, – наигранно возмущаясь, начал причитать в трубку Чанёль. – Что? Ты идиот? – басистый смех раскатился по помещению подобно грому на ясном небе. – Сейчас кого-нибудь отправим. Хотя я бы тебя там на всю ночь запер придурка, – сбросив вызов и переведя дух, молодой человек обратился уже к присутствующим, всё ещё давясь смешками. – Тут, короче, эта сказочная фея умудрилась попасть в полицейский участок.       – И как же? – выгибая бровь, уже начал предвкушать комичную историю Кай.       – Он решил курнуть то, что вёз, перед тем как сесть за руль. Проверил, так сказать. Хорошенько. На качество.       – Его что остановили легавые? – предчувствуя, что именно ему придётся забирать друга, уточнил и так уже очевидное всем Сехун.       – Если бы, – снова разошёлся в заразительном смехе Ёль. – Это он их остановил, врезавшись со всей дури им в зад. Ещё и место-то знатное нашёл. Прямо рядом с наркодиспансером. – Рука Лухана, взметнувшись вверх, легла на лицо, помассировав виски.       – Прямо как страйк кинул. Как думаешь, много времени понадобится для того, чтобы это всё уладить? – уточнил именинник у Сехуна, теребя противно прилипшие к руке наручные часы с золотыми звеньями — подарок начальства, стоящий баснословных денег.       – Час, а может быть и два, – пожал он плечами, накидывая кожаную куртку.       – Смотри тоже не загреми, – выдал нравоучение Кай. – А то будете там вместе куковать до утра.       – Постараюсь, – и он, к сожалению друзей, и ещё к большему сожалению брюнетки, сидящей рядом, покинул помещение.       Говорят, танцевать стриптиз нужно в сумерках и перед любимым, но мало кто из этих мужчин мог бы похвастаться любимой, если она вообще у кого-то имелась. К сожалению, смотреть они сейчас могли только на легкодоступных женщин. Хотя и в их компании они чувствовали себя неплохо. Красивая стройная девушка, забравшись на стол, элегантно и гибко на прямых ногах наклонилась вниз, руками пройдясь по бёдрам. Её подтянутые упругие ягодицы бесстыдно находились прямо напротив уровня мужских глаз. Она слегка вильнула ими вправо и влево в такт сексуальной музыке. Чанёль, не удержавшись, хлопнул её по аппетитной заднице, отчего она строго и кокетливо погрозила ему пальчиком, намекая на то, что ещё не время для плотских утех и он должен насладиться сначала эстетикой танца. Она раздвинула ноги, присела, выгнулась словно кошка. Снова и снова. Повторяя заученные наизусть движения, которые мужчины и без того видели уже сотню раз. Хотя и эти вульгарные движения способны были очаровывать и дурманить, возможно, даже получше любой дури. Под конец девушка села перед Луханом на пол и, мягко положив свои ручки на мужские колени в качестве опоры, стала делать круговые движения бёдрами, поддавшись вперёд и опаляя чужие губы своим тяжёлым сбивчивым дыханием, похожим на то, что обычно бывает у женщины во время занятия сексом. А после, поднявшись и усевшись на прокурора сверху, девушка начала имитировать половой акт, откинувшись спиной на крепкую мужскую грудь. Развернувшись лицом к имениннику, она легко подула на его губы. Следом рука прошлась по напряжённой коленке и будто бы нечаянно задела образовавшийся бугорок, потом вторая хотела проделать то же самое, но была резко остановлена стандартной трелью мобильного телефона. Лухан глянул в сторону: провалившийся в диванную щель, оттуда, как из ада, вибрировал сотовый Сехуна. Без колебаний прокурор ловко вытащил телефонный аппарат. На дисплее ярко высветилось знакомое ему с недавних пор имя: Пён Джихён.       – Сехун забыл? – поинтересовался Тао, закидывая в стакан с бренди горсть льда.       – Ага, – подтвердил прокурор, разворачивая экран в сторону компании.       – Так это же наша милая школьница, – коварно улыбаясь, воскликнул Кай и, подхватывая телефон из соседских рук, уверенным движением сдвинул зелёную дрожащую на экране трубку.       На телефонной линии повисло молчание. Долгое и неловкое. Кай даже смог различить тихий и где-то печальный вздох на обратной стороне.       – Так и будете играть в телефонного маньяка, зайчик мой? – решил первым заговорить молодой человек, не отбрасывая в сторону формальную речь, но при этом делая её чуточку интимнее, потому что ему в голову снова взбрела идея во что-то поиграть.       Растерявшись, на обратной стороне закопошились, видимо, проверяя набранный номер.       – Не пугайтесь, это я. Ваш новый босс — Ким Чонин, а ваша нянька пока что занята, так что я решил ответить за неё, – пояснил он ситуацию.       – Мне нужен был Сехун, вчера он написал, чтобы я ему позвонила перед тем, как отправлюсь... ммм... на задание, – поколебавшись, всё-таки отозвалась девушка, про себя подумав, что, похоже, её втянули в какие-то шпионские игры. – Я тогда перезвоню позже.       – Стойте. Зачем же ждать? Я и сейчас готов вас просветить во все прелести нашей профессии. Вы сейчас дома? – зажигалка в руках щёлкнула, разжигая маленький огонёк и озаряя лицо красным светом.       – Нет.       – Нет? Милая моя, на вашем телефоне стоит GPS, я могу это с лёгкостью проверить.       – Да, я дома.       – Отлично, через час за вами заедет такси, и будьте душкой, наденьте что-нибудь посексуальнее, у моего друга сегодня день рождения, – не принимая отказа, он сбросил вызов.       Джихён не хотела никуда ехать. Было уже слишком поздно. Рано утром нужно было быть в университете, а в обеденное время была назначена встреча с каким-то очень опасным человеком, которому совсем ничего не стоило прикончить её на месте за дерзость и глупость. Ровно через час после звонка подъехала машина, и девушка, всё ещё терзаемая сомнениями, стоит ли ей послушаться, выглянула в окно. Рядом с металлической оградой стояла аккуратно примостившаяся жёлтая коробочка.       – Чёртов пунктуальный козёл, – выругалась девушка — на языке вертелись слова и похуже, но их пришлось придержать, помня о Чонён, спящей в соседней комнате.       Стало интересно: если она проигнорирует личное приглашение самой мафии, то сколько шкур в итоге с неё спустят? Проверять не хотелось, поэтому, завязав на голове неаккуратный пучок, надев широкие джинсы с высокой посадкой, салатовый ручной вязки свитер от бабушки, не забыв для завершения антисексуального образа нахлобучить на себя очки с широкой оправой, она выдвинулась на бал самого сатаны. По такому поводу можно было даже взять вилы. Те самые дедушкины, стоящие прямо в ограде, которыми она в детстве любила расчищать навоз в сарае и которые теперь она использовала исключительно как грабли, очищая осенью двор от пожухлых листьев. Но, к сожалению, сегодня был не Хэллоуин, поэтому от аксессуара пришлось отказаться.       У входа в заведение её встретил официант и, проводив до нужной комнаты, молча указал на дверь. Немного поколебавшись, она коснулась гладкой металлической ручки и, толкнув дверь от себя, вошла внутрь. В помещении горел приглушённый красный свет. Любой зашедший сказал бы, что здесь пахнет табаком, алкоголем, апельсинами и терпким мужским парфюмом. Но Джихён была не все, и она с уверенностью могла сказать, что здесь пахнет иначе. Она чувствовала власть, роскошь и безнаказанность. На фоне бархата, на полукруглом помосте, танцевала длинноногая крашеная блондинка, её голая пышная грудь вся была усеяна блёстками от лака. Она искусно кружилась на стальном пилоне, раздвигая ноги в стрингах, которые уже ничего не прикрывали. Джихён первый раз в своей жизни видела стриптиз, и если до этого она могла представить его красивым и возбуждающим, то сейчас она в нём полностью разочаровалась, увидев что-то очень грязное и вульгарное. Массивный дубовый стол, заполненный едой и алкоголем, со всех сторон окружали мягкие диваны, на которых расположились четыре молодых человека, двое из которых были ей уже знакомы. В их обществе были три девушки, каждая из которых пыталась уделить внимание своему кавалеру.       Одна игриво закидывала в рот виноград и передавала его губами мужчине, после чего они звучно целовались. Настолько звучно и громко, что Джихён становилось жаль этот бедный виноград, который должно быть под напором их языков жалобно трескался. Ещё одна девушка, расстегнув почти до конца мужскую рубашку, руками изучала загорелую грудь, шепча на ушко своему напарнику что-то очень страстное, вдохновлённое, и, возможно даже, поэтическое, но, как правильно отметила про себя Джихён, отнюдь не строчки из «Ромео и Джульетты». Поморщившись, девушка перевела взгляд на другой диванчик, где её ожидал самый что ни на есть предел разврата. Тот самый апогей. Одна абсолютно голая барышня лежала вдоль дивана на коленях двух мужчин. Один незнакомец гладил её внутреннюю сторону бедра, медленно потягивая что-то из своего стакана, а второй, наклонившись, теребил, а может быть даже кусал её набухшую грудь, облитую креплёным алкоголем. «Проклятый, похотливый мафиози» — выругалась про себя Джихён. Захотелось, прикрывшись модой, надеть на голову большую картонную коробку, войдя тем самым в недавний японский тренд. Похоже это, и правда, был самый настоящий праздник сатаны, ведь даже багряно-красная подсветка помещения сигналила об этом с порога.       – Джихён, – обратился к девушке глава мафии, не сразу замечая сжавшийся силуэт у двери. Губы резко оторвались от чьей-то измученной груди, после чего лицо сморщилось как подсохший лимон, — и скорее всего сморщилось от внешнего вида девушки, нежели от прерванного занятия. – Что вы напялили? Вы знаете, что в моё заведение так обычно не пускают? Вам крупно повезло, что вас встретили на входе, а то точно бы остались мёрзнуть на улице.       – Не думаю, что многое бы потеряла, – ища глазами, куда бы присесть, отозвалась на его замечание девушка. Но присесть толком было некуда. Там разврат, и тут разврат. Она уже чувствовала себя запачкавшейся только стоя где-то в углу комнаты, именно поэтому даже страшно было представить, насколько она будет грязной, когда окажется рядом с преступником.       – Проходите, не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома, но в то же время, не забывая, что вы в гостях, – рука похлопала рядом с собой по дивану, прогоняя от себя лежащую на коленях шатенку, которая, ретировавшись, как перебежчик, через мгновение оказалась уже сверху на соседе по ложе.       Джихён замерла у порога, ей всё ещё не хотелось в логово к этим хищникам, которые уже явно приняли её за очередную жертву. Она не переставала ловить на себе чужие любопытные взгляды, и больше всего её пугал тот, что сидел подле Кая, и тот рядом с которым в скором времени должна была очутиться она. От одного брошенного на него взгляда Джихён прошиб пот, а тонкий свитер противно прилип к телу. Если бы глазами можно было убивать, то он точно обладал бы такой способностью. Она могла поклясться, что в эту самую минуту видела вокруг него дух белого лиса, оживший из какой-нибудь старинной и древней китайской рукописи. Кажется, если бы ей сейчас сказали, что он живёт уже не одну сотню лет, попивая кровь девственниц, она бы точно поверила. Его глаза были холодными, тёмными и пронизывающими до самых костей. Он будто бы взглядом залезал куда-то в самое нутро и, ковыряясь там своими кровавыми ручищами, вытаскивал наружу что-то запретное и сокровенное.       – Прошу, познакомьтесь, это Цзытао, – указал он на того, кто не понравился ей больше всех. – А это Пак Чанёль, – проследив за рукой Кая, обратила она внимание на молодого человека, который до недавнего времени, похоже, производил белое домашнее вино у себя во рту с девушкой из эскорта. – С Луханом, как я знаю, вы уже знакомы, – указал он на прокурора и, не ожидая, что девушка самостоятельно подойдёт к нему, обогнув диван, за плечи подтолкнул её, усадив рядом с собой.       – Вижу, твоя губа прошла. Рад, что ты в целости и сохранности. Если честно, я думал, что больше тебя не увижу, – отозвался сидящий напротив неё лжепрокурор, которого она про себя теперь так называла.       – Думали, лежу рядом с Хве Хёну на дне реки Хан? – скривив губы, прямо спросила девушка.       – Отчего же в реке? Знаешь, это совсем неэффективно, так давно никто не поступает. Слишком много мороки. Да и тело со временем может всплыть, или кости через пару лет могут обнаружить. Куда проще напоить бетоном, а потом в него же и закатать, – потягивая алкоголь, пояснил молодой человек, от слов которого её передёрнуло.       – Эй, Лу, хватит пугать девушку! – рыцарски вызвался на её защиту Чанёль, застёгивая пуговицы на рубашке. – Смотри, какая она вся бледная стала. Сейчас возьмёт, да и упадёт в обморок.       – Ничего, сделаешь ей искусственное дыхание, – отозвался прокурор, от слов которого Джихён снова поёжилась. Непроизвольно мотнув головой, она отогнала от себя извращённые картинки, всплывающие перед глазами. Отчего-то показалось, что чужой и наглый язык, шарит по её рту, проталкивая в него виноград.       – Подготовились к завтрашнему дню, радость моя? – услышала она рядом с собой голос Кая, который в очередной раз напомнил ей о том, что она вляпалась во что-то очень липкое, от чего после никогда уже нельзя будет отмыться. Хотя, кажется, она ни на миг и не забывала.       – С вашими молитвами, думаю, да, – отозвалась она, не решаясь встретиться с ним глазами, но при этом чувствуя, что он смотрит на её профиль.       – Смотрите мне, – погрозил он ей. – Если просчитаетесь, то огромная пуля будет зиять вот здесь, – указательный палец дотронулся до чужого мокрого лба.       – Учту, – несмело касаясь его руки и убирая её со своего лица, хрипло отозвалась девушка.       – Так у вас возникли какие-нибудь вопросы по доверенному вам с особым трепетом делу? – откидываясь на спинку дивана, поинтересовался глава мафии, разглядывая прогнувшуюся и напряжённую спину Джихён с остро выделяющимися лопатками на фоне свитера.       – Нет, – несмело покачала она головой. Ей давно уже начало казаться, что она тонет в переизбытке информации. Её было настолько много, что и дыр не находилось, чтобы попытаться приштопать что-то ещё. Она знала абсолютно всё о Джеки, начиная от его мелких сделок и махинаций в стране и за рубежом и заканчивая контрабандой, убийствами, работорговлей и нелегальной продажей различных запрещённых веществ. Джихён знала, на какой вилле живёт преступник, чем он питается, во что одевается, с кем спит, она также знала как выглядят все три его машины со всеми вытекающими характеристиками в виде: марки, цвета и номеров. Она даже помнила название автосервиса, где преступника всегда обслуживали. Весь круг его окружения она могла описать быстро, точно и без запинки, полагаясь только на свою память.       – Хотя всё-таки кое-что есть, – прошептала девушка, растягивая по-детски рукава свитера от незнания, чем занять руки. – Какой он этот Джеки? Хотелось бы услышать что-то очень личное. Не сухие и голые факты о человеке, и чем он занимается, а скорее какой он из себя? Может быть, у него есть какие-нибудь...       – Слабости? – перебил её Кай. – О, поверьте мне, Джихён, если бы у этого человека были слабости, он давно был бы уже мёртв. В нашем деле слабость — это непозволительная роскошь. Знаете, так уж принято, что властные и независимые люди слабости свои искореняют в самом зародыше, тщательно выявляя их в себе ещё на стадии роста, а после выдёргивая их с корнем, – наконец-то поймал он её всё время прячущиеся от него глаза. – Даже не срубая, Джихён, а именно выдёргивая с кровью, потому что даже мёртвый пень может снова стать деревом, – он покрутил стеклянный стакан с виски в руках. Приятный перезвон льда не переставал ласкать слух. – Взять, к примеру, ахиллесову пяту, которая его же якобы и убила, но которая, на мой взгляд, является всего лишь красивой метафорой, воспетой искусным древнегреческим поэтом. Ахиллеса убила не пятка с перебитым сухожилием, его убила вера в свою неуязвимость. Сотни поединков, омытые кровью оппонентов, придали ему значимости и создали слух о непобедимости, и возможном бессмертии. Он расслабился, забыл о должной защите — и как итог канул в небытие, – одним глубоким глотком он осушил свой стакан. – Так что слабостей у Джеки нет. Он сам их в себе уничтожил. Сейчас, даже имея родного сына, он не поскупится его жизнью в достижении поставленных целей.       Джихён нахмурилась, ей не верилось, что кто-то может пожертвовать жизнью своего собственного ребёнка, даже если это самый страшный и самый жестокий преступник.       – А какой он сам по себе?       – Вас интересуют его внешние данные? Пожалуй, для вас будет слишком староват, – губы расплылись в мерзкой ухмылке. Джихён хотела было что-то съязвить в ответ, но в разговор подключился рядом сидящий Тао.       – Тебя интересует его психологический портрет? Жестокий, коварный, жадный, опасный. До крайности, до ужаса и до самой одури.       Джихён поняла, что погрязла в болоте, и её явно туда кинули мёртвым грузом, которому уже не суждено будет всплыть.       – Кстати, вы придумали трогательную речь, с которой завтра к нему явитесь? – поинтересовался Кай, ища на столе что-нибудь вкусное для себя, а то тяга к одному алкоголю сегодня могла сыграть с ним злую шутку завтра.       – Буду импровизировать, – закусывая губу и наконец-то переставая теребить кофту, заявила девушка.       – Надеюсь, у вас это хорошо получается?       – Вот завтра и узнаем.       Кай опять откинулся на спинку дивана, снова уставившись на чужую немного расслабившуюся с прихода сюда спину. Хрупкий силуэт под тонкой вязаной кофтой выглядел подростковым и слишком невинным. Молодой человек ухмыльнулся, вспомнив нездоровое пристрастие Джеки к несовершеннолетним юным особам, под которых теперь попадала и эта девушка, а всё из-за своего внешнего вида, не соответствующего возрасту. Но сейчас его это не заботило. Ни она первая, ни она последняя. Ничего страшного, если сломается. Всегда ведь можно попробовать починить? А если не получится, то и выкинуть не жалко. Мало ли таких Джихён на свете? Да, наверное, завались. Он ещё раз глянул на её шею. Кажется, даже не дотрагиваясь до неё, со своего места он мог пересчитать все её позвонки. Ровно семь, как у обычного человека. Но только в её случае ему хватило бы одной правой руки, чтобы переломить эту часть тела, почти безболезненно. Была Джихён, и нету Джихён. Кай снова ухмыльнулся своим мыслям. В последнее время садист в нём появлялся всё чаще и чаще. Девичья рука, покоившаяся на коленях, потянулась вверх и, задев кучерявые маленькие волосы на загривке, помассировала сзади напряжённую шею. Он почувствовал, что ей неприятен его взгляд, и так она подсознательно пытается себя отгородить, переключив внимание с оголённого участка своего тела на руку.       – А если я... – Джихён не успела договорить — дверь резко распахнулась, на пороге показался Сехун с каким-то незнакомым ей ещё молодым человеком.       – Извините за задержку! – воскликнул Бэкхён, уверенно направившись в сторону Лухана.       – Вас всё-таки выпустили? – немного разочарованно пробормотал Кай. Надежда увидеть Сехуна хоть раз в обезьяннике лопнула как мыльный пузырь.       – Да, хорошо иметь связи, – заметил Бэк, крепко и по-свойски обнимая прокурора, который всячески попытался его от себя оттолкнуть. – С днём рождения, дружище!       – Хватит лобзать меня, вон уже всего обслюнявил, – возмутился именинник, с ещё большим напором отодвигая от себя дружелюбное создание.       – Так проблем не возникло? – поинтересовался Чанёль.       – Нет, мы уладили всё быстро, – подтвердил Сехун, к своему удивлению замечая Джихён.       – Они даже просили прощение, кланялись и готовы были лизать ботинки, – поморщился Бэк от чужого лицемерия, совершенно не обращая внимания на ворочающегося в его руках друга до того момента, пока его внимание не переключилось на девушку, робко сидящую на самом краешке диванчика напротив. Эта особа в отличие от барышень в помещении, как он отметил про себя сразу, была полностью одета и, по его мнению, достаточно чудаковато. Её лицо показалось ему знакомым, и он где-то в закромах своей идеальной памяти попытался отыскать о ней информацию. – Джихён, – резко вытянув руку перед собой, ткнул он в девушку указательным пальцем так, как обычно делают это дети, указывая на что-то заинтересовавшее их. – Школьница с улицы Мёнрин! – приподнявшись, молодой человек потянулся к ней через весь стол, хватая с девичьих колен сцепившиеся между собой руки. – Приятно познакомиться! Меня зовут Бэкхён. – Лухан с облегчением вздохнул, поняв, что его друг нашёл новую тактильную жертву.       – Что она здесь делает? – между делом поинтересовался убийца, располагаясь на диване. Джихён с интересом проследила за мужской фигурой, как всегда чувствуя кожей чужую отрешённость от происходящего.       – Как что? – удивился вопросу глава мафии, ответ на который, как ему казалось в данной ситуации, был очевиден. – Вливается в коллектив, как видишь, – разведя в стороны руки, он глухо засмеялся.       – Так и понял по её скривившемуся лицу, что ей с вами очень весело, – ухмыльнулся Сехун, забрасывая свою куртку на спинку дивана.       – Сейчас станет ещё веселее, – заявил Кай, резко хлопая девушку по бедру, и тем самым заставляя её вздрогнуть. – Бэк, я надеюсь, у тебя не изъяли то, что ты сюда изначально вёз? – лукаво произнёс он, приподнимая брови.       – Всё здесь, – подтвердил молодой человек, доставая сначала один толстый и плотно запаянный пакетик из одного внутреннего кармана куртки с белым содержимым, а следом второй пакетик из противоположного кармана, содержащий какую-то сушёную траву.       Джихён показалось, что волосы на затылке зашевелились, будто бы наэлектризованные. Голова резко разболелась от увиденных наркотиков. Раньше она никогда не видела такого большого количества белого яда. Хотя кому она врёт? Она вообще никогда не видела наркотикосодержащих веществ своими собственными глазами. Только если в фильмах, и то она готова была ручаться, что там точно была какая-нибудь сахарная пудра, которая максимум чем грозила от передозировки, так это вздутием живота, а не смертью, как от этого ядовитого зелья.       Кай рукой отодвинул бутылки и, разорвав переданный ему пакетик, горкой высыпал на стол весь белый порошок. Потом, порывшись в заднем кармане брюк, достал пластиковую карту и принялся медленно формировать тонкие узенькие дорожки. Закончив свою кропотливую работу, молодой человек достал из бумажника новую хрустящую и самую крупную денежную единицу Кореи номиналом в пятьдесят тысяч вон с портретом великой художницы и поэтессы Син Саимдан. Женщина с купюры осуждающе глянула на главу мафии, когда он, свернув её в тугую трубочку, низко наклонился над столешницей и жадно втянул носом белоснежные кристаллики пыли. Наркотик тут же преодолел защитный барьер, происходящий между кровью и нервной тканью. В мозг попали инородные молекулы, после чего преступник почувствовал лёгкую слабость, сопровождающуюся сладкой негой, медленно растёкшейся по всему телу.       Джихён закрыла глаза, ей в очередной раз стало противно от всего происходящего. Кажется, с каждым разом в её глазах этот человек падал всё ниже и ниже, и она всё ещё не понимала, когда же должно наступить то самое заветное дно.       – Джихён, попробуете? Вряд ли вам кто-то ещё когда-нибудь предложит нечто подобное, – указывая на стол, обратился он к ней.       – Откажусь, – лицо её стало белым, как чистое полотно, которое не тронули ещё краски художника. – Не хочу обзавестись параноидальным расстройством мышления и приступами психоза.       – Это элитный наркотик, он ничем вам не грозит. Он даже не вызовет у вас привыкания. Единственное, чем он вам угрожает, так это приятным чувством эйфории.       – Конечно, а ещё нездоровым сном, гиперактивностью, тошнотой, повышенной агрессией и раздражительностью.       – Фу, какая вы зануда, – по-детски поджимая губы, наигранно расстроился Кай, после чего подал пластиковую карту соседу. Следом присутствующие по очереди начали вводить себя в состояние какого-то транса, создавая иллюзию вседозволенности, пока девушка не переставая жалась от них на диване, пропуская мимо ушей чужие, иногда непонятные ей разговоры. Со временем Бэкхён постарался полностью завладеть её вниманием в попытке разговорить. Парень то и дело смеялся, шутил, рассказывал, что-то достаточно интересное, неосознанно стараясь её обаять. В любой другой ситуации она нашла бы его милым и, возможно, даже бы откликнулась на его дружелюбный по отношению к ней настрой, но только не в текущей обстановке всеобщего разгула и пьянства.       – А теперь я хочу танцевать, – безапелляционно заявил глава мафии, подпрыгивая с дивана. – Кто со мной?       – Я пас, думаю, лучше спущусь в бар, – отозвался Лухан, и его тут же поддержал Тао.       – А я с тобой, – заявил Бэкхён, ожидая сегодня ночью столкнуться ещё ни с одним приключением.       – Я, пожалуй, тоже с вами, – согласился Чанёль, и девушка, сидевшая рядом с мастером поцелуев, приуныв, почувствовала скорую потерю богатого клиента.       – Сехун? – поднял брови Кай, обращаясь к другу — рука в последний раз прошлась по столу с белыми кристалликами, после чего пальцы начали втирать в зубы и десны наркотический порошок.       – Без меня, я хочу подышать свежим воздухом.       – Милая Джихён?       – Я тоже хочу подышать свежим воздухом, – соврала девушка, мечтающая выкарабкаться отсюда поскорее.       – Ну, как знаете, – пожал он плечами и выскользнул в общий зал.       Джихён оставила комнату последней, на прощание окинув её презрительным взглядом. В эту минуту она наивно обещала себе впредь больше не переступать её порога.       Найти Сехуна на балконе какого-то подсобного помещения не составило труда. Он стоял, облокотившись о металлические кучерявые перила, и задумчиво курил, время от времени сбрасывая тёмный бархатный пепел с кончика сигареты. Джихён терпеть не могла запах табака, с которым пыталась мириться на протяжении всего детства: её дедушка был тем ещё заядлым курильщиком. Но сейчас, смотря на молодого человека, впервые она видела в этом что-то действительно завораживающее. Белые витиеватые и почти что прозрачные сгустки дыма тонули в воздухе, постепенно в нём растворяясь.       – Хочешь сбежать? – услышала она его мягкий голос, обращённый к ней. Ей показалось, что она зашла тихо, но у него, похоже, был феноменальный слух или же предчувствие.       – Да, – отозвалась она и, подойдя к железной ограде, робко взглянула на красивый профиль, от которого тут же, чтобы не быть пойманной с поличным, пришлось оторвать взгляд, уставившись на кирпичную стену соседнего многоквартирного дома. – Я вообще не хотела здесь появляться. Думала, мы с вами просто поговорим по телефону.       – Обращайся неформально, меня коробит, когда мне выкают.       Джихён и сама чувствовала неловкость. Он был старше её лет на семь-восемь, и даже зная, что он преступник, она всё ещё старалась соблюдать правила приличия, которые здесь явно были неуместны, как будто она будучи одухотворённым человеком пришла в театр и начала громко жевать жвачку на первом ряду, выпуская и лопая розовые пузыри.       – Привыкай, – снова заговорил Сехун, – к непостоянству Кая. Он может выдернуть тебя откуда угодно и когда угодно, если того пожелает его душа.       – Какой он? – решилась задать она ему вопрос.       – Опасный, – просто ответил он. – Ты можешь находить его чудным и пошлым, мягким и грубым, а время от времени даже капризным. Но знаешь, пожалуй, это самое понятное, что ты можешь в нём отыскать, – их глаза встретились, и он тихо добавил: – Запомни: никогда не зли Кая, потому что в такие моменты он очень страшен и очень опасен. Если ты видишь в его глазах гнев, лучше отложи разговор и встречу, и вообще не попадайся ему на глаза весь день.       – Неужели и ты тоже иногда его боишься? – ухмыльнувшись, спросила его Джихён, пытаясь разрядить накалившуюся обстановку.       – Боюсь, – услышала она одно только слово, произнесённое тихо и вкрадчиво, которое и не дало ей усомниться в правдивости всего сказанного.       – Расскажи мне о других, – попросила она его, чувствуя, что сегодня собеседник разговорчив.       Сехун задумался, видимо, взвешивая все «за» и «против».       – Спрашиваешь из любопытства или потому, что всё ещё не отбросила идею разоблачения преступного синдиката? – закрывая глаза и потирая переносицу, спросил он раздражённо, отчего она подумала, что дьявол точно видит людей насквозь.       – Просто хочу понять, какие люди становятся преступниками, – вроде бы соврала, а вроде бы сказала правду.       – Всякие, – холодно ответил он.       – Так ты мне ничего не скажешь?       – Спрашивай конкретнее, может быть, скажу, – в очередной раз увильнул он от ответа.       – Тот придурковатый с волосами цвета пшеницы, чем он занимается? – решила быть настойчивее Джихён.       – О, как поэтично, – ухмыльнувшись, заметил он. – Знаешь, его бы очень задели твои слова, потому что вообще-то он гениальный финансист, который несколько раз на дню удачно проворачивает опасные и рискованные сделки. – Пока Джихён не видела пока здесь ничего криминального. Обычный парень, работающий, наверное, на обычную организацию.       – Почему он с вами?       – Спроси у него сама, – поставил он точку, когда она вроде бы сделала один шаг вперёд, а он снова отбросил её на два назад. – Какой будет следующий вопрос?       – А чем занимается Чанёль?       – Он частный адвокат, который принимается только за самые сложные и запутанные дела. Настолько любит всякие интриги, что порой совсем не берет со своих клиентов деньги, помогая им безвозмездно, если попадается что-то по-настоящему стоящее на его взгляд, – произнёс он вкрадчиво, и, кажется, больше из него ничего нельзя было вытащить.       О прокуроре спрашивать не имело смысла, из присутствующих она знала о нём больше всех, а Сехун точно бы не сказал ей ничего нового. Лухан часто светился по телевизору, о его громких делах постоянно писали в газетах. К тому же вся Корея знала его покойного отца, зверски убитого в ходе мести тех, кого он когда-то отправил за решётку       – Тао? – от воспоминаний о его глазах мурашки снова пробежались по телу.       – Это сын дяди, возглавляет одну из самых крупных китайских мафиозных группировок вместе со своим отцом. Они тоже делают всё для того, чтобы свергнуть Джеки.       Джихён поникла. Ничего толком не удалось узнать. И как в таких условиях, по его мнению, кого-то можно было разоблачать?       – Тебя подвезти? – спросил он, загасив сигарету о карманную пепельницу, и Джихён нашла это забавным, подумав о том, что преступник заботится об окружающей его среде.       – Не нужно.       – Ты приехала сюда на такси?       – Да, – кивнула она, – мне его заказали сюда.       – А деньги на обратную дорогу у тебя есть? – разворачиваясь к ней всем телом и засовывая руки в карманы узких джинсов, невзначай поинтересовался он.       – Нет, – признаваться не хотелось, но она действительно по глупости совсем не подумала о том, как будет добираться из клуба домой.       – Не знаю как ты, но я собираюсь отсюда уходить. И хочу заметить, что благородство к тебе сегодня могу проявить только я, – застегнул он плотно кожаную куртку. – Ручаюсь, что тот, кто тебя сюда затащил, про тебя давным-давно уже забыл.       – Ты выпил, – возразила она, пытаясь сама себе найти причину, чтобы не садиться в машину с убийцей. – И даже что-то курил, – припомнила ему девушка, хотя точно знала, что белый порошок на её глазах он в отличие от всех не пробовал.       – А у тебя есть другие варианты? – покидая балкон, бросил ей через плечо молодой человек.       Он был прав: выбора не было. До дома была полтора часа езды. А Сехун отчего-то проявлял сегодня несказанную щедрость. Они вышли через центральный вход под звуки тяжёлой клубной музыки, пытавшейся разорвать толстые стены помещения. И действительно никто не заметил их отсутствия: ни Тао с Луханом, всё также сидевшие в баре, ни Чанёль с Бэкхёном, которые всё ещё танцевали, ни даже Кай, который, обворожительно улыбаясь, пытался соблазнить и так уже соблазнённую одними его шальными глазами девушку.       Наркотики открыли ему второе дыхание, и если минут сорок назад он всё ещё чувствовал напряжение после трудного дня, то сейчас усталость как рукой сняло. Девица напротив была полностью в его вкусе: высокая, длинноногая и стройная, со спортивным телом и пышной, как он любил, грудью. Пока она несвязно болтала, формулируя глупые мысли, он всё ещё думал, стоит ли ему переходить к решительным действиям или ещё минут пять послушать её пустословие. Слушать щебет не хотелось, по его мнению, маленький ротик можно было занять чем-то более интересным и приятным для него, а, возможно, и для неё, поэтому схватив девушку за руку, он через весь танцпол направился подальше от шумной толпы. Нужно было срочно найти место поукромнее.       Затащив пьяную особу в первую попавшуюся VIP-комнату, он грубо притянул её к себе. Он не любил прелюдий и всякую подобную хуйню, как он её называл, которая всегда проявлялась в виде лёгких лобзаний, нежных слов и переплетённых пальцев. Ему казалось, что поцелуи были для него чем-то обыденным и постоянным. Никакой интимности и запретности. Слишком доступно, слишком просто. Ни один женский ротик не мог заставить его почувствовать трепет или какую-нибудь подобную херь, о которой часто пишут в книжках. Поцелуи его не возбуждали. Даже тогда, когда он был ещё неопытным молокососом. Хотя ему до сих пор было интересно: способна ли была хоть одна девушка пробудить в нём страсть без пошлых вздохов? Способен ли был он когда-нибудь почувствовать желание только от одного невесомого касания чьей-то руки?       В постели он никогда не был нежным, и даже девушки, окружающие его, никогда не позволяли себе этой роскоши, зная, что она его не заводит. Если бы его сейчас спросили, когда он в последний раз занимался сексом в миссионерской позе, он бы точно не вспомнил. Хотя занимался ли он им вообще? Вот это было действительно стоящим вопросом. Но он бы попробовал. Определённо попробовал, если бы на его пути встретился кто-то особенный. Он никогда бы не признался себе, но ему определённо хотелось бы, чтобы кто-нибудь рисовал невидимые узоры на его плечах, и робел под его губами, и таял в его руках. Ему хотелось чего-то нетронутого и чистого. Наверное, такого же, как озёра в Альпах, которые ему однажды посчастливилось увидеть. Хотя он никогда и не был хорошим мастером аллегорий и, как выглядит эта самая чистота, с трудом мог себе представить.       Возможно, он бы хотел отношений. Долгих. Не как обычно длиною в полгода. А каких-нибудь похожих на аттракционы, те, что обычно поднимаются и падают сверху вниз с невероятной скоростью. Он хотел бы, чтобы его обожали и ненавидели одновременно, чтобы от этого, не уставая, он всё время пребывал в тонусе. Да, ему определённо нравилась садистская мысль о ненависти. Ему хотелось бы трахаться с человеком, который бы его ненавидел и любил, и, возможно, ненавидел бы чуточку больше, чем любил. Хотя обычно с подобными девушками, наверное, не трахаются, а занимаются любовью. Хотя, пожалуй, он и ей умел заниматься. Он представлял, что это должно было бы быть экспрессией. Настоящими чувствами. Тогда в ответ он тоже любил бы и ненавидел, и, возможно, любил бы чуточку больше, чем ненавидел. Тем самым создавая идеальный баланс их взаимоотношений. Но это были всего лишь мечты. Он знал, что не бывает хороших девушек способных самоотверженно и добровольно отдаваться злодеям, а если и бывают, ломая стереотипы жизни, то достаются они точно не таким как Кай, потому что ему всегда достаются только высокие, пышногрудые блондинки, с которыми он, закрывшись в первом попавшемся помещении, может только трахаться, а не заниматься любовью.       Ни о чём не думая и машинально отвечая на чужие жадные поцелуи, он запустил руки в боковые вырезы её красного кричащего о доступности платья и с силой сжал грудь под лифчиком. Девушка протяжно застонала. Всего пару мгновений — и соски уже начали наливаться, становясь твёрже с каждым новым касанием, отчего ласкать их умелыми пальцами становилось всё приятнее. Правая рука скользнула под трусики, приподнимая подол платья. Спутница, поддавшись навстречу, расставила ноги шире, давая молодому человеку больше пространства для действий. Она была гладко выбрита — и его это порадовало: неухоженных женщин он терпеть не мог. Всего пару опытных движений пальцами вверх и вниз, и девушка уже готова, достаточно возбудившись. Платье полетело на пол, а за ним и всё оставшееся белье, к которому присоединилась его рубашка.       Больно выкрутив соски, молодой человек укусил девушку за ухо, и она, поддавшись его грубой ласке, прильнула к обнажённой груди. Её руки умело и не глядя нашли и расстегнули ширинку, освободив набухший половой орган. Проведя пару раз между половых губ, он погрузил сначала один палец, следом второй и третий. В ней было просторно, похоже даже, что можно было засунуть в дырку всю руку, натянув несчастную, как тряпичную куклу в кукольном театре, но фистингом он заниматься не собирался. Хотя время от времени всё же и его практиковал. Дотронувшись до половых губ, Кай начал водить членом вдоль уже мокрого влагалища, натирая и доставляя удовольствие девушке, пока только невесомое, но от этого не менее приятное. Раздвинув ноги спутницы пошире, Кай воочию оценил гладко выбритую промежность, после чего одним резким движением вошёл в податливое разработанное отверстие, приподняв девушку, чтобы она смогла обхватить ногами его тело для их общего удобства. Она поддалась вперёд, невольно пытаясь сдвинуть колени, чтобы плотнее прижать к своему чувствительному клитору член. Увеличивая темп, он стал загонять половой орган во всю длину, больно сжимая одной рукой чужое горло. Он чувствовал, что она задыхается, но при этом даже не пытается его как-либо остановить. В очередной раз ему попалась мазохистка. Но ему нравилось. Ему очень нравилось. Он любил грубый секс.       Крики заполонили комнату, казалось, что девица хочет заявить всему клубу, с кем она совокупляется в помещении. Молодой человек, наращивая скорость, с каждым разом входил всё глубже и основательнее. Пока не дошёл до пика и, резко не выдернув свой фаллос, кончил девушке на живот. Хорошо, что к своим двадцати девяти, ему полностью удалось изучить свой организм, и он точно знал, сколько фрикций ему требуется для того, чтобы кончить и извлечь член вовремя. Маленьких спиногрызов пока иметь не хотелось, к тому же от какой-нибудь шлюхи из клуба. Хотя он всегда думал, что даже если бы это была шлюха, на убийство своего собственного ребёнка он бы точно никогда не пошёл. Но плодить бастардов всё равно не хотелось.       Не давая девушке толком отдышаться, парень развернул её к себе задницей. Смазки с собой естественно не было, и по идее нужно было разогреть барышню, но ему было как-то западло. Поэтому он, просто сплюнув на два пальца, ввёл их в анальное отверстие. До упора. Девушка взвизгнула от неожиданных ощущений. Он поморщился, подумав, что в театральный её бы точно не приняли. Дырка давно уже была раздолбанная. На задницу лёг звонкий шлепок, сначала с одной, потом с другой стороны. Следом несколько плавных движений членом между ягодиц, дающих привыкнуть к внушительным размерам и смириться с мыслью скорого совокупления. Хотя, впрочем, леди сильно и не сопротивлялась, если только время от времени не елозила попкой, изображая саму невинность. Всего пару секунд для разогрева, и пальцы сменились половым органом. Легко поддавшись вперёд, он надавил на головку, и та без какого-либо сопротивления с внутренней стороны скользнула в маленькую дырочку.       В этом месте ему нравилось больше. Тут было приятнее, чем спереди. Не девственница конечно, но тоже узкая. Темп ускорился точно так же, как и глубина. Женская спина выгнулась дугой, после чего Кай услышал сладострастный стон. Похоже, дама начинала испытывать удовольствие и, к его удивлению, даже полностью поддалась бешеному ритму. Пару поступательных движений — и её пальчики скользнули вниз, потянувшись к промежности. Абсолютно бесстыдно девушка начала мастурбировать, круговыми движениями водя по клитору и доставляя себе удовольствие не только сзади, но и спереди. Мужские сильные руки вцепились в ягодицы, оставляя красные отпечатки от красивых пальцев. Девушка ещё активнее начала себя ласкать, теребя влагалище, при этом не переставая громко и пошло стонать, а он, поддавшись вперёд, будто бы дикое животное рычал ей в ответ. Кай знал, что с каждым входом и выходом делал ей приятнее, расширяя границы плоти — и ему нравился этот факт. Отчего-то осознание того, что девушки под ним млеют, заводило его ещё сильнее. Ему нравилось доминировать. Казалось, что даже в хлам пьяный и обкуренный он мог довести спутницу до оргазма. Глубокое и шумное дыхание сменилось тихим стоном, слетевшим с губ. В этот раз он позволил себе кончить внутрь. Вынув член, он увидел белые сгустки спермы, вытекающие из ещё не закрывшегося отверстия. Только сейчас он понял, что полностью не разделся из-за спешки, поэтому во время секса слегка испачкал штаны. Хотя мало кто сейчас мог бы это заметить в таком пьяном и укуренном месте.       Щёлкнув зажигалкой, он закурил. Никотин растёкся по телу. Облокотившись о спинку дивана, он медленно выпустил сизый дым из лёгких, наблюдая за одевающейся рядом девушкой. Теперь после близости она не казалось ему уже красивой и сексуальной, и даже, скорее всего, теперь уже была не в его вкусе. Точно такая же, как сотни до неё и точно такая же, как сотни после. Хотя, может быть, он всё-таки всё это время ошибался, тянувшись к слащавому образу красоток. На самом деле могло ведь оказаться, что для жизни ему нужен был кто-то совершенно иной.       Вскоре со сборами было покончено. Девушка, выпрямившись, лучезарно ему улыбнулась.       – Это было великолепно, – отводя глаза в сторону и невинно краснея, произнесла она. Кая передёрнуло. Фальшь, как же много фальши вокруг.       – И правда, – не мог не согласиться он.       – Тогда может продолжим эту ночь? – прижимаясь к нему всем телом и опаляя его всё ещё обнажённую грудь своим горячим дыханием, предложила она.       – Нет, пожалуй, не сегодня, – большим пальцем проводя по её щеке, отказался он от заманчивого с виду предложения.       Он никогда не возил девушек к себе, только если в отель, где он подолгу жил временами, но отчего-то именно сегодня ему хотелось поехать к себе в загородную виллу. Кажется, вот уже месяца два он там не появлялся.       – Почему? – надула его спутница губки. – Нам же было хорошо вместе, – маленькие пальчики заходили кругами по рельефному телу.       – Я устал, – отозвался он, легко целуя её в лоб и тем самым прощаясь с ней навсегда. – Мне хочется побыть сегодня одному, а не в компании очередной шлюхи, – выходя из комнаты, сказал он чистую правду, потому что он никогда никого не обманывал, когда его спрашивали о чём-то прямо.       После приобретения дома лет пять назад, Кай ни разу не пригласил туда ни одну свою барышню. Единственным женским лицом, посетившим его апартаменты, была его матушка, при том, что две его сестры никогда не были у него в гостях. Он никогда не устраивал в своём жилище оргий и пьянок. Его дом всегда был исключительно местом его личного уединения от шумной столицы. Он даже редко звал туда друзей и вряд ли бы когда-нибудь решился позвать туда какую-нибудь девушку: ни одна из кандидаток не вписывалась в рамки его требований. Его обитель, по его мнению, могла переступить только какая-нибудь чистая, непорочная и очень правильная особа. Это как единственная белоснежная футболка, которую всегда хочется иметь в своём шкафу на особенный случай, зная, что обычно ты всегда носишь только чёрные. А в случае Кая так ещё и с пятнами. Кровавыми пятнами. Вот и ему хотелось иметь нечто подобное, чего у него никогда и не было. И он был уверен, что если всё-таки ему когда-нибудь удастся найти такое, то точно не выпустит это из своих рук. Никогда.