Точка невозврата

      Сехун привёз Джихён на захламлённый пустырь, территория которого была отведена под старый производственный склад, который по виду уже явно давно не функционировал. Повсюду валялись мешки с рассыпавшимся цементом, битым стеклом и мусором в виде пустых бутылок, картонных коробок и деревянных ящиков. Выскобленные до серого цемента стены заброшенного здания убого смотрели в сторону тёмного леса. Молодой человек сделал пару шагов к складу, но, увидев, что девушка рядом с ним вросла в землю словно чансын*, вернулся и за руку потащил её за собой. Женский взгляд упал на землю, в темноте она смогла различить лужи. Сначала ей показалось, что всё это последствия сильного ливня. Однако, чем ближе они подходили, тем отчётливее Джихён могла видеть машинное масло, в отражении которого купалась печальная луна. Тело пробила дрожь, стало очевидно, что от одной наспех брошенной кем-то спички всё здание могло взлететь на воздух. В голове промелькнула страшная мысль о том, что Сехун притащил её сюда нарочно, специально для того, чтобы привязать где-нибудь и оставить навсегда. Сгореть в огне подобно фиванской Семеле* не хотелось. Слишком жестокая и слишком страшная смерть. Джихён, забрыкавшись, попыталась высвободить руку, но чем яростнее она сопротивлялась, тем крепче становилась хватка, а чем крепче становилась хватка, тем больнее становилось ей. Кричать было бессмысленно, на помощь точно никто не смог бы прийти — кругом были одни лиственные деревья и старое обшарпанное временем здание.       Уродливый вид снаружи ничем не отличался от вида изнутри. Между полуразрушенных, а где-то и полностью снесённых стен гулял свистящий ветер, разгоняя по всем углам пыль и древесную стружку. Сильная рука молодого человека переместилась на локоть девушки и поволокла её по бетонной лестнице на этаж выше. Где-то над головой зажужжала лампочка, по звуку напомнившая ей стрекочущую цикаду. На металлическую балку неподалёку начала капать дождевая вода. Тело морозило, хотя майский вечер был тёплый и мягкий.       Сначала Джихён услышала истошные мужские крики, раздающиеся откуда-то снизу и, судя по звукам, долетающие до неё с первого этажа, а потом увидела широкую спину Кая, облокотившегося на ржавые чугунные перила и глядящего именно туда, откуда они доносились. Сехун подтолкнул пленницу вперёд, отчего она, потеряв координацию, свалилась под ноги к преступнику. Неудачно приземлившись на руки, девушка почувствовала, что ладони начало саднить от мелкого щебня, впившегося в кожу.       – Джихён, как я погляжу, ты всё-таки знатная дура. Ты ведь понимаешь, что я не люблю, когда под меня копают? – оттолкнувшись от металлической ограды, он всё-таки соизволил развернуться к собеседнице, свернувшейся жалобным комочком на полу. – Пожалуйста, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, – присев рядом на корточки и встречаясь с чужой макушкой, пока что мягко попросил он, – ведёшь себя как нашкодивший ребёнок. Хотя, если честно, вы сейчас мало чем отличаетесь. Ты ведь тоже понимаешь, что сделала. Не так ли, Джи? – рука дотянулась до горла, перекрывая доступ к кислороду. – В среднем человек может задержать дыхание на минуту, но поскольку ты в стрессовой ситуации, у тебя есть секунд тридцать-сорок, так что слушай внимательно, милая, – наклоняясь, прошептал он ей на ухо. – Обычно тем, кто меня не слушается, я делаю больно. Очень больно. А тех, кто в свою очередь пытается сделать больно мне, я просто беру и со свету сживаю. Ты знала, что у следователя Сона есть маленький ребёнок и жена? Хорошенькая такая жена, – язык прошёлся по губам, будто бы смакуя сказанное. – Прям лапочка. Интересно, выдержит ли эта лапочка, если ей разом трое присунут? Как думаешь, не посыплется ли её хрупкая психика после этого? Она ведь вроде бы и не виновата ни в чём. Хотя, нет. Наверное, всё-таки виновата, потому что выбрала какого-то слюнтяя, который даже за семью толком постоять не может. – На глазах Джихён выступили слёзы — то ли от сказанного, то ли от недостатка воздуха в лёгких. – А вот у следователя Пака семья живёт недалеко от Пусана. Мама, папа и братишка. Как думаешь, захочет ли он получить рождественские подарки раньше времени? Подарки, что будут упакованы в красивые коробочки, перевязанные по всем правилам атласной ленточкой. В детстве дети очень радуются, когда им дарят много подарков. Наверное, стоит завернуть каждую часть тела отдельно друг от друга. Не находишь идею заманчивой? – пальцы наконец-то отпустили шею, оставляя после себя красные следы, которые завтра непременно должны будут превратиться в синяки.       Джихён упала на пол, сильно кашляя и пытаясь прийти в себя. Пыль вокруг щекотала ноздри. На глазах застыли слёзы, не смея сорваться вниз. Крупные и солёные. Похожие на бусинки на буддийских деревянных чётках. Кай выпрямился и снова подошёл к ограде.       – Хватит валяться на полу, – морщась, отозвался он. – Иди лучше и посмотри до чего тебя довела твоя законопослушность.       Боясь пошевелиться, девушка уставилась на мужские ботинки. Она не хотела подниматься: не обязательно было что-то видеть, чтобы что-то понять. Она и так могла слышать раздирающие душу крики, где-то там внизу. И она точно знала, что там пытают невинных людей, имена которых ей были известны, потому что она сама привела их к монстру по имени Ким Чонин.       – Как же ты бесишь! – зло выкрикнул глава мафии, снова разворачиваясь к девушке. Крылья его носа то и дело расширялись и сужались, как у быка разгневанного тореадором. – Куда же делать твоя напускная бравада? – притянул он её к себе за волосы, поставив на ноги и прижав спиной к груди. – Смотри внимательно и запоминай, что именно я делаю с теми, кто суёт нос туда, куда ему не следовало бы.       Перед глазами встало какое-то красное месиво, отчего Джихён, зажмурившись, сомкнула глаза.       – Детка, – раздался шипящий голос рядом с ухом. – Не зли меня ещё больше, а то я тебя по кругу пущу. Ты же не хочешь, чтобы тебя затрахали до смерти? – погрозил ей молодой человек, сначала нежно проходясь по скуле тыльной стороной ладони, а потом крепко и больно хватаясь за подбородок. – Открой глаза, солнышко.       Джихён послушалась, и уже через мгновение Кай почувствовал на своей руке, сжимающей чужое лицо, солёную дорожку. Она плакала. Безмолвно и тихо. Страшась разозлить его ещё больше.       – Пытка не обязательно должна быть какой-то сложной, – прошептал он ей, кончиком носа задевая ухо. – Ведь всё равно она ведёт к боли. Но, знаешь, я тот ещё засранец, поэтому мне нравится что-то поизощрённее.       Переместив взгляд со стены на пол, девушка обнаружила следователя Сона и Пака, прикованных к деревянным стульям четырьмя какими-то амбалами. Руки одного из следователей были перекинуты через спинку стула, а на ногах были какие-то металлические крепления, похожие на сапоги из прутьев, которые то и дело стягивались, тем самым под давлением ломая и дробя кости. И звук, что разносился по складу, был похож на дробление грецких орехов. Глухой и чёткий. Только кололись не орехи. Кололись чьи-то кости. Глухо и чётко. Второй следователь сидел на стуле, спинка которого была усеяна мелкими гвоздями. Один из людей Кая, небрежно, грязным ботинком, надавив на грудную клетку, пытался как можно плотнее прижать к ней страдающего человека. То и дело кто-то рядом, чтобы мужчины не потеряли сознания, обливал их ледяной водой из вёдер. Это была какая-то средневековая инквизиция. Кровь текла рекой. Лица жертв были страшными и изуродованными до неузнаваемости.       – Пожалуйста, – хрипло отозвалась девушка, — Кай, не расслышав, наклонился ближе, опаляя чужую шею тёплым дыханием. – Пожалуйста, прекрати. Не нужно больше их мучить. Пожалуйста. Если хочешь, мучай меня вместо них.       – Зачем же? – искренне удивился он. – Разве ты сейчас недостаточно мучаешься? Не думаю, что твои физические муки доставят мне больше удовольствия, нежели душевные. К тому же отчего-то я уверен, что ты только от одного удара потеряешь сознание, а это, заметь, как-то совсем скучно, – губ коснулась неприятная улыбка. – Но, если хочешь, мы можем организовать маленький сабантуйчик. Ты, я и плётка.       – Чего ты хочешь? – давясь слезами, спросила Джихён.       – Решил преподать бесплатный урок новому члену своей организации. Ты же ведь не передумала бежать, дорогая? А то я стою тут, распинаюсь, можно сказать в самые интимные вещи нашей профессии тебя посвящаю.       – Пожалуйста, – шмыгая носом, попросила она снова. – Я буду тебя слушаться, скажи мне, что нужно сделать, и я это сделаю. Только не убивай их!       – О, какая ты прыткая, – пальцы не переставая изучали бледную шею, с вздувшимися венами. – Но каким местом ты раньше думала? Решила, что мы тут в игрушки играем? – рука снова по-садистски вонзилась в горло. – Я и так могу заставить тебя сделать всё, что угодно, – глава мафии ещё плотнее прижал Джихён к груди, отчего она спиной смогла почувствовать что-то твёрдое во внутреннем кармане его кожаной куртки. Возможно, это был пистолет. Но она мало что уже понимала.       – Хочешь облегчить им страдания? – снова приблизился он к её уху, а после оттолкнул на пол себе под ноги. – Вот держи, – пистолет стукнулся о бетон. – Два выстрела, если ты очень меткая, и конец всем этим зверствам.       – Ты хочешь, чтобы я их казнила таким образом? – взглянула она на него испуганными глазами.       – Скорее уж помиловала, – ухмыльнулся он. – Какая разница — ведь и так сдохнут. Пока открытым остаётся вопрос: как именно? Можно быстро, а можно долго и болезненно. Всё зависит от тебя, малыш.       Джихён панически задёргала головой. Так, как будто кто-то пустил по телу электрический разряд.       – Разве твоё сердце не наполнено милосердием?       Девушка глянула на рядом лежащее огнестрельное оружие. Если бы она была в какой-то другой ситуации, то явно приняла бы пистолет за игрушечный. Сплав титана и стали слегка поблёскивал от падающего на его корпус искусственного света. Джихён дёрнулась вперёд и, твердо обхватив оружие пальцами, нацелилась на преступника.       – Тогда что же останавливает меня не убить тебя сейчас? Раз ты такой щедрый, – с надрывом в голосе произнесла она.       – Ну, убьёшь ты меня и что от этого изменится? Следом придёт ещё один ублюдок — и не факт, что он окажется добрее и благороднее. Всех злодеев, девочка моя, ты всё равно не перестреляешь, – порывшись в глубоком кармане брюк, он вытянул пачку сигарет и зажигалку. – Застрелишь меня, может быть, удастся подстрелить Сехуна, но как ты справишься с оставшимися четырьмя?       – Может я отчаявшаяся, и мне уже нечего терять?       – Так не бывает, Джихён, всем всегда есть что терять, – присел он рядом на одно колено, выпуская едкий дым ей в лицо.       Девушка зажмурилась и, отвернувшись, закашляла, пытаясь прочистить горло. Чужая рука коснулась лица. По спине скатились холодные капли пота. Кай нежно и невесомо провёл кончиками пальцев в районе скулы, а после тыльной стороной ладони переместился на щёку.       – Так что ты решила?       – Когда-нибудь, – прошипела она, вглядываясь в его тёмные глаза, – ты поплатишься за все свои грехи, и все семь страданий Будды упадут на тебя разом.       – Когда-нибудь, – повторил за ней молодой человек, а потом, потянув Джихён за локоть, потащил вниз.       Девушка сопротивлялась, пытаясь ногтями расцарапать его руку, но, похоже, ему было всё равно, и он не испытывал никакого дискомфорта. Смотреть на всё воочию было куда больнее, чем наверху с высоты второго этажа. Кровь. Много крови. Лужей растёкшейся по полу. Липкой и жидкой, смешавшейся с водой. Кай отпустил руку, и Джихён, теряя опору, рухнула на бетонный пол, пачкая джинсы.       – Прекрати, – хватаясь за чужую штанину, снова взмолилась девушка. – Остановись же наконец! – глава мафии брезгливо оттолкнул её в сторону, после чего она снова опустилась в чужую кровь. – Прекрати, – потрескавшимися губами взмолилась Джихён, точно так же, как взмолилось бы раненое диким зверем домашнее животное, случайно заблудившиеся в лесу. – Хватит, делай со мной всё, что тебе вздумается! Только перестань!       – Не зарекайся о том, чего не в состоянии будешь выдержать, – тёмные глаза стали ещё темнее. Кай кивнул амбалам, и те, без слов его поняв, развязали заключённых и потащили их на выход из помещения.       – Ты же их не убьёшь? – подползая к молодому человеку, спросила Джихён.       Глава мафии, ничего не ответив, посмотрел на девушку потерявшими интерес глазами, а после, развернувшись, отряхнул невидимые соринки с куртки. На глаза попался пистолет, отложенный кем-то в сторону. Наклонившись, он перезарядил холодное оружие и, нацелившись на девушку, сделал вид, что стреляет, изображая рукой выстрел и отдачу, при этом беззвучно произнося одними губами звук, с которым обычно вылетает из дула пуля. Изуверская улыбка коснулась лица, после чего он вложил девушке в дрожащие пальцы пистолет, который в любой момент мог выстрелить. Оставалось только нажать на курок. Развернувшись, Кай направился на выход. Ему показалось, что она должна выстрелить. Он свято верил, что она точно такая же, как все те люди, которые сдавались раньше, чем начинали по-настоящему сражаться. Всего одна пуля. Но предназначалась она точно не ему. Удаляясь из здания, он благородно, как он сам считал, оставил Джихён выбор. После которого она могла закончить всё сегодня. Нужен был всего один выстрел, после которого и он, и его организация перестали бы для неё существовать. Навечно. Как, впрочем, перестала бы существовать и она. Ведь Джихён должна была уже понять, что если она сегодня отсюда выйдет живой, жизнь её точно превратится в ад.       Сидя в луже чужой неестественно алой крови, девушка посмотрела на руку. Мысль, что ей необходимо застрелиться, даже не закралась в разболевшуюся голову. Пистолет глухо упал на пол, в то же самое время, когда Кай, очутившись на улице, уловил запах приближающегося скорого ливня. Он ждал. Считая про себя, через сколько именно должен раздаться выстрел. Но выстрела не было. Хотя, ему казалось, что он довёл девчонку до грани, которая читалась в её глазах. Нахмурившись, он рассердился — то ли на себя, то ли на неё.       Зарывшись руками в волосы, Джихён ещё долго сидела на бетонном полу, склонив голову вниз. Она не знала, сколько точно прошло времени, но из транса её вывел глухой раскат грома — не сразу поняв, что происходит, девушка вздрогнула. Разбитые домовые стёкла осветила яркая вспышка молнии, а через пару мгновений с неба посыпались крупные капли дождя, со временем перерастающие в ливень. Джихён глянула на трясущиеся руки, перепачканные кровью. Схватившись за край футболки, она попыталась стереть красные пятна, но те никак не поддавались. Кровь давно запеклась. Нужна была вода. Поднявшись с третьей попытки на ноги, девушка, шаркая ногами, побрела из здания. Ещё один раскат грома, но уже громкий и различимый прозвучал над головой. На улице было темно. Ни одного источника света. Только где-то сбоку она уловила красный огонёк на кончике чьей-то сигареты. Словно один-единственный застывший в гаснущей печи уголёк, которой всё ещё хочет продлить своё существование, пока полностью не превратился в пепел. Прямо как она. Она тоже хотела продлить своё существование.       Оперевшись спиной о стену здания, Сехун курил, и его сложно было бы различить в темноте, если бы не его сигарета, которая то и дело поднималась и опускалась вверх и вниз между долгими по времени затяжками. Очередной раскат грома, и его лицо осветила ещё одна молния. Как всегда равнодушный ко всему вокруг. Джихён от неожиданности, увидев его, дёрнулась и, не заметив под собой парочки ступенек, скатилась вниз, подвернув ногу и вляпавшись в рыжую размокшую от воды глину. Хотя её точный цвет нельзя было узнать. Но почему-то она думала, что она должна была быть рыжей. Парень затушил сигарету и, расстегнув куртку, накинул её сверху на голову, чтобы, выйдя из-под козырька здания, не намокнуть. Снова вспышка молнии, и он, увидев девушку, валяющуюся где-то на земле, поморщился.       – Поднимайся, домой уже хочется, – потирая глаза, просто сказал он, так, как будто они были какой-то семейной парой, которая, потеряв счёт времени, задержалась у кого-то в гостях, забыв про домашние дела и детей, оставленных без присмотра.       Джихён кивнула, собираясь беспрекословно подчиниться. Но рыжая жижа никак не хотела выпускать её и, хлюпая под телом, не позволяла никак подняться. Не брезгуя и уже забыв, что может намокнуть, Сехун вышел из своего укрытие и за локоть одним резким движением поставил девушку на ноги.       В отличие от Кая он догадывался, что она не решится стрелять: она была куда сильнее, чем могло на первый взгляд показаться его другу. К сожалению, он пока этого не видел. Хотя, нет, скорее к счастью, что он не мог пока этого видеть. Ведь иначе ему бы захотелось поэкспериментировать и изучить объект получше. А когда Кай проявлял к чему-то нескрываемый интерес и любопытство, жить объекту его наблюдения становилось несладко. Не зря же учёные говорят, что микроскоп нельзя сдвигать во время исследования, иначе изменяется среда и освещённость объекта, в результате чего полностью теряется итог научной работы. Вот и Кай, похоже, в данном случае был дилетантом, который то и дело теребил свой оптический прибор, не в состоянии изучить что-то тщательнее.       – Только, пожалуйста, не садись так в салон, я только вчера его почистил, – попросил он, оставляя Джихён под проливным дождём и направляясь в сторону машины.       Девушка глянула себе под ноги. Хотя толку в этом было мало. Всё равно ничего нельзя было разглядеть, как и оценить масштабы трагедии. Джинсы со стекающей по ним липкой грязью и кровавый верх. «Не садись так в салон» – пронеслись в голове слова Сехуна. Джихён замешкалась, не понимая стоит ли ей раздеться. Стянув толстовку, она скомкала её в руках. Дождь с ожесточением забарабанил по оголённым участкам тела. Боль от неприятных ощущений заставила прийти в себя. Подойдя к машине, Джихён немного посомневалась, но дотянувшись до молнии джинсов, стянула и их. Майка чуть прикрывала ягодицы. Хотя, кажется, в сложившихся обстоятельствах её это не заботило. В салоне было тепло, уютно и мягко, но тело всё ещё била дрожь, да и промокшая ткань холодила кожу спины. Дотянувшись до заднего сидения, Сехун бросил в сторону девушки свою кофту, — похоже, мужчины, случайно попавшие в её окружение, слишком часто начинали делиться элементами своего гардероба.       – Тебе есть где остановиться на ночь? – выезжая на широкую трассу, спросил Сехун.       – На ночь? – удивилась Джихён такой постановке вопроса, потому что у неё вроде бы всегда был дом и место, в которое можно было вернуться. Глаза опустились на руки, а потом на отражение в зеркале заднего вида. Отвращение заставило не узнать себя. Заплаканные и распухшие глаза, царапина на скуле, чёрная шея и спутанные волосы. Чонён точно испугается, увидев её в таком виде.       – Нет, – сипло отозвалась она сорвавшимся голосом так, как будто провела на стадионе целый день болея за любимую баскетбольную команду.       – Так и думал, – увеличивая скорость на спидометре, отозвался молодой человек. – Держи, – достал он с передней панели автомобиля свой сотовый и кинул его на колени девушки, – позвони сестре и предупреди, что не вернёшься сегодня.       Джихён взяла телефон в руки, но вместо того, чтобы позвонить сначала Чонён, позвонила Крису и попросила его забрать сестру к себе домой. Подросток, услышав неправдоподобную байку о том, что старшей сегодня нужно задержаться у подруги, не поверила, но сделала вид, что всё понимает, глубоко в душе радуясь, что Джихён наконец-то начала устраивать свою личную жизнь. Чонён даже втайне понадеялась, что сестра проведёт ночь в компании красивого, но слегка холодного молодого человека, пьющего всегда только крепкий чёрный чай без сахара и любящего породу собак под названием Бишон фризе*. По крайней мере это было всё, что ей удалось узнать о нём за час. И уже только обладая этими сведениями, она могла доверить ему свою сестру, почему-то предполагая, что плохие люди просто-напросто не могли любить собак породы Бишон фризе.       Машина ехала быстро и плавно, по ровному асфальту без трещин и ям. За окном мелькали деревья, большие и маленькие, высокие и низкие. Джихён могла бы испугаться незнакомых мест, но ей уже было всё равно, потому что стресс, которой она успела пережить ранее, ни с чем уже не мог сегодня сравниться, к тому же ей казалось, что Сехун уже не сделает ей ничего плохого. Удивительно, но рядом с ним сейчас было спокойно.       В квартире преступника было неуютно, так, как будто здесь редко жили, а гостей и вовсе никогда не приводили. Куда ни глянь сплошной минимализм, ничего лишнего, за что мог бы зацепиться глаз случайного посетителя, именно поэтому Джихён ничего вокруг не нравилось. Она любила высокие до потолка книжные полки с разноцветными корешками и ненужные на первый взгляд, но очень милые сувениры, привезённые из путешествий или подаренные друзьями. Она считала, что на кухонном столе обязательно должна стоять корзина с фруктами, а в гостевой лежать мягкий и ворсистый ковёр. Шторы непременно должны быть светлые и воздушные, а люстры большие и гранённые. Но тут ничего такого не было. Тут было пусто. Совсем. И она отчего-то решила провести аналогию с его душой. В которой, наверное, тоже сейчас было очень пусто.       Топчась в прихожей и боясь ступать на территорию гостиной, Джихён замерла на стыке комнат.       – Через спальню, что находится прямо, иди в ванную, по дороге загляни в гардеробную, там где-то на полках найдёшь полотенце и можешь взять любую футболку и шорты, – вешая куртку, начал Сехун. – В ванной можешь закинуть вещи в стирку, а потом в сушилку, – проходясь по волосам рукой и припоминая, ничего ли он не забыл, парень добавил: – Там же в гардеробной возьми сменное постельное белье и перестели себе кровать.       Джихён послушно кивнула, посеменив в соседнюю комнату. Впервые она оставалась на ночь у мужчины, к тому же у такого взрослого, что уже было как-то неправильно. А если брать в расчёт и то, чем занимался этот мужчина, очень даже неправильно.       Вода ни черта не успокаивала, ко всему прочему в ванной комнате не было замка и дверь просто плотно закрывалась вовнутрь. Похоже, сам вопрос интимности процедуры никогда не ставился, потому что мужчина жил здесь один и, вероятно, никого сюда не водил, а если и водил, то точно тех, кому не нужно было закрываться. Именно поэтому вместо того, чтобы немного расслабиться, девушка ещё больше напрягалась и всё время через плечо оглядывалась на дверь. В ванной комнате, как и в гардеробной, Джихён не обнаружила никакого женского присутствия. Ни чужой сменной одежды, ни зубной щётки, ни шампуней с гелями. Ничего. Значит, Сехун ни с кем не встречался или встречался, но то было настолько несерьёзно, что он даже не позволял дорогой сердцу женщине присутствовать в своей жизни, отражаясь в таких банальных мелочах.       Пугаясь любых подозрительных звуков из соседней комнаты, Джихён так и не смогла обратить внимание на то, что впервые за две недели принимает нормальные водные процедуры под душем, а не скрючившись в привычном для неё тазике. Красная вода стекала в канализацию, очищая тело. Девушка посмотрела под ноги — происходящее напомнило шаблонный фильм ужасов. Дотянувшись до полки, она схватила первый попавшийся гель, имеющий запах чего-то парфюмированного и дорогого, как духи от Ив Сен Лорана. Запах был пряный и тёплый. Если тёплый запах вообще существует. Но она точно дала бы ему такую характеристику. Руки с ожесточением ногтями начали чуть ли не сдирать кожу, пытаясь очистить её от запёкшейся крови. Хотелось снова стать чистой. Рухнув вниз, Джихён прижала к груди колени и, поникнув головой, разрыдалась, как маленький ребёнок. Громко и жалобно. Настолько громко и жалобно, что, наверное, даже Сехун, несмотря на включённую воду, услышал это у себя в гостиной.       Выскользнув из ванной в больших не по её размерам футболке и шортах, Джихён опасливо высунула нос из-под дверного косяка, пытаясь найти глазами местоположение хозяина жилища. Сехун стоял за барной стойкой и разбирал еду из доставки.       – Перестань там топтаться, а лучше помоги, – просто сказал он, не отрываясь от своего занятия и даже не поднимая головы.       Джихён, послушавшись, подошла ближе, но, растерявшись, не сразу сообразила, что делать. Всё было как-то странно. Он и она на кухне как старые добрые друзья. Но они точно были далеки от этого понятия, так как будто находились в разных солнечных системах, как одна из Экзопланет и Земля с расстоянием между ними чуть ли не в двадцать тысяч световых лет.       – Тарелки там, – указал он в сторону кухонных шкафчиков, висящих над раковиной, что и так, в принципе, было очевидно, если бы девушка решила над этим хоть маленько задуматься.       – Я не буду ничего есть, – тихо отозвалась Джихён. – Спасибо.       – Тарелки там, – настойчивее повторил молодой человек, и его голос повысился тона на два, чего девушка раньше за ним не замечала. Ей казалось, что он всегда говорит только в двух нижних октавах, никогда не добираясь до верхних.       Встав на носочки, девушка еле как дотянулась до самых плоских тарелок, хотя ей вроде бы нужны были глубокие. Сехун вздохнув, отодвинул её в сторону, попросив, — хотя это больше походило всё-таки на приказ, — раскладывать закуски на ту посуду, что уже имелась на столе. Джихён посмотрела на картонные коробочки китайской еды, на которых крупно и жирно красовались иероглифы, которые она смогла про себя перевести как: «Весёлая закусочная дядюшки Мао». Почему закусочная была весёлой, было непонятно, и вообще, почему Сехун заказал нечто подобное, тоже было непонятно. Девушка скорее могла представить его с куском непрожаренного стейка с кровью и бокалом красного вина, но никак не с острыми куриными крылышками и стеклянной бутылкой пива. Всё это как-то диссонировало. Всё это как-то не сочеталось с его образом хмурого, надменного и холодного человека.       Усевшись напротив парня так, что босые ноги на высоком барном стуле совсем не доставали до пола и болтались где-то в воздухе, девушка, вооружившись палочками, подхватила какого-то морского гада, похожего вроде бы на скукожившуюся осьминожку. Они ели молча. Хотя, скорее всего, Сехун что-то жевал, а она просто наблюдала за ним, при этом почти ни к чему не притрагиваясь. Время от времени, парень ловил на себе её взгляд, и его лицо говорило ей, что она может спросить, о чём хочет, но она всё равно не решалась. Джихён только отводила глаза и делала вид, что ей очень интересен панорамный вид за окном, усеянный разноцветными огнями. На самом деле спросить хотелось о многом, но она почему-то была уверена, что он всё равно не ответит.       – Куда увели следователя Сона и Пака? – споласкивая тарелки, решила тихо спросить Джихён в надежде, что он не расслышит её вопрос под звуками льющейся из-под крана воды, и она бессовестно засчитает себе эту попытку быть храброй.       – Не знаю, – всё-таки расслышал её вопрос Сехун, сидя на диване и стряхивая пепел в керамическую пепельницу.       – Они уже мертвы? – мыльные тарелки выскользнули из рук и с грохотом упали в раковину, испугав Джихён. На вопрос долго не отвечали. И ей начало уже казаться, что он оставит его без внимания, до того момента, пока она не услышала его тихий голос.       – Не думаю, – размышляя про себя всё это время, дал ответ молодой человек. – Если Кай хочет кого-то убрать, то делает это тихо, не оставляя свидетелей и следов. А тут он устроил целое показательное шоу, – встав со своего места, он подошёл к окну, вглядываясь в маленькие цветные точки города. – Сегодня у него день с утра не задался. Сорвалась кое-какая важная сделка на Филиппинах, а вечером арестовали пару его компаньонов, ещё и судье Ли выслали повестку из прокуратуры, якобы они ни с того, ни с сего из неких засекреченных источников узнали о его незаконных делах, – намекнул он на девушку, которая совсем недавно получила небольшую, но полезную информацию. Но с информацией, которой обладала она, вряд ли можно было упечь кого-то за решётку. Скорее всего, это следователь Сон и Пак поработали на славу, а она просто подкинула им недостающие пазлы мозаики. – Иди спать, – теряя интерес к происходящему за окном и разворачиваясь к гостье, закончил он разговор.       Отказавшись спать на хозяйской кровати, девушка постелила себе в гостиной, но сон никак не шёл, отчего Джихён, ворочаясь, переваливалась с одного бока на другой, до того момента, пока не решила всё-таки, поднявшись, побрести к окну, для того чтобы вблизи начать рассматривать огни ночного города, вспыхнувшие подобно гирляндам на новогодней ёлке.       Ей и раньше приходилось бывать в дорогих районах города и видеть не менее дорогие апартаменты, но она всё время ловила себя на мысли, что места случайного пребывания ей не нравились. Она помнила родительский дом Криса, похожий больше не на дом, а на отель с кучей гостевых комнат. Но зачем нужны все эти комнаты? Которые годами, наверное, никто не посещал, если вообще домочадцы знали об их существовании.       Звук стекла, ударившегося о деревянный пол, заставил Джихён вздрогнуть от неожиданности. Привычка ходить бесшумно выработалась у Сехуна ещё пару лет назад, и он уже успел привыкнуть к тому, что люди, застигнутые им врасплох, пугались от одной его тени.       – Что это? – искоса поглядывая на рядом примостившуюся бутылку, поинтересовалась девушка.       – Твоё снотворное, – на полном серьёзе произнёс он.       – Я не пью.       – Я помню.       – Тогда зачем это?       – Иначе ты не уснёшь, – пояснил Сехун, откручивая красную крышечку стеклянного почти квадратного сосуда, а после разливая его содержимое по двум стаканам. И отчего-то в равном количестве несмотря на то, что опыта дружбы с алкоголем у кого-то из них было в разы меньше. Хотя, что уж там говорить, у кого-то его вообще не было.       – А с этим что ли усну?       – Возможно, – пожал он плечами. – Не узнаем, пока не попробуем, – рука, вытянувшись, подала ей широкий стеклянный стакан с чем-то светло-коричневым.       – Я не буду, – покачала она головой.       – Почему?       – Потому что это убийственно вредно.       – То, что нас не убивает — делает нас сильнее, – напомнил он ей гениальную фразу Ницше, впихивая в руку стакан.       Джихён глянула на виски, который под её углом зрения больше походил на яблочный сок, который она, возможно, и приняла бы за него, если бы не резкий запах, абсолютно не напоминающий яблоки даже на стотысячную долю.       – У меня нет шоколада, который помог бы тебе смягчить вкус, – отхлебнул он из своего стакана. – Так что пей так, как принято традиционно: без какой-либо закуски, чтобы нечаянно не заглушить вкус, – со знанием дела отозвался он.       – Как ты докатился до такой жизни? – прямо спросила Джихён, хотя, пожалуй, было не самое лучшее время для откровений, потому что разговор ещё даже не начал завязываться.       Вкус напитка был острый и резкий, чуть сладкий, не такой, что пила Джихён накануне под давлением Дженни. Этот был лучше. Хотя, может быть, просто сама атмосфера вокруг была лучше.       – Стечение обстоятельств, – коротко и непонятно ответил он, усаживаясь на пол и устремляя взгляд на промокший после ливня город.       – Ты работаешь на очень страшного человека. Не боишься, что он когда-нибудь избавится и от тебя, как от всех тех, кто ему неугоден. – Сехун ничего не сказал, но его многозначительная улыбка сказала больше, чем могли бы слова. – Хитрый и бесчестный, – дала ему свою характеристику Джихён. – Почему ему до сих пор всё сходит с рук? Почему все, зная о его деяниях, просто берут и игнорируют его существование? Как много в стране прокуроров, судей и адвокатов? Неужели ни одному не суждено упечь его за решётку? – на минуту забывая с кем она говорит, возмутилась девушка, но, встретившись со скептическим взглядом собеседника, замолчала.       – Джихён, история знает немало примеров легендарных героев, прославивших свой век, но судьбу реальных войн решали не отдельно взятые люди, а массовые армии умных и хитрых полководцев.       – Значит, Кай сильный только от того, что за ним кто-то стоит? Кто-то сильный и могущественный?       – Ложись спать, – сказал он так, как будто снова отдал приказ. – Завтра у нас с тобой совместная лекция. Ты же не намерена в очередной раз её пропускать?       Джихён покачала головой. Странно было бы не поехать завтра с ним в университет. Ведь преступник, похоже, зачем-то ехать туда намеревался. Кажется, она всё ещё должна была ему доклад, количество символов в котором с каждой неделей всё неминуемо росло, потому что она принципиально на лекции его не ходила, оправдывая себя тем, что преступник ничему хорошему её научить не мог, а учиться плохому она не собиралась. Сложно было не заметить, что отчёт явно превращается в диссертацию всей жизни. «Что делать, когда становишься свидетелем преступления?» — спросил он её однажды, а потом сам же и ответил: «Становясь свидетелем преступления, бойтесь того, что вы можете стать случайной жертвой нового». Впрочем, она точно не собиралась ею становиться, прекрасно помня, что природа знает немало случаев того, как хищники и жертвы, в процессе разных обстоятельств, неожиданно менялись ролями.