Точка невозврата

      Солнечные лучи скользили по полу, прозрачным жидким золотом обливая стены и потолок. Впервые за долгое время погода решила поменяться — тёмно-серое небо наконец-то начало проясняться. Теперь уже за окном был точно май с запозданием, но всё-таки вступивший в свои права. Ранний подъем дался Джихён очень тяжело, и она так бы и продолжала спать, если бы её в конце концов не разбудил Сехун, стянув с неё тонкое стёганое одеяло.       Во время завтрака случайная гостья всё время клевала носом, то и дело склоняясь над омлетом, который ей любезно приготовили и к которому она так и не удосужилась притронуться. Кофе не бодрил, а наоборот убаюкивал, отчего ей начинало казаться, что мир вокруг это какая-то проделка Врубеля, нарисовавшего её утро акварельными красками. Всё будто бы плыло, сливалось и таяло: в глазах, на глазах и перед глазами. До самого университета, откинувшись на заднем сиденье машины, Джихён дремала несмотря на то, что изначально хотела, чтобы молодой человек высадил её чуть раньше начала учебного корпуса — очень не хотелось быть замеченной кем-то из любопытных знакомых.       Вместо того, чтобы учиться на всех лекциях, горе-студентка проспала, облокотившись о плечо Криса, который, видимо, тоже не выспавшись ночью, примостился где-то сбоку. Так и просидели они в обнимку две пары подряд как лемуры, спящие, где им заблагорассудится, пока староста, устав от их наглости, не огрел их журналом посещений. Кажется, Джихён засыпала, где только можно и нельзя: в столовой за обеденным столом, на практикуме на первой парте, на остановке и в автобусе, пока наконец-то не добралась до своей мягкой кровати, которая с любовью и заботой приняла её в свои объятья.       Вечер близился к ночи, и кому-то уже пора было ложиться спать, в то время как кому-то нужно было уже подниматься. Из сна девушку вырвал знакомый звонкий голос, от которого, накрывшись подушкой, она попыталась избавиться, всё ещё мечтая досмотреть свои сказочные ведения. О драконах, тиграх и ведьмах. Встречи с которыми она подсознательно искала, а потом зачем-то убегала — то ли сломя голову, то ли иногда замедляя шаг, чтобы они её поймали.       – Собирайся, – услышала она у самого уха настойчивый шёпот, сопровождающийся попытками вытащить из-под её головы подушку.       – Куда? – совсем нечленораздельно промычала Джихён, отчего Дженни даже не сумела её расслышать, но по контексту разговора поняла, о чём конкретно её спросили.       – На бал. Надеюсь, у тебя есть вечернее платье.       – Какой ещё бал? – в горле пересохло, теперь голос больше походил не на молодой, живой и звонкий, а на старческий, глухой и скрипучий.       – Благотворительный, – расталкивая чужое тело, уточнила девушка. – Где у тебя тут одежда хранится? – взглядом окинула она комнату, зацепившись глазами за встроенный в стену шкаф, который сложно было бы признать сразу за часть мебельного уголка.       Бесцеремонно распахнув дверцы, гостья начала выкидывать один за другим элементы чужого гардероба, а Джихён, подскочившая с кровати, только успевала их ловить как бейсболист свой мяч после каждого точного броска. Только вот пасы Дженни были абсолютно неточными, и она даже умудрилась задеть ни в чём не повинную люстру очередной парой обуви.       – Что ты делаешь? – возмутилась Джихён, потревоженная неожиданным визитом.       – Разве не очевидно? Ищу что-нибудь сносное в твоём шкафу, – развела она руки в стороны. – Хотя поживиться тут, как вижу, нечем, – рассматривая ядовито-жёлтые брюки, кажется, разговаривала она сама с собой. – Ты куда-нибудь кроме своего универа вообще выбираешься? На свидания, там, всякие ходишь? Не вижу ни одного подходящего торжественному случаю наряда.       – Выбираюсь, – поймав свою красную футболку, заверила её Джихён.       – Слабо верится, – растянула она в руках худи со слониками, которое, похоже, от долгой носки и безграничной любви покрылось катышками. – Тот милашка, что был с нами в парке, твой парень?       – Нет, просто друг.       – Жаль, приятный такой и смазливенький, – дала она ему свою характеристику, – девчонки таких любят.       – Хватит устраивать тут обыск, – отбирая любимую джинсовую куртку, усеянную дюжиной кругленьких и блестящих значков, пробормотала девушка.       – Кажется, нашла, – совершенно не слушая собеседницу, выудила Дженни из закромов чёрное платье-футляр ниже колена с вставками из сетки в районе груди и подола. – Вроде должно подойти. Есть туфли на высоком каблуке? И хочу заметить, что чем выше, тем лучше.       – Где-то там, в коробке, на нижнем ярусе должны быть, – не подумав, дала хозяйка обнаружить место расположения своей обуви.       – Мда... И это, на твой взгляд, каблук? – скептически глянула Дженни на четырёхсантиметровую набойку. – Знаешь, у мужиков хуй больше, чем твой каблук.       – Дженни!? – не ожидая такой откровенности, воскликнула Джихён, оторвавшись от кровати, которую она пыталась аккуратно заправить по всем правилам симметрии, но которая не готова была следовать её планам, заставляя то одеяло, то простынь нагло сбиваться под неловкими руками.       – Что Дженни? Какой каблук — такой и мужик, – сопоставила она зачем-то два этих понятия. – С этим, знаешь ли, улов совершенно дерьмовый будет, – крутанула она на пальце бедную туфлю, которая понадеялась сорваться с её руки и спрятаться где-нибудь под кроватью.       – На кого? – падая на мягкую кровать, сдалась девушка — то ли не собираясь больше воевать с кроватью, то ли не собираясь больше воевать с Дженни.       – На живца, который вот на это, – указала она снова на обувь, – не клюнет, – силуэт в очередной раз скрылся в шкафу — в этот раз полностью. – Хочешь, чтобы мужики тебе в макушку дышали? – задала она риторический вопрос, на который Джихён точно нашлась бы что ответить, если бы ей дали вставить хотя бы слово. – Так что у нас с обувью, есть ещё чего-нибудь? – Но ответом ей послужило молчание, говорящее о том, что если даже что-то где-то и припрятано в сокровищницах, то без карты этого точно не найти, а делиться картой Джихён не собиралась. – Ладно, будешь брать обаянием, некоторые и на него ведутся, – выпрямилась стройная фигура в проёме двери. – Хотя ваты в лифчик я бы на твоём месте всё же напихала.       Официальный приём, проходящий в одном из самых больших банкетных залов города, был по-королевски изыскан. Синяя ковровая дорожка в холле торжественно встречала всех присутствующих, поэтому стоило только Джихён переступить порог ресторана, как она сразу же поняла, что попала в совершенно другой мир, отличающийся от того, в котором до недавнего времени существовала она. Даже в парадном коридоре, ведущем людей в общий зал, всё вокруг говорило о статусе посетителей и организаторов данного мероприятия. Живые цветы в высоких и стройных вазах. Репродукции известнейших картин в рамах, покрытых тонким слоем сусального золота. Люстры, горящие подобно тысячам звёзд. Всё. Абсолютно всё. Кричало о роскоши. Заставляя Джихён восхищаться и ощущать то, что она попала не на званый вечер, а на один из приёмов французского короля в середину нового времени и век, пожалуй, семнадцатый.       Два швейцара, одетые в тёмно-бордовые ливреи, приложив усилие, распахнули дубовые двери в светлый банкетный зал. Настолько светлый и яркий, что от искусственного света слепило глаза, отчего Джихён с непривычки как кошка, сидящая вблизи солнечных лучей, то и дело жмурилась. Развешанные повсюду тяжёлые драпировки делали помещение похожим на театральную ложу. Отдельной обеденной зоны не было, только фуршетный стол, заставленный различными красиво декорированными закусками. Несколько десятков официантов ходили по залу, разливая шампанское. Люди, сгруппировавшись в маленькие компании, в тесном кругу что-то обсуждали. Кто-то, взяв слово на отдельном помосте, стилизованном под сцену, произносил слова благодарности присутствующим и, как и принято на подобных мероприятиях, много говорил о чём-то важном и возвышенном. Окружающие же его люди делали вид, что слушают, время от времени звонко аплодируя.       Сначала Джихён пожалела, что поддалась уговорам Дженни и всё-таки сюда приехала, но потом, увидев известных медийных личностей, обрадовалась. Раньше видеть звёзд ей приходилось только с экранов телевизоров, а тут они были чуть ли не в двух шагах. Глаза загорелись, подобно углям в камине, когда мимо неё в очередной раз проплыл один из участников популярного бойз-бенда, плакат с которым девушка осмелилась убрать со своей двери только прошлой весной.       – Даже не думай — бабник, – поймала Дженни её взгляд. – Связываться с кем-то из телека — это дохлый номер. Лучше присмотрись вон к тому, – незаметно кивнула она в сторону мужчины в тёмно-синем костюме. – Владелец сети ресторанов класса люкс по всему миру. И даже не обращай внимания на возраст: он ничто по сравнению с опытом.       Уголки губ сползли вниз, после чего Джихён жалобно воззрилась на знакомую. Наверное, в душе каждой девушки живёт надежда встретиться когда-нибудь со своим кумиром, а Дженни взяла и вот так бессовестно её затушила как не догоревший костёр, одним взмахом полного водой ведра.       Люди проходили мимо, всё время перегруппировываясь и меняясь компаниями, как шахматы на игровом поле, поэтому у девушки, чувствительной к любого видам запахам, уже начинала кружиться голова от обилия разного парфюма, не сочетающегося между собой. Дамы в красивых вечерних платьях и дорогих украшениях, осыпавших их тонкие и не очень шеи, пытались обольстить спутников, в то время как сами спутники, разгуливающие в новеньких и идеально сидящих смокингах, выточенных специально под их фигуры, пытались не обольститься. И, как отметила про себя девушка, у первых затея получалась лучше, чем у вторых. На фоне играла тихая музыка, что-то явно классическое и лёгкое. Оглядев помещение, Джихён подняла глаза на второй этаж, соединённый с первым широкой лестницей, на которой стелилась красная дорожка. Наверное, на такой же похожей и Золушка в своё время потеряла свою хрустальную туфельку. Взгляд прошёлся по людям, что стояли наверху рядом с позолоченными перилами. Расслабленная и слегка вальяжная поза, которая уже сама по себе говорила о надменности её обладателя, по отношению к окружающим, бросилась в глаза. Девушку передёрнуло от нахлынувших воспоминаний. Глаза неожиданно встретились. Джихён хотела остаться незамеченной, изучая незнакомый ей ещё светский образ молодого человека, облачённого в белоснежную рубашку, тёмно-серую жилетку и тёмно-серые зауженные брюки, но была поймана с поличным. Некрасивая улыбка коснулась красивого лица. Слегка склонив голову на бок, он окинул её пристальным взглядом, после чего снова развернулся к собеседнику.       – А он что тут забыл? – прошептала Джихён, судорожно пальцами сжимая ткань по бокам платье.       – О чём ты? – не сразу поняв о ком идёт речь, Дженни обернулась, чтобы посмотреть туда, куда до этого времени глядела её спутница. – А, братишка тоже совладелец какого-то фонда.       – Братишка? – округлив глаза, покосилась девушка на свою собеседницу. Что-то о своих родственных связях с кое-кем она так ни разу и не обмолвилась.       – Ага, – делая глоток шампанского из стеклянного бокала, подхваченного на ходу у проходящего мимо официанта, отозвалась Дженни. – Разве я тебе не говорила, что он мой младший брат?       – Знаешь, – глаз нервно дёрнулся, – такое я бы точно запомнила. Пожалуйста, скажи мне, что он подкидыш.       – Подкидыш? – звонкий смех зазвучал рядом. – Нет, как сейчас помню тот день, когда мне дали его подержать в роддоме.       – Он что деньги таким образом отмывает? – Джихён скривилась. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. Наверное, то же самое можно сказать и о родственниках. Даже если Дженни не занималась ничем нехорошим, она точно знала, чем занимается её брат, что само собой не делало ей чести.       – Деньги?       – Я про фонд, – притормозив официанта, Джихён схватила стакан апельсинового сока с подноса, который под её нервными пальцами расплескался на металлическом листе.       – Не знаю, я в его дела не лезу, – честно призналась Дженни, поднимая бокал в приветственном жесте и обворожительно улыбаясь незнакомцу в противоположном углу зала, положившему с начала вечера на неё глаз. – Порой он бывает очень импульсивен.       – Я заметила.       – Между вами что-то есть? – сощурила она глаза, слегка поддавшись вперёд.       – Нет, – грубо отрезала Джихён, давая понять, что ни сейчас, ни когда-либо ещё между ними даже искры не возникнет.       – И правильно, – напряжённый выдох сорвался с губ: как-то само собой всю жизнь получалось, что её подруги оказывались в постели у её брата, после чего использованные были выброшены им на помойку — и то страдали потом по нему, то ненавидели его, но, в любом случае, связь с Дженни обрывали. Именно поэтому ещё со старших классов девушка поняла, что ей проще дружить с парнями, к которым Кая, слава богу, не тянуло. – Даже не думай с ним связываться. Всё, к чему он прикасается, рано или поздно превращается в пепел.       – Как много чистых душ под колесом лазурным. Сгорает в пепел, в прах — а где, скажите, дым?* – уловил кто-то последние слова их разговора.       – Дедуля! – воскликнула Дженни и, потянувшись, обняла образовавшегося откуда-то пожилого мужчину, чуть сминая его белый пиджак на спине. – Что ты здесь делаешь?       – Как что? Развлекаюсь, – рассмеялся он хрипло и глухо. – Или ты со всех счетов меня уже списала? Пусть я и покрылся вековой пылью, но всё-таки лоска ещё, думаю, не потерял, – узкие мужские глаза переместились на Джихён и, кажется, под хитрым прищуром стали ещё тоньше. – Рад снова тебя видеть, Джи, – протянул он ей горячую и жилистую руку.       Нижняя губа слегка оттопырилась в сторону. Не заметив за собой оплошности, девушка приоткрыла было рот, но вовремя одёрнув себя, снова его закрыла. Звучно, как щелкунчик, при этом неожиданно стукнув верхними и нижними зубами. Перед ней стоял тот самый интеллигентный мужчина, которого она встретила в казино всего пару недель назад. От переизбытка информации о родственных связях голова пошла кругом.       – З-здравствуйте, – слегка запнувшись, склонила Джихён голову, которая, повиснув как отрубленная, готова была сорваться с плеч, если бы всё ещё не была пришита к шее. Безысходная и неизъяснимая тоска сковала сердце.       – Здравствуй, душа моя, – пожимая её холодную руку, отозвался мужчина. – Как ты поживала всё это время?       Джихён не знала, что ответить. Хорошо ли или плохо ли? Какая теперь уже была разница? К чему теперь уже был этот вопрос?       – Терпимо, – вздохнула девушка. – Простите, я не узнала тогда ваше имя.       – Зови меня просто господин Хуан, – улыбнулся он ей тепло и мягко, так, как умеют улыбаться только умудрённые годами люди. Джихён тоже ответила ему улыбкой, только вымученной и слабой. Первое впечатление в казино стало безумно обманчивым.       – А где дядя? – потянула пожилого мужчину за локоть любопытная внучка.       – С Чонином и Цзытао, где-то наверху, – указал он пальцем на второй этаж. – Думаю, слушают наставления.       – Скорее уж огребают по полной, – ухмыльнулась девушка. – Они ведь снова что-то сделали не так?       – Сын мой Лау всё время думает, что они делают что-то не так, – улыбнулся мужчина. – Но с другой стороны, когда же ошибаться, как не сейчас? Поверь старику, воспоминания о молодости — это чуть ли не единственное, что будет согревать их в дряхлой старости.       – Не думаю, что воспоминания — это то, что в силах будет их согреть холодными зимними ночами, – скептически глянула Дженни на деда. – Скорее уж такое же грешное тело рядом под боком.       Постучав пальцами по столу с белоснежной скатертью, на которую ещё никто даже не умудрился что-нибудь пролить, господин Хуан задумался. Джихён, поймав его напряжённый взгляд, подумала, что, должно быть, он размышляет о чём-то серьёзном. Залёгшие складки морщин на лбу и у рта превратили лицо из мягкого в твёрдое, высеченное будто бы из камня.       – Ненавидь грех, но люби грешника, – тихо отозвался мужчина, скорее всего напоминая это самому себе, нежели пытаясь внушить это кому-то другому.       Джихён перевела взгляд на собеседника и тут же попыталась взвесить сердце каждого своего нового знакомого на весах Анубиса, что символизировало у древних египтян душу и одновременно совесть. В итоге соизмерить чужие злодеяния никак не удавалось. Весы её, всё время ломаясь, не в состоянии были выдержать такой тяжести.       – Получается, любить нужно всех без исключения? – поняв только в таком контексте высказывание, отозвалась девушка, разглаживая маленькие складочки на платье. Оно осталось у неё ещё со школьных времён, и, кажется, с того времени она похудела, и её округлые подростковые формы спали, отчего платье то и дело норовило приподняться, скользя по выточенному худенькому телу.       – Отделяй грех от человека, как зерна от плевел, – снова раздался тихий голос, пропитанный шелестом страниц многовековых книг.       – Все религии мира учат нас любить ближнего как самого себя, но я не нахожу в этом смысла. К тому же зачем что-то от кого-то отделять? Разве человек — это не единое целое, и всё, что он несёт с собой, должно принадлежать только ему, а не кому-либо ещё?       – В Новом Завете есть притча, которая рассказывает о мужчине, что посеял на своём поле пшеницу. Хорошую пшеницу. Высокую и густую. Но в одну из ночей недоброжелатель разбросал семена плевел* на его поле. Когда пришло время цветения, вместе с пшеницей взошли и они. Рабы предложили выдернуть их, но хозяин запретил им это делать, сказав, что те нечаянно могут выдернуть и золотые колосья.       – Получается каждый должен уметь отделять хорошее от плохого?       – Всё верно.       – То есть грех нужно оценивать только как нарушение заповеди, которая берётся от незнания? – простонала Джихён. – Получается, каждый должен принимать зло таким, какое оно есть? Зачем-то пытаясь его оправдать.       – Следует презирать зло, а не оправдывать его, – покачал он головой. – Когда мы любим грешников, мы даруем им прощение через высшие силы, наставляя тем самым их на истинный путь, – дотронувшись до её плеча, он погладил её по-отцовски. – Каждый нуждается в спасении, Джихён.       – Неужели грешника стоит просто пожалеть, потому что он сам не ведает, что творит?       – Да, – кивнул мужчина. – Не замечай совершенного кем-то зла, ибо оно сор, который развеется по ветру раньше, чем ты успеешь задумать над ним. Если ты сам не желаешь ада, то и другим его не желай. Каждый рано или поздно может встать на путь истинный, и каждый рано или поздно может очиститься от прилипшей к его ногам грязи.       – Люди не исправляются, господин Хуан, – прошептала Джихён, – и ни одна молитва тут не поможет, потому что даже святой водой не смыть скверны, – потупившись в пол глазами, она добавила: – К тому же порой презрение к кому-то нельзя просто так взять и уничтожить. Обычно ненависть берётся откуда-то изнутри, подобно червяку, забравшемуся внутрь сладкого яблока. Она грызёт его, где-то там глубоко и постепенно, тогда, когда внешне этого даже не видно.       – Нет зла страшнее ненависти, порождающей слепоту ума. Именно поэтому укрощай её в себе, Джихён. С каждым новым рассветом и с каждым новым закатом. Сделай так, чтобы никто и никогда, расколов твоё яблоко, не увидел в нём гниль. Путь у человека хороший только тогда, когда мысли благие, а если мысли не благие, то и путь плохой. Всё проистекает только от чистоты мышления, – седая голова склонилась вниз. Девушке показалось, что он хотел было ещё что-то сказать, но он лишь снова, приподняв лицо, мягко улыбнулся ей в ответ.       – Отец, вот ты где, – услышала она твёрдый голос с мягким еле уловимым акцентом, который возникает у людей обычно от долгого отсутствия на родине.       – А я и не прятался.       Неожиданно и незаметно со спины девушки возникла строгая фигура. Похожая на тень. На тень, что сливается с ночью в переулке, после чего её уже не видно, но всё равно ты знаешь, что она где-то рядом. Высокий мужчина подошёл ближе. Статный и подтянутый. С острым взглядом, похожим на лезвие, тонко скользящее по телу, которое в любой момент может лишить тебя жизни. Из-за высокого роста он будто бы навис над хрупкой, невысокой Джихён, отчего она, отшатнувшись, спряталась за Дженни. Глаза встретились — ей показалось, что он нахмурился, задумавшись о чём-то своём. Взгляд задержался дольше, чем требовал в данном случае этикет, и от этого у неё защекотало где-то под рёбрами. Мужчина долго и пристально смотрел на Джихён, пытаясь увидеть что-то большее, скрывающиеся от глаз посторонних. Не удержавшись, девушка сильно сжала одной рукой другую, от чего костяшки пальцев щёлкнули и как будто вывели его из оцепенения.       – Дженни, ты тоже здесь, – осмотрел он племянницу с ног до головы и, кажется, даже осуждающе глянул на её длинное, с разрезом до бедра, молочное платье, слегка прозрачное и плотно облегающее фигуру. Наблюдая за девушкой издалека, у окружающих складывалось ощущение, что она стоит нагая, чем-то похожая на Мэрилин Монро в день, когда она впервые спела: «С днём рождения, мистер Президент». – Нужно поговорить, отец, – тихо, но твердо произнёс он, после чего они с господином Хуаном растворились в толпе. Чужое присутствие заставило волоски на теле Джихён встать дыбом. Ей даже показалось, что после ухода мужчин в воздухе повисла какая-то тайна, напомнившая ящик Пандоры, который захотелось открыть, но который открывать категорически не следовало бы.       – Почему у Кая другая фамилия? – сведя брови на переносице, решила провести две прямые девушка, которые отчего-то, как две параллели, не встретились в конце.       Дженни нахмурилась, обводя указательным пальцем тонкий край фужера. Похоже, вопрос поставил её в тупик. Джихён могла предположить, что это был какой-нибудь псевдоним, как и его вымышленное имя, которым его чаще всего называли, но отчего-то пазл всё равно не складывался. Так, как будто она пыталась примостить одну из деталей не на своё место, отчётливо видя, что у той совершенно другие края. Поразмышляв, девушка даже сходства между молодым человеком и его родственниками не нашла. Никакого. Абсолютно. Что не могло не настораживать. Джихён снова взглянула наверх, чтобы отыскать глазами главу мафии — молодого человека на месте не оказалось.       – Такие красивые девушки и без кавалеров, – раздался за спиной басистый и уже знакомый голос Чанёля, произносящий банальный и пресный комплимент, который сразу же резанул Джихён по уху словно фальшиво взятая нота. Она сразу подумала о том, что молодой человек, наверное, погорячился, вписав её имя в ряды красавиц, потому что те, узнав об этом, точно бы оскорбились.       – Всё просто, такие как ты стоя рядом с нами их отпугивают, – разворачиваясь в сторону подошедшего адвоката, откликнулась Дженни.       – Мне уйти? – глаза расширились.       – Можешь остаться, пока, – руки легли на чужую шею, и, поддавшись вперёд, девушка обняла старого друга.       – Давно не виделись, – тепло отозвался Чанёль, похлопав Дженни по спине. – Как знаю, ты уже со всеми успела повидаться, кроме меня, – в голосе его можно было уловить искреннюю обиду.       – Не со всеми, – заверила она его, махнув рукой. – Сехуна так и не видела. Он вечно где-то бродит. Даже не знаю, где он теперь.       – Зато твоя сестра знает, – кивнул он в сторону зала, куда все присутствующие тут же перевели свой взгляд.       Хорошенькая молоденькая девушка по виду явно школьница, в воздушном мятном платье, повиснув на локте молодого человека, что-то восторженно ему рассказывала и то и дело, чтобы он не отвлекался, склонялась над его лицом, прося круглыми и большими глазами внимания. Сехун же аккуратно пытался убрать её тонкие пальчики, вцепившиеся в его рубашку. Джихён могла поклясться, что видит, как раздражённо напрягаются его желваки на шее, хотя он был слишком далеко, чтобы видеть это воочию.       – Разве она не прилетела всего пару часов назад? Откуда она узнала о приёме? – удивилась Дженни, но встретившись с глазами друга, сразу всё поняла. – Это ты ей рассказал? – тяжело вздохнула она, скручивая длинный локон в тугую спираль на пальце. – Уверена, он оценит, если узнает.       – Пусть это останется нашим секретиком, – прижимая палец к губам, попросил Чанёль.       – Тебе так нравится издеваться над ним?       – Мне просто нравится его реакция. К тому же мы уже давно делаем ставки с Бэком, когда он её пошлёт.       – Хочешь сказать, что проверяете границы его терпения?       – Что-то типа того, – рассмеялся друг и перевёл взгляд на соседку по компании. – Чудно выглядишь, Джихён. Как поживала всё это время? – услышала девушка ещё раз за вечер неуместный вопрос.       – Если хорошо — то не поверишь, если плохо — то всё равно не поможешь, – ответили за неё, и она почувствовала тяжесть чьей-то руки на своём плече. – Правильно? – посмотрел Кай в её растерянные глаза.       Не ответив, Джихён натянулась подобно струне, которая вот-вот должна была лопнуть под чужими грубыми пальцами. Она не надеялась встретиться с ним так скоро. Ей всё ещё нужно было время, чтобы подготовиться и придумать вступительную речь, как ученику, который не хочет выглядеть нелепо перед своим учителем, обнаружившим пробелы в его знаниях. Она чувствовала, что где-то глубоко в душе уже начала зарождаться боль, и она боялась, что когда-нибудь она может перейти в страшную предсмертную агонию.       – Всем привет, кого не видел, – улыбнулся он, убирая руку с плеча Джихён и поправляя свои белоснежные манжеты, на которых подобно жидкому янтарю сияли золотые запонки.       – Вы специально тут оба столпились? – по-детски надула губы Дженни. – Так ни один кавалер не решится к нам подойти.       – Поверь мне, если к вам никто не подошёл в течение первого часа, то в последующий и подавно не подойдёт. Если только сильно не надерётся, – раздался задорный голос Чанёля.       – Хочешь сказать, что с нами можно завести разговор только будучи вусмерть пьяным? – ущипнула она за бок друга.       – Я не это имел в виду, – замахал он руками. – Я хотел сказать, что чаще всего мужчине нужно набраться храбрости, чтобы подойти к даме. Поэтому порой, чтобы набраться храбрости, достаточно просто взять и чего-нибудь набраться.       – Потанцуем, – шепнул Кай на ухо Джихён, пока между Дженни и Чанёлем начинала зарождаться маленькая перепалка.       – Нет, спасибо, – прошипела девушка, отодвигаясь на пару шагов от молодого человека.       – Это не вопрос, – схватил он её за руку, вытаскивая в центр зала.       Одна мужская ладонь мягко легла на талию, а другая ласково приобняла за спину. Кажется, они вступили раньше музыки, но молодой человек всё равно предугадал её ритм. Женские руки безвольно повисли вдоль тела до того момента, пока Кай не закинул их себе на плечи, найдя им хоть какое-то применение. Джихён, растерявшись, не поняла, что нужно делать — то ли биться за честь, то ли бежать куда глаза глядят. Второе выглядело менее опасно, но более трусливо, а она трусом себя никогда не считала.       – В тебе что полтора метра? – решил уточнить молодой человек, притягивая девушку к себе и замечая, что её нос утыкается ему в грудь.       – Нет, – возмутилась Джихён тому, что у неё нечестно подрезали целых семь сантиметров роста, – и вообще пусти, – попыталась она высвободиться из его рук, но он ещё ближе притянул её к себе за талию, отчего расстояние между ними, сократившись, полностью исчезло. Теснее прижавшись к молодому человеку, Джихён почувствовала металлические пуговицы его жилетки.       – Боишься? – спросил он, уловив страх каждой нервно дрогнувшей частью её тела.       – Нет, – отозвалась девушка, прожигая парня взглядом.       – Врунишка, – наклонился он к её уху. Замерев, она почувствовала цепкие мужские пальцы, похожие на когти коршуна, вцепившегося в пока ещё живую, но сопротивляющуюся жертву. – Почему молчишь? За слова я не наказываю, только за поступки, – касаясь её ладони, переплёл он между собой свои и чужие пальцы, давая понять, что в их тандеме он намерен вести. Очень грубо вести.       – Значит, разрешаешь крыть тебя последними словами?       – Не уверен, что ты знаешь больше трёх бранных слов, но если хочешь, можешь попробовать, – улыбка коснулась его лица, и Джихён показалось, что он её не заслуживает, потому что она как будто была не его и как будто была им нечестно украдена у кого-то. Сейчас его улыбка не походила на улыбку преступника. Она дезинформировала, вводя в заблуждение о его истинной сущности. – Ни твоя злая речь, ни твоё презрение не смогут уже меня обесчестить или нанести вред моему телу. Так зачем же мне впадать в ярость?       – Куда ты дел следователей? – набравшись смелости, спросила девушка, грубо сжимая плотную ткань на мужском плече, которая, должно быть, была когда-то тщательно отутюжена, но под чужими неловкими пальцами смялась и покрылась складками.       Кай нахмурился, отведя глаза в сторону. Она опять начинала его злить, просто так на ровном месте. Своим твёрдым и тихим голосом, прямой и грубой речью, издевательской и уверенной интонацией. Всем. Абсолютно всем. Ей даже говорить порой не нужно было, потому что её неприязненный и прожигающий взгляд был красноречивее любых слов. Она даже на Сехуна так не смотрела, как смотрела на него. Презрение Джихён лежало где-то на поверхности её светло-карих глаз. Оно его жалило и, возможно, даже обижало. Он часто видел в людях страх, ненависть, отвращение и боль, но такого ярого презрения не ощущал ещё никогда. Джихён не хотела быть кроткой и послушной. Джихён не хотела подчиняться. Поэтому он всё чаще ловил себя на мысли, что хочет взять и отодрать её. И нет, не в сексуальном плане. Он просто хотел положить её к себе на колени, взять ремень пошире и выпороть как маленького непослушного ребёнка, чтобы она навсегда через боль и стыд поняла, что его нужно слушаться.       – Они ещё живы?       – Джи, не начинай разговор, который ни к чему хорошему не приведёт. Я разрешил тебе меня ненавидеть. Но не давал тебе права лезть туда, куда не следует, – отозвался он, с силой сжимая тонкую талию, на которой от такого напора, должно быть, останутся точечные синяки. – Не беси меня снова, а то окажешься там, где тебе не очень понравится.       – На том свете что ли? – выплюнула ему в лицо Джихён, с силой отталкивая молодого человека в сторону. Но он был подобно скалистой горе, уверенно стоящей на земле уже не одну сотню лет, и от этого даже не шелохнулся в отличие от Джихён, которая, по инерции качнувшись, оступилась и полетела было вниз. Но сильная рука, вовремя поймав девушку за локоть, снова притянула её к себе.       – Что-то ты слишком дерзкая, когда начинаешь забывать, с кем говоришь. Напомнить, чем мы отличаемся?       – Половой принадлежностью? – скривив губы, предположила Джихён. Ей до последнего хотелось верить, что все люди на земле, какими бы они ни были, обладают одинаковыми правами и обязанностями. Хотя он точно не это имел в виду, зачем-то в очередной раз напоминая ей о своём статусе в криминальных кругах. Но она ведь ни на минуту и не забывала.       – Отлично, язву я в тебе ещё не убил. Пожалуйста, как можно дольше держи в себе это прелестное качество, чтобы мне совсем с тобой не стало скучно.       – Не собираюсь тебя веселить, поищи другого шута для своего цирка, – снова попыталась она высвободить свою руку, но он ловко закинул её себе на плечо. Непроизвольно Джихён коснулась оголённого участка чужой шеи. Такой горячей и в то же самое время такой обжигающе холодной.       – Пока меня устраиваешь ты в этой роли.       – Найди другую, вон, сколько дам вокруг. На кой чёрт тебе сдалась я?       – Ты другая. С тобой проще. Они слишком искушены этой жизнью, – кивнул он куда-то в сторону, – и поэтому скрывают внутри себя много коварства. Все они требуют того, чтобы с ними продумывали каждый шаг наперёд. С тобой этого не нужно. Тебя и так видно насквозь. Ты не умеешь лукавить.       Наконец-то Джихён перестала дёргаться, заметив, что на них начали обращать внимание окружающие. Они были неказистой парой, совершенно не подходящей друг другу, точно так же, как шестерёнки разного диаметра, которые неопытный часовщик из старых часов пытается переставить в новые. Их зубья будто бы бились друг об друга, не ложась на шаг резьбы.       – Я не люблю головоломки с детства. Мне проще перекрасить кубик Рубика в один цвет, чем ломать над ним голову. Также и с людьми, Джихён. Мне проще подстроить человека под себя, нежели копаться в нём и пытаться его разгадать. Я не люблю, когда слишком сложно.       – Не все женщины коварны и опасны, – решила зачем-то заступиться девушка за весь женский пол.       – Все, Джи, – шепнул он ей на ухо. – Даже ты. Просто ты ещё не пришла к своему коварству. Но когда-нибудь и ты его в себе откроешь. Ты слышала о том, кем в действительности была первая женщина на земле согласно Библии?       – Ева, созданная Богом из ребра Адама, – отозвалась Джихён, склонив голову вниз и стараясь не запутаться в длинных ногах партнёра. Хотя ей дико хотелось пройтись по нему и, кажется, ей только сейчас стало жалко, что высоких каблуков она почти никогда не имела.       – А до Евы?       – А разве до Евы кто-то был?       – В Ветхом завете о появлении женщины на самом деле говорится дважды, – заметил Кай, спускаясь пальцами по чужому позвоночнику вверх и вниз, будто бы играя на каком-то музыкальном инструменте. Ладонь мягко коснулась подбородка и, приподняв его вверх, оторвала взгляд девушки от пола. – До того, как в завете рассказывается о женщине, что была создана Богом из ребра Адама, в ней упоминается ещё одна. Говорят, её звали Лилит. Но со временем она просто взяла и канула в лету, разгневав создателя, поскольку была очень своенравна и хотела не то чтобы равенства, а именно главенства, – подмигнул он Джихён, и она уже начинала догадываться, как он обычно обольщал женщин. – Супруги часто бранились. Знаешь, дошло даже до того, что они спорили, кто под кого ляжет. Хотя это я так, утрирую. По одной из версий женщина как-то воскликнула: «Я никогда не лягу под тебя». На что Адам ей ответил: «Точно так же, как и я не лягу под тебя, я лягу лишь сверху тебя. Тебе быть пригодной подо мной, а мне сверху тебя». Существует множество версий дальнейшего существования Лилит после того, как Творец наказал её. Но самая распространённая говорит о том, что после ухода от мужа она начала олицетворять собой зло и ночные кошмары, а также стала виновницей женского бесплодия и детоубийства. В некоторых вариантах именно она была тем змеем, который соблазнил Еву в райском саду, – крепкая мужская рука снова перебором прошлась по спине, заставив Джихён вздрогнуть. – Но знаешь, отчего-то мне всегда было интересно другое. И тут не столько важно, кто именно Ева или же Лилит ввергла Адама в грех, искушая его вкусить от дерева познания. Все трое, так или иначе, поплатились за своё грехопадение. Странно в этой ситуации то, что вся ответственность почему-то была возложена на мужчину, и даже грех сам по себе зовётся — Адамовым. Не находишь это несправедливым? Ведь именно женщина принесла в мир похоть, изменив своему супругу и поддавшись искушению. И после этого ты не считаешь, что женщины коварны? Ведь само их происхождение по пересказу глупый церковников породила грешная Ева. Женщины вообще по сути своей манипуляторы, которые при должном подходе имеют очень сильную власть над мужчинами. Можем по такому случаю даже вспомнить историю.       Кай задумался, перебирая в голове разные женские образы. Кого стоило привести в пример? Кого-то покровожаднее как Екатерину Медичи, отравительницу и детоубийцу, или кого-то похитрее как великую соблазнительницу и фаворитку французского короля Маркизу де Помпадур, которая при дворе умудрилась организовать собственный бордель.       – Помнишь Анну Болейн?       – Женщину, что стала королевой Англии? – попыталась вспомнить Джихён хоть что-то, ощущая, что она будто бы находится на уроке мировой истории в школе в тот момент, когда учитель поймал её за непрочитанной главой, заданной на дом.       – Анна Болейн, – решил всё-таки напомнить ей Кай, – родилась в богатой, но при этом совсем не знатной семье. Когда девушка подросла, её отправили поближе к Генриху VIII для того, чтобы она укрепила положение дяди при дворе. Король мечтал о преемнике, но у его жены Екатерины Арагонской никак не получалось родить ему наследника. Из-за этого супруги часто ссорились, и с каждым годом при дворе разлад их ощущался всё сильнее. Девушка искусно флиртовала и интриговала. Не подпуская короля к своему телу и тем самым ещё больше распаляя его страсть. Но Анна не хотела вечно быть наложницей, – слегка отклонившись, Кай обдал лицо Джихён тёплым дыхание. – Анна хотела быть только королевой. Кстати, до сих пор считается, что за семь лет их взаимоотношений в интимную связь они так и не вступили. Это же насколько хитрой и изворотливой надо быть, чтобы так и не дать мужику? Чем вы женщины руководствуетесь в такие моменты? Моя вот физиология не настолько железная. Я бы не выдержал и овладел барышней силой, – прошептал он на ухо Джихён, заставив её в очередной раз вздрогнуть от его щекочущего слух дыхания. – Жена Генриха была испанской принцессой, и, следовательно, расторжение брака означало и расторжение связей с королём Испании и с Ватиканом. Но Анне не помешало и это.       Музыка будто бы заиграла быстрее, и темп вроде бы увеличился, но Джихён этого уже не замечала, давно успев утонуть в тёмных глазах напротив, радужку которых было, кажется, даже не разглядеть.       – Клеопатра, Мария Антуанетта, королева Мин — все они жили в разные эпохи и в разных странах, но все эти женщины влияли на ход мировой истории не меньше, чем мужчины, а порой даже больше. Их власть оказывала слишком сильное влияние на противоположный пол. Помнишь, как в конце жизни звучал титул нефритовой орхидеи и китайской императрицы Цыси?       – Он был длинный, что-то про милосердие и благородство.       – Милосердная, счастливая, благодетельная, милостивая, главная. Не находишь его странным? Вспоминая хотя бы то, как она пришла к власти.       – Девушка по имени Лань Кэ, позже прозванная Цыси, родилась в знатной, но обедневшей семье и, будучи наложницей какого-то там ранга, добралась до титула королевы.       – Не какого-то, а пятого, – уточнил Кай, – самого низшего, между прочим. И я считаю, что это очень важно в данном случае. Потому что именно этот с виду самый никчёмный ранг дал ей преимущество перед соперницами, – со знанием дела поднял он палец вверх. – Каждая девушка гарема определялась степенью активности энергии Инь, которая отвечала за женственность и наслаждение. Наивысшей степенью, естественно, обладала императрица, но её энергия была не безгранична, и только от этого император мог вступать с ней в близость не больше одного раза в месяц. Считалось, что только так она могла обеспечить крепкое потомство и даровать империи наследника. Всем остальным же девушкам гарема позволялось чаще вступать в интимную связь, причём, чем ниже был ранг, тем чаще они могли это делать, обходя тем самым наложниц более высокого ранга. Не находишь, что Цыси, видимо, была искусной любовницей, знающей всякие развратные секретики?       – Правильно говорят, что мужчины думают не тем местом, – хмыкнула Джихён.       – Не все, – обиделся Кай, замечая краем глаза, как Дженни, незаметно взяв Сехуна за руку, ведёт его куда-то наверх. – Так что там с Цыси? Мы ведь всё-таки как-никак пытаемся отыскать в ней милосердную и благочестивую.       – За пару лет пребывания в покоях императора Цыси удалось получить титул главной наложницы и даже подружиться с императрицей Цыань. Когда пришло время выбирать девушку для зачатия наследника, император предложил императрице выбрать для этого наложницу, и Цыань, естественно, выбрала Цыси, которая и родила наследника. Во время опиумных войн император с придворными бежал из дворца, и когда он скрывался в провинции, с ним произошёл несчастный случай, в результате которого он заболел и умер.       – Цыси, конечно же, была ни при чём, – ядовито заметил молодой человек. – Поднебесная сама всё расставила на свои места.       – С этого момента регентшами по праву стали вдовствующая императрица Цыань и главная наложница Цыси. Но проходит какое-то время — и Цыань тоже умирает от пищевого отравления, – глянув на собеседника, Джихён уловила сдержанную ухмылку. – Да не смотри ты на меня так. Это не доказано!       – А ничего, что исторически установлено, что за несколько часов до смерти она послала Цыань лепёшки из отварного риса? – изогнул он бровь. – Через какое-то время женщина организовывает убийство и своего собственного сына. Хотя опустим тот факт, что многие историки до сих пор считают, что ребёнок был рождён не ею. После всего случившегося Цыси стала единоличным правителем Китайской империи, – Кай вздохнул. – В мировой истории немало примеров того, как женщинам удавалось подчинить волю своих мужчин, строя дьявольские козни и плетя закулисные интриги, тем самым, как ни странно, хитростью захватывая власть и меняя карту мира.       Музыка закончилась, и глава мафии, убрав руки, посмотрел на Джихён сверху вниз. Кажется, они простояли так пару минут глядя друг на друга и не замечая, что происходит вокруг. Люди в зале будто бы исчезли. Все и разом. Только он и она. В тишине, которая на самом деле сопровождалась какой-то медленной музыкой. Из оцепенения их вывел мужчина, поприветствовавший молодого человека.       – Мне нужна услуга, Ёль, – обратился он к другу, сопровождая Джихён с одного конца зала в другой. – У моего хорошего знакомого тут возникли кое-какие проблемы.       – Что нужно твоему хорошему знакомому?       – Адвокат, – сощурился Кай, переводя взгляд на девушку.       – С чем связано дело?       – Джихён тебя просветит. Кому как не ей знать, в чем обвиняют судью Ли, – похлопал он девушку по плечу на прощание, собираясь удалиться и оставить её в компании своего друга.       Чанёль отставил в сторону бокал, показав тем самым, что он весь во внимании и готов услышать всё, что она ему расскажет. В горле встал ком. Джихён в очередной раз вернулась в воспоминания минувшего дня. Склонив голову вниз и прикусив губу, ей захотелось расплакаться, а ещё лучше догнать Кая и влепить ему смачную оплеуху. Почему-то ей казалось, что молодой человек уже давно потерял и стыд, и совесть, и страх, и любые душевные переживания, поэтому в данном случае единственное, на что она могла рассчитывать, так это на физическую боль, которую он должно быть ещё умел ощущать. Пересказав всё случившиеся Чанёлю, она уловила его осуждающе-жалеющий взгляд. Адвокат раздосадованно вздохнул, после чего посоветовал девушке больше ничем подобным не заниматься, точнее он зачем-то взял с неё слово, что она ничем подобным больше заниматься не будет. Девушка поняла, что подкинула молодому человеку сложное дело, но отчего-то она была уверена, что он всё равно поможет выйти сухим из воды Ли Юдже.       Джихён ещё какое-то время, пока Чанёль не отошёл по делам, постояла в его компании и даже умудрилась получить предложение, в котором молодой человек советовал ей летом пройти досрочную практику у них в адвокатской конторе, где сейчас набирали стажёров, только окончивших университет. Не кривя душой, она могла бы признаться, что это был отличный шанс, потому что места лучше ни она, ни её университет всё равно бы ей не нашли. Единственное, что отталкивало: идти в фирму к одному из людей Чонина не хотелось.       Брошенная Дженни и адвокатом, который в отличие от первой обещал в скором времени вернуться, Джихён осталась стоять в одиночестве рядом с одним из фуршетных столов, с которого она то и дело тянула маленькие канапе, похожие на корабли с парусами из свежего огурца и авокадо. Скучающий взгляд блуждал по людям, изучая и анализируя происходящее вокруг. На помосте снова взяли слово, где девушка увидела господина Хуана. Он начал что-то рассказывать сначала о благой миссии фонда, помогающей всем сирым и убогим, а потом перешёл на слова благодарности создателям и спонсорам. Его речь была тягучей и плавной, похожей на мягкое эхо, раздающиеся в каждом уголке зала.       – Удивительно, но, кажется, судьба сводит нас вновь и вновь, – накрыл её с головой, подобно водопаду, знакомый бархатный голос.       Джихён обернулась, после чего робкая улыбка застыла на её губах. Поняв, что рот набит закуской, она попыталась быстро и совершенно не эстетично прожевать содержимое. Ситуация была слегка неловкой и неказистой. Она не подумала, что может встретить здесь кого-нибудь, перед кем ей пришлось бы показывать свои манеры и перед кем ей захотелось бы их показывать. Поэтому, застыдившись чужого присутствия, она слегка зарделась.       – Здравствуйте, – склонила она голову в почтительном жесте, наткнувшись на чужие светло-коричневые ботинки, блестящие словно только что отполированные зеркала, в которых Джихён точно, наклонившись, смогла бы увидеть своё отражение. Взгляд скользнул вверх, после чего девушка оценила элегантный костюм с рисунком «гусиная лапка». Было видно, что мужчина был тем ещё франтом. Джихён представила, что его гардероб, должно быть, был размером с весь её дом, где сотни костюмов один к другому тесно соседствовали рядом на вешалке и где только избранные удостаивались чести быть надетыми дважды. Ей стало любопытно, и она захотела увидеть его в домашних штанах и растянутой футболке. Хотя, может быть, он и дома ходил в рубашке и каких-нибудь льняных брюках. И она представила, что он берёт в руки книгу, выходит на веранду, садится в плетёное из ротанга кресло, надевает очки и принимается за чтение какого-нибудь талмуда о делегировании* полномочий без полных инвестиционных вкладов.       – Здравствуйте, – подал он ей руку, и часы из белого золота, потревоженные, нехотя выглянули из-под его белого манжета. – Признаться честно, я так не хотел сюда ехать. Но увидев Вас, был приятно удивлён. Пожалуй, вечер будет не такой угнетающий, каким я его себе представлял.       Внутри всё сжалось — сердце защемило, как будто на него осела стружка древесной пыли. Джихён показалось, что он слишком идеальный, с какой стороны не посмотри. Хоть сзади, хоть спереди. Красивый, умный, обаятельный, богатый и интеллигентный. Сошедший чуть ли не с небесного помоста в этот грязный и грешный мир. Она рисовала у себя в голове какого-то трагически-драматического персонажа, похожего на тех, что описывали обычно сестры Бронте в своих произведениях. Но она даже не догадывалась, что снова, став частью какого-то маскарада, нашла что-то прекрасное в маске, за которой пряталось совершенно другое лицо.       – Вы тоже занимаетесь благотворительностью? – попыталась она найти в нём ещё одно достоинство.       – Иногда, – блеснули чёрные глаза в ярком освещении комнаты, приподняв подбородок, он посмотрел наверх и надменно кому-то ухмыльнулся, но и это, к несчастью, как всегда, утаилось от Джихён. – Порой приходится помогать страждущим, время от времени просящих моего покровительства.       – Значит, благое дело делаете, как и все здесь? – поинтересовалась девушка, мысленно вычёркивая Кая из этого списка.       – Не все здесь делают это по своей воле. Многие просто хотят показать окружающим свою значимость.       – Все беды мира произрастают из-за цепляния за эгоистичное я, – вздохнула Джихён.       – Все люди в душе себя любят, но только тех, кто любит себя больше нормы, называют эгоистами.       – А как понять эту самую норму? На каких точных весах её нужно взвесить?       – Не думаю, что есть какая-то единая норма, – поправил он свой галстук. – Всё зависит от конкретного человека. Сколько забрал, столько и отдай. Всего должно быть поровну. Весы всегда должны стоять ровно на месте, не отклоняясь ни влево, ни вправо. Мне кажется, не быть иногда эгоистом — тоже эгоизм.       Большую часть вечера, Джихён простояла в компании молодого человека, с которым было приятно общаться на любую тему. При этом она не находила его скучным или занудным. Хотя время от времени он говорил с ней на серьёзные темы, и даже цитировал ей древнегреческих философов. Иногда она мало что понимала, но всё равно тянулась к нему, точно так же, как тянулся бы стебель травы к солнцу, ища истины, любви и своего предзнаменования. Но Джихён не замечала сути, она будто бы ускользала от неё, словно играла с ней в прятки. Она знала, что она прячется всё время где-то рядом за углом, но стоило ей только обнаружить её тень, как она таяла на глазах. Будь она хитрее, изворотливее, будь у неё больше жизненного опыта, она бы, может быть, и смогла уловить что-то двуличное. Но она не видела лжи, которая так ловко была соткана в одно полотно с правдой.       – Надеюсь, Вы простите меня, если я оставлю Вас на время. Мне нужно переговорить с одним деловым партнёром. Но я честно обещаю вернуться, – сжал он мягко чужую руку чуть выше локтя.       Джихён проводила мужчину взглядом, проследив, как его строгий силуэт поглотила толпа, и только после этого отправилась на поиски Дженни. Впервые сегодня ей захотелось рискнуть. Прыгнуть в омут с головой и надолго. Не боясь не всплыть. Никогда и ни к кому её ещё так не тянуло. Даже школьные влюблённости не могли встать на одну скамью с чувствами, которые подобно волнам рассекали её душу сейчас. Она никогда не делала первый шаг в сторону противоположного пола, боясь чего-то. Нет, не того, что ей откажут или высмеют, тут было что-то другое, что-то более тонкое и неуловимое. Скорее она сама боялась ошибиться. Боялась, что её чувства могут быть ненастоящими и выдуманными. Она боялась не ответной реакции человека, она боялась своей собственной реакции на этого человека в дальнейшем. Она придумывала какие-то сложные схемы в своей голове, пыталась заглянуть в будущее, просчитывая каждый шаг взаимоотношений. В голове её подобно киноленте проносились сцены из возможной совместной жизни. И они её не устраивали. От начала и до конца.       – Мне вот интересно: твоя барышня знает, кто ты и чем ты занимаешься? – притормозив на полпути, услышал он позади голос Кая, собираясь свернуть за очередным поворотом, чтобы отыскать отдельную комнату для переговоров. – Судя по её одухотворённому лицу и время от времени открывающемуся рту, она ни о чём и не догадывается. Уверен, она даже готова принять из твоих рук яд, думая, что это лекарство. Тебе даже изощряться не придётся, думая как его в этот раз подсыпать. Она проглотит его так. Не запивая, – подходя ближе, поделился глава мафии своими размышлениями, ведь человек напротив действительно славился своими приёмами усыплять врагов. Навечно. Самыми изощрёнными и страшными веществами. Над некоторыми неприятелями он даже издевался. Долго. Наблюдая за тем, как они в конвульсиях дёргаются у его ног и как искажаются и синеют их лица, становясь время от времени то фиолетовыми, то бордовыми. Он смотрел на то, как они харкают густой и чёрной кровью, выплёвывая наружу все свои внутренние органы. Ему это нравилось. Его это забавляло. Он был тем ещё садистом. Даже Каю казалось, что его наказания были не настолько изощрёнными, как у его знакомого. Будучи гениальным химиком, он создавал уникальные яды, способные умерщвлять людей, не вызывая подозрения и не оставляя следов в организме. Его жертв обычно доставляли в больницу, где они в качестве пациентов, пролежав ещё пару дней, боролись за жизнь, после чего врачи констатировали сердечный приступ и остановку сердца в результате пониженного содержания кислорода в организме.       – Хочешь её просветить? – ухмыльнулся собеседник — лицо его резко поменялось, темнея и преображаясь на глазах. От интеллигентного и внимательного мужчины не осталось и следа. Бессердечный циник пришёл ему на смену. Если с Каем всё сразу было понятно, и поступки его лежали где-то на поверхности глубокого ящика, потому что он их не утаивал, а сразу, не скрывая, показывал всем, то с этим человеком всё было не настолько однозначно. Он мог быть разным. Хорошим и плохим. Милосердным и беспощадным. Чутким и бездушным. Вот и Джихён, похоже, попалась на его уловку. Она захотела, а он всего лишь подыграл. Роль рыцаря была несложной, а где-то даже интересной и забавной.       – Не вижу смысла, – пожал он плечами, – пусть научится думать своими мозгами.       – Ты специально подставил её к Джеки?       – С чего ты решил, что это я?       – Интуиция, – ответил он, распахивая полы пиджака. – Слишком неожиданно выпрыгнула откуда-то, как чёрт из табакерки.       – Я где-то прокололся? – скуксил он нос, отпираться всё равно было незачем: он знал, что человек напротив давно его раскусил.       – Нет, – покачал он головой. – К досье не подкопаешься. Идеально всё-таки твои ребята дела делать умеют.       – Значит, ты уже и проверить её успел, – поразмышлял вслух парень. – Джеки тоже так думает?       – Почём мне знать, что творится в голове этого психопата?       – Ой, не надо мне ля-ля, – закатил Кай глаза, скрещивая руки на груди. – Как будто я не знаю о ваших совместных делишках.       – Бизнес есть бизнес. Мои принципы говорят мне о том, что тот, кто перестаёт приобретать, тут же теряет нажитое. К тому же, как говорится, держи друзей близко, а врагов ещё ближе.       – Меня сейчас стошнит, – демонстративно высунул он язык. – Ты ему ещё жопу подставь. Продался как шлюшка. Когда я тебе год назад предложил по-хорошему, почти что по дружбе покончить раз и навсегда с этим ублюдком, ты отказался. А теперь выясняется, что вы ещё и спелись как два дятла, – развёл он руки в стороны. – Похоже, нужно было тебя грохнуть, когда возможность была, – раскачиваясь вперёд-назад, признался глава мафии.       – Что же не грохнул?       – Думал, польза будет, – махнул он рукой, как будто говоря, что это уже дело прошлого. – Но знаешь, предложение ещё в силе, если что у тебя есть мой номер.       – Тоже за это попросишь жопу подставить? – рассмеялся собеседник.       – Нет, подрочить попрошу, – коротко ответил Кай, сопровождая слова неприличным жестом.       Мужчина улыбнулся, собираясь подняться по лестнице наверх. Сейчас союз с Каем ему виделся как-то слишком призрачно, да и пользы в нём он не наблюдал, а вот с помощью Джеки можно было попробовать выйти на японский рынок.       – Твою девчонку, – отозвался на прощание собеседник, – Джеки хочет убрать. Его терзают сомнения, но он всё-таки склоняется к тому, что с ней что-то не чисто, – он толком не знал, зачем именно предупредил об этом Кая. Раньше ему казалось, что совесть его уже давным-давно атрофировалась. Но как-никак, а Джихён вроде бы хотела спасти его от смерти, не подозревая, что револьвер бы точно не выстрелил, потому что он его ловко подменил во время игры.       – Можешь убедить его в обратном?       – Зачем мне это? – подпрыгнули брови мужчины.       – Опомнись, пожалей бедное маленькое создание, которое точно не заслуживает смерти.       – Я похож на мецената? – ухмыльнулся он, не находя в этой просьбе никакой для себя пользы.       – Ни на йоту, но никогда не поздно начать заниматься благотворительностью.       Отыскав комнату для персонала, где было положено хранить всякую утварь в виде передвижных сервировочных столиков на колёсиках, полотенец и униформы, Дженни притянула Сехуна к себе, глухо щёлкнув позолоченным замком на двери. Желание дотронуться до него было невыносимым. С самого начала фуршета, как только она увидела его в зале. Она уже давно честно призналась себе, что всё это время, проведённое в Америке, скучала по нему. Тоскуя и сожалея о минувшем. Ей так часто нужен был кто-то, чтобы выговориться, чтобы просто слушать и загадочно молчать. Она так хотела увидеть его снова. Может быть, здесь сыграл факт того, что она была его первой женщиной. Его личной коварной искусительницей, которая когда-то знала и умела больше, чем умел он.       Они познакомились так давно, но ей всё равно казалось, что это было вчера. Тогда он много дичился и даже не разговаривал с незнакомыми людьми, избегая их как домашнее животное, пугающееся появления новых лиц на пороге дома. Он вообще был очень странным старшеклассником. В то время как его ровесники гуляли с девчонками и страстно целовались с ними на задворках школы, он, сидя где-нибудь под вековым деревом, читал сутры*. Пожалуй, у него даже не было друзей, не считая Кая, который то и дело пытался втянуть его в какую-нибудь передрягу. Она помнила его робость и смущение. Именно она украла у него когда-то его первый поцелуй под тем же самым вековым деревом, под которым он читал свои сутры. Он не знал, что делать с девушкой, а она, подтрунивая над ним, всё время смеялась, заставляя его прятать глаза за длинной чёлкой. Если бы она сейчас кому-то рассказала, что Сехун когда-то умел краснеть, то ей бы точно не поверили. Но он ведь, правда, когда-то умел. В нём даже нежности в своё время было больше, чем каких-либо других чувств. Хотя и её он растерял, как и всё хорошее, что когда-то в нём существовало. Но Дженни всё ещё верила, что рано или поздно он снова всё это сумеет найти, как только встретит кого-нибудь особенного. Кого-то значимого. Кого-то, кто совершенно будет на неё не похож.       – Если Момо узнает, она тебя возненавидит, – хрипло прошептал Сехун, и уже только от этого низкого голоса у неё всё внутри заклокотало, точно так же, как в печке начали бы потрескивать раскалённые огнём угли.       – То же самое можно сказать и про тебя, – вторила ему Дженни, руками проходясь по широкой накачанной спине. Губы встретились. Сехун ощутил сладкий привкус шампанского. Женские руки, присобирая бледно-голубую рубашку, вытащили её из брюк, забравшись пальчиками под тонкую ткань. – У меня нет резинки, – целуя её подбородок, предупредил молодой человек, – и если ты сейчас скажешь остановиться, я остановлюсь.       – Ничего, я тебе доверяю, – прошептала Дженни в чужие губы, водя руками по рельефному телу, где каждая впадинка кричала об регулярных и многолетних тренировках. Губы в очередной раз слились в затяжном поцелуе. – Думаю, тебе пора остепениться, и я сейчас серьёзно. Не в плане жениться на ком-нибудь, а в плане серьёзных отношений. – Сехун не ответил, но через поцелуй девушка почувствовала, что он насмешливо улыбается. – А что здесь такого? Как не погляди, одни только плюсы.       – Не вижу ни одного, могу найти только минусы, начиная от отсутствия свободы действий, заканчивая сплошным мозгоёбством.       – Неужели в отношениях на твой взгляд нет ничего хорошего?       – Регулярный секс? – отозвался он, резко разворачивая девушку к себе спиной. – Хотя, нет, вроде бы и его можно найти в другом месте.       Облокотившись руками о дверной косяк, Дженни почувствовала нетерпеливые руки, приподнимающие шёлковую ткань и скользящие вверх от ягодиц к спине. Стянутое через голову платье отлетело на рядом стоящую тумбу. Ладони мягко сжали грудь без лифчика, после чего невесомо погладили плоский живот, оттянув край трусиков. Последний элемент гардероба скатился вниз. Девушка, переступив кружево босыми ногами, откинула его в сторону, снова разворачиваясь к партнёру и желая вновь найти его пухлые губы. Сехун провёл языком по бледной шее, после чего, спустившись к груди, прикусил набухший сосок. Волна необычных ощущений накрыла Дженни с головой, отчего она, тяжело сглотнув, откинулась назад, чуть было не встретившись головой со стеной. К счастью, парень вовремя, подставив свою ладонь, спас её от болезненного удара.       – Дурачок, – прошептала она, – ты не меняешься. Хотя и научился материться от Кая. Вас, как в школе, хорошо было бы рассадить подальше, а то плохо влияете друг на друга.       Твёрдый член упёрся в ткань брюк. Не удержавшись, Дженни погладила его через плотную чёрную материю. Пряжка ремня гулко зазвенела, освобождая парня от брюк. Сомкнув тонкие пальцы на твёрдой плоти, девушка почувствовала пульсирующие под кожей венки. Всего за пару минут в ласковых руках он стал горячим и твёрдым — кровь с усилием начала течь по плоти, увеличивая её размеры. Ладонь погладила член, слегка сжимая его пальцами. Молодой человек, наклонившись, простонал в чужие приоткрытые губы. Дыхание его сбилось. Пульс увеличился как у бегуна во время марафона на последних метрах забега. Указательным и средним пальцем он нащупал чувствительный клитор и, погладив его, аккуратно ввёл средний палец. Следом, очертив круг, во влагалище вошёл ещё один и натянул девушку изнутри. Грудной стон сорвался с губ. Неторопливо пальцы начали ласкать плоть. Мягкость чередовалась с грубостью — её это заводило. Казалось и говорить ничего не нужно: стоны могли выразить сейчас больше, чем слова. Половых губ коснулась горячая головка. Дженни напряжённо и с тихим стоном выдохнула. Стенки влагалища, плотно сокращаясь, обхватили член. Гибкое тело грациозно выгнулось. Девушка крепко схватила парня за плечи, оставляя на них красные следы. Фаллос во влагалище заскользил вперёд-назад. Темп стал интенсивнее. Тёплые ладони обжигали бёдра. Грудь начала содрогаться в такт толчкам. Мужские руки, приподняв девушку за ягодицы, позволили ей обхватить его за торс. Долго и томительно. Она чувствовала, как он заполняет её изнутри, доходя до самого конца. Судорога прошлась по женскому телу словно электрический разряд. Со временем движения стали хаотичными — Сехун понял, что скоро кончит. Вытащив член из девушки, парень излился куда-то в район её ног. Она обмякла, и только его крепкие руки не дали ей скатиться спиной вниз по стене.       – Джихён, – шумно дыша, выдавила из себя девушка, застёгивая маленькие пуговички на рубашке Сехуна. Это было странно после секса со своим партнёром говорить о другой, но в этом была вся Дженни.       – Что? – не понял парень. Всё ещё пытаясь отдышаться от забытых ощущений, которые ему когда-то дарила его подруга.       – Присмотрись к Джихён, она хорошая, – не удержавшись, она снова погладила чужие ключицы. – Тебе нужна именно такая.       – Дурочка, – проходясь большим пальцем по чужой щеке, отозвался он.       Девушка снова собиралась вернуться в зал, немного смущённая тем, что ей пришлось так нагло бросить свою вновь приобретённую подругу в обществе брата и друга. Хотя она была уверена, так или иначе, что Ёль точно вступится за девушку, если брат начнёт её обижать. Под словом «обижать» Дженни подразумевала исключительно домогательства сексуального характера, но как она помнила, Кай никого и никогда не брал силой. Хотя, скорее всего, это происходило от того, что девушки и так сами на него вешались. Но вряд ли Джихён была в его вкусе. А вот во вкусе ли она была Сехуна? Парень никогда не обращал внимания на внешность, а до того, как связался с преступным миром, ему всегда нравились обездоленные и слабые: то котёнка домой принесёт, то волонтёром в дом престарелых запишется. Она помнила, что когда-то у него было мягкое сердце. Дикое, но мягкое. Ей даже казалось, что будь такая девушка, как Джихён, рядом с ним десять лет назад, он бы точно не встал на путь, по которому шёл сейчас. Она бы точно способна была вытащить его из глубокой бездны отчаяния. Но способна ли она была вытащить его оттуда сейчас, когда он погряз в ней полностью?       Молодой человек, оставив Дженни, отправился на балкон, где намеревался застать друга, с которым пока ещё за вечер так ни разу и не поговорил. Ночь вступила в свои права, накрыв своим чёрным звёздным плащом никогда не спящий город. Гул машин слышался реже, но от этого не менее отчётливо, чем днём. Бледная подсветка архитектурного сооружения, словно контровый свет фотографа, создавала чёткую линию светового контура здания, выделяя его на фоне близлежащих сооружений. Чонин стоял на балконе, наблюдая, как гости званого вечера потихоньку разъезжаются. Один за другим. Кто-то в одиночестве, а кто-то с новым нечаянно подвернувшимся спутником. Парень поймал глазами силуэт Джихён, который с высоты второго этажа казался почти что крошечным, словно песчинка в море. Рядом с девушкой, придерживая её за руку, чтобы она не упала, шёл молодой человек и что-то ей рассказывал, отчего она, смеясь, прикрывала рот ладошкой. Кай впервые видел, что она смеётся. Он ещё на вечере случайно заметил, что её лицо может показывать не только вселенскую скорбь и покаяние. Но и что-то ещё. Более тонкое и лёгкое. Возможно даже будоражащее. А ещё он знал, что не только он наблюдал за Джихён. Молодой человек, что шёл с ней сейчас рядом, тоже не сводил с неё глаз. Весь вечер. И Кай нашёл это забавным. Кажется, его знакомый начинал испытывать к девушке интерес, в котором он бы точно ему не признался. Но Кай умел подмечать тонкости.       Дверь отворилась. Чужая тень скользнула по мраморному выступу балкона.       – Как погляжу, вы уже даже не шифруетесь, – бросил вошедшему через плечо глава мафии. Кажется, он был единственный, кто умел определять его неожиданное появление, потому что стоящий рядом Тао, склонившись над перилами, даже звука его шагов не расслышал.       – Разве мы когда-то это делали?       – Когда-то делали, но настолько дурно, что трудно было не замечать.       – Тебя это беспокоит?       – Нисколько, – качнул он головой, растрепав аккуратно уложенную до недавнего времени чёлку, – она уже взрослая девочка и сама за себя постоять может. К тому же у вас это ведь несерьёзно, – прикрыв рот ладошкой, зевнул молодой человек. Прошлая ночь была тяжёлой — ему удалось поспать всего пару часов из-за того, что пришлось разбираться с делами, которые успели ему подкинуть два государственных служащих и чёртова девчонка, которая засунула свой слишком длинный нос туда, куда не следовало бы. Имущество судьи Ли было опечатано, а на границе, через лазейку которой обычно доставлялся нелегальный товар, была совершена облава. Уже на ранней стадии Джихён начинала приносить проблемы, и проще было избавиться от неё сейчас, чтобы она не наворотила дел в дальнейшем. Но Кай отчего-то решил дать ей второй шанс, пока не понимая, к чему он приведёт.       – Почему ты так думаешь?       – Потому что ты не дал бы ей улететь в Америку семь лет назад, если бы между вами было нечто большее, нежели просто секс, – серебряная зажигалка звонко щёлкнула, откидывая в сторону крышку и являя взору красно-голубое пламя. – Или по крайней мере сделал бы всё, чтобы вернуть её обратно, – зажигалка снова защёлкнулась. – Хотя, порой, чтобы до конца что-то не потерять, нужно на время это что-то отпустить, и если это точно твоё, оно непременно к тебе вернётся.       – А если не вернётся? – подперев лицо рукой, впервые подал свой голос Тао.       – Тогда остаётся два варианта: или всю жизнь сожалеть, или попробовать вернуть это силой. Но в любом случае, как ни посмотри, кто-то всё равно будет страдать, – закурил молодой человек глядя вниз на два слегка размытых внизу силуэта. – Я думал, что Джихён не принесёт мне Джеки на блюдечке, но решил рискнуть, а теперь выясняется, что она может подарить мне нечто не менее ценное.       – Не думаю, что она настолько ему интересна, – поймал Тао взгляд Кая, устремлённый вниз. Он уловил ход его мыслей, тоже случайно заметив эту странную парочку на вечере, но как Кай не предал их общению большого значения. Хотя было странно то, что они откуда-то знали друг друга, – из обычной интрижки ты мало что получишь. К тому же у Лэя уже есть женщина.       – Как и у тебя, – издевательски заметил собеседник, ощущая на своём лице свежий, прохладный ветер. – Хотя подожди-ка, – постучал глава мафии пальцами по металлической решётке, отчего та издала протяжный гулкий звук, – совсем запамятовал, она ведь у вас одна на двоих. Мне вот интересно вы её по очереди трахаете, или всё-таки у вас есть какой-то график?       – Счастье в постоянстве, – отстраняясь от перил, поделился своими размышлениями Тао. – Лучше уж трахать кого-то одного, чем кого попало. Не находишь?       – А ты не находишь, что ты добился женщину не только тогда, когда ты с ней переспал, а тогда, когда с ней спишь только ты? – от долгой затяжки можно было бы подумать, что молодой человек изойдется кашлем, но вместо этого он спокойно кольцами выдохнул сизый дым.       – Ты хочешь подложить её под Лэя?       – Нет, – уголки губ поплыли вверх, и он, оттолкнувшись от перил, развернулся к Тао лицом, сунув руки в глубокие карманы брюк. – Но у меня есть идея под кого её можно подложить.       – И это будет иметь смысл? – нахмурился собеседник, рассматривая сверху фигуру Джихён, подсвеченную словно статуя в музее мерцающими под ногами ступеньками.       – Не знаю, но что я теряю? – оскалил он белоснежные зубы как дикий зверь перед прыжком на свою добычу.