Точка невозврата

      Очередной субботний день начинался замечательно. Если подумать, то теперь все дни, которые проходили не в преступных кругах, для Джихён были замечательными: только сейчас она начинала понимать истинное значение слова свобода. Хотя даже её прекрасному настроению понадобилась не так много времени, чтобы взять и резко испортиться.       Сразу как только она заступила на смену в цветочную лавку, ей на телефон пришло сообщение от Сехуна, короткое и ясное. В котором не было ничего кроме конкретного адреса дома и точно отмеренного интервала времени. Как поняла девушка, всё, что от неё требовалось на данный момент, это просто приехать туда, куда её негласно позвали. К несчастью, расположение места, уже намекало ей на то, что это не самый безопасный район города.       По названному адресу располагался подпольный бойцовский клуб, который время от времени гонимый правоохранительными органами кочевал из одного нелегального места в другое, поэтому крыши его то и дело менялись в отличие от его обитателей. Новой локацией на этот раз был заброшенным спортивный комплекс, где когда-то проводились соревнования по боксу. После реконструирования помещения, в зале осталось только два ринга, большой и малый. Хотя в некоторых местах всё ещё можно было встретить старые пыльные груши, привинченные к полу.       Прохудившиеся деревянные доски встретили нового посетителя скрипом. В помещении стоял полумрак. Ночь ещё не успела вступить в свои права, поэтому сейчас здесь почти не было посетителей, отчего каждое чужое движение отдавалось гулким эхом. Вокруг пахло кровью. Дышать было тяжело. Окна отсутствовали, а на кондиционер владелец здания так и не удосужился разориться. Несмотря на высокие потолки и невысокий рост Джихён, ей всё равно показалось, что на неё что-то давит сверху.       Пару человек в стороне отрабатывали какие-то приёмы, состязаясь с невидимыми соперниками, остальная же часть людей стояла возле ринга, со стороны которого доносились хлёсткие и глухие удары. Огороженная канатами площадка для схваток находилась в центре, рядом с ней почти по всему её периметру располагался длинный бар. Бледно-голубой мат ярко выделялся на фоне жёлтого пола с облупленной краской. Сейчас он походил на бескрайнее небо, но девушка чувствовала, что в скором времени он может стать кровавой рекой, текущей в мёртвом царстве Аида.       Подойдя ближе, Джихён различила группу людей рядом с помостом. В основном это были взрослые мужчины, но один силуэт всё-таки смог привлечь её внимание. Прижав руки к груди и закусив нижнюю губу, молоденькая девушка напряжённо смотрела за чьей-то схваткой, развернувшейся на отгороженной от зрителей площадке. Руки её слегка подрагивали, время от времени она рывками жадно глотала воздух, как начинающий пловец, неумело выбирающийся из-под воды. Джихён напрягла память и вспомнила, что девушка эта — сестра Кая, и зовут её Момо, а ещё ей вроде бы нравится Сехун, но которому она вроде бы не нравится. Для чего ей нужна была эта информация, она не знала, но мозг всё равно пару дней назад её зачем-то законспектировал. Как только Джихён подошла ближе, стало понятно, что именно будоражило наблюдательницу: на ринге дрались Кай и Сехун. Не сложно было определить и то, что болеет Момо явно за последнего бойца, несмотря на то, что с первым её связывают кровные узы. Хотя, вероятно, Джихён тоже бы сейчас поболела не за главу мафии. Да что там говорить, она бы даже с транспарантом пришла в адрес поддержки его друга, если бы Кая это хоть немного, но задело. Она не понимала почему, но к первому у неё отвращения было больше. Джихён хотелось искренне верить в то, что Сехун не сделает ей ничего плохого по своей воле, а если она и пострадает когда-нибудь по его вине, то это будет исключительно по указке его друга.       Молодые люди дрались точно дикие звери, не жалея себя и своих сил. Их движения явно были отточены годами, что уже говорило о том, что они не первый раз так сталкиваются. Скорее всего с начала боя прошло уже много времени: соперники уже давно были мокрыми. Волосы лоснились, чёлки липли к вспотевшим лбам, а футболки вырисовывали барельефы подтянутых тел. Уже сейчас на костяшках пальцев в некоторых местах можно было заметить содранную до костей кожу. Зачем они этим занимались, для Джихён было непонятно. Может быть, тешили своё самолюбие. Может быть, отрабатывали какие-нибудь приёмы самообороны. Но всё равно то, что она увидела, ей не понравилось, и она нашла это средневековым варварством. Хотя в душе искренне порадовалась, когда Каю зарядили по лицу, после чего он сплюнул густую кровь на пол.       Почувствовав, что кто-то приближается, Момо отвела взгляд от ринга и, встретившись глазами с новым посетителем, нахмурилась. Джихён сразу поняла, что ступила на чужую территорию, где ей явно были не рады. Ей даже на миг показалось, что она смогла уловить какие-то ревнивые нотки в чужом взгляде. Хотя до этого она ни разу в своей жизни с этим чувством не сталкивалась, но предполагала, что оно непременно должно быть громким и будто бы кричащим на тебя откуда-то со стороны. Но, несмотря на это, ревность Момо была другой, она была тихой, загадочной и опасной. Она сидела где-то глубоко у неё внутри как затаившийся в кустах зверь, готовый вот-вот сорваться и атаковать случайную жертву.       Бой закончился через пару минут, после чего Джихён услышала скупые аплодисменты, сопровождающиеся неуверенными посвистываниями. Первым, подняв канатное ограждение, с площадки спустился Сехун, которого Момо тут же схватила за руку.       – Перестань, я весь мокрый, – раздражённо пробормотал парень, пытаясь отделаться от девушки. – Что вообще ты здесь делаешь?       – Хотела тебя увидеть, – как назойливая кошка ластилась она к его плечу. – У тебя правда сегодня бой? Ты же вроде бы завязал с этим? – накинулась она на него с расспросами, подавая полотенце и бутылку холодной воды. – Чонин, зачем ты заставляешь его этим снова заниматься? – перевела она глаза на брата, и её голос из елейного превратился в грубый бас портового служащего.       – Во-первых, он всегда занимался этим по собственной инициативе, а во-вторых, какого хера ты действительно здесь забыла? – проворчал молодой человек, двумя руками зачёсывая мокрые волосы назад, сосульками, спадающими на его лицо. – Опять фигнёй страдаешь, – лицо его сморщилось. Впервые он задумался над тем, что неплохо было бы поскорее сбагрить кому-нибудь младшую, чтобы хотя бы одной головной болью стало меньше. Правда он не мог представить, у какого такого парня могли обнаружиться настолько же железные нервы, как и у него, способные терпеть любые капризы маленького и избалованного создания. – Ты же, надеюсь, не собираешься всю свою жизнь за мой счёт жить? Почему опять вместо того, чтобы учиться, ты шляешься по самым злачным местам?       Бровь Джихён изогнулась. Старший брат поучал младшую сестру, что есть хорошо, а что есть плохо, при этом забывая, что и сам является не самым лучшим образцом для подражания.       – Отлично, ты уже здесь, – мужское внимание переключилось на девушку, которую не сразу удалось приметить. – Хорошо, что не заставила себя ждать. Не люблю не пунктуальных. Пойдём, – кивнул он головой в конец зала, – подождёшь меня в раздевалке, пока я не приму душ, – и не доходя до комнаты, он потихоньку начал освобождать себя от одежды, стягивая через голову синюю майку и приоткрывая знойный торс.       – Она же мужская, – покосилась Джихён в сторону помещения. Развращаться раньше положенного срока не хотелось. Она одного-то голого мужчину в своей жизни никогда не видела, а что ей делать окажись их там целый десяток?       – Бои начнутся только через час. Так что там пока никого нет, – попытался заверить её Кай, хотя по его интонации сразу стало понятно, что он и сам не совсем уверен в сказанном. – В любом случае, чего ты там не видела? Представь, что ты на уроке анатомии.       – Тогда и я с вами, – кокетливо откликнулась Момо, и это лёгкое кокетство явно было направлено в сторону только одного человека.       – На Сехуна хочешь поглазеть лишний раз? – подозрительно сощурил глаза брат, закидывая руку на шею младшей сестры и наклоняя её ухо к своим устам, будто бы собираясь нашептать какую-то страшную тайну. – Могу тебя заверить, ничего там особенного нету.       – Это у тебя там ничего особенного нет, – грубо оттолкнула она его в сторону, по-ребячьи скрещивая на груди руки и поджимая тонкие губы.       – С чего ты решила? – подпрыгнули вверх его брови. – Линейкой что ли измеряла?       – Измеряла, и до сих пор жалею, что взяла такую длинную, – высунула язык девушка.       – Всегда знал, что ты — маленькая извращуга.       Слушать очередные пошлости, так просто слетающие с чужих губ как само собой разумеющиеся, Джихён больше не могла, поэтому, догнав Сехуна, решила идти подле — его неразговорчивость ей нравилась куда больше, чем болтливость Кая. Несерьёзный жест не скрылся от глаз Момо, и она тут же начала проделывать в мнимой сопернице дырки. Одну за другой.       – Сехун…, – обратилась девушка к парню и, не успев закончить, неожиданно полетела вниз: откуда-то сбоку прилетел сильный удар, и единственное, что она успела заметить и почувствовать, так это боль и чьи-то крепкие руки, мягко её подхватившие. А после наступила темнота, в которой было спокойно и не страшно, потому что тепло чьих-то незнакомых рук её полностью согревало и обволакивало, точно так же, как в детстве её согревала и обволакивала колыбель, собственноручно изготовленная дедушкой.       Отвлёкшись на молодого человека, Джихён не заметила, что рядом кто-то боксировал, истязая длинную и высокую грушу, а поскольку фигура её полностью скрылась за кожаным снарядом, кто-то, не увидев её, со всей силы стукнул по мешку, набитому песком. Удар был прямой и точный, отчего она нокаутом была сбита с ног и без сознания полетела вниз. Никто даже толком и не понял, как всё это произошло, и Сехун скорее по инерции поймал падающее тело, чем по доброте душевной.       В раздевалке, куда принесли Джихён, помимо шкафчиков были только узенькие деревянные скамеечки, на которых девушка точно бы не поместилась, поэтому пришлось опереть бесчувственное тело о холодную бетонную стену, с цветом которой она чуть ли не слилась, имея худи такого же оттенка, как и несущая здания.       – Надеюсь, она жива? – присев на корточки рядом с девушкой, решил уточнить Кай, дотрагиваясь до чужого подбородка и разворачивая правую часть лица к себе, где на щеке, прямо под глазом, начинал наливаться фиолетовый синяк с ладонь. – Момо, сбегай попроси у бармена льда.       – С чего это я должна бегать? – возмутилась девушка, присаживаясь на край скамьи.       – Так не я же это должен делать. Поднимай свою худощавую задницу и дуй в бар, – повысил он голос на нерасторопную Момо, рот которой приоткрылся, чтобы покрыть и брата, и незнакомую ей девушку бранными словами — Кай уловил её намерения раньше, чем она смогла произнести хотя бы слово: – Я тебе язык вырву, если ещё хоть слово услышу, – голос стал обманчиво тихим, перейдя на шёпот. Послушавшись, девушка надула губы и нарочно медленно побрела из раздевалки.       – Есть нашатырь? – на всякий случай решил поинтересоваться Кай у своего друга.       – Откуда?       – Как откуда? У тебя сегодня бой, вдруг мне придётся тебя в чувства приводить, – пояснил молодой человек, откручивая пробку на бутылке воды.       – Боишься, что проиграю?       – Если ты проиграешь, я тебя ещё раз лично отмутузю, – посмотрел он на Сехуна через плечо. – Только попробуй дать понять боссу этого выродка, что мои люди ничего не стоят.       – Может хватит уже ввязываться во все подряд передряги? Хочешь получить территорию в Букчоне, пусти пулю в лоб их главарю. Что за ребячество? Зачем нужен это показательный бой?       – Зачем убивать людей, которые могут принести тебе пользу? К тому же я не прочь переманить их на свою сторону. И вообще перестань лезть ко мне в голову, она и без тебя раскалывается.       – Как скажешь, всезнающий и далеко смотрящий Ким Чонин, – поднял он руки в примирительном жесте. – Что у неё сотрясение или ушиб? – кивнул он в сторону девушки.       – Скорее всего просто болевой шок, – предположил Кай, набирая в рот воды и резко выплёскивая её на девушку.       Джихён поморщилась от неприятной влаги на лице, маленькими брызгами покрывшими её кожу. Голова кружилась. Щека ныла. Приоткрыв глаза, она обнаружила напротив себя главу мафии. Полуголого. Наклонившегося вперёд и опирающегося руками о свои слегка согнутые колени. Краем глаза она нечаянно захватила его упругие мышцы на животе с чётко вырисовывающимися кубиками пресса, которые, как она про себя успела подумала, точно можно было использовать вместо стиральной доски, уж больно сильно они выделялись, рельефно отпечатываясь на смуглом теле.       – Сколько пальцев, Джи?       – Два, – хрипло отозвалась девушка, потирая голову и разглядывая указательный и средний палец на руке.       – А сейчас?       – Не тот загнул, – потёрла она глаза. Похоже, мультипликаторы были теми ещё лгунишки, раз она не увидела ни звёзд, ни птиц, ни ангелов, порхающих над её головой после удара. Единственное, что она смогла уловить в конце падения, так это кромешную тьму, постепенно застилающую глаза подобно туману.       – Жаль, что заносчивость у тебя не отбили, а то я было понадеялся, что тебя перезагрузили и наконец-то установили обновление на старую версию, – улыбнулся он ей в ответ.       Через пару минут нерасторопный курьер доставил и передал брату пакет со льдом, который в ту же минуту был приложен к травмированной щеке. Джихён вздрогнула, но мужскую руку не одёрнула. Лёд был жаляще-холодный, но её вдруг резко бросило в жар как при лихорадке. Ей даже почудилось, что крупные капли пота скатились по спине. Девичья ладонь, в надежде забрать натуральное обезболивающее, легла поверх ладони молодого человека. Кай не пошевелился — его горячая рука, не отстраняясь, всё также продолжала удерживать пакет. На миг Джихён представила, как эта рука могла одновременно выносить смертный приговор и дарить помилование. Он был такой противоречивый, такой непостоянный, что она даже сейчас не могла предугадать, что он сделает или скажет. Он с равной долей вероятности мог сомкнуть пальцы на её горле, переломив шею, или же неожиданно её погладить.       – Ты кто такая? – сощурив глаза, с конца комнаты подала голос Момо. – Я раньше тебя с ними не видела.       Джихён взглянула сначала на девушку, а потом на Кая, не понимая, что ей конкретно стоит говорить, а чего не стоит.       – Любовница Сехуна, – поднимаясь с ног, решил начать подтрунивать над сестрой брат. – Хоть ростом и не вышла, да и внешностью не блещет, зато в постели такие фуэте вытворяет, что я и сам завидую. – Слова эти так просто слетели с его губ, что Джихён сама могла бы поверить в их правдивость, если бы ложь эта была не о ней самой.       – Сехун? – больно прикусив нижнюю губу, простонала девушка, ожидая поскорее услышать, что всё сказанное неправда. В голове сразу же вспыли неприятные воспоминания того, как молодой человек мягко подхватил незнакомку на руки и как он бережно её нёс, придерживая за голову, а потом так же аккуратно прислонил её к стене. Момо никогда не видела, чтобы Сехун проявлял заботу к кому-либо, но тут она явно была на лицо.       Не обращая внимания на окружающих, молодой человек начал стягивать мокрую футболку. В душ идти смысла уже не было, минут через сорок у него должен был состояться бой. Смертельный бой. Рассматривая серый металлический шкафчик, в некоторых местах которого уже начинала появляться ржавчина, он задумался над тем, с кем ему сегодня придётся драться. Кажется, его оппонент должен был быть чуть ли не в два раза крупнее его самого, да ещё и славился он тем, что любил дробить чужие головы словно орехи.       – Сехун? – не унималась Момо, пытаясь привлечь его внимание, при этом догадываясь, что всё тщетно, и он не замечает её, как, пожалуй, не замечал бы, даже если бы она сейчас стояла перед ним нагая. – Сехун! – с нажимом воскликнула она в очередной раз.       – Хватит слушать бредни брата, он специально тебя злит, – наконец-то подал голос молодой человек, с силой захлопывая дверцу шкафчика.       – Какую мерзость я буду должна сделать на этот раз? – решила скорее перейти к делу Джихён, стараясь не слушать посторонних разборок.       – Мерзость? Ничего мерзкого пока я тебя делать не заставляю, – выпрямившись в полный рост, глава мафии посмотрел на девушку сверху вниз. – Хочу всего лишь узнать номер лицевого счёта и реквизиты, куда Джеки обычно переводит все деньги от своих японских сделок.       – Что? И каким способом, я по-твоему, должна буду достать тебе эту информацию? – округлила Джихён глаза. – Не считаешь её конфиденциальной? Я что похожа на агента национальной безопасности?       – Ты думай, а я в душ, – пожал он плечами, – но так уж и быть, когда выйду дам тебе пару наводок.       В воздухе повисла недосказанность, поставившая не точку в разговоре, а какое-то длинное многоточие.       Глава мафии вернулся через четверть часа в белой рубашке с дынными дольками и чёрных джинсах. Весь такой свежий, сияющий и одухотворённый в тот самый момент, когда Джихён, сидящая на скамейке в одиночестве, всё больше начинала падать духом, склоняя голову к полу, подобно цветку на тоненьком стебле, который беспощадным ветер пытается безжалостно прибить к земле.       – Все свои документы Джеки хранит у себя в сейфе на загородной вилле, – начал молодой человек, застёгивая рубашку на влажном теле.       – Предлагаешь влезть к нему в дом?       – Даже несмотря на то, что ты такая маленькая и незаметная, не думаю, что это тебе удастся. К тому же у него там по периметру всё отцеплено.       – Почему этот счёт хранится в особенном ларце?       – В отличие от сотни других именно через него проходят самые крупные нелегальные международные сделки.       – И как же я узнаю, что он тот самый?       – Придумай что-нибудь. Любые методы в твоём распоряжении.       – Прости, идей нет.       – Попроси помощи.       – У кого? У правоохранительных органов? Да, пусть возьмут и опечатают его дом. Так и заявлюсь в полицию с басней о том, что он под кроватью героин хранит.       – Не исключено, – улыбнулся Кай, после чего Джихён зашипела словно раздосадованная чем-то кошка.       – Почему бы тебе не попросить помощи у своего нового друга?       – Какого? – закатила глаза девушка, убирая со щеки пакет льда, который начал уже превращаться в талую воду.       – У Лэя.       – У какого ещё Лэя? – не поняла Джихён.       – У Чжан Исина.       Девушка сощурила глаза. Это имя ей было знакомо куда лучше.       – Откуда ты его знаешь?       – Да так, пересекались пару раз, – как-то туманно выкрутился молодой человек, выдавая пока Джихён информацию порционно. – Он бизнесмен, у которого я когда-то просил о содействии в одном нехитром деле.       – Ты решился на то, чтобы просить у кого-то помощи? – не поверила она его словам.       – Представь себе, порой и я в ней нуждаюсь.       – Как праведник нуждается в причащении, а грешник нуждается в покаяние? – грудной смех разлетелся по комнате, заставляя её вздрогнуть.       – Конечно, и точно так же, как каждый из них нуждается друг в друге, потому что ищет любовь? Слава богам, но её я точно не ищу, Джихён.       – Потому что ты в неё не веришь? – скривила она губы.       – А что такое любовь? Самоотверженность и глубокая привязанность к кому-то? Счастье, смысл жизни или, может быть, это тот бред, который описывают в книжках? – порывшись в глубоком кармане джинсов, переполненном всякими мелочами от ключей до пластиковых карт, которые норовили по неосторожности выпасть, Кай выудил сигареты с зажигалкой. – А жили они долго и счастливо, только потому что расстались в один прекрасный день? Знаешь, я верю только в то, что видел своими собственными глазами, – пояснив, он медленно затянулся, выпуская сизый дым уголком губ. – Настоящей любви я никогда в своей жизни не встречал и людей, столкнувшихся с ней, я тоже никогда не видел. Помешанных — да, видел. А вот тех самых бескорыстных людишек, верящих в жертвенность любви — нет. Понятно дело, что не обладая должным жизненным опытом, я не могу полностью отрицать её существование. Ведь даже у меня есть какое-то эфемерное представление о ней, по тем же самым книгам и фильмам. Но те знания, которыми я обладаю, уже говорят мне о том, что это глупое чувство нищих и обездоленных людей, которые прикрываются любовью как плащом — в попытке то ли защититься, то ли оправдаться: «Мы живём в шалаше. Но зато у нас есть любовь!», «Он поднимает на меня руку, когда выпьет. Зато он меня любит!», «У него есть жена, от которой он никогда не уйдёт, но он уже ничего к ней не испытывает. Зато между нами точно любовь!». Хотя, возможно, ты меня переубедишь, такого чёрствого и бездушного. Может быть, я чего-то не понимаю в этой жизни? – облизнув пухлые губы, устремил он на неё свой взгляд в ожидании какой-нибудь романтической и необоснованной глупости, что живёт в голове у каждой представительницы прекрасного пола.       – Любовь, – начала девушка, заведомо понимая, что всё, что она скажет, он перековеркает на свой лад, – это чувство, которое не знает эгоизма, оно не просит ничего взамен. Оно не во взглядах и словах, оно в вещах и поступках. Любовь отдаёт лучшее, что имеет, и прощает то, что казалось невозможно простить. Любовь — это когда ты отдаёшься кому-то без остатка.       – Значит, любовь — это шлюха, которая кинется к первому, кто поласковее её примет в свои объятия?       – Ты извращаешь и опошляешь всё, – сморщилась девушка как арабский финик на прилавке восточного базара.       – Отнюдь, но я не смотрю на мир через радужную призму как ты. Не находишь, что для любой девушки очень важна эмоциональная связь, и она всё время ищет какие-то знаки, тайные послания, чтобы понять, что кто-то предначертан ей судьбой. Получается, стоит ей напеть на ушко о всяких небылицах, как она тут же начинает верить в то, что ты у неё особенный. А порой и плести ничего не нужно, мужику достаточно всего-навсего быть богатым, чтобы бабы уже вешались ему на шею, – перекинув одну ногу через скамейку, Кай уселся напротив Джихён. Они были словно на качелях, только вот качели больше походили на эмоциональные. – Объясни же мне, почему тогда всем нужны какие-то формы, почему никто не влюбляется с первого взгляда и сразу же в личность? Хотя нет, я тебе сам отвечу, потому что все девушки продажны. Они всегда ищут кого-то покрасивее и побогаче. Ты говоришь сейчас мне о каких-то возвышенных вещах, пытаясь убедить меня, что не стоит выискивать в человеке, за что именно его стоит любить, а за что не стоит. Ты говоришь мне, что нужно отдаваться кому-то целиком и полностью. За просто так. Но разве ты не такая же, как все, Джи? Разве ты не купилась на красивый фантик, даже не взглянув на его содержимое? Ой, и не надо на меня так смотреть, как будто я тебя не раскусил. Тут даже к гадалке не ходи, сразу видно, на что ты повелась, только глянув на Исина. Красивый, – начал он медленно загибать пальцы, – умный, богатый, благородный. Но я не пойму, почему именно он? Почему тебе не приглянулся сирый и убогий, почему тебя обаял именно идеальный на первый взгляд тип? Почему бабы любят исключительно шаблонные образы принцев? Почему никто не любит драконов, с которыми воюют эти принцы? Кто-нибудь когда-нибудь решил поинтересоваться у этого дракона, как он вообще докатился до такой жизни? Кто знает, может быть, он и сам себе не мил, и вообще у него есть какая-нибудь детская травма, сломавшая ему всю жизнь. Может быть, он тоже хочет любви. Может быть, он в этой самой проклятой любви нуждается как никто другой, когда только глупым принцам достаются глупые принцессы, – нервно докурив, он метко бросил окурок в урну. – Я нахожу в любви только какую-то азартную игру для слабых и зависимых, в которой ты всё время проигрываешь, но она всё равно говорит тебе: «Не переживай, попробуй ещё, ты ведь можешь отыграться». Но ты не отыгрываешься, Джихён. Никогда. Любовь вызывает обманчивое чувство спокойствия и защищённости, но это не так, на самом деле она делает тебя глупым и слабым. Судьба, единение душ, счастливый конец — всё это чушь собачья. Любовь — это мираж, который рассеивается с восходом солнца. Её нет. Это мистификация, созданная глупыми людишками. Афера века, заставляющая нас поверить, что есть что-то, к чему нужно стремиться всю свою жизнь. Любовь создана для всех. Так ведь? Но не обесценивает ли это тогда её? Не делает ли это её тогда дешёвой, потому что её могут получить все, если только действительно этого захотят. Алмазы прекрасны только от того, что не все их могут себе позволить, но если бы они стояли гроши, никто бы в их сторону даже бы не посмотрел. И ещё, говорят, что тот, кто ищет, тот всегда найдёт. Но не все же находят? Почему? Потому что кто-то меньше её заслуживает? Может быть, как раз таки самым конченым ублюдкам она больше всего и нужна, хотя бы чтобы что-то понять и чтобы что-то переосмыслить. Почему так происходит, Джихён?       – Потому что люди перестали стараться. Они принимают любовь как должное, как будто она им чем-то обязана. Они используют её для упоения своей собственной гордыни, – девушка перевела взгляд на скамейку, ногти непроизвольно начали отколупывать вздувшуюся красную краску на дереве. – Над чувствами нужно работать. Но работал ли ты когда-нибудь над ними, Кай? Кто-то ждёт любовь, а кто-то её ищет, точно так же, как кто-то смотрит с открытыми глазами и ничего не видит, а кто-то может созерцать и с закрытыми. Каждый зачем-то придумывает у себя в голове правила игры, которым старается следовать, и мало того, что он сам себе не разрешает переходить границы дозволенного, так ещё и другим это делать запрещает. Ты раб своего сознания. Ты загоняешь себя в рамки, думая, что только ты знаешь истину. Но истины нет, и никогда не было. Ведь она всегда где-то посередине. Но ты не знаешь, где середина, точно так же, как и не знаешь, где её начало, а где — конец, потому что они всё время сливаются и меняются местами. Ты говоришь, что женщины — продажны, – в пылу произнеся последнее слово, девушка покраснела. – Но ты забываешь, что мужчины такие же. Разве они не ведутся на модельных девушек? Разве они не преследуют свои низменные желания? Хочешь сказать, что они сами невинные создания? Оклеветанные и обесчещенные. Да и то, что ты мне описал, это и не любовь вовсе. Ты же должен был слышать о том, что люди притягивают к себе, себе же подобных. Вот и ты, похоже, всё время притягиваешь не то, что надо. Любовь где-то есть для каждого, стоит только её хорошенько поискать. Даже для дракона, которому ненависть застелила глаза. Да ты и сам знаешь, что в сказках бывают не только принцессы. Там много других девушек. Более благородных и достойных, которым короны не падали в руки при рождении, которых не целовали феи-крёстные, которые добивались всего своими собственными руками. Не все находят любовь только от того, что не все готовы за неё бороться. Люди сдаются раньше времени, не приложив усилий, точно так же, как сдаётся бегун на последних метрах до финиша, потому что знает, что впереди ещё пару человек. Но знаешь, есть и те, кто доходят до конца, образуя крепкие и любящие пары.       – А потом очередным утром они просыпаются и понимают, что их любовь сдохла. Хотя они ещё вчера клялись друг другу в ней до гроба. Сколько таких псевдо-возлюбленных, Джи? Замечала, как всё обычно складывается: любимый, милый, дурачок недоделанный, идиота кусок, скотина неблагодарная, ублюдок безмозглый, тварь конченая. Все стадии взаимоотношений, как говорится, на лицо. Люди — простофили, которые ведутся на крупный выигрыш в лотерейном билетике, купленном за гроши. Как-то я услышал интересную фразу о том, что вокзалы и аэропорты видят куда больше искренних поцелуев, нежели дворцы бракосочетаний, точно так же, как больницы слышат больше искренних молитв, нежели церкви и храмы. Не считаешь эту фразу лозунгом нынешнего времени? Любить просто ради любви. И верить просто ради веры. Почему? Потому что модно? Да всем насрать на искренность. Люди только и могут, что постить трогательные цитатки на стены своих социальных сетей, не задумываясь о их истинном значении. Они замечают только красивые обложки глянцевых журналов, и то какая именно внутри них написана чушь. Мир давно прогнил изнутри — и им даже невдомёк, что это именно от них так зловонно смердит. Люди вечно что-то ищут, но сами толком не знают что. Вокруг полно идиотов, сотворивших замок из песка у самой воды. Не находишь?       – Ну, так не будь этим идиотом, – вспылила Джихён. – Перестань мыслить так узко. Понятное дело, что ты никогда не встречал любовь вот здесь, – обвела она глазами помещение и уловила лукавую улыбку собеседника. – В смысле не здесь конкретно. Чёрт. Не путай меня, – рассердилась на него девушка. – Я хочу сказать, что ты окружил себя людьми, которым не нужна любовь. В построенном тобой мире это чувство не может просто взять и зародиться, потому что земли вокруг тебя абсолютно не плодородные. Они сухие и безжизненные. Они убивают всё в зародыше. Я даже не знаю, что вообще здесь в состоянии пустить корни и зацвести.       – Дикий и колючий куст? – взметнулись вверх его брови, а через губы начала пробиваться улыбку, как солнце через плотные тучи.       – Да иди ты, – возмутилась Джихён тому, что её сбили с нужной мысли, – куда подальше. Впрочем, ты сам знаешь куда, провожать не буду, – поднявшись со скамьи, развернулась она к молодому человеку спиной, намереваясь спрятаться от ехидной улыбки. Глава мафии, подпрыгнув со своего места, мягко придержал девушку за локоть, разворачивая к себе: он сам любил ставить точку в любой дискуссии.       – Милая, да я тебе лично памятник в центре Сеула поставлю, если ты мне докажешь, что любить можно безвозмездно за всё и сразу. Даже на примере Лэя. Тогда я лично нацеплю на тебя красный бантик и вышлю ему, пусть забирает тебя, если сам этого захочет.       – Любовь не нуждается в доказательстве или опровержении, – прошипела девушка, одёргивая чужую руку — её так сильно раздражало, когда он к ней прикасался, что она чуть ли не насильно заставляла себя не скорчить мученическое лицо.       – Жаль, а я думал, тебе понравится моё предложение отпустить тебя на свободу, если мне удастся увидеть в тебе хоть каплю искренности, самоотверженности и бескорыстности, – Кай в очередной раз облизнул губы нарочито медленно, отчего Джихён ненароком на них засмотрелась. – Чёрт, даже не попытаешься, зайчик?       – Не собираюсь быть твоим подопытным зверьком в очередном эксперименте.       – Ну, чё тебе сложно что ли? – как ребёнок простонал он — ему вдруг стало очень любопытно посмотреть на то, как эта девушка могла бы подействовать на непробиваемого Исина, который, похоже, ей действительно заинтересовался. – Всё равно ведь потрахаться с ним хочешь, а тут бы совместила приятное с полезным, проявила бы так сказать своё женское обаяние с элементами соблазнения. Я же видел, как ты на него смотрела.       – И как же я на него смотрела? – нахмурилась Джихён словно от головной боли, потерев виски.       – Как ключ на гайку, которую необходимо закрутить, – заключил молодой человек, закатывая рукава рубашки и приоткрывая красивые загорелые руки, на которых витиевато размотались вены подобно клубку голубых бабушкиных ниток. – Хотя данное сравнение подошло бы лучше для мужчины.       – Не все хотят того, о чём упомянул ты.       – Не вешай лапшу мне на уши, – погрозил он ей пальцем как нерадивому ребёнку, который, запутавшись, пытался выдать ложь за правду. – Трахаться не хотят только девственницы, которые ещё не вкусили с древа познания. Но ты же ведь не девственница, милая?       Отвечать не пришлось. Лицо Джихён и так предательски ответило за неё. Не то, чтобы она когда-то держалась за свою непорочность, и не то, чтобы она сама не хотела испытать с кем-нибудь близость. Скорее просто в её кругу никогда и не было того, с кем бы она хотела её испытать.       – Да, ну, – нагнувшись, склонился он к чужому лицу. – Правда что ли? Тебе сколько годиков?       Девушка развернулась, собираясь умчаться, куда глаза глядят. Услышать какие-либо непристойности в свой адрес она боялась. Кай резко и ловко, обогнув её, заставил уткнуться ему в грудь. Аромат лайма снова настиг её. Когда-то давно она не любила цитрусы. У неё даже сыпь на них была, которую она то и дело до самой крови старалась расчесать руками. С детства Джихён не любила кислый вкус, шершавую кожицу, белую прослойку, забивающуюся под ногти во время очистки. Она не любила в этих плодах абсолютно всё. Но сейчас, отчего-то с каждым новым днём к их аромату она не ощущала больше такой сильной неприязни.       – Мне всё-таки интересны подробности, – не унимался Кай. – Я ещё таких динозавров не встречал в своей жизни.       – Тебе справку от гинеколога принести что ли? Ты чего от меня хочешь услышать?       – У тебя никогда не было парня? – решил он уточнить глядя на неё сверху вниз, такую маленькую и крошечную, с большим синяком на правой стороне лица, что даже у него такого чёрствого начинало зарождаться сочувствие. – Хотя не отвечай, видимо, не было, раз ты целка, – Джихён поморщилась от такого нелицеприятного слова. – Ладно, не дефлорированная. Такой термин тебе больше нравится?       – Да что тебе надо-то?       – Может ты минетчица? Или анальный секс практикуешь? – щёлкнув пальцами, сощурил он глаза, пытаясь найти в ней некий для себя феномен. – Знаешь, это сейчас модно. Мол, я вся такая чистая и непорочная, туда дам только мужу, но сама буду трахаться направо и налево в другие дырки.       – Если тебе встречались до этого времени только доступные девицы, то прости, что развеяла миф о том, что такие, как я, ещё не вымерли, – обходя молодого человека, бросила на выходе Джихён. – Знаешь, но некоторые готовы заниматься любовью только с теми кого любят.       – Какая-то тавтология получается. Любовь — только для любимых, – почесал он макушку. – А что другим тогда делать? Завязать узел там что ли? – рука, покоившаяся до этого времени на затылке, скользнула вниз, дабы указать на место, на которое Джихён и не собиралась смотреть, но отчего-то всё равно посмотрела, ещё больше раскрасневшись. – А как ты к самоудовлетворению относишься? По твоей логике я могу заниматься любовью... – будто бы смакуя, произнёс он своими порочными губами. – Слово-то какое диковинное вытащила. Так вот, заниматься любовью я могу только, если я кого-то люблю. Но, знаешь, я и себя люблю. То есть дрочить типа самому себе можно? Это не противоречит твоей концепции?       – Сколько же в тебе мерзости, – скривила Джихён губы. – Закончил? Я могу идти? – встретилась она с его глазами.       – Иди, – кивнул он в сторону, наблюдая за тем, как девушка от него отдаляется. – Почему же ты всё усложняешь, малыш?       Если раньше Джихён случайно натыкалась на спортивные каналы с кровавыми боями, она старалась тут же переключать их, не в состоянии вынести чьей-то жестокости. Чужая кровь в ней обычно вызывала рвотные позывы, сопровождающиеся лёгким головокружением, именно поэтому она толком не знала, почему сегодня впервые решила глянуть на это воочию.       Противостояние началось сразу же, как только прозвучал свисток. Секунда в секунду. Джихён даже показалось, что в первые несколько минут боя два соперника воспарили над матом. Точные удары летели в сторону, не останавливаясь, будто бы мужчины чувствовали, что любое замешательство могло стоить им жизни. Мгновение — на мат полетели кровавые брызги. Кажется, из носа Сехуна. Но точно сказать никто не мог, потому что спустя очередной выпад со стороны к «старой» крови добавилась «новая». Один, второй, третий. Ударов было так много, что девушка сбилась со счёту. И все они были такими нечестными, такими неправильными, как будто каждый из мужчин состязался не в физической силе и выносливости, а в хитрости и коварстве, которая отражалась в каждом неожиданном ударе. Это был бой без правил или же с правилами, которые отрицали все имеющиеся на свете правила. После десяти минут боя соперник Сехуна лишился возможности нормально видеть: багровая кровь начала стекать по его глазам прямо из рассечённой головы. Хотя это не сделало его менее страшным для оппонента: он всё ещё походил на гладиатора. Весь такой мускулистый и жилистый, словно культурист. Кровь не сделала его вид жалким. Напротив, она сделала его ещё более свирепым. Захватив руку Сехуна, он вывернул её с такой силой, что, кажется, все позвонки хором пропели жалобную молитву. Джихён, чтобы не застонать, прикрыла рот ладошкой. Ей было не по себе. Она не хотела такой участи для человека, который ей был ненавистен. Арест, суд, заключение — это гуманно. Но то, что видела она сейчас, было преступно неправильно. Прыжок, удар, разворот. И снова, и снова, и снова. Девушке показалось, что она застряла на каком-то круге ада, где зациклено, происходило одно и то же. Кто-то бил, а кто-то уклонялся.       Рёв толпы заглушил все посторонние звуки. Перекинув соперника через плечо за согнутую руку, Сехун сел на него сверху, придавив его животом к мату и захватив левой рукой его шею. Мужчина дёрнулся назад, пытаясь высвободиться от удушающего захвата, но стальные тиски чужих пальцев не дали ему этого сделать: любые попытки сопротивления были напрасны. Рука, словно удавка, затянула узел на шее. Глаза оппонента выкатились. Он глухо захрипел, выпуская изо рта кровь и слюни будто эпилептик. Джихён отвернула лицо от ринга. Где-то рядом доносились громкие посвистывания, но ей всё равно казалось, что она слышит звук ломающихся чужих костей, похожих на треск огня в камине. Она не видела, что судья, скрестив руки, показал сигнал «Стоп», и она не видела расколотую чуть ли не надвое голову противника Сехуна. Но она чувствовала, что именно сейчас судья в победном жесте, поднимает сломанную правую руку победителя.       Пошатнувшись, молодой человек вылез с ринга под гулкие и громкие аплодисменты, которых он, похоже, даже не слышал. Глаза его были затуманены. Он попытался уловить хотя бы чей-то знакомый силуэт в толпе. Кажется, он долго никого не узнавал, будто бы был в бреду, а ведь, пожалуй, сейчас сгодилась бы и помощь Момо, но, как назло, когда она действительно ему нужна была, её не было рядом. Встретившись с испуганными глазами Джихён, он понял, что всё не настолько замечательно, как он думал. Голова раскалывалась, рука ныла. Ему казалось, что ещё немного, и он свалится на пол.       – Окажи мне услугу, – подошёл он к Джихён вплотную, накинув сверху на неё свою руку, – помоги дойти до раздевалки, – он понимал, что не самая лучшая идея просить это делать девушку, которая в два раза была меньше его самого, но выбор был не велик, а точнее его и вовсе у него не было.       – Х-хорошо, – прошептала она одними губами, и как только он услышал её согласие, часть его веса опустилась на хрупкие плечи. Молодой человек закрыл глаза, после чего Джихён услышала у самого уха его слабый и еле уловимый стон.       Он был тяжёлый, но девушка всё равно стойко выдержала своё испытание.       – Почему ты этим занимаешься? – усадив его на скамью, начала она рассматривать окровавленное лицо. – Всё это ужасно выглядит со стороны. Кругом нет ничего кроме крови и радующихся непонятно чему зрителей, – Джихён окинула взглядом помещение, ища воду и полотенце. Она чувствовала, что кровь, струящаяся по лицу, щиплет молодому человеку глаза, отчего он даже видеть нормально не может.       – Привычка, – посмотрел он на свою истерзанную правую руку и легонько постарался пошевелить пальцами, чтобы удостовериться, что они всё ещё в рабочем состоянии. – Когда-то меня учили, что жизнь — это борьба, а борьба — это преодоление страхов, – Сехун тяжело вздохнул. – Со страхами давно покончено, но всё равно привычка бороться осталась. Пусть и не духовная, зато физическая.       – Кажется, перерастая во что-то очень извращённое. Ты никогда не сожалел?       – О чём?       – О том, как ты живёшь. Не боишься кармы?       – Если ты чего-то захотел от этой жизни, то бери это не задумываясь иначе потом будет поздно — кто-то может забрать это раньше тебя, и ты уже с этим ничего не сможешь поделать, – тяжёлый вздох сорвался с губ, настолько тяжёлый, что даже девушка, не имея медицинского образования, поняла, что у молодого человека внутри что-то сломано или же разорвано. – В том то и дело, Джихён, что если я не буду жить так, как хочу сейчас, то я точно буду сожалеть об этом в будущем. Да, все мы слышали про карму. Но что это? Действительно ли её можно потрогать или почувствовать? Буддисты считают, что душа человека не умирает со смертью тела, она рассыпается, после чего какая-то её часть находит своё пристанище в новой жизни. Так цепочка бесконечных перерождений называется сансарой. Поговаривают, она похожа на колесо странствий. Человек может стать обитателем ада, духом или же животным. Естественно, самая высшая ступень этой пирамиды — это образ человека, который следует заслужить, не считая звание полубога и бога, что даётся избранным. Именно поэтому буддизм учит любить всё живое, показывая, что нечаянно убитая нами букашка, могла быть в прошлой жизни нашей матерью. Но действительно ли всё так? Никто ведь толком не знает, что ждёт нас после смерти. Возможно, это действительно будет колесо сансары, которое отправит нас в нараку* или сукхавати*. Но что если нас просто стращают? Что если после смерти нет ничего? Только тьма и полное забытье. Мы зачем-то вымаливаем грехи, боясь судного дня, но не кажется ли тебе, что не существует места ужаснее того, где мы с тобой прибываем сейчас? – дотянувшись до спины, он аккуратно через голову попытался снять футболку, но руки его не слушались, и стянуть ткань не получалось.       Без какой-либо подсказки со стороны Джихён пришла на помощь молодому человеку. Тонкие пальчики уверенно и без стеснения оголили чужое тело. Девушка даже не задумалась над тем, что это её первый опыт раздевания мужчины.       – Люди забывают жить здесь и сейчас. В мире нет ничего, чего нельзя было бы достичь. Но родители с самого рождения ставят детей в какие-то условные рамки. Они говорят им, что мир состоит из границ и правил, которые нельзя нарушать. Они указывают, как им стоит жить. Поэтому дети вырастают зависимыми от общества и чужого мнения. Они боятся сделать шаг в сторону, дабы не нарушить чьё-то пространство. Они всё время стремятся к чему-то, но их желания настолько низменные и никчёмные, что они не ценят жизнь, прожигая её понапрасну. Хотя большинство людей, в принципе, не знают, чего они хотят. А ведь, может быть, это их последний шанс что-то изменить. Если ты ничем не пожертвуешь, Джихён, то ты ничего не сможешь получить. В жизни не бывает как в казино, где можно поставить одну фишку на красное и сорвать большой куш.       Девушке казалось, что чем дольше он говорил, тем тише становился его голос, забирая последние силы. Тыльная сторона мужской руки медленно стёрла выступившую испарину на лбу.       – Последнее время жизнь начала мне напоминать крутую лестницу, чем больше пройдено, тем страшнее оглядываться назад.       – Но не всех она ведёт наверх, – решила заметить Джихён, смачивая полотенце водой из бутылки и прикладывая его к лицу Сехуна. Молодой человек практически не поморщился, но непроизвольно свёл брови на переносице, – многие, не замечая, протаптывают себе дорогу вниз, словно бы поднимаются не на чердак, а спускаются в подпол.       – Ты ведь сейчас про меня? – не сопротивляясь, он чувствовал, как она аккуратно пытается промокнуть его лицо махровой тканью, которая за считаные секунды в нежных руках начала розоветь подобно небу перед зарёй. – Люди думают, что нельзя увидеть себя со стороны, но они ошибаются: мы всегда отражаемся в наших поступках и словах.       – И тебя всё устраивает в себе? – отжав тряпку, Джихён увидела на полу бледные красные пятна, похожие на кляксы разбрызганной краски. – Я знаю, что с лёгкостью можно изменить свою внешность, своё место жительства и окружение, но в любом случае: если ты не попытаешься изменить своё внутреннее мышление, все эти жертвы ничего не будут стоить. Изменения снаружи – ничто по сравнению с изменениями внутри. Сехун, почему же ты ничего не меняешь, если понимаешь, что делаешь что-то не так?       – В том то и дело, – слабо улыбнулся преступник. – Что мне уже нечего терять, уж если грешить, то грешить по полной. Какая разница будут ли меня сечь в аду за одно преступление или же за десять?       – Когда ты стоял там, на ринге, мне вдруг показалось, что ты так себя сам наказываешь.       – Наказываю?       – Да, как будто это твой личный круг ада, как будто ты понимаешь, что делаешь что-то нехорошее, то уже не можешь остановиться. Как будто пытаешься искупить всё своё зло своей же болью, не дожидаясь кары небес.       – Интересное утверждение, Джихён, но явно ошибочное, – покачал он головой.       – Мне сказали недавно, что каждый человек нуждается в спасении. И я действительно над этим задумалась. Несмотря на то, что я в этом не совсем ещё уверена. По крайней мере никогда не поздно начать творить благие дела, молиться и плакать. Говорят, слёзы очищают получше любой воды, – прошептав, девушка посмотрела на полотенце в руках. С лицом было полностью покончено. Присев на колени, Джихён перевела взгляд на грудь и торс, после чего, немного поколебавшись, всё-таки дотронулась до них мягкой тканью. Сехун застыл, девушка почувствовала твёрдые напряжённые мышцы. Рука плавно заскользила вверх и вниз.       – Будда утверждал, что по мере странствий в сансаре мы проливаем слёз больше, чем воды в четырёх океанах. Надеюсь, свои я уже пролил в прошлых жизнях.       – Слёзы не всегда слабость, – уточнила Джихён, оттирая запёкшуюся вдоль ребра кровь. – Хотя в моем случае всё равно получается наоборот. Кажется, я в своей жизни никогда столько не плакала, пока не повстречала вас всех.       – Кай отпустит тебя, когда придёт время, – произнёс Сехун, слегка отклоняясь назад и опираясь здоровой рукой о скамью. Впервые за вечер он позволил себе расслабиться, сомкнув глаза. Размеренные движения рук Джихён не причиняли ему дискомфорта, напротив, чем больше проходило времени, тем приятнее ему становилось несмотря на то, что тело всё ещё ныло. – Только не совершай глупостей снова, – глаза приоткрылись, в тусклом освещение комнаты он посмотрел на неё сверху вниз. Не накрашенные, но от этого не менее длинные ресницы то поднимались, то опускались, отбрасывая тени на лицо подобно широкому вееру.       – Ну вот, Джихён, а говорила, что не минетчица, – ворвался в помещение голос Кая, нарушивший творившуюся вокруг идиллию.       Как только молодой человек переступил порог раздевалки, взгляд его тут же упал на презабавнейшую картину, на которой девушка, разместилась подле ног его друга, и единственное, что он мог предположить из-за женской спины, так это то, что он собственно и решил озвучить вслух.       – Тогда давай сменимся, – полетело в сторону полотенце, которое Каю ловко удалось поймать. – Сделай другу приятное, а то у меня ноги затекли.       Джихён с облегчением вздохнула. На улице было свежо, ветер играл с волосами, не нарочно, но всё же путая их. Смеркаться начало давно. Жёлтый фонарь напротив ярко освещал вход в здание как театральный прожектор авансцену, отчего девушка чувствовала себя чуть ли не актрисой, вышедшей из закулисья на поклон к зрителям, но зрителей не было, потому что все они были в зале, наблюдая за очередным боем. Вокруг не было ни души. Только здание, Джихён и фонарь. Хотя скоро должно было подъехать и такси, намереваясь забрать её из этого злачного места. Буря под ногами землю, девушка злилась на то, что Кай расшатывает не только её нервы, но и покушается на последние деньги, которые она могла потратить на что-то более полезное, чем поездка по ночному городу в двойном тарифе.       Звук приближающейся машины заставил её поднять голову. Чёрный Лексус припарковался неподалёку. Следом показалась фигура дяди Чонина. Не обратить внимание на Джихён, когда вокруг не было никого, кроме Джихён, было бы сложно. Глаза встретились, отчего девушке сразу же захотелось отвести свои, но она всё-таки пересилила себя. Не рассматривать же землю, в самом деле, в тот момент, когда тебя так внимательно изучают, будто бы проверяя на брак? В этот раз чужой взгляд от тяжёлого трудового дня был сонный, но от этого не менее внимательный. Он блуждал по лицу и телу, как-то устало-вальяжно, задерживаясь на каких-то отдельных чертах, подобно вору, изучающему в своих руках то с одной, то с другой стороны замок, который он в скором времени вскроет отмычкой. Сердце Джихён забилось, изо всех сил колотя по рёбрам. Воздух перестал поступать в лёгкие, как будто бутылку закупорили пробкой. Рука обхватила шею, проверяя, не встало ли что-то поперёк горла.       – Дыши, Джихён, – услышала она чужой голос рядом, когда их силуэты на миг поравнялись. Но только на миг, потому что мужчина так и продолжил идти вперёд не останавливаясь. – Нехватка кислорода может привести к потере сознания. Твоя мама бы расстроилась, если бы узнала, что у тебя снова рецидив.       Глаза расширились. Девушка резко развернулась на пятках, хрустнув под ногами мелкими камушками. Мужская фигура скрылась в здании.       Есть такая старинная германская легенда*, согласно которой нимфа Ундина полюбила смертного рыцаря Лоуренса, который на брачном ложе поклялся ей в верности своим дыханием. Но прошло время, и любовь мужчины утекла подобно песку сквозь пальцы. Лоуренс изменил жене, и она, разгневанная, отобрала у него то, чем он клялся, предупредив, что отныне он всегда должен помнить, что нужно дышать. Но как же можно помнить о том, что дышишь во сне? Так, в первую же ночь, заснув, он умер.       Почему Джихён в четырёхлетнем возрасте приобрела синдром Ундины, так и осталось для неё загадкой, но головной мозг отчего-то перестал отдавать приказы организму дышать во время сна. С того света её спас монах, по совместительству лекарь и близкий друг дедушки. В больницу они никогда не обращались. Мантры, благовония, тибетская чаша, перья павлина и многое другое насильно приучили ребёнка снова дышать. С того времени ни в одной медицинской записи её детский диагноз так и не всплыл, и никто кроме её родственников о происшествии не знал. Никогда. По крайней мере до сегодняшнего дня.