Точка невозврата

      Два с половиной дня до приёма показались Джихён похожими на жевательную резинку, которую ты жуёшь не переставая, пытаясь растянуть удовольствие, а она от этого только теряет вкус и ставится жёстче. С одной стороны она хотела как можно быстрее очутиться на званом вечере, чтобы снова встретить отвергнувшего её чувства Исина, но в то же самое время, чем сильнее она этого хотела, тем отчётливее осознавала, что ни к чему хорошему это не приведёт. Ожидание было экзаменом, к которому ты не успел подготовиться и теперь гадаешь, насколько скверный тебе выпадет билет.       Не сильно задумываясь по поводу своего внешнего вида — всё равно некого было удивлять, Джихён остановилась на изумрудном платье чуть выше колена, подготовить которое ей любезно вызвалась сестра, потому что лично она такие вещи гладить не умела. Девушка, в принципе, была хозяйкой ужасной: к двадцати двум годам пыль она, пожалуй, сметала только с вековых талмудов в библиотеке, к которым кроме неё и какого-нибудь чиновника древней Силлы* никто так и не удосужился прикоснуться. По части уборки и готовки в их доме всегда была Чонён. Хотя с загруженностью старшей вряд ли у неё было время устраивать в доме ещё и быт. К тому же зачем заниматься тем, что кто-то умеет делать лучше тебя? Всё равно ведь помой Джихён пол — его перемоют, протри Джихён посуду — её снова перетрут, сложи Джихён одежду — ей всё равно найдут другое место.       – Вот скажи мне: брать инициативу девушке — это хорошо или плохо? – решила озадачить старшая сестра младшую, расположившись на диване и скрестив ноги по-турецки.       – А на что похоже была твоя инициатива? – уточнила Чонён, разглаживая складочки на платье кончиком утюга.       – На нежный порыв чувств.       Маленькие шестерёнки начали работать с удвоенной силой что-то про себя анализируя. Давно Джихён не делилась чем-то сокровенным. Хотя скорее всего это было связано с тем, что сокровенного в её жизни почти ничего не было.       – Ты что, без разрешения целоваться к кому-то полезла? – возмутилась Чонён, на секунду отставляя утюг в сторону, дабы запечатлеть реакцию сестры в тот самый момент, когда она точно дротиком попала прямо в яблочко. – Фу, это же моветон.       – Эй! Я что с ним посоветоваться должна была сначала что ли? Извините, сударь, можно я припаду к вашим устам своими? Вы не против? Так себе это представляешь?       – А он тебе сигналы подавал?       – Какие ещё сигналы?       – Ну, там губы облизывал, интимные границы пересекал.       – А вот сейчас, пожалуйста, поподробнее. Какие такие границы? Ты от кого этого нахваталась?       – Мы в двадцать первом веке живём, достаточно включить телевизор или прочитать какой-нибудь новомодный журнал. К тому же, в отличие от тебя, я не собираюсь зарывать свою молодость.       – Какую ещё молодость? – вознесла девушка руки к потолку, – тебе двенадцать!       – Самую настоящую, – отозвалась Чонён, заканчивая приготовления с платьем и покидая комнату.       – Так и передай своему будущему ухажёру, что я ему лобзалы выкручу, если он их к тебе приблизит раньше пятнадцати. Нет! Шестнадцати лет! Слышала? – крикнула Джихён ей в след.       – Вот поэтому ты старая дева, – голова младшей с высунутым языком показалась из-за двери.       – Старая? В каком это месте? – возмутилась девушка, падая с дивана от того, что неудачно распутала ноги перед тем, как встать.       В дверь коротко позвонили, нарушая маленькую и обычную для этого времени перепалку. Затаившись и навострив уши, Джихён прислушались к птичьей трели. Не удержавшись, младшая со всех ног понеслась к порогу, надеясь увидеть первого в своей жизни, да и в жизни Джихён, пылкого ухажёра.       – Добрый вечер, – переступив порог дома, Исин протянул ладонь. Ладонь, которую Чонён не захотела пожимать, стоило ей только увидеть длинные и ухоженные пальцы. Кавалер сестры не понравился ей с первого взгляда. Его идеальные руки уже наводили на подозрение. Слишком усердно выглаженный костюм, слишком тщательно уложенные волосы, слишком приторная улыбка. Он создавал вид совершенного во всех смыслах мужчину, коих, на взгляд младшей сестры, в природе в принципе не могло существовать. Он как будто нарочно пытался понравиться всем так, как делают это люди, которые стремятся сохранить какие-то страшные тайны. Как только Чонён увидела незнакомца, ей в голову пришла идея сравнить его с бабушкиным дореволюционным сервантом, на застеклённых полках которого хранится всякая красивая утварь, которой можно любоваться сколько душе угодно, но при этом ручки тянуть ни к чему не позволено. Но самое обидное не это, а то, что помимо всей этой хрупкой ерунды в этом самом серванте имеется вечно закрытая на ключик отдельная полочка, в которую не сунешься без разрешения.       – Вечер добрый, – всё-таки решилась коснуться она его руки, холодной и сухой, как у хитрой рептилии, которая, затаившись в кустах, ждёт свою жертву, дабы впрыснуть в неё свой убийственный яд.       – А Ваша сестра где?       – Сидит на диване в плавках в горошек и грустит по поводу того, что недавно кого-то решила облобызать, а облобызать, как видно, так и не удалось, – опёршись спиной о дверной косяк, поделилась младшая сестра самым сокровенным.       – Чонён! – услышали оба крик из зала. – Ты что такое говоришь?       – Ладно, не в горошек, а в меленький голубенький цветочек.       – Не будет теперь тебе никаких карманных денег до конца месяца, – выходя уже одетая, констатировала Джихён.       – Так и так ведь конец месяца, – пожал плечами ребёнок. – Невелик убыток.       Устроившись поудобнее в машине, к своему удивлению, Джихён не ощущала никакого дискомфорта. Напротив, как никогда ей было очень спокойно. Она даже не хотела портить ничего словами, а просто с разрешения водителя, высунув руку в окно, наслаждалась порывами свежего воздуха, ласкающими пальцы.       – У вас чудесная сестра, – поймала она его улыбку в зеркале заднего вида. – Впрочем, уверен — это наследственное.       – Опять вы это делаете, – кончики губ опустились вниз, отчего форма рта стала походить на перевёрнутую подкову — символ неудач.       – Что именно?       – Соблазняете моё сердце.       – Я не специально, – рассмеялся молодой человек, и его сладкий голос, похожий на мёд, растёкся по ушам и по сердцу.       – Не верю, – отозвалась девушка одними только губами, так, чтобы он её не расслышал. – Уверена, что Вы никогда не делаете ничего просто так.       Вилла Джеки походила на современный замок. Без башенок и другой помпезной ерунды. Просто обожжённый бледно-красный кирпич, соседствующий с высокими полукруглыми окнами, дверьми и массивными колоннами, похожими на многовековые деревья. Над пропастью, усыпанной багряными розами, висели просторные балконы, обрамлённые шипастыми перилами. Крутая центральная лестница уже издалека кричала о том, что ведёт в саму преисподнюю. По крайней мере так решила про себя Джихён, вцепившись в рукав пиджака Исина. Последний брошенный через плечо взгляд запечатлел в памяти золочёный фонтан с обнажённой невинной нимфой. Дом самого опасного преступника Кореи можно было сравнить со средневековым дворцом девятнадцатого века, в который обычно водят туристов на экскурсию, предварительно заставляя надеть бахилы, чтобы, не дай бог, где-нибудь случайно не наследить. Джихён тоже сейчас захотелось надеть эти чёртовы бахилы, только не затем, чтобы не наследить, а чтобы, в принципе, во что-нибудь не вляпаться.       Все важные гости давно уже были в сборе, поэтому на появление новой пары никто толком и не обратил внимания. Все также тихо продолжали общаться, распивая спиртные напитки. Кто-то сидел в массивном дубовом кресле, кто-то стоял у окна, кто-то у камина. Всё окружающее девушку безобразие больше походило на камерные посиделки старых знакомых, нежели на светский раут. Хотя даже эти камерные посиделки были направлены на обсуждение грязных дел.       – О, Джихён! – услышала она противный голос за спиной. – Не ожидал тебя здесь увидеть. Да ещё и с Лэем. И куда же ты дел дочку судопроизводителя? – обратился он уже к мужчине и, не дожидаясь ответа, снова переключил своё внимания на девушку. – Добыла мне какую-нибудь интересную информацию о мальчишке? Я слышал, он собирается выйти на рынок в Филиппинах. Вот же проныра, весь в отца. Хотя не так уж там, наверное, и много от отца, – звучно и противно засмеялся он в самое ухо Джихён, по пути выпуская свои ядовитые слюни. – Мать его знатной шлюхой была, Ёнхо её вроде бы из какого-то элитного борделя вытащил. Знатно её пизденку жизнь поистаскала, кто её только не имел. Столько абортов сука переделала, что всех и не сосчитаешь. Мне до сих пор интересно, как этого выродка проглядела, да и сестёр его. Возможно, просто на наркоте тогда сидела. Хотя они сучки знатные, я вам хочу сказать, получились, все в мать. Особенно младшенькая, – облизнул он пересохшие губы.       Бросив взгляд на некрасивый профиль преступника, Джихён замерла, боясь пошевелиться. Где-то глубоко в сердце что-то защемило. Перед глазами всплыл бездомный щенок, которого жестокие прохожие просто взяли и пнули, когда он встал у них на пути. Девушка качнула головой. Нет. Это всего лишь игра её воображения. Кай не мог быть этим щенком. Ей не хотелось верить в то, что отсутствие у него веры в любовь было вызвано тем, что его мать занималась проституцией, даруя любовь всем без исключения. Джихён вспомнила, что глава мафии недавно назвал её дешёвой. Он считал, что её могут получить все, если только действительно этого захотят. Похоже, теперь получалось, что в этом контексте он представлял под любовью совсем не то, что имела в виду Джихён. Под любовью он явно подразумевал секс за деньги. Рука нервно прошлась по волосам. Она пыталась заверить себя в том, что ей нельзя сочувствовать преступнику. Это беда молодого человека, что он пошёл не по тому пути. Но не пытался ли Кай тогда убедить себя, а не Джихён в том, что любви нет? Может быть, он тоже её искал. Но понимал ли он, что ищет её не там и не у тех? Ужасный, жестокий, эгоистичный мужчина. Нет. Обиженный, брошенный и разочаровавшийся ребёнок. Разочаровавшийся... В чём? В любви? На миг Джихён представила, что он провёл всё своё детство в борделе, видя каждый день грязь, похоть и чужое совокупление. Мог ли маленький мальчик разочароваться после этого во всех женщинах? Много вопросов и ни единого ответа. Дешёвая любовь. Джихён хотела отодвинуть своё сочувствие подальше, закрыть его глубоко в своём сердце и не выпускать, но мальчик, бросающий грустный взгляд на комнату, где развлекалась его мать, то и дело вставал перед глазами. За всю боль, которую он ей подарил, она до последнего не хотела становиться Психеей*, которая по преданию подговорённая своими корыстными сёстрами нашла в муже не страшного дракона, а прекрасного Эроса.       – Джихён, ты надолго нас покинула? – щёлкнули пальцами перед её носом.       – Простите, задумалась, – прошептала девушка, ощущая, что нехорошие мысли закрадываются в голову подобно мелким незначительным грузам, которые море после кораблекрушения выталкивает на берег, успевая при этом потопить в своих глубинах что-то очень ценное.       – Так что там с мальчишкой?       – Да, есть кое-что.       – Хорошо, – похлопал её по плечу мужчина. – Чуть позже мне расскажешь об этом поподробнее. А сейчас у меня кое-какие дела с одним япошкой.       – Такеда уже здесь? – обвёл Исин глазами помещение, ища свежеиспечённого компаньона.       – Этот проныра тут как тут. Пойдём, тебе тоже не мешало бы с ним переговорить.       Джихён ещё крепче вцепилась в локоть Исина. Ей не хотелось оставаться надолго одной, тем более без чьего-либо присмотра со стороны, а доверять здесь она могла только молодому человеку.       – Я скоро вернусь, – погладил он её напряжённые пальцы. – Обещаю. Вы мне верите?       – Только Вам, – прошептала девушка, осознавая, что крепкая мужская рука нежно гладит её по затылку, как маленького ребёнка, которого родители с пакетами оставили рядом с кассой в магазине, прося немного подождать. Но Джихён не хотела ждать. Ни сейчас. Ни когда-либо ещё. Она хотела быть рядом. Она боялась гостей этого места точно так же, как и его владельца.       – Пока вы можете уладить свои дела, – улыбнулся ей Исин и, наклонившись к её уху, добавил: – Вы ведь зачем-то сюда хотели попасть.       – Вы правы, – отнимая свою руку, почти уже вросшую в чужую, отозвалась девушка. Но не успела она отойти в сторону, как Джеки её окликнул:       – Джихён, душка! На третьем этаже, рядом с моим кабинетом, есть комната, в ней хранятся все запасы моего алкоголя. На пятой полке снизу стоит ирландский скотч, окажи милость, принеси его. Он третий слева с голубенькой крышечкой. Только не ошибись.       Девушка перевела взгляд на Исина, ожидая какого-то сигнала. Может быть, одобрения. Ей точно нужно было знать, что здесь нет никакого подвоха.       – Иди, – кивнул он. – Пятая полка снизу. Третий слева с голубой крышечкой, – напомнил он зачем-то, как будто им действительно было важно, какой скотч она принесёт: с голубенькой или же с красненькой крышечкой.       Джихён кивнула молодому человеку, после чего не спеша побрела вверх по лестнице. К её удивлению вечер собирался быть продуктивным. Сейф она изначально вскрывать не собиралась. Пока ей просто важно было разузнать, где он в принципе находится в этом доме и как выглядит. Отчего-то ей чудилось, что судьба в этот раз к ней благосклонна, потихоньку помогая сдвигаться с мёртвой точки. Или всё-таки она неминуемо гнала её в капкан, который вот-вот должен был захлопнуться?       – Мы будем на балконе второго этажа, – крикнул ей вслед глава преступного клана.       Разыскав всё, что от неё требовали, Джихён отправилась на этаж ниже, мимолётно глянув на кабинет. Уж где как не здесь хранить сейф с документами.       – Вот, как вы и просили. Пятая полка снизу. Третий слева с голубой крышечкой, – поставила она бутылку на расписной живописный стол, на столешнице которого был изображён напыщенный разноцветный павлин, отдыхающий в кусту персикового дерева.       – Точно? Там было несколько одинаковых бутылок, – сощурил глаза Джеки, доставая из портсигара папиросу, такую же толстую, как и его пальцы, усыпанные перстнями.       – Точно, до пяти я считать умею, пока что.       – А где стаканы? – Джихён недоумённо окинула взглядом каменный балкон, будто бы ища шкаф с посудой, но вместо этого находя только лишь антикварный стол и антикварные деревянные стулья с обивкой из гобеленовой ткани.       – Вы не говорили про стаканы, – пожала она плечами.       – Куриная ты башка, – постучал мужчина кулаком по голове, резко опускаясь своим тучным телом на стул, который, должно быть, когда-то стоял в будуаре у какой-нибудь английской королевы. – Мы из горла, что ли пить будем? Тащи стаканы.       – И где же их взять? – на голубом глазу, удивилась девушка.       – Не имею понятия, где-нибудь, – нервно замахал он рукой, как будто отгоняя назойливое насекомое. – Иди давай уже отсюда. Совсем не вовремя в разговор встряла.       – Как скажете, – прижимая руку к груди и представляя на нём вафельное полотенце, поклонилась Джихён, словно была личным официантом главы мафии на этот вечер.       – Ещё и язвит! – бросил ей вдогонку Джеки, рассерженно захлопывая металлический портсигар.       Спустившись вниз к гостям, девушка нашла то, что от неё требовали, снова вернувшись назад.       – Разливай, – о чём-то споря с мужчиной по имени Такеда, отозвался преступник, больше не обращая внимания на девушку. Откручивая пробку, Джихён нахмурилась от очередного приказа. Быть на побегушках у мафии было не впервой. Но даже рядом с Каем она не чувствовала такого сильного дискомфорта. Хотя, может быть, это было связано только лишь с тем, что о всех преступлениях Джеки она знала из документов, предоставленных Чонином, а вот о всех преступлениях Чонина она могла только догадываться, не зная по сути ничего конкретного.       К изумлению Джихён открутить металлическую пробку удалось с первого раза несмотря на то, что бутылка была вроде бы не начата. Резьба просто и легко поддалась, скользнув по толстому горлышку. Светло-коричневая жидкость подобно водопаду скользнула в стеклянный сосуд. Такеда первый, схватив стакан, поднёс его к губам — похоже, его мучила жажда. Медлить было нельзя, Джихён как можно незаметнее вышла с балкона и опрометью понеслась в кабинет. Всё, что ей нужно было узнать сейчас, так это действительно ли там находится сейф, или же его стоило искать в другом месте.       Кабинет был открыт. В нём даже тускло горел свет как в монастырской келье. Юркнув внутрь, девушка быстро оглядела пространство вокруг. Просторная комната с высоченным потолком полностью была загромождена старинной мебелью и разным антиквариатом. Тёмно-зелёные шторы были плотно закрыты и не пропускали сюда не только искусственный свет ночью, но и естественный свет днём. Гипсовая лепнина вдоль и поперёк усеивала все стены. Картины, скорее всего краденные, были развешаны по всему периметру комнаты. Рядом с рабочим столом, заставленным стопками разных бумаг, стоял большой, титановый сейф с ножками в виде львиных лап. Такой точно отсюда не унесёшь и, должно быть, точно просто так не вскроешь. Хотя кто бы вообще решился что-нибудь украсть у Джеки, не боясь после этого лишиться головы? Металлический ящик имел механический кодовый замок. Кругленький и ребристый. Точно такой же, какой обычно показывают в боевиках, герои которого, приложив стетоскоп к стенке, пытаются найти правильную комбинацию, руководствуясь только чутким слухом. Глупо было надеяться, что он мог быть просто открыт. Хотя Джихён всё-таки понадеялась. Закопошившись, девушка ещё минут десять осматривала его со всех сторон. Будто бы ища изъян. Но изъянов не было. Она даже не могла догадаться, как следовало бы его правильно вскрывать.       По коридору разлетелся стук каблуков, сопровождаемый чьим-то громким и противным смехом. Лакированная поверхность письменного стола отразила испуганную девушку. Поколебавшись пару мгновений, Джихён затаив дыхание юркнула под стол. Дверь распахнулась. По голосу сразу можно было узнать Джеки с Такедой, а вот голос Исина не походил сам на себя, он был тихий и раскачивающийся, словно лодка в беспокойном море, которая вот-вот должна из-за шторма перевернуться.       – Значит, вас устраивает тридцать процентов от общего количества золота, добываемого в рудниках в префектуре Нагато? – спросил Такеда, присаживаясь на велюровый диван.       – Да, устраивает, – подтвердил Джеки, доставая с полки бутылку виски и три стакана. Как будто распитого пару минут назад скотча им всем было мало. – Я готов вам хоть сейчас передать все документы, касающиеся сделки: географические карты, схемы, чертежи и счета.       – Вы придумали, как обойти охрану шахты, не вызвав подозрение?       – Да, и этим уже занимается Лэй.       – И всё-таки мне нужны гарантии, – японец заёрзал на диване, – как вы собираетесь это сделать, господин Исин?       – Я уже сместил их главного начальника, – молодой человек покрутил стакан в руках. – Процесс извлечения породоносной руды осуществляется взрывом, поэтому в нужный момент мой человек изменит место расположения динамита, тем самым мы уничтожим не только горную насыпь, но и ненужных свидетелей.       – Вы планируете убить целую бригаду рабочих на шахте?       – Такова цена успеха данной операции.       – Вы ужасный человек, господин Исин, – сощурил японец свои раскосые глаза, которых из-за прищура теперь и вовсе стало не видно. – Не хотел бы я когда-нибудь стать Вашим врагом.       – Тогда за удачное сотрудничество, – поднял Джеки в воздухе свой стакан, после чего мужчины звучно чокнулись.       Белая пелена спала с глаз. Девушка зажмурилась, накрывая лицо ладошками. Ей показалось, что про себя нужно сосчитать до десяти: именно так учила делать бабушка, когда становится очень страшно. Но цифры не помогали ни до десяти, ни до двадцати, не даже до ста. Джихён ничего не понимала. Нет. Джихён врала сама себе, что ничего не понимает, потому что так было проще, потому что так можно было оправдать и себя, и Его. Где-то внутри наступила засуха, и даже слёзы сейчас не смогли бы превратить её пустыню в цветущий оазис. Кажется, мужчины не отвлекаясь ещё какое-то время говорили о чём-то грязном, но девушка, зажав уши, мало что понимала — из транса её вывел страшный кашель, разлетевшийся по комнате.       – Исин, сукин ты сын! Что ты мне подмешал? – взвыл Такеда, харкая чёрной кровью на светлый ковёр. – Как ты мог? Ты же клялся, что на моей стороне!       Яд постепенно начал распространяться по организму. Мужчина, схватившись за галстук, пытался его развязать, но непослушные пальцы уже не поддавались. Кора головного мозга перестала подавать сигналы нервной системе, отвечающей за функции двигательного аппарата. Пошатнувшись, мужчина упал на колени. Виски? Нет, это был не виски, яд не мог подействовать так быстро. Глаза Джихён, потемнев, расширились. Пятая полка снизу. Третий слева с голубой крышечкой. Она лично поднесла господину Такеде скотч. Это она убила господина Такеду. Пусть и руками Исина. Вцепившись зубами в руку, Джихён прикусила её до крови. Тело затрясло.       Язык японца посинел, глаза выкатились. Сердце, сделав последний удар, остановилось. Навечно.       – Наконец-то дух свой зловонный испустил, – с грохотом ставя стакан на стол, отозвался Джеки. – Весь вечер этого конченного мудака слушал. Теперь ещё и прибираться придётся. Не мог место получше выбрать?       – Я думал, яд подействует только минут через десять, – посмотрел Лэй на наручные часы.       – Думал он, – всплеснул руками Джеки. – Кому ты зубы заговариваешь? У тебя всегда всё вымерено вплоть до миллисекунды. Явно на моем девственном ковре это сделать хотел, – указал он на пол, гневно тряся рукой.       – Прости, что лишил его девственности, – рассмеялся молодой человек.       – Ащ, – растрепал мужчина двумя руками волосы. – Жди тут, пойду вызову сюда своих ребят.       – Как скажешь, – падая на край дивана, подальше от мёртвого тела, отозвался Лэй. – Никого не впущу и никого не выпущу.       – Если он у тебя вдруг воскреснет, Дэвид Копперфильд, – кивнул он на бездыханное тело, – я тебя твоим же ядом попотчую.       – Думаешь, я умею воскрешать людей?       – Я знаю, что ты со своей ведьмой можешь многое, что в принципе выходит за пределы моего понимания, – уже на выходе отозвался Джеки, раздражённо захлопывая за собой дверь.       В комнате наступила тишина. Джихён даже показалось, что она смогла услышать тиканье беззвучной секундной стрелки часов на стене. Нервная крупная дрожь забила по телу, подобно сильному дождю. Нет, граду. Больно и отрезвляюще. Девушка чувствовала, что прямо сейчас можно идти и забирать документы из юридического вуза, потому что, вероятно, к двадцати двум годам ей так и не удалось научиться разбираться в людях. А на кой чёрт адвокату от корки до корки знать уголовный кодекс, но не уметь при этом видеть людей насквозь?       – Вылезай из-под стола, милая. Уверен, тебе там не очень комфортно. – Джихён вздрогнула, к такому повороту событий она не была готова. – Это вопрос времени, когда Джеки придёт и обнаружит тебя там, где не следовало бы.       Оставаться сидеть под столом было глупо, поэтому девушка с опущенной головой, как нашкодивший ребёнок, пойманный с поличным за чем-то нехорошим, поднялась из своего импровизированного укрытия. Хотя нехорошим здесь занималась явно не она. Глаза нашли скрючившегося на полу японца. От увиденного сердце бешено забилось в груди. Ладонь прикрыла губы, пытаясь заглушить рвотные порывы. Вальяжно откинувшись на спинку кресла, Исин изучал потолок так, как будто сейчас это было самое интересное в этой комнате.       – Вот и славно, – улыбнулся он, переводя на девушку свои глаза.       – Кто Вы, чёрт возьми, такой? – на одном дыхании почти выкрикнула Джихён, сама испугавшись своего голоса.       – Бизнесмен, – пожал он плечами так, как будто она сама не понимала, о чём его спрашивала. – Я же уже говорил: просто вкладываю инвестиции в прибыльный бизнес и получаю дивиденды.       – Похищаете людей, торгуете запрещёнными веществами, крадёте и перепродаёте предметы искусства, но чаще всего просто убиваете людей, – выпалила девушка, сжимая пальцами ткань платья.       – О, ты запомнила, – встал он с дивана. Джихён инстинктивно дёрнулась назад.       – К чему был весь этот маскарад?       – Какой именно? – снова сделал он шаг ей навстречу.       – Роль хорошего мальчика.       – Я никогда тебе не говорил, что я хороший мальчик.       – Вы показывали это своим поведением!       – Не моя вина, Джихён, что ты так плохо разбираешься в людях.       Закрыв лицо ладошками, девушка простонала. Протяжно и жалобно. Всё было обман. Ложь, что была похожа на красивую конфетку-муляж, которую открываешь, а внутри нет леденца. Она давно уже забыла, что ей в школьные времена предсказала гадалка. Но это было то самое. Первый сладкий обман её сердца. Первый обман из трёх. Но обманули ли её, или она сама решила обмануться? Чей это был обман? Его? Или всё-таки Её?       – За что вы так со мной? Почему вы сразу не дали мне понять, кто Вы есть на самом деле? Вас забавляло наблюдать за глупой девушкой, которая в вас влюбляется? Или вы делали это нарочно? Тешили своё самолюбие?       – А разве ты, Джихён, не тешила своё? Разве тебе не было приятно внимание состоятельного мужчины? Разве ты не гордилась собой?       – Нет! – взвыла девушка, испуганно отскакивая от молодого человека, когда он ещё раз сделал шаг к ней навстречу. – Какие же вы всё-таки мужчины самовлюблённые! Почему вам бывает невдомёк понять, что не все женщины ведутся на меха и бриллианты. Что их может привлечь что-то другое, что-то явно не материальное. Вы же сами загоняете себя в рамки и говорите, за что вас стоит любить, а за что не стоит.       – Хочешь сказать, что тебя привлекли только мои мысли?       – Да!       – Но они ведь были не мои, Джихён, – покачал он головой, огибая стол. – Они были твоими. Я думал, как ты. Говорил, как ты. От этого ты нашла между нами какое-то единение душ. Тебе показалось, что мы похожи, потому что мыслим одинаково. Но на самом деле это не так.       – Тогда давайте закончим этот фарс! Покажите мне настоящего Исина или Лэя, кто Вы там, чёрт возьми, я уже запуталась в ваших ролях и пьесах.       – Не думаю, что тебе понравится, – в один широкий шаг, он стал к ней ближе. Недопустимо ближе. Уже сейчас нужно было бежать сломя голову.       С Каем и Сехуном давно уже было всё понятно, они были словно на ладони со всеми их поступками, мыслями и словами. Они не могли скатиться ниже. Она уже видела, на что они способны, и её не удивил бы очередной их нелицеприятный поступок в отличие от Исина, в котором до последнего ей хотелось видеть что-то хорошее. Но не могли ведь все её выстрелы в тире бить мимо цели? Неужели ни на миг не было в нём искренности?       – Зачем же Вы думаете за других, господин Исин, – кажется, передразнила его девушка. – Ведь в девяти случаях из десяти вы точно ошибётесь. Не этому ли вы меня учили?       – А ты хорошая ученица, – протянул он руку к её лицу, но Джихён отстранилась, отчего его ладонь так и повисла в воздухе, не найдя опоры. – Так что ты хочешь услышать или увидеть? Да и зачем тебе это сейчас? Похоже, твоя влюблённость и так уже испарилась.       – Какой же Вы всё-таки… – так и не сумела подобрать она нужных слов.       – Какой? Двуличный?       – Как Янус. – Исин покачал головой.       – На сегодняшний день Двуликий Янус незаслуженно является символом лицемерия. Почему-то люди считают, что два его лица — это признак лжи и двуличия, но на самом деле — это признак его мудрости, потому что одно его вечно старческое лицо смотрит в прошлое, а другое, вечно молодое смотрит в будущее. У древних греков он был богом неба, открывающим небесные врата и выпускающим солнце на небосвод, а ночью запирающий эти самые врата.       – Пожалуйста, не заговаривайте меня, – простонала Джихён.       – Хорошо, – небрежно зачесал он волосы назад, – не буду. Прости, привычка, вечно поправляю людей, когда они не правы. Так что тебе показать ещё? Что ты ещё обо мне не узнала? – нависнув сверху, прижал он её своим телом к стене. – Скоро я украду у правительства Японии много золота. Очень много золота. И поскольку я не умею делиться, пришлось устранить одного из якудз, который помогал найти мне это золото. Получается, о краже и убийстве ты уже знаешь, – руки легли по обе стороны от лица, создавая капкан, из которого выбраться уже было невозможно. – Этого мало, чтобы узнать насколько плохой я мальчик?       – Достаточно, – сипло отозвалась Джихён, плотно вжимаясь в стену, чтобы не чувствовать через тонкую ткань платья чужое тело.       – Тогда, может быть, ты хочешь подобраться к границам?       – Не хочу.       – Уверена? – опаляя её дыхание своим, произнёс он, после чего его горячие губы жадно впились в её. Сминая и кусая. Защитная стена пала. Язык нахально ворвался внутрь, без разрешения исследуя девичий рот. Джихён попыталась прикусить чужой язык, но он грубо прижал её к себе, обхватив за талию, отчего она, растерявшись, не сразу поняла, что можно сопротивляться, применяя и физическую силу. Ей вдруг показалось, что он и её пытается отравить. Словно бы тоже через свои губы впрыскивает в неё свой яд. Руки заколотили по крепкой мужской груди. – Разве не такого поцелуя ты недавно хотела? – оторвавшись на миг, чтобы перевести дыхание, спросил он и, не дожидаясь ответа, снова продолжил терзать её губы.       Одна рука легла на затылок для того, чтобы углубить поцелуй, а вторая не глядя найдя край платья, медленно начала поднимать его вверх, обжигая бедро горячей ладонью. Чужое сопротивление было как нельзя кстати. Сейчас оно заводило его ещё сильнее. Если бы Джихён повисла и обмякла в руках или изошлась в истерике, ему давно стало бы скучно или противно.       – Что мне сделать, изнасиловать тебя прямо здесь и сейчас, чтобы до конца убедить тебя в том, что ты всё время ошибалась.       – Вы не посмеете, – замотала она головой, ощущая, как его губы оставляют болезненный засос на тонкой шее.       – Думаешь, я не насиловал женщин? – скользнула его рука вверх по ягодицам. Джихён обезумевшими глазами уставилась в мужские хищные. Она чувствовала, что он не шутит.       – Вы не посмеете, потому что… потому что…       – Потому что ты невинная? – исследуя рукой её шею, отозвался он. – Знаешь, это наоборот подливает масла в огонь и заводит ещё больше. Всем ведь нравится что-то нетронутое и пока ещё не испорченное.       – Вы обезумели? Святые Будды, да там в углу труп, – в очередной раз попыталась она его оттолкнуть.       – Хочешь открою тебе секрет, как я стал главой преступного клана? – добираясь до спины, задал он вопрос. – Лет восемь назад заправляла в Сеуле одна очень влиятельная банда, промышлявшая в основном наркотиками и грабежом. У той банды был очень ушлый босс, которого мечтал сцапать чуть ли не каждый, начиная от полиции и заканчивая такими же крупными бандами. Но поскольку глава был очень подозрительный и хитрый, никто не мог к нему просто так взять и подобраться. В отличие от других его врагов, я сразу прознал о самом страшном его недостатке. О самой большой его слабости. Сможешь с первого раза догадаться о чём я?       – У него был кто-то дорогой, – прошептала Джихён, пытаясь остановить сильную руку, которая уже начала забираться под нижнее белье.       – Молодец, – запечатлел он лёгкий поцелуй на её губах в качестве награды за правильный ответ.       – Как ты думаешь, что я сделал с этим человеком?       – Убили его? – выплюнула девушка, ощущая, как крепкие пальцы мнут ягодицы под нижним бельём.       – Изнасиловал, – хищно улыбнулся он, после чего Джихён с отвращением отвернула от него лицо. – Это была его жена, которую я на его же глазах изнасиловал. А потом я его убил. А потом я снова её изнасиловал, только в этот раз уже на глазах у трупа. Теперь, зная это, думаешь, что чьё-то бездыханное тело рядом может меня остановить? – словно безумец улыбнулся он. Девушку резко затошнило, когда она мимолётно глянула на сгустки чёрной крови, которые полностью так и не смог впитать ковёр.       – Вы — чудовище, – рука взметнулась вверх, чтобы влепить смачную пощёчину и за себя, и за бедную женщину, над которой надругались. В одночасье кисть была перехвачена, и на её запястье был оставлен нежный поцелуй.       – Ещё вчера ты ведь даже помыслить не могла о таком, не так ли, Джихён?       – Пустите меня сейчас же! – начала брыкаться ногами девушка, но колено Лэя, разместившееся между её ног, снова пресекло все попытки к сопротивлению.       – Но ведь если я сейчас тебя не отымею, то не смогу снять возбуждение, а если не смогу снять возбуждение, значит, пойду насиловать кого-то другого. Не боишься за бедное создание, которое может попасться мне сегодня на пути? А вдруг это будет кто-то несовершеннолетний? – Джихён замерла, ощущая влажный поцелуй на своём подбородке.       – Как я и думал, – рассмеялся молодой человек в чужие губы. – Словно Агнец Божий — Пён Джихён, готова, как сын Божий, принести себя в жертву. Тоже разрешишь себя распять?       Одна-единственная крупная слеза, скатившись по щеке, готова была уже упасть вниз. Но Исин, решив попробовать на вкус боль и разочарование Джихён, поймал её языком. Если девственность можно было забирать вот так, то он точно её уже отнял. Через эту скупую слезу. Но больше она ему ни одной не подарит. Руки вынырнули из-под платья. Мгновение — и Лэй, отстранившись от Джихён, подошёл к столу. После чего, взяв небольшой листок бумаги, что-то быстро начеркал на нём, а потом также быстро вернулся к девушке.       – Считай, что это будет компенсацией за всё произошедшее, – насильно всунул он в её руку бумажку. – Лицевой счёт, которой от тебя хочет получить Кай. Могу ещё добавить реквизиты за поцелуй. Согласен даже в щёчку, – показал он пальцем на лицо, куда-то в район свой очаровательной ямочки.       – Да пошёл ты, – скомкав бумагу, бросила она ему её в грудь.       Исин опустил голову и посмотрел на белый комочек у ног, похожий на снежный шар, который обычно бросают друг в друга дети во дворе.       – Ай-яй-яй, – покачал он головой. – Неужели не хочешь принять мою безвозмездную помощь?       – Подавись своей безвозмездной помощью, – прошипела Джихён, пятясь назад.       – Как же я терпеть не могу взбалмошных женщин, – покачал он головой, склоняя лицо вниз. Чёлка упала на глаза, и он исподлобья тихо добавил то, от чего у девушки перехватило дыхание: – Но в то же время как же я их хочу безумно оттрахать, – рука схватила со стола чёрный маркер. Джихён, предчувствуя что-то нехорошее, подлетела к двери, но он, снова предугадав её действия, ловко перепрыгнул через диван, перегородив ей путь.       – Разденешься сама? Или мне тебе помочь?       – Господи, да ты псих!       – Значит, помочь, – хватая её за руку и крепко прижимая спиной к своей груди, шепнул он ей на ушко. – Какая часть своего тела тебе больше всего нравится? Я лично люблю лопатки. Но там ты, думаю, ничего толком не разглядишь. Выбирай: грудь, бёдра или живот?       – Отпусти меня! – ещё сильнее завизжала Джихён. Молодой человек, испугавшись, что их могут услышать, зажал девушке рот.       – Тш… Джихён, не порти всё истерикой, а то тебя так ещё кто-нибудь надумает отыметь, а делиться, как ты уже поняла, я не люблю, – женские зубы плотно сомкнулись на чужом пальце. Исин зашипел. – Что же ты такая непослушная? – резким движением откинул он её на диван. Одна рука сжала девичьи запястья над головой, вторая — задрала платье. – Остановимся на животе. Бёдра я уже видел, поэтому не интересно, грудь, думаю, оставим на десерт.       – Ничего мы оставлять ни на когда не будем! – как змея начала извиваться девушка, ощущая неприятный для себя сейчас вес мужчины. Чужого мужчины, который стал таковым за какие-то жалкие тридцать с лишним минут.       – Разрешаешь посмотреть сразу? – приподнялись его брови.       – Слезь с меня, изверг!       Мужской смех разлетелся по комнате.       – Ты забавная, Джихён. Ты знаешь, что жертвы изнасилования себя так не ведут.       – А как они себя ведут?       – Ревут, – склонил он голову на бок, зубами открывая чёрный маркер, – просят о помиловании, грозятся найти и выпотрошить.       – Хорошо, возьму на вооружение, если со мной ещё раз такая беда приключится, – холодный маркер коснулся живота, рука с методичностью, щекоча, начала выводить на теле цифры. – Что ты делаешь?       – Оставляю тебе лицевой счёт. Ты же за ним сюда сунулась?       – Я тебя не просила!       – Не хочется, чтобы ты сюда возвращалась. Ты понимаешь, что если бы тебя здесь сейчас застал Джеки, изнасилование было бы самым гуманным с его стороны? – после того, как с записью было покончено, губы коснулись пупка. Джихён вздрогнула. Язык медленно скользнул вверх, как по леденцу, оставляя влажную дорожку, до самого края платья, закатанного у груди. – В девушке всегда должна оставаться загадка, – резко отрываясь от тела и не решаясь увидеть бюстгальтер под платьем, отозвался Исин.       – Аморальный ублюдишка! – ладонь в очередной раз попыталась поставить пощёчину.       – Ублюдишка? – снова бархатный смех зазвучал рядом. – Ты и правда прелесть, – снова поймал он её руку и снова запечатлел мягкий поцелуй на запястье. – Не хочешь от Кая уйти ко мне? Я договорюсь. Он мне задолжал кое-что, так что это легко можно будет уладить. Тебе даже не придётся выполнять никакие грязные поручения. Всё, что от тебя будет требоваться, так это иногда быть подле меня. А это не так уж и часто. Я быстро устаю от женщин. Но при этом я почти всегда с ними нежен, когда они не сопротивляются. Тебе даже жаловаться не на что будет.       – Хочешь сделать меня своей личной шлюхой?       – Какое мерзкое слово, – поднёс он палец к девичьим губам, – выкинь его из головы и никогда больше не произноси, оно тебя недостойно. Никогда не забывай, что из уст девушки на землю должны падать розы, а не ядовитые гадюки.       – Если это слово не достойно, то какое тогда? На любовницу я мало похожу, ты ведь меня иметь собираешься, а не любить.       Расположив две ладони по обе стороны от девичьей головы и оперившись коленями о диван, он всё ещё сидел сверху, а она всё ещё лежала на диване с задранным до груди платьем, уже не собираясь сопротивляться — отчего-то она была уверена в том, что он больше к ней не прикоснётся. По крайней мере сегодня.       – Ты думаешь, я не способен любить?       – Как погляжу, только насиловать умеешь. Но прости, у меня стокгольмский синдром точно не сможет развиться, единственное, что с тобой светит, так это отвращение к сексу.       – Я настолько тебе противен?       – До одури. Всё, что во мне сейчас сидит, так это ненависть. Жгучая и затаённая. Такая сильная, что боюсь расплескать её по пути из своего грааля.       – Говорят, от любви до ненависти один шаг.       – До моей любви к тебе как пешком вокруг всей планеты.       – Я слышал, что в среднем взрослый человек может обойти её за шестьдесят пять миллионов шагов, – насмешливая улыбка коснулась лица. – Неужели до нашей любви нам придётся идти столько же? А можно как-то сократить путь?       – Слезь с меня! Сейчас придёт Джеки и что он увидит? Имей хоть какую-нибудь совесть!       – Не думаю, что обладаю чем-то подобным, – начал он над ней подтрунивать. Джихён в очередной раз попыталась отстранить от себя молодого человека.       – Святые Будды, я ведь из-за тебя чуть не застрелилась! Я чуть не оставила сестру сиротой! На что вообще я пошла?       Исин улыбнулся, приоткрывая белоснежные и, как уже догадывалась девушка, хищные зубы.       – Я же сказал тебе тогда, что ты не умрёшь от моих рук. Револьвер бы не выстрелил. Я его разрядил.       – Ты ещё и мошенник!       – И всё-таки ты прелесть, – обхватил он её лицо своими руками. – Помнишь, я недавно сказал тебе, что душа — это лабиринт, в котором можно искать кролика, но напороться на волка.       – Помню, как видишь, ты был прав, я уже на него напоролась.       – А я вот, кажется, нашёл кролика, которого отчего-то захотелось съесть: уж больно аппетитно он выглядит, – коснулся он губами её лба.       – Смотри не подавись, говорят, кости кролика очень опасны, – наконец-то она смогла оттолкнуть чужое тело и то потому, что он просто решил ей поддаться. Платье скользнуло вниз, прикрывая худенькое тело.       – Я рад, – Джихён через плечо прожгла его взглядом, ощущая, что он собирается её смутить ещё чем-то. – Рад, что ты не носишь трусики в горошек или меленький цветочек. Я, конечно, тот ещё аморальный ублюдишка, но детей всё-таки не насилую.       Оказавшись дома, девушка с грохотом завалилась на кровать. Вечер был ужасный, как будто она все эти дни играла в дженга* с Исином, и он её обыграл хитростью и ловкостью, заставив вытащить не тот деревянный брусок. В тишине раздался шелест телефона. На экране высветилось сообщение от Дженни, которое Джихён даже не соизволила прочитать. Она ещё не догадываясь, что вечер предстоящего дня будет ничем не лучше прошедшего.       Девушка утонула лицом в подушке: захотелось расплакаться. Как-то она слышала, что это дурная примета, которая обычно несёт за собой ещё больше слёз. Но куда же ещё больше? Джихён видела и слышала, как убивают людей, как их похищают, а потом пытают. Видела на что похоже сексуальное насилие. Видела наркотики и алкоголь в невообразимых нормальному человеку масштабах. Познакомилась с холодным и замкнутым убийцей, который, похоже, жил в своём тёмном мирке и никогда не выходил на солнечный свет — и мало того, что сам оттуда не выбирался, так и внутрь к себе никого не пускал, а если и пускал, то незваный гость явно сразу же получал пулю в лоб. Познакомилась с эгоистичным и пошлым матершинником, который, зажравшись, от скуки не знал, чем ему ещё заняться, кроме разработки плана по осуществлению мести. И кульминацией, гнилой вишенкой на торте, стало знакомство с двуличным и лживым насильником. Насильником, чьи грязные поступки сознательно для пикантности были приправлены псевдо-благородством, которое создавалось исключительно для того, чтобы затуманить головы жертв, чтобы они, не задумываясь, сами вкусили яда с чужих губ под сладкие речи. Но неужели это не самое страшное, что ей предстояло увидеть? Неужели она не дошла ещё до грани? Ей чудилось, что она уже стоит на краю пропасти. Неужели нужно спрыгнуть? Голова болела, сердце ныло. Шмыгнув носом, Джихён попыталась выдавить из себя слёзы, но ничего не выходило. Похоже, Исин или Лэй, чёрт пойми, кто он именно, действительно забрал все её слёзы. Сжав под пальцами грубую сатиновую ткань, девушка жалобно заскулила в подушку. Впервые за долгое время стало ясно, что у неё нет никого в этом мире, кто бы смог спасти её от страшной участи.

~ КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ~