Точка невозврата

      – Ну что же, как инициатор я, пожалуй, начну, – отозвался Бэк, вальяжно откидываясь на спинку кресла. – Эта история произошла со мной два года назад в Амстердаме, в районе красных фонарей.       – Очередная история про проститутку? – закатил глаза Сехун.       – Цыц, – погрозил ему пальцем друг. – Очутились мы там с Чанёлем абсолютно случайно, – зачем-то ярко выделил он два последних слова.       – Ой, чую, уже попёрла ложь, – засмеялся на его заверения Кай.       – Да заткнитесь уже оба, – вставая со своего места и наигранно тряся рукой в воздухе, попытался снова начать молодой человек. – Перед тем, как туда попасть, мы жутко надрались. Вот прям, чтобы вы понимали, вообще в хламину, так что день с ночью не различали. Идём мы по тротуару. Одна улица сменяется другой, в воздухе приятно пахнет марихуаной, повсюду разноцветные неоновые вывески эротических шоу. Честно признаться, мы даже не сразу-то вразумили, куда именно попали. Выходим мы, значит, на освещённую красными китайскими фонарями дорогу, и тут же натыкаемся на прелестницу, игриво машущую нам наручниками и приподнимающую подол своей коротенькой юбочки. Кстати, чтобы вы представляли, дамы там сидят в так называемых витринах, прямо как будто идёшь по торговому центру, где девушки из каждого отдельчика заманчиво зазывают тебя заглянуть именно к ним.       – А это законно? – шепнула на ушко Дженни, сидящая рядом с ней Джихён, которая в очередной раз пришла в ужас от откровенности присутствующих.       – Конечно, – также тихо отозвалась девушка, – проституция в Голландии легальна, так как является индивидуальным предпринимательством. Она ничуть не выходит за рамки закона, потому что работодатели официально арендуют рабочие места, а также платят все налоги, при этом каждый из них даже имеет свой профсоюзный билет.       – В этом районе на работу каждый день выходят порядка пятисот проституток, так что глазам есть куда разбежаться. Бери любую, даже две, а то и три, потому что, как говорится, на вкус и цвет все фломастеры разные, – продолжал свой рассказ Бэкхён. – Не помню, как всё произошло, но лежу я, значит, уже на кровати, прикованный наручниками. Вы же помните, что я надрался? – многозначительно в очередной раз посмотрел финансист на всех присутствующих, пытаясь понять, не упустили ли они ничего важного. – Так вот, заходит эта дама ко мне через пару минут в комнату в своём красивеньком розовеньком пеньюарчике и тут же запрыгивает на кровать, перекидывая через меня ногу. А она такая красивая, сука. Вы даже не представляете. И по закону жанра собирается только она подарить мне свой страстный поцелуй, как в дверь вваливается мужик. И не просто абы какой, а из правоохранительных органов. Ну, по крайней мере он так представился. Залетает он значит в комнату и кричит: «Кто из вас тут проститутка?». А я чё? Я ни хера не понимаю, что происходит. Ведь вроде бы всё происходящее легально. И откуда взялся коп не понятно. Так вот, эта барышня, что на мне сверху, возьми и ляпни: «Не я». И на меня смотрит своими большими грустными голубыми глазищами. Я даже несмотря на то, что был пьяный и обдолбанный, точно помню, что по такому случаю анекдот вспомнил, – нервно зачесал он свои крашенные светло-русые волосы назад. – Вваливается как-то офицер полиции в бордель и кричит: «Кто тут проститутка?», а местные девушки ему в ответ: «Я массажистка», «Я танцовщица», «Я уборщица». Офицер оглядел их всех и говорит: «Не понял. Мне сказали, что в это время здесь точно будет проститутка. Это я что ли получается?».       – Бэк! – одновременно воскликнули Дженни и Момо, предчувствуя, что он может уйти не в ту степь своими монологами.       –Хорошо-хорошо, возвращаюсь к рассказу. Так вот смотрит на меня барышня своими грустными глазищами, и у меня в голове тут же мысль: «А вдруг у неё муж, дети или вдруг она тут нелегально из другой страны и ей в тюрьму нельзя?». Так вот, возьми я и ляпни: «Это я! Арестовывайте!». И руки ему протягиваю. Даже заковывать не нужно, они и так уже в кандалах, правда, с голубеньким пушком. Да какая, впрочем, всем нахер разница с пушком или без пушка? Смотрит на меня коп и говорит: «Так это вы Мария?». А я: «Какая, ещё Мария?». Ну, ладно, раз им нужна Мария, буду Марией. Кто же знал, что девушка эта итальянка, и по какому-то там их закону ей с таким вот именем заниматься тем, чем занимается она, нельзя. Мол, Святая Дева Мария, мать Христа, и все дела. Привозят значит меня в участок, начинают протокол составлять. Я думаю: «Точно хана придёт от отца, если в посольство решат позвонить». Сижу час, второй, третий. И даже, суки, позвонить никуда не разрешают. Прибегает через какое-то время Ёль, весь взлохмаченный на нервах. Со списком грозящих мне обвинений. А там чего только нету и в чём меня только ни обвиняют, вплоть до того, что я марихуану с грустным лицом курил, а это у них вроде бы запрещено. В смысле не курить именно марихуану, а именно курить её с таким лицом. С весёлым можно, а вот с грустным нельзя. Вообще конченая страна со всеми их законами, признаться честно. Ну, короче, дальше вдаваться в подробности не буду. Вытащил меня оттуда наш адвокатишка за кругленькую сумму денег. Хотя если подумать, это даже замечательно, что у нас с этой Марией ничего не вышло. Не судьба видимо. Как там говорится: бережёного Бог бережёт? Меня вот походу спасла сама Дева Мария.       – В очередной раз убедился, что ты придурок, – вздохнул Кай, откупоривая бутылку золотисто-янтарной мадейры и наполняя ей женские бокалы. – Жаль, но тебе достался не тот партнёр по игре, потому что, к твоему сожалению, я уже слышал эту историю от Ёля.       – Чёрт, – почесал голову рассказчик, – а я уж было понадеялся заинтриговать тебя.       – Пусть кто-нибудь другой попробует предположить, если у него есть варианты, – пальцы ловко, приоткрывая смуглую кожу, до середины расстегнули влажную рубашку.       – Ты так много болтал не по делу, что я, кажется, упустил половину рассказа. Но у меня только один вариант — и то потому, что ты сам прокололся в конце, – отозвался Сехун, закидывая на спинку дивана руку. – Довольно часто среди тружениц подобных мест встречаются трансвеститы, о чём обычно и написано на афишах в парадных таких заведений. Смею предположить, что твоя Мария была или трансом, или транссексуалом. Вот от этого походу в полиции и не удивились тому, что ты мужик.       – Это так очевидно?       – Нам с Сехуном, видимо, да, – рассмеялся глава мафии.       – Фу, Бэк, ты чё с мужиком пёжиться собирался? – скривилась Момо, искоса поглядывая на молодого человека. – Мерзость какая.       – Я же не знал, что он таковым является. Причём хочу заметить, промежду прочим, что он красивее тебя был, – попытался оправдаться бизнесмен, за что тут же получил болезненный удар локтем под рёбра.       – Похоже, я следующий, – обратился Сехун к Момо, закусывая порцию крепкого коньяка круглыми маслинами. – Как и Бэкхён, совру только один раз. Слушай очень внимательно, повторять не буду. Эта история произошла два года назад. Один очень известный в Сеуле бизнесмен занимался покупкой и продажей акций на бирже, пока в один день просто не взял и не потерял всё своё состояние, за считаные дни из миллиардера превратившись в нищего. Всем богатым людям очень сложно взять и смириться с банкротством, поэтому, не пережив этого, бизнесмен пустился во все тяжкие, начав занимать там, где не следовало бы. Как и ожидалось, очередь не обошла и Кая.       – Помню, – отозвался друг, закидывая в стакан горсть льда. – Светлая голова был, а вот скатился до состояния конченого ублюдка.       – Он думал, что сможет снова наладить свой бизнес. Но бизнес, понятно дело, наладить не удавалось. Тогда он начал играть. По-крупному. В казино. Делая немыслимые ставки. Но только вот отыгрывать не удавалось, поэтому долги начинали расти в непропорциональных масштабах.       – Кажись, он мне задолжал порядка нескольких миллионов долларов.       – Что? – удивлённо подпрыгнула Дженни. – Зачем ты вообще ему столько занял? Это же было очевидно, что он не сможет их вернуть.       – Во-первых, занял я ему не так много, сколько он в итоге должен был мне отдать. Просто это уже так проценты накапали, потому что, уж прости, но я не банк, чтобы давать всем под десять процентов годовых. Во-вторых, пойми, это был не какой-то там доходяга с улицы. Это был влиятельный человек. Он действительно мог вернуть всё, что потерял. Мозги у него шарили, я и решил сделать ставку на них, не предполагая, что его сгубят азартные игры.       – Когда стало очевидно, что деньги он не вернёт, Кай послал меня к нему, – снова продолжил Сехун. – Чтобы в итоге или я, или он нашли альтернативу решения денежного вопроса. Но что возьмёшь с человека, у которого и так ничего уже нет? Может быть, жизнь? Но на кой чёрт она сдалась, когда от его смерти ни холодно и ни жарко. У бизнесмена были дети. Дочь старшеклассница и два сына. Тогда мужчина предложил забрать девчонку Каю, аргументируя тем, что она у него невинная. Кай отказался.       – А на кой хер мне сдалась баба, которая ни черта в постели делать не умеет? Может кого-то это и заводит, но явно не меня, – признался глава мафии, закидывая одну согнутую в колене ногу на другую.       – Так вот, было решено отправить девчонку в бордель, а за счёт того, что у неё до этого не имелось мужчины, отбить хоть какую-то стоимость с её первого раза. Когда я приехал, чтобы забрать её с собой, за неё вместо отца вступился младший брат. Он стоял на коленях и плакал как ребёнок. Сказал, что сделает всё что угодно, лишь бы я её не забирал. Я прикинул на глаз и понял, что, в принципе, если его полностью выпотрошить, то стоимость его внутренних органов будет соизмерима со стоимостью девчонки. Он согласился. Но теперь уже ревела девчонка. Не обращая на неё внимания, я выволок парнишку на улицу. Когда мы уже подходили к машине, раздался выстрел. Глухой и неточный. Чёрт знает в кого она целилась, но попала точно не в меня. Парень обмяк и скатился на землю. Смертельно ранив брата, она сама хотела застрелиться, но в итоге всё равно оказалась в борделе.       – Я думаю, ты её отпустил, – решила вынести свой вердикт Момо.       – Почему ты так решила?       – Хотя, как вариант, ты мог не забирать у неё пистолет, а разрешить застрелиться.       – Я бы его сам тогда пристрелил, – вмешался Кай. – Терять товар, за который уже уплачено, очень глупо, знаешь ли.       – Ладно, пусть будет первый вариант, – зубы застучали по ногтям с идеальным маникюром.       – Ага, – рассмеялся Кай, двумя руками зачёсывая волосы назад. – А ещё он мог купить её девственность, чтобы ей не так горько было. Ты чего там в своей голове на розовых пони скачешь?       – Ложь заключается в том, что я решил поменять события местами.       – Что сделал? – не поняла Момо.       – Я не собирался изначально забирать парня на органы, я собирался забрать девчонку в бордель. Но её брат решил иначе. Семейному позору он предпочёл её смерть, поэтому и выстрелил. Получается ложь заключается в том, что это не сестра застрелила брата, а брат сестру.       – И что стало с парнем? – решила уточнить Джихён, хотя уже сама знала, чем всё это закончилось. – Ты же не пустил его на органы?       – Джи, к тебе что, розовые пони из головы Момо в гости заглянули? – поинтересовался Кай. – Я и так ведь убыток понёс. Ещё бы я мальчишку этого просто так отпустил.       Момо потянулась к бутылке в надежде утопить своё разочарование от такого нелепого проигрыша в чём-нибудь очень крепком. Ей очень хотелось выиграть сегодня желание у Сехуна — она уже в голове представила, как его разденет, но и этому, видимо, суждено было произойти только в её мечтах.       – Моя очередь, – начала Дженни, забираясь на диван и скрещивая между собой ноги в позу по-турецки. – Я лишилась девственности, когда мне было пятнадцать. Это был взрослый мужик с большим фаллосом и уродливым телом, который порвал меня, где только можно и нельзя. Он отымел меня в местах, которые вам даже и не снились, да даже режиссёру порнофильмов такое страшно было бы представить. Я помню только то, что нашла меня одна из подруг, забившуюся в угол и воющую волком, пристёгнутую наручниками к батарее. По щекам бежали слёзы, смешиваясь с кровью на теле, но и они не в состоянии были омыть тело, стерев позор, – она остановилась и, решив окинуть окружающих взглядом, убедилась в предполагаемой реакции. Сехун и Момо замерли, финансист попытался привести в чувства Джихён, поперхнувшуюся водой. – А подложил меня под него господин Лау.       В комнате повисло молчание, и если бы все решили прислушаться, то точно бы смогли уловить размеренный звук часовой стрелки на настенных часах в виде штурвала корабля. Лёд в стакане Кая звонко ударился о стенки в дрогнувшей на миг руке.       – О, совсем забыла, – произнесла девушка, со скрежетом откручивая крышечку на очередной бутылке с алкоголем. – Это же был всеми нами любимый Джеки, – ядовито напоследок бросила она.       Джихён ни черта не понимала, что происходит. Как дядя мог подложить племянницу под своего врага? Да и зачем ему было это делать? Всё это походило на глупости, и она пришла к выводу, что всё это чистой воды вымысел, так как Дженни не составило бы труда придумать нечто подобное на ходу.       – Сколько раз ты соврала в этой истории? – не сразу придя в себя, тяжело сглотнув, в надежде услышать, что почти везде, спросил Бэкхён.       – Всего лишь трижды, – пожала она плечами. – Не так уж и много для такой маленькой и трагичной истории.       – Я решусь предположить, что то, что ты лишилась девственности в пятнадцать — это правда, и то, что это была какая-то мразь, изнасиловавшая тебя, тоже. Но я не поверю, что под неё тебя подложил отец Тао — это первая ложь, и я не поверю, что это был Джеки — это вторая ложь.       – Тогда как ты объяснишь то, как я попала к этому мужику? Кстати, ты забыл про третью ложь, – уточнила Дженни, смешивая водку с соком в своём стакане.       – Ладно. Тебе было не пятнадцать — это первая ложь. Тебя не подкладывал под этого мужика господин Лау — это вторая ложь, и уж тем более это был не Джеки — это третья ложь. Всё остальное — правда, а именно то, что тебя изнасиловали и это был какой-то конченый ублюдок.       Ломкий звук аплодисментов разлетелся по комнате. Все затихли, не понимая, что происходит вокруг, и когда их игра из шутки перешла во что-то мерзкое.       – Браво, Бэк. Браво, Дженни. Что же ты слезу-то не пустила в конце, так бы он тебе больше поверил, – проходясь рукой по взъерошенным волосам, обратился брат к сестре.       – Я прав? – победно улыбнулся Бэкхён, не понимая оплошности, которую допустил.       – Мимо, – сипло вмешалась молчавшая до этого времени Момо.       – Мимо? – ничего не понял Бэк.       – По всем фронтам мимо, – отозвался Кай, так, как будто они всё это время играли в морской бой, и друг потерпел поражение в самом финале. – Три раза промахнулся, – кивнул молодой человек.       – Это была идея не дяди — это была идея Кая. Это первая ложь, – гулко отозвался голос Дженни в помещении, отчего мурашки прокатились по телу Джихён. – Меня не находила никакая подруга, потому что в этой истории я выступаю в роли подруги, — это вторая ложь. Это я нашла ту бедную девушку связанной, – тяжёлый ком встал в горле, – и третья ложь…       – Это была я той девушкой, которую нашли привязанной к батарее, – подала голос Момо.       Снова повисло молчание. Тягучее и зловещее.       – Признаться честно, я никогда это не скрывала, – ухмыльнулась девушка, решив нарушить тишину. – Если вы все сейчас жалеете меня, то засуньте свою жалость в жопу. Я в ней не нуждаюсь, потому что я сама согласилась на это всё добровольно. Меня никто не подбивал. Я сама! Слышите, сама. Просто всё вышло из-под контроля.       – До этого дня наш маленький грязный секретик знали только трое, – абсолютно не смущаясь, заметил Кай, закуривая первую за эту ночь сигарету.       – Зачем? – спросила Джихён больше не голосом, а глазами.       – В любой войне всегда приходится чем-то жертвовать, – пожал он плечами. – Так нужно было. Она была в его вкусе, а мне хотелось получить кое-какую информацию. Всё это не должно было так глупо закончиться. Если бы Момо слушалась меня всё это время, а не занималась самовольством, то этого бы точно не произошло. Я вообще не понимаю, на кой хер она попёрлась к взрослому мужику в номер? – нервно стукнул он стаканом по столу. – Да почему я вообще перед тобой оправдываюсь?       – Она твоя сестра, – злобно прошипела Джихён, защищая человека, который ей не нравился, но даже он не заслуживал такой участи. – Как тебе вообще пришла в голову идея использовать сестру!?       – Это мои методы, Пён Джихён, – повторил он слова, которые сказал ей в первую их встречу. Ей показалось, что он слишком просто говорит об этом, как будто не видит в этом ничего дурного. Или Джихён снова ошибалась? Ей вдруг резко захотелось выхватить из чужих рук стакан и выплеснуть в надменное лицо всё его содержимое. – С ней всё нормально, – указал он на девушку рукой. – Ты только посмотри на неё. Цветёт и пахнет. Если она этого хочет, хоть завтра натянем ей эту чёртову девственную плеву у хирурга.       – Ты больной?       – Бесите, – прорычала Момо, делая вид, что тема её не волнует. Хотя Джихён чувствовала её боль всей своей кожей и даже кровью, растекающейся по венам. Она знала, что девушке тяжело об этом вспоминать, и она знала, что та ненавидит Кая за эти воспоминания. Кажется, впервые она поняла эту девушку, увидев в ней маленького и беззащитного ребёнка, в котором рано, очень рано что-то сломалось, и, похоже, даже что на всю оставшуюся жизнь. – В первый раз я влюбилась в выпускном классе средней школы. Это был учитель химии. Он был высокий и красивый, – мечтательно прощебетала она. – Многие думают, что симпатия накрывает человека с головой с первого взгляда, с первого прикосновения или с первого косвенного поцелуя, когда ты украдкой крадёшь чью-то кружку, а потом прикасаешься губами, представляя нежные и робкие поцелуи, к тому же месту, которого касался объект твоего вожделения. Но моя любовь началась не с этого. Моя любовь началась с пожара, – покрутив между рук огненно-красный шот из клубничного ликёра и текилы, девушка выпила его залпом. – Я никогда не обращала на него внимания. На мужчину моей мечты. До определённого дня, изменившего всю мою жизнь. В один из июньских дней мне, как обычно, пришлось отрабатывать свои прогулы. Школьным комитетом было решено, что я должна буду убираться на протяжении нескольких месяцев в кабинете истории. Я помню, что в тот раз было жарко. Очень жарко. Вытирая пот со лба, я надеялась, что не растаю подобно ванильному мороженому на палочке: как назло все окна были наглухо закрыты в помещении, где я убирала. – Джихён и Дженни показалось, что Момо действительно погрузилась в свои воспоминания, которые были для неё чем-то трепетным. Было похоже на то, что она даже не делилась ими до сегодняшнего дня ни с кем. – Когда я пошла в очередной раз менять воду в ведре, я почувствовала свежий ветер, приятно ласкающий вспотевшую спину под прилипшей блузкой. Я пошла навстречу этому ветру словно заблудшая овечка, вспомнившая звуки дудки своего пастуха. – Так странно, но никто её не перебивал и все продолжали слушать, потому что впервые в жизни кто-то мог услышать из уст этой дерзкой с виду девушки что-то очень личное. – Я зашла в классную комнату тихо, будто бы крадучись. На фоне белоснежно вздымающихся занавесок, я увидела два тела, слившихся в страстном поцелуе, – все услышали глубокий чужой вздох, и ещё один стаканчик клубничного шота был осушен до самого дна. – Первый раз я видела кого-то, кто занимается любовью, и первый раз я видела, как кто-то отдаётся другому с такой страстью. Закинув девушку на парту, мужчина целовал её шею, а она, выгнувшись в спине, шептала ему всякие нежности. На мужчине не было только рубашки, а на девушке осталась только лишь юбка. Он целовал её грудь, а она водила тонкими пальцами по его широкой и красивой спине. Они отдавались друг другу как возлюбленные, которые знают, что им больше не суждено будет встретиться. Тогда стоя там я представляла себя на месте той девушки — будто бы это я занимаюсь любовью с учителем. Испугавшись своих мыслей, я убежала вся красная и полная стыда.       Момо замолчала, закончив свой рассказ, хотя Джихён поймала себя на мысли, что она хотела бы дослушать финал этой истории: она была уверена, что в конце осталось что-то очень интересное, ускользнувшее от внимания всех присутствующих.       – Знал, что ты та ещё извращенка, – накось усмехнулся Кай. – Ты потом не пошла случаем мастурбировать куда-нибудь в туалет от увиденного? Или, может быть, к ним третьей присоединилась? – начал подначивать сестру брат, за что тут же получил подушкой по лицу. – Эй, мелкая, жить перехотела? – откидывая летящий объект, зло отозвался он.       – Это ты хочешь предположить? Что в этой истории ложь только то, что я убежала оттуда? – изогнулась бровь Момо.       – Всё равно не я угадываю, – пожал он плечами. – Хотя мне интересно, сколько раз ты соврала, мой милый маленький Пиноккио? – пристально посмотрел он в чужие глаза.       – Единожды, – поднимая палец вверх, отозвалась девушка. Кай, сощурившись, глянул на неё с подозрением. – Что думаешь, Дженни?       – Отчего-то зная твою натуру, могу предположить, что ложь твоя кроется в том, что это ты была на месте этой самой девушки, и что это ты занималась любовью на школьной парте со своим учителем в момент, когда вас кто-то застукал, – воруя из пачки брата сигарету, сделала предположение старшая сестра.       – Нет, не правильно, – радостно подпрыгнула Момо на диване, захлопав в ладошки.       – А можно я сделаю предположение? – рассмеялся Кай.       – Ты знаешь правильный ответ? – удивилась Дженни.       – Думаю, что знаю, – пожал он плечами, барабаня пальцами по обивке бархатного дивана.       – Я не собираюсь отдавать тебе своё желание. Я знаю, насколько порой они бывают жестокими, – ухмыльнулась она, и все с ней точно согласились в эту минуту.       – Тогда я предположу. Это-то мне хоть можно сделать?       – Валяй, – махнула она рукой над головой.       – Ну, начнём с того, что мужчины учителя химии у тебя никогда и не было.       – Как будто ты помнишь всех моих учителей, – фыркнула она ему в ответ.       – О-о-о, твоего учителя по химии я запомнил хорошо и надолго, – две руки в воздухе изобразили изящный женский силуэт, – потому что я с ней трахался.       – Уж не на той ли парте? – полюбопытствовал Бэкхён, нависая над столом и заглядывая в женские глаза. – Господи помилуй, Момо, ты смотрела, как твой брат совокупляется?!       – Нет! – возмутилась девушка, прожигая парня взглядом за дурацкое предположение.       – В тот день в классе был не я, – развеял чужое предположение Кай. – Хотя ложь Момо кроется именно тут. Она никогда не влюблялась в учителя химии, потому что учителем химии была женщина. Но факт остаётся фактом — это правда, что она влюбилась в средней школе.       – Вот оно как, – выдохнул разобравшийся во всей ситуации Бэкхён, который ожидал под конец истории услышать пикантную развязку в виде запретной любви брата и сестры, – так кто же был этим вымышленным учителем химии?       – А на этот вопрос нам ответит господин О Сехун, – перевёл стрелки глава мафии, и три пары глаз уставились на молодого человека.       – Рискну предположить, что это бы я, – нехотя отозвался парень, крутя в руках бокал виски с колой.       – Бинго, – хлопнул в ладоши Кай, радуясь своему разоблачению. – Как я и думал. Ты помнишь, она ведь была горячая штучка? Стоило только потеребить её за соски, как она уже вся текла.       Джихён поморщилась, опять они начинали делиться своими любовными утехами. Ещё и с одной женщиной.       – Если честно, я даже лица её не помню, – закидывая голову назад и разглядывая потолок, признался Сехун, обращаясь к Момо. – Но ты права, в тот день стояла невыносимая жара, ты даже отчего-то была одета в спортивные штаны и не щеголяла в привычной для себя юбке.       – Ты помнишь тот день?       – Да, – подтвердил он, – помню.       – Но я не говорила, что на мне были спортивные штаны. Неужели ты меня видел? – Момо, с непривычки настигнутая кем-то врасплох, покраснела, будто была поймана с поличным за руку. Ей всегда казалось, что это было только её воспоминание, но оказывается, что она ошибалась, и он уличил её ещё тогда.       – Ладно, – поставил точку Кай, решая прервать ванильную тираду сестры. – Давайте теперь послушаем милую Джихён. Расскажи нам, солнышко, какую-нибудь грязненькую историю из своей жизни, о которой мы не догадывались. Только прошу, не надо делиться какой-нибудь банальщиной в виде робкого поцелуя отличницы на школьном дворе с каким-нибудь плохим мальчиком.       – Но у меня нет никакой грязной истории, – нахмурилась девушка как туча, до краёв наполненная чернилами. После всего услышанного ей, в принципе, уже ничем не хотелось делиться. Она боялась, что только своими устами они могут осквернить её небольшие, но сокровенные воспоминания.       – На то это и игра лжецов, Джихён. Ты можешь её просто выдумать, сделав для всех очень правдоподобной, – напомнил ей Бэкхён.       Девушка задумалась, ей, и правда, не о чем было рассказать. Все её жизненные истории как-то меркли перед друг другом и казались не такими уж захватывающими и интересными.       – В начальной школе каждый год в одно и то же время я получала письма по почте в голубых толстых конвертах. Мои родители жили отдельно от меня, и это была единственная связующая нас нить. Письма были живыми и тёплыми, присланными мне из-за границы. Тогда мне казалось, что они были подобны горячим пирожкам. Я даже могла почувствовать, что они обжигают пальцы, когда я их касалась впервые. Время летело, я становилась старше. Письма становились тоньше и суше. В них уже не было столько тепла, сколько хотелось бы мне. А в один миг они вообще перестали приходить. Я написала об этом родителям, забеспокоившись об их перемене настроения. Тогда в моем обращении было много осуждения, злобы, и, как мне казалось, неприкрытой ненависти. Я наговорила им много гадостей, написав, что они могут больше мне не писать. Позже я узнала, что родители умерли. Так оборвалась эта самая нить.       – Джихён, – тихо отозвалась Дженни, единственная искренне сочувствовавшая потери.       – Сколько раз ты соврала? – спросил Сехун, кажется, совсем нетронутый историей из жизни.       – Это не конец, – подняла она на него глаза, и тот с интересом на неё взглянул.       – Через много лет, когда я начала учиться уже в старших классах, ко мне на почту стали приходить другие письма, в этот раз они были в красных конвертах. Они были странными. В них не было ни слова, только билет на самолёт в один конец. Каждый раз в разные места: Тайвань, Филиппины, Вьетнам, Кувейт. Всех теперь и не упомнишь. Каждый месяц новое письмо, и каждый месяц новое место. Последнее, я точно помню, было из Китая. В этот раз, помимо билета, в нём была ещё пара коротеньких строчек на китайском. Я ещё не очень хорошо знала язык и попросила бабушку перевести мне текст. Тогда, впрочем, она и узнала об этих самых письмах. Она была такая рассерженная и всё кричала на меня. Кричала с самого утра и до поздней ночи. Она бранила меня за то, что я так и не удосужилась показать ей их раньше. Это была середина лета. Можно понять, что в это время года мы никогда не разжигаем печь. Но в тот раз бабушка, несмотря на жару и палящее с утра солнце, пошла её растапливать. Знаете, а ведь тогда у неё почему-то ничего не получалось. То спички не зажигались, то дрова были влажными. Как будто эти самые письма не хотели, чтобы с ними так жестоко обходились. Как будто они понимали, что не выполнили своего самого главного предназначения и так и не попали в руки к тому, к кому должны были попасть.       – Ты запомнила, что в нём было написано? – склонилась Дженни к ней ближе, ожидая, что в написанной фразе могла таиться какая-то отгадка.       – Сейчас бы я перевела это так: «Ты знаешь, где меня найти. Прошу, давай встретимся хотя бы в последний раз. Если ты не хочешь отдать мне своё сердце, то по крайней мере верни мне моё», – Джихён глубоко и резко выдохнула. – Только сейчас, анализируя всё это, я начала понимать, что все эти письма так и не нашли своего адресата, опоздав лет так на десять. Я не помню марок и адресов. Они были вышарканные будто бы лезвием, наверное от того, что преодолели не один километр пути и побывали чуть ли не в каждом уголке света. Думается мне, что, должно быть, они летели вообще не в Корею, а в другую страну. Пён. Как много в Корее людей с такой фамилией? Должно быть, каждый пятый. И не факт, что они предназначались нашей семье. Не так ли? Хотя кто это теперь узнает? – тихо рассмеялась девушка, но смех её больше походил не на жизнерадостный, а вымученный и горький. – Я соврала только один раз, – встретилась она глазами с Сехуном. – Хотя если подумать, то и меня в этой истории обманули.       – Твои родители не писали тебе писем, – нахмурился молодой человек. – Скорее всего, это делали твои бабушка с дедушкой.       – Похоже, я ужасная лгунья, – накрутила Джихён длинную прядь волос на палец. – Ты прав, мои родители никогда не писали мне, поэтому, чтобы не огорчать маленького ребёнка, за них это делали бабушка с дедушкой. Со временем они поняли, что это ничем хорошим не закончится. Я взрослею, а, следовательно, в любой момент могу раскусить их обман. Чтобы резко меня не травмировать, они потихоньку начали делать каждое новое письмо менее тёплым, чем предыдущее, чтобы жар от гаснущей свечи был не таким ощутимым.       Сехун пристально посмотрел на Джихён, ожидая, что она может ещё что-нибудь ему поведать, но она, не выдержав его взгляда, просто перевела свой на босые ноги.       – Теперь моя очередь. Ты готова, солнышко? – обратился Кай к Джихён и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Жил да был один король в Африке, – затянувшись глубоко сигаретой, тихо произнёс молодой человек и, не отрывая глаз, уставился на девушку, словно гипнотизёр на свою новую жертву, – и вроде бы было у этого короля всё, что он ни пожелает: годами строил он свою империю. Деньги, власть, женщины, – стряхнув пепел в пепельницу, он слегка наклонился к столу, всё также не прерывая зрительный контакт с девушкой. – У короля даже был сын, которому он собирался передать вскоре свою империю. Правда, о законности наследования престола можно было ещё поспорить, но всё-таки какой-никакой, а наследник был. Даже любимый. Хотя женщина, родившая его, была не любимой. Но это не суть. Любовь для короля всегда была слабостью, поэтому он смеялся над глупцами, поддавшимся её чарам. Вскоре и она решила посмеяться над ним. Он встретил прекрасную девушку. Как ему казалось, чистую и невинную, отважную и сильную. Девушку, от которой он потихоньку начал сходить с ума. Она была его наркотиком, медленно распространяющимся по телу, а он был наркоманом, получившим зависимость, от которой нельзя было уже избавиться. Он стал тем, кому каждый раз нужна была доза больше и сильнее. Теперь уже он не мог наслаждаться одним её внешним видом или нечаянно брошенной улыбкой, словно собаке костью, – Кай ещё сильнее затянулся, и Джихён, как и все, впрочем, не понимала, отчего его история приобрела какой-то странный таинственный смысл за всеми этими метафорами. – Эта простолюдинка, как ты понимаешь, не отвечала королю взаимностью. К тому же у неё уже был избранник. Вообще хер кто поймёт этих баб: улыбаются одним, целуются с другими, спят с третьими. Даже в этой барышне было что-то противоречивое. Она как будто нарочно дразнила его. Знала же, что нужно избегать. Но нет же, всё время тёрлась перед глазами. На его тепло она всегда отвечала холодом, а на его заботу всегда грубостью. Однажды он просто не выдержал и овладел ею насильно. Она кричала. Сопротивлялась. Звала на помощь, но никто её не спас. Через девять месяцев она родила дочь, скрыв от него этот факт. Король умер, как и его несостоявшаяся королева. А после об этой истории забыли все, – взгляд тёмных глаз оловом растекался по её коже, выжигая что-то чёрное и страшное на теле, и она ещё не понимала, что именно.       – И сколько раз ты соврал? – тихо отозвалась Джихён.       – О, в этот раз я ничего тебе не скажу, радость моя, – впервые оторвал он от неё глаза. – Давай, выйдем за рамки нашей игры. Я не прошу дать мне ответ сейчас. Я спрошу с тебя его позже, когда придёт время. А сейчас давайте выпьем за то, какие мы все оказывается хорошие лжецы, – поднял он вверх свой стакан, ожидая такого же жеста от окружающих.       После они пили. Долго и много. Не притрагиваясь даже к закускам. Одна бутылка сменялась другой, и даже Дженни и Момо, поддавшись веселью и общему настроению, не отставали от парней. Так прошло часа два. Молодые люди что-то обсуждали и курили, сначала безобидные сигареты, а потом какую-то страшную дурь, которую приволок откуда-то Бэкхён. Не удивляясь происходящему, Джихён только и оставалось, что тихо сидеть в углу и наблюдать за пляской демонов, попивая апельсиновый сок, заботливо раздобытый ей Дженни, который, похоже, был единственным безалкогольным напитком на их столе, в который Бэкхён то и дело норовил что-то подмешать. Первой сдалась Момо, завалившись на кровать, она тихо и с наслаждением начала посапывать, уплывая на ленивых волнах приглушённых голосов.       – Я провожу тебя, – заплетающимся языком вызвался Бэк, вставая из-за стола и ненароком нерасторопным телом опрокидывая пустые бутылки и стаканчики.       – Нет, в твоих услугах я не нуждаюсь, – таким же заплетающимся языком проговорил Кай, махая рукой перед лицом друга.       – Ты хоть помнишь, как выглядит твой номер? – поинтересовался Бэкхён, почему-то смотря на свои длинные пальцы, а не на собеседника.       – А хуй его знает, – приподнимаясь и снова падая на диван, пожал плечами глава мафии, разведя руки в стороны. – Там вроде красная дверь была и херь рядом какая-то в кадке похожая на карликовую пальму.       – Тогда тебя точно нужно проводить, а то распугаешь всех гостей, ломясь во все подряд комнаты. Потом ещё проблем не оберёшься, – развалившись на диване, прокомментировала Дженни, отрывая голову от неудобной декоративной диванной подушки.       – Чувствую, Бэк тебе тут точно не помощник, – вмешался Сехун, сжимая руками виски. – Каюту вдвоём вы точно не найдёте, а вот бар, который совсем не по пути, вам точно встретится.       – Но если Кая отпустить одного, то по пути он точно кого-нибудь изнасилует. А девушки тут не привычные ему шлюшки, а самые что ни на есть высокопоставленные леди. Потом ещё проблем не оберёшься, – откликнулась старшая сестра, в очередной раз отрывая голову от неудобной подушки, к которой она уже, похоже, начинала испытывать симпатию.       – Ммм… а это неплохая идея, – кажется, на полном серьёзе, хоть и спьяну, отозвался Кай. – После хорошего застолья всегда хочется трахаться. Как думаешь, Сехуни, можно тут снять какую-нибудь барышню? Хотя вряд ли какая-нибудь фифа даст тут с первого раза. Ей сначала цацки подари, букетами позаваливай, по дорогим ресторанам поводи, а только потом она ноги раздвинет, и то не факт, что отсосёт или в жопу даст.       – Я всё-таки провожу тебя, – приподнимаясь, решительно заявил Бэкхён, подходя к Каю и приобнимая его за плечи.       – Хер тебе, а не проводы, – отмахиваясь от помощи, откликнулся он. – Я чё маленький?       – Сехун? – затуманенными глазами, ища поддержки в лице товарища, позвал его бизнесмен. В ответ ему лишь мотнули головой. Молодому человеку ещё нужно было донести Дженни и Момо до номера, которые тоже уже явно не могли сами передвигаться. Третий балласт ему был в тягость.       – Кай, тогда пусть тебя проводит Джихён, – капризно настаивал парень, указывая на девушку рукой, которая тут же, как заводная игрушка, принялась со скоростью света мотать головой в разные стороны.       Высказывание об изнасилование ей совсем не понравилось. Она точно не хотела быть обесчещенной пьяным преступником. Чонин уставился на девушку сквозь туманную призму, похожую на игрушечный калейдоскоп. Ему казалось, что вместо одной чёртовой Джихён на диване сидит две, а то и три.       – А хуй с ним, – протянул он ей руку. – Веди меня, Пён Джихён, к моему светлому будущему.       Девушка не понимала, почему именно она тащит главу мафии до спальни: весил он, на её взгляд, тонну, если не две. Он был тяжёлый и неповоротливый, к тому же спотыкался чуть ли не на каждом шагу, ватными ногами шаркая по полу. Его тело было пропитано алкоголем, поэтому и ей уже давно начало казаться, что она сама потихоньку пьянеет в его руках. Когда они добрались до комнаты, Джихён прислонила податливое тело к стене, в надежде найти выключатель света. Руки начали рыскать по гладкой поверхности — кнопки как назло нигде не было. Это продолжалось долго, пока она не почувствовала тёплые руки, обнявшие её со спины, и слегка обмякшее тело, навалившееся сверху.       – Он с другой стороны, Джи, – почувствовала она тёплое и терпкое от алкоголя дыхание у самого уха и кончик носа, почти невесомо прошедшийся по тонкой шее. – Обычно от тебя вкусно пахнет, но сейчас ты пахнешь не собой, – нахмурился он. – Кажется, я даже сержусь на тебя. Знаешь, на самом деле я ведь терпеть не могу, когда девушка рядом со мной имеет запах чужого мужчины, – руки, схватив край футболки Бэкхёна, одним резким движением разорвали её на две части.       Всё произошло быстро и неожиданно. Единственное, что она успела сделать, так это прикрыть свою резко оголившуюся грудь ладошками, когда остатки хлопковой ткани скользнули вниз к босым ногам. Сердце бешено заколотилось в груди так, как будто хотело вырваться наружу, словно птица, нарочно запертая в клетке. Она почувствовала чужие губы у себя на спине, невесомо коснувшиеся её только раз. Влажные и мягкие. А после ничего. Он отошёл от неё так же быстро, как всё это началось. Прошло какое-то время, и через плечо он передал ей новую футболку. Уже свою. Она быстро и решительно натянула её через голову, похоже в темноте и на ощупь перепутав заднюю и переднюю сторону. После чего она снова почувствовала тепло его рук, когда он, подхватив её на руки, уложил на кровать.       – Не бойся, я не буду заниматься с тобой любовью или как ты это там красиво называешь. А знаешь почему? Всё просто: я уверен, что разочаруюсь. А так по крайней мере в своих фантазиях я думаю, что это должно быть охуенно, – уже лежа рядом с ней на постели, прошептал он ей на ухо, крепче прижимая к своему телу. – Мне не нужна твоя девственность, можешь оставить её себе. Но знаешь, взамен я очень хочу украсть кое-что другое, – мужские губы невесомо и мягко коснулись девичьих губ, замерев на мгновение. Ей показалось, что он не будет продолжать и всё останется так, как есть, закончившись, даже толком и не начавшись, но он, как всегда не оправдав ожидания, аккуратно развёл её губы языком, после чего она почувствовала жар чужого рта, смешанный с дурманящим вкусом крепкого алкоголя. Слегка сладкого, но больше горького и от этого не менее приятного. Его мягкий язык медленно исследовал её рот, и она отчего-то разрешила ему это делать, совсем не сопротивляясь. Она не пила спиртное, но зачем-то оправдывая свой поступок, думала, что просто пьяна. Ей было безумно страшно и в то же время безумно приятно. Сердце сделало сальто одно, второе, третье, а на четвёртое она всё-таки решила сомкнуть усталые веки. Она слышала о том, что если человеку приятно во время поцелуя, то он закрывает глаза, тем самым отдаваясь и доверяя себя полностью партнёру. Но она не доверяла ему. Она просто решила рискнуть несмотря на то, что в душе всё ещё жила ненависть. Но только ли ненависть имела место быть? Джихён не отвечала на прикосновения Кая, но при этом продолжала чувствовать чужой влажный язык. Это был нечестный поцелуй. Это был бессовестный поцелуй. И это был Его поцелуй. Мужчины, который мог позволить себе всё что угодно. Да, он был пьян, чертовски пьян. И, возможно, даже не вспомнил бы об этом завтра. А она была растеряна, чертовски растеряна. Почему она решила остаться? Она и сама толком не знала и, как известная героиня одной знаменитой на весь мир книги, просто решила, что подумает об этом завтра. Первый раз в своей жизни она лежала на одной кровати с мужчиной, и первый раз в своей жизни она засыпала в чьих-то тёплых объятьях, чувствуя, что в эту ночь её уже точно никто никуда не отпустит.