Точка невозврата

      В бильярдной было накурено. Не переставая Кай дымил, отчего даже Сехуну уже начинало казаться, что и он выкурил целую пачку, хотя ни к одной сигарете за вечер так и не притронулся. Проводка на потолке барахлила, люстра перестала светить ещё накануне, поэтому молодым людям приходилось довольствоваться только приглушённым светом от рядом стоящих торшеров с кучерявыми абажурами, изготовленными из бархата. Стук шаров из слоновой кости эхом разносился по залу. В очередной раз глава мафии нагнулся над суконным столом, и несмотря на то, что долго целился лежащим в центре шаром в дальний угол, попасть прямо в лунку ему так и не посчастливилось. Выругавшись, молодой человек с силой сжал в руке кий, который под таким напором точно должен был треснуть, если бы не был изготовлен из высококачественного дерева. Нервные пальцы начали барабанить по деревянной раме стола. Партия уже заканчивалась. Сегодня ему не везло. Ему, в принципе, с Сехуном никогда не везло. В отличие от друга он был слишком импульсивен и не обладал должным хладнокровием. Кай не любил выжидать и придумывать в своей голове какие-то сложные схемы, ему всегда было проще получить желаемое сразу, а если повезёт, то в один заход. Он вообще часто терял концентрацию просто от скуки, переключая свой интерес на что-нибудь другое. Потянувшись к столику, Сехун откупорил очередную бутылку алкоголя и протянул Каю пустой стеклянный бокал.       – Задобрить меня пытаешься? Или бдительность усыпить? – поинтересовался друг, ощущая, как стакан в руке становится тяжелее от льющегося из горлышка виски.       – Как погляжу, усыплять уже смысла нет, – кивнул Сехун в сторону стола, намекая на то, что на поле и так осталось немного шаров, чтобы вывести игру хотя бы в ничью.       – Не люблю с тобой играть. Ты всегда выигрываешь, – фыркнул Кай.       – Хоть где-то же ты должен проигрывать. Не всегда же всё у тебя должно получаться, – отозвался молодой человек, запрыгивая на бильярдный стол и устраиваясь на нём поудобнее. – Что с борделем? Уже почти месяц прошёл. Удалось достать девушек из Японии?       – Удалось. Не хочешь вместе со мной съездить и посмотреть на товар?       – Не хочу, – Сехун перевёл взгляд на свой бокал — пить спиртное уже не хотелось, но он отчего-то оправдывал себя тем, что делает это за компанию. – Что с Джеки?       – Малышка оказалась не такой бесполезной, как я думал, – покрутил Кай в руке кий. – Похоже, она толком не понимает, что делает, но пользу мне определённо приносит. Она сумела достать мне японский счёт, узнать адрес поставщика амфетаминов, а совсем недавно благодаря ей у меня осуществилась сделка в Марокко, которой Джеки мог бы помешать. Она как школьник-хулиган подкладывает отличнику на стул кнопки, а тот из-за своей жирной жопы их не замечает.       – Может уже хватит?       – О чём ты?       – Отпусти её, – сухо проговорил Сехун, выставляя руки за спину и облокачиваясь на них.       – Отпустить? Зачем?       – Забыл, до чего довёл Момо?       – Помню, но надеюсь, Джихён не так глупа, как она.       – Но она не так сильна эмоционально. Момо смогла пережить случившееся, а вот Джихён вряд ли сможет.       – Волнуешься за неё?       – Волнуюсь, – подтвердил Сехун. Глава мафии свёл брови на переносице, не ожидая того, что друг так быстро подтвердит его предположение — тонкая складка морщин пролегла на лбу.       – Но предпринимать ничего не будешь?       – Не буду, – покачал он головой в ответ.       – Почему?       – Потому что она твоя.       – Так просто?       – Так просто.       Кай опалил его взглядом, отставляя стакан в сторону. Для него дружба с молодым человеком была самым ценным, что он имел когда-либо в своей жизни. Он дорожил ею и был готов ради неё отдать всё, что имеет. Только вместе с другом он смог выстроить свою пока что не очень большую, но крепкую империю. Он как сейчас помнил, что начиналось всё с какого-то барака, где помимо них жили ещё какие-то наркоманы. Он помнил первые драки, когда преимущество было не на их стороне, помнил первые рискованные сделки, которые терпели крах. Пусть и неправильно, пусть и безнравственно, но они имели всё то, что имели: желание выжить в этом прогнившем мире, который с самого рождения загнал их в рамки и условности, был подобно животному инстинкту. Они слишком много видели и пережили, чтобы он не научился понимать Сехуна с полуслова, поэтому игнорировать происходящее уже не мог. Он давно уже начал что-то подозревать, и до сегодняшнего дня просто не хотел придавать этому никакого серьёзного значения.       – Забирай, – суровая складка между бровями постепенно разгладилась.       – Что?       – Забирай её себе, – повторил глава мафии, засовывая руки в задние карманы брюк.       – Так просто?       – А зачем усложнять? – ответил он вопросом на вопрос. Ему действительно ничего не хотелось усложнять, и он действительно мог отдать ему Джихён прямо сейчас, если тот в ней нуждался, и если она по-настоящему была ему интересна. Но при этом он был не готов отдать ему девушку только из чувства мимолётной жалости, которая могла возникнуть в его душе. Он презирал это чувство. Оно обезоруживало. Он не хотел, чтобы его друг из-за какой-то бабы превратился в размазню.       – Есть подвох?       – Есть, – подтвердил Кай.       – И какой же?       – Недавно я предложил ей сделать то же самое. Сказал, что если она считает, что её чувства к Лэю не наваждение, то я готов ему её презентовать. Но только в том случае, если она мне это докажет, что может быть с ним несмотря ни на что.       – Она не смогла?       – Не смогла, – улыбнулся Кай. – А вот ты сможешь? Забирай её прямо сейчас. Но забирай её только в том случае, если думаешь, что это у тебя серьёзно. Забирай её к себе домой. Вот срывайся с места, поезжай к ней в данную секунду или минуту и силой тащи к себе. Пусть кричит, ругается, плачет. Я даже дам тебе неделю отгула, пусть привыкнет к новой жизни и к тебе. А потом делайте что хотите. Живите, милуйтесь, трахайтесь как кролики днями и ночами. Что? – встретился он с глазами друга. – Не поедешь ведь? Не заберёшь её?       – Не заберу.       – Почему? Боишься ответственности?       – А что с ней будет, если я пойму, что она мне не нужна? Вернёшь её обратно к себе?       – Нет, сюда она точно не вернётся, – покачал он головой. – К Джеки может быть. В бордель может быть. Но точно уже не ко мне.       – Вот поэтому и не заберу, – Сехун был честен. Сехун всегда был честен со своим лучшим другом. Он не мог отрицать того, что ему нравилась девушка, но он не мог отрицать и того факта, что это всё могло быть мимолётным увлечением. У него до сих пор не было гарантии того, что всё происходящие с ним сейчас не являлось наваждением.       – И давно у тебя эта хуйня к ней? Симпатия или как ты её там у себя в голове называешь?       – Не знаю, – пожал он плечами, после чего красивыми пальцами начал водить по бархатному зелёному сукну стола. – Может быть, с самого начала.       – А что было в самом начале?       – Тебе интересно?       – Безумно. Не помню, чтобы тебе кто-то нравился кроме Дженни, но она не Дженни, она вообще на неё ни капельки не похожа.       – В самом начале, как только ты приставил меня к ней, я решил, что каждые её серо прожитые сутки похожи на предыдущие и следующие за ними, как будто она забывала отрывать листок с календаря, и один и тот же день повторялся снова и снова. Снова и снова. Она только и делала, что училась и работала. Она казалась мне скучной, как сотни до неё и сотни после. Заблуждение шло от первого впечатления, но это было лишь моё личное упущение, как будто Джихён всё время была наверху колеса обозрения, а я стоял внизу и, как идиот, пытался рассмотреть то, что рассмотреть с такого расстояния было невозможно. Иногда её кабинка могла поравняться со мной, и я начинал воображать, что уже знаю о ней всё. Но я не знал и не мог знать. Я ошибался. Из раза в раз. День за днём. Чёрт, как же я ошибался. Однажды мне пришла идея посмотреть на неё под другим ракурсом, после чего я начал замечать мелочи, которые раньше казались мне незначительными и неважными. Впрочем, тут не было вины Джихён, потому что незначительными и неважными они мне казались только от того, что я сам был незначительным и неважным. Знаешь, обычно по выходным она ходит на местный рынок и покупает там разные овощи, чтобы после замариновать их. Она терпеть не может маринованные овощи, но их очень любит её сестра, поэтому не проходит ни одной недели, чтобы она их не приготовила. Как-то раз, замотавшись, она забыла купить все необходимые ингредиенты и поэтому отправилась ночью в круглосуточный магазинчик, в котором того, что ей требовалось, не оказалось. Тогда она пошла в соседний. Пешком. За два километра от дома. Зачем? Просто чтобы порадовать близкого человека? Но она ведь могла сходить утром? Но нет же, Джихён решила, что шляться ночью, шарахаясь от каждого встречного фонаря, ища какие-то чёртовы кабачки, та ещё охуенная идея. Каждый раз после научных семинаров она уходит из лекционной последней, чтобы выключить все источники света. Понимаешь… свет, Чонин? От того, что она единственная в мире позаботится об электроэнергии и её выработке ничего не изменится. Но она это делает. Каждый грёбаный раз. И даже других поучает делать то же самое. Иногда по воскресеньям она ходит с сестрой в буддийский храм и всегда оставляет там таблички с пожелание мира. Она мало верит во всё это. Она вообще считает себя атеисткой. Но всё равно их зачем-то оставляет. И всё равно зачем-то молится. В цветочной лавке, где она работает, весит объявление, на котором крупно и жирно написано о том, что мелочь для газированных автоматов они не разменивают. Но напротив начальная школа, и дети всё время прибегают с одной и той же просьбой, и она никогда им не отказывает. Ей уже пару раз влетало от администратора и её даже штрафовали. Но тайком она до сих пор продолжает это делать. Возвращаясь с работы каждую пятницу, она проходит мимо стадиона, где дети из этой же самой школы зовут её поиграть с ними в футбол, и, несмотря на то, что ей хочется домой и спать, она никогда им не отказывает. Однажды они вообще умудрились рассечь ей губу мячом, так она, вместо того чтобы браниться, сначала расплакалась, как маленькая, а потом минут тридцать смеялась, как заведённая. Понимаешь, она обычная, но её обычность совсем не обычная. Люди строят из себя кого-то, пытаются понравиться всем, подстраиваются под мнение окружающих, хотят быть заведомо хорошими. Но Джихён не хочет. Она будто бы тот редкий вымирающий вид. В ней нет ничего слишком. Она не слишком красивая, не слишком умная, не слишком моралистка. В ней нет этой чёртовой идеальности во всем. В каждом её поступке можно найти что-то отталкивающее и что-то притягивающее. Нет никакой меры, чтобы описать Джихён. Это просто Джихён. Она может, проспав, бежать утром растрёпанная на пары в мятой футболке и ужасных широких джинсах, а может в платье и на каблуках ковылять, падая время от времени, потом, рассердившись на саму себя, переобуться и идти уже в кроссовках. Она может спорить на какую-нибудь тему с профессором в коридоре с утра, а уже вечером извиняться перед ним, потому что её мировосприятие поменялось всего за пару часов. В ней нет надуманности. Она живёт чувствами. Бывает, что она себя накручивает. Сильно накручивает. Но потом как-то резко понимает, что всё это ерунда полная, и начинает жить дальше, радуясь. Она ценит каждый миг как новую возможность что-то изменить или в себе, или в окружающей её обстановке. В детстве люди часто хотят быстрее стать взрослыми, а когда становятся, разочаровываемся в том, что так мало побыли детьми. Так вот с Джихён никогда этого не произойдёт, потому что она может пронести в себе этого самого ребёнка до конца своей жизни, – Сехун замолчал, и Кай даже не удивился его длинному монологу, потому что рядом с ним он мог говорить и дольше. И, пожалуй, только с ним он и умел это делать искренне.       – Пиздец ты влип, – выдохнул молодой человек. – Но ты всё равно не хочешь её забирать?       – Не хочу, – подтвердил Сехун. – Так что ты можешь делать с ней всё, что тебе вздумается.       – Но ведь и я не хочу делать с ней всё, что мне вздумается, потому что я тоже, как и ты, боюсь разочароваться. Только вот наши разочарования разные. Ты боишься, что из-за тяги к её душе у тебя появится тяга к её телу, а я наоборот боюсь, что из-за тяги к её телу у меня появится тяга к её душе. Не находишь, что она сейчас похожа на мячик для пинг-понга? Ты кидаешь её мне, а я тебе. Но по итогу, сорвавшись со стола, она всё равно достанется Лэю.       – Не хочешь, чтобы она ему досталась?       – Я готов отдать её только тебе.       – По дружбе?       – У тебя проще её будет отбить, – улыбнулся он. – Ну или, в конце концов, мы можем устроить групповушку.       – Джихён оценит твою идею.       – А откуда тебе знать, что именно она оценит или не оценит? Может быть, у неё в душе Содом и Гоморра*?       – Это ты так оправдываешь свои пошлые мыслишки?       – Мне не нужно ничего оправдывать, чтобы начать что-то делать, – произнёс он, снова подхватывая с бильярдного стола стакан и опустошая его досуха. – Не передумал не ехать со мной в бордель?       – Нет.       – Ну и не надо, я и без тебя справлюсь, – заключил друг, покидая комнату.       Если подумать, то Кай, в принципе, не мог вспомнить, когда Сехун в любовном плане был уличён в чем-то компрометирующем, не считая Дженни, с которой они как-то глупо и комично попались, когда девушка зачем-то пыталась спрятать своего любовника под кроватью. На памяти Кая, друг даже бордели для сексуальных утех ни разу в своей жизни не посещал. А если ему и приходилось бывать в подобных местах по работе, то он всегда держался как-то в стороне, не обращая внимания на окружающую его обстановку. Хотя девушки его любили, даже больше, чем Кая. Ему даже казалось, что все они велись исключительно на его неразговорчивость, которая создавала вокруг него ореол какой-то загадочности.       Трёхэтажная загородная вилла совершенно не походила на публичный дом, в котором глава мафии когда-то вырос. Всё здесь кричало о роскоши, всё блестело и сверкало, отчего любая бы больница позавидовала чистоте и стерильности. Девушки тоже были как на подбор, красивые с точёной фигурой, привезённые из разных уголков света. Обычно им не разрешалось покидать это место, но всё-таки самых трудолюбивых иногда вывозили в город и давали деньги на карманные расходы. У всех здесь была своя печальная история: кто-то попадал насильно, кто-то, отчаявшись, пришёл сюда сам, но ни первые, ни вторые впоследствии ни о чём не сожалели. Некоторых даже выкупали щедрые и очень богатые клиенты, которых девушки точно бы при других жизненных обстоятельствах никогда не смогли встретить.       Со стороны вилла походила на дворец из восточной сказки. Одну сторону здания всегда оттенял лес, а вторая сторона, обращённая в сторону гор, почти всегда утопала в заливе солнечного света. Искусственный прудик, японский садик, гамаки, идеально подстриженный газон с цветами — всё это делало место вокруг похожим на пансион для отдыха туристов, но никак не на бордель элитного класса. Здесь даже холл больше походил на светский салон прошлого века, чем просто на зал для приёма гостей. Он был просторный и светлый с широкими оконными рамами и дверьми, выходящими на кухню и три общих зала. Как ни странно, но именно здесь чаще всего, после парочки часов плотских утех, можно было застать за приятным разговором и за чашечкой чая гостей, именно гостей, а не клиентов (только так их принято здесь было называть). Кай вообще сделал всё, чтобы посетителям этого заведения было приятно проводить здесь время. У местных барышень даже была своего рода взрослая наставница, которую они все звали не иначе, как гувернанткой, но которую от настоящей воспитательницы взрослых детей отделяло, пожалуй, ещё и то, что учила она девушек не только манерам, но и как именно стоило ублажать мужчин. Витиеватая лестница из холла вела в комнату к девушкам, где они обычно жили по двое и где они же собственно и принимали мужчин. В этом месте говорили на разных языках, поэтому невообразимая какофония стояла повсюду. Корейский здесь знали немногие, потому что ни одна девушка в своё время даже не могла помыслить, что он ей когда-нибудь пригодится и Корея станет для неё вторым домом. Общим для общения языком был английский.       Как только Кай появился в доме, все девушки его тут же облепили. Его здесь вообще любили многие. Он был красивый, весёлый, щедрый, много шутил, и всегда рассказывал что-нибудь забавное, поэтому даже факт того, что в постели он был очень грубым, а порой даже чересчур, никто не считал ужасным и отталкивающим. Напротив, всем казалось, что этот изъян делает его ещё более порочным и желанным.       – Сюмин, дружище, давно не виделись, – пожал он руку местному надзирателю, именуемому в народе не иначе как сутенёр.       – Привет, – откликнулся на его жест товарищ. – Да, давненько ты к нам не заглядывал.       – А что тебе мешало заглянуть ко мне? Дела? Как я погляжу, у тебя тут целое поле не пахано, – оглядел он новеньких девушек. – Или уже паханное?       – Точно не знаю, – почесал собеседник затылок. – В этот раз привезли каких-то не таких.       – Бракованных что ли?       – Да кто же её поймёт? – пожал он плечами. – Одна вчера приглянулась политику, он снял её на всю ночь. А она по этому поводу и давай верещать и гостя понапрасну пугать. Вцепилась бедному мужику в плечо зубами и до крови, сука, прикусила, а потом и меня ножом, неизвестно откуда у неё взявшимся, попыталась пырнуть. Короче, не выдержал я и влепил ей знатную оплеуху. Чёрт, так стыдно, я же вроде бы не бью баб. Но эта вывела меня. Мне вчера весь вечер пришлось перед мужиком этим кланяться и подгонять ему сразу двух элитных тёлочек.       – И где это чудо?       – Забилось в своей комнате и никого не подпускает. Я думал, оттает, а тут хер тебе.       Кай нахмурился. Сюда часто доставляли невольниц, но те обычно быстро приходили в себя, подстраиваясь под сложившуюся обстановку. А с теми, кто не хотел быстро приходить в себя, разговор был короткий: обычно таких горе-барышень он отправлял к своим самым отвратительным клиентам, таким как комиссар Ли, который любил издеваться над девушками во время секса.       Как и ожидалось, поднявшись наверх, Кай обнаружил девушку в углу у стены. Она была маленькая и забитая, с большими карими глазами, коротко и рвано остриженными волосами, одетая в длинное монашеское платье, которое закрывало всё тело, включая пятки.       – Привет, – заговорил он с ней на японском, предполагая, что корейский она не знает. – Как тебя зовут?       – Маоко, – ответил за неё Сюмин, догадываясь, что даже Каю она слова не скажет. – После приезда она ни с кем здесь ещё не разговаривала.       – Как она сюда попала?       – Отец продал за долги.       – Ты почему не слушаешься? – пока мягко спросил глава мафии, присаживаясь перед девушкой на корточки и властно дотрагиваясь до её подбородка, чтобы развернуть лицом к себе, за что тут же был удостоен смачного плевка в лицо. – Зашибись. Ты чё творишь? Я же с тобой, кажется, пока ещё по-человечески, я даже ещё… – не успел он что-либо договорить, как серебряная сталь мелькнула в чужой руке. Мгновение — и Кай, отклонившись, почувствовал, что внутреннюю сторону руки начало саднить от тонкого и длинного пореза. – Минсок, какого...? Ты же сказал, что забрал у неё нож! – выругался молодой человек, больно заламывая девушке руку за спину и заставляя её выронить холодное оружие.       – Забрал, – подтвердил парень, – видимо, эта сука ещё где-то один припрятала.       – Я чё вместо тебя должен твоих баб обыскивать? А если бы она решила тебя сегодня во сне порешить? Башкой думай! – зло выплюнул глава мафии, задирая длинную девичью юбку и проходясь рукой по бедру, где тут же на подвязке была обнаружена ещё одна кухонная принадлежность. – Пиздец, она их походу у себя здесь складирует! Красавица, ты нигде и ничего случаем больше не прячешь? Давай сразу начистоту, а то если я сейчас ещё что-нибудь у тебя найду, то я тебя лично за волосы оттаскаю, – рука в доказательство всего сказанного бесцеремонно начала трогать чужое тело.       – Убери от меня свои руки, корейская свинья! – отозвалась девушка на японском.       – Отлично, разговаривать ты умеешь, – ухмыльнулся Кай, разрывая длинный и неудобный подол.       – Ты будешь гореть в аду!       – О, поверь мне, ты не единственная, кто мне этого искренне желает.       Простенькое ситцевое платье кусками скатилось вниз, оголяя худенькое и истощённое тело.       – Сюмин, будь любезен откорми её, пожалуйста, к следующему клиенту. Пиздец, на неё без слёз не взглянешь. Почему она такая тощая? У кого-нибудь вообще на неё встанет?       – Голодала может быть, – пожал он плечами. – Вроде бы жила в каком-то не очень благополучном районе.       – Ну, хорошо хоть на наркоте не сидела, – заключил Кай, разворачивая её к себе лицом и обследуя вены на руках. Всего мгновение, чтобы он потерял бдительность, — и ещё один удар с ожесточение полетел в район мужского паха. Вовремя сориентировавшись, глава мафии успел удержать коленку в невероятной близости от своего детородного органа.       – Да она вообще охуевшая в край! Чё за бабы пошли дикие? – прижал он девушку грудью к кровати.       – Я не буду с тобой спать!       – А вот буду или не буду здесь решаю только я, – гневно бросил он, разворачивая пленницу к себе лицом и срывая одним резким движением бюстгальтер. Женская рука взметнулась вверх, собираясь запечатлеть пощёчину на мужском лице, но вместо этого была прижата к сбившимся под телом простыням. Следом к бюстгальтеру на полу присоединились и трусики. Кай мимолётом глянул на тело, в очередной раз находя, что японки не любят убирать растительность на своих интимных зонах. Рука скользнула между ног, раскрывая складки половых губ и аккуратно вводя палец в тугое отверстие.       – Отпусти! – мотая головой, ещё истеричнее взвыла девушка. – Ненавижу, мразь!       – Да чё вы бабы все держитесь за свою невинность, как будто на ней весь свет клином сошёлся? Какая разница кто будет первым или вторым, если я могу порвать тебя пальцем, самотыком или членом?       – Для того чтобы иметь нормальное потомство, надо иметь только одного мужчину! Слышишь? Одного отца, а не смесь разных генов!       – Что? – изогнулась бровь Кая.       – Говорят, что первый наш ребёнок заложен в первом половом акте. Сперма — это почти что генетический материал, а сперматозоиды в ней представляют собой хромосомы мужчины, которые несут за собой информацию. Девушка может даже не рожать от своего первого партнёра, но информация, что осталась в её хромосомах и в её яйцеклетке, является началом её будущего ребёнка. Это как с книгой, которую ты прочитал в школе, и она тебе не понравилась. Ты знаешь, что больше никогда её не перечитаешь, но при этом ты всё равно помнишь, о чём она, потому что информация о ней всё ещё осталась у тебя в голове, и не важно, полезная она была или нет. Первый сперматозоид навсегда остаётся в памяти организма, поэтому информация, которую он за собой несёт, будет непременно прочитана будущим ребёнком. Организм может не запомнить второго, третьего и десятого партнёра, но первого он будет помнить всегда!       – Ты чё генетик? Нихуя ты тут теорию выстроила. Мне теперь тебе благородного принца Уэльского подогнать по этому поводу? – спросил он, вытаскивая палец из влагалища. Девушка снова дёрнулась. Молодой человек, перехватив тонкие руки, зажал их у неё над головой. Глаза встретились. Усталые и скучающие, и злые и раскалённые. Кай застыл, ему вдруг показалось, что нет рядом никакой японки, есть только маленькая и хрупкая Джи, смотрящая на него такими же обезумевшими глазами. Сейчас лежала под ним, кричала, ругалась и просила её отпустить не Маоко. Другая девушка была на её месте, и другая девушка просила его её пощадить. Маленькая и хрупкая Джихён. Его Джихён. Ему вдруг резко стало дурно, и, покачав головой, он слез с девушки. Нет. Ему не хотелось бы, чтобы Она на него так когда-нибудь реагировала. Он не хотел брать её силой, потому что если он возьмёт её силой, то навсегда потеряет её душу. А почему-то сейчас ему захотелось получить именно её       – Джей-Джей у себя? – хрипло прошептал Кай, обращаясь к Сюмину.       – Ага, – кивнул сутенёр. – А с этой что делать?       – Без понятия. Что хочешь, то и делай, – махнул он рукой, направляясь на выход. – Хочешь комиссару Ли отдай, хочешь сам еби, вот прям сейчас можешь и начать, – кивнул он в сторону кровати. – Только руки ей завяжи для своей целости и сохранности, а то она тебе так хуй оторвёт. И, будь любезен, выведи её из этого дикого состояния к моему следующему приезду. А и ещё пусть пизду бреет, а то она так всех клиентов распугает.       Джей-Джей была здесь его самой любимой девушкой. Он постоянно я к ней наведывался и частенько просто поболтать о жизни, нежели перепихнуться. К его счастью, первое она делала не хуже второго. Она вообще на его памяти была одна из самых умных женщин, которые ему когда-либо попадались.       – Привет, Чонин, – приподнимаясь с кровати и откладывая в сторону книгу, отозвалась женщина.       – Привет, – поприветствовал её Кай, топчась где-то у двери, что, в принципе, на него уже было не похоже.       – Садись, – похлопала она по кровати. – Чего стоишь?       Прошаркав до указанного места, глава мафии завалился на простыни вниз лицом. Секса ему не хотелось. Когда покидал бильярдную очень хотелось. А вот сейчас чёртова японка отбила всё желание. Теперь не хотелось. Но зачем тогда он сюда пришёл? Ведь говорить ему тоже не хотелось, а выспаться он мог и дома.       – Что ты читала? – услышала женщина что-то нечленораздельное, но всё равно поняла суть вопроса.       – Лолиту — Набокова.       – Это где мужик пёжил несовершеннолетнюю?       – Любил, Чонин, – поправила она его. – Любил. Тебе, видимо, не понравилось?       – Хуйня, а не книга, – просто и сухо отозвался Кай, хотя женщина ожидала совершенно другого, он любил размышлять с ней. Но, похоже, в этот раз на длинные монологи его не тянуло.       – У него такой красивый слог, ты только послушай, – взяла она в руки книгу, зачитав оттуда ранее отмеченные карандашом строчки: – «Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя. Ло-ли-та: кончик языка совершает путь в три шажка вниз по небу, чтобы на третьем толкнуться о зубы».       – Мне хватило бы двух слогов, – прошептал Кай, переворачиваясь на спину.       – Что прости? Не поняла тебя, – улыбнулась ему Джей-Джей, и он впервые обратил внимание на то, какая она сегодня хорошенькая в своём коротеньком голубеньком платьице.       – Забудь, просто раздевайся.       – Как скажешь, – приподнявшись на носочках, она тонкими ручками стянула через голову платье, оставшись в одних чёрных трусиках. – Как тебе хочется в этот раз?       – Делай, как считаешь нужным.       – Разрешаешь доминировать? – коварно произнесла она, перекидывая через него ногу и садясь сверху.       – Доминируй, властвуй, унижай. Сегодня моё тело в твоём распоряжении.       Ловкие пальчики медленно начали растягивать рубашку, методично делая небольшую паузу после каждой пуговицы. Губы коснулись оголившейся груди, пройдясь языком от самой ключицы до сосков, погладив каждый по очереди. Руки потянулись к джинсам и, немножко поколебавшись с тугой прорезью, высвободили пуговицу из петли. Следом последовала очередь золотой змейки, после чего узкие брюки с боксерами были стянуты с ног, по пути не очень приятно щекоча волосы на ногах. Хотя даже на это Кай сейчас не обратил внимания. Закинув за голову руки, он не шевелился, разглядывая отвратительный, на его взгляд, розовый потолок. Он вообще с трудом понимал, как сумел остаться полностью голым и как Джей-Джей удалось, не приподнимая его, стянуть с него ещё и рубашку. Губы обхватили член, и она медленно начала водить по нему языком.       – Ты сам на себя не похож, – решила всё-таки потревожить его мысли женщина.       – А какой я обычно?       – Весёлый, – прошлась она от самого основания по половому органу, осознавая, что тот отчего-то не хочет пробуждаться. Заглотив член, она натянула его нежную кожицу у себя во рту, но ничего не происходило. Тело молодого человека не хотело никак реагировать на её ласку. Она снова взяла в руки пенис и уже интенсивнее начала натирать его в своей руке. Скользя вверх и вниз. Джей-Джей впервые видела молодого человека таким. Оторвавшись от его полового органа на пару минут, она приподнялась на руках и проследила за его взглядом. Он был пустой и отрешённый, как будто глава мафии был сейчас не с ней в комнате. Но где же он тогда был?       – Чонин, милый, – попыталась она аккуратно вывести его из состояния транса, губами касаясь его губ. – С кем ты сейчас? Я чувствую, что точно не со мной.       – Прости, – отозвался Кай, протирая глаза, как будто его посетила какое-то странное и нереалистичное видение.       – Я тебя не возбуждаю больше? – перевела она глаза на член, и Кай вместе с ней уставился на нефункционирующий орган. – Такая страшная без косметики? – попыталась отшутиться женщина, ощущая, как он большими пальцами гладит её раскрасневшееся лицо. – Если хочешь, можешь представлять кого-то другого. Я всегда так делаю, когда сплю с кем-то мерзким.       – Тебе не обязательно спать с кем-то мерзким, ты же знаешь, что сама можешь выбирать своих клиентов, а если хочешь, то вообще можешь отсюда уйти, я же тебе говорил уже.       – Мне здесь нравится, – поводила она пальцами по его телу. – Тебя что-то тревожит?       – С чего ты решила?       – Ты больно серьёзный и сердитый. У тебя даже вот здесь, – очертила она на его лбу круг, – складочка морщинистая образовалась.       – Ну вот. Все признаки плохой потенции. Старею. Уже и морщины на лице появляются.       – Дурачок, – рассмеялась женщина, устраиваясь на мужской груди. – И кто же она?       – Кто именно?       – Девушка, что довела тебя до такого состояния.       – Почему девушка? Может быть это был поставщик.       – Ты не грустишь из-за поставщиков, ты обычно им головы раскалываешь. Так как её зовут?       – Ты решила устроить мне допрос с пристрастием? Но, как я вижу, со страстью у нас с тобой проблемы.       – Не хочешь говорить её имя, тогда просто расскажи мне что-нибудь о ней.       – Вообще ничего не хочу говорить, – хрипло отозвался Кай, и от этого грудного голоса у неё всё внутри сжалось. Но она не могла понять от чего. Ей очень хотелось верить, что точно не от жалости к нему, потому что она знала, как он ненавидит это чувство.       – Вы спали?       – А это имеет значение?       Джей-Джей склонила голову на бок, как-то печально посмотрев на своего горе-любовника. Она ни разу за семь лет их знакомства не видела его таким. Но в этот раз он точно думал о ком-то... О ком-то особенном? И даже, забывшись, разрешал кому-то стороннему смотреть на него в таком состоянии. Но женщина была рада видеть его таким. Она предполагала, что его может что-то увлечь, но не предполагала, что настолько сильно.       – Вы не спали.       – Почему ты так решила?       – У тебя вены на руках вздулись, так всегда происходит, когда ты злишься, – девушка, спрыгнув с кровати, направилась к шкафу.       – Куда ты? – ответом послужила чёрная повязка, плотно лёгшая на глаза с крепким и тугим узлом на затылке. – Это ещё что за чертовщина?       – Тш… – положила она палец на его губы. – Просто захотелось. Ты же разрешил мне доминировать.       – Я передумал, снимай эту хуетень, – не дожидаясь ответных действий, Кай сам потянулся к ткани, но его руки тут же пригвоздили к кровати.       – Некрасиво мужчине назад забирать слова. Лежи и не дёргайся, – снова перекинула она через него свою ногу, поёрзав своей уже голой промежностью по мужскому телу.       – У нас что, сеанс психотерапии?       – Спасибо, что уточнил, возьму с тебя в двойном тарифе, – отозвалась женщина, замечая, что он, расслабившись под её руками, дарит ей за этот вечер первую свою улыбку.       – Она красивая? – руки нежно погладили сексуально выступающие тазобедренные косточки, после чего переместились на кубики пресса, очерчивая каждый указательным пальцем.       – Сойдёт, – представил молодой человек перед собой Джихён, в точно таком же наряде, в каком он встретил её впервые. Тогда на ней была джинсовая юбка до колена, у которой не было карманов спереди, но зато были сзади, а ещё на ней была тонкая голубая блузка с длинным рукавом, у которой одна сторона воротника отчего-то была мятой. И он не понимал, почему именно он запомнил такие мелочи.       – Сойдёт? – удивилась женщина потому, что Каю всегда нравился только один тип девушек, который под слово «сойдёт» просто не могли подходить.       – Она высокая?       – Как карликовая пальма, – фыркнул он, вспоминая, что стоя рядом с ним она всегда дышит ему куда-то в подмышку.       – Интересно, – снова губы вернулись к члену.       – Ни фига не интересно. У неё даже сисек нет. Представляешь?       – Уже успел посмотреть или потрогать?       – Да там что смотри, что трогай, всё равно ничего не найдёшь.       – Значит, смотрел, но не трогал, – сжала она в руках его половой орган.       – Ты чё издеваешься?       – Нет, – снова облизнула она головку. – А где хочешь её потрогать?       – Если бы разрешила — везде.       – А она не разрешает?       – Я не спрашивал. Но она бы точно не согласилась.       – А давай представим, что разрешила бы, чтобы бы ты с ней тогда сделал?       Кай задумался. Прошёл уже почти месяц после их маленького путешествия на лайнере. С того самого дня он себе больше ни разу не разрешил думать о Джихён в сексуальном плане. Но сейчас с закрытыми глазами он представил, что хотел бы намотать её длинные волосы себе на кулак, языком пройтись сначала по мочке уха, а потом спуститься к ложбинке между грудей. Он хотел бы кусать её, оставляя засосы на светлой коже. Тогда бы они были словно кофе с молоком: она такая бледная, а он такой смуглый. Он представил, как пальцы сжимают ягодицы, как она выгибается и стонет под его весом и как она в темноте шепчет его настоящее имя, и кричит, и просит не останавливаться. А потом, когда покажется, что сил уже нет, она заберётся на него сверху, и языком пройдётся по его члену. Вверх и вниз. Неумело заглатывая его до основания. Он будет шипеть от того, что она по неопытности своей нечаянно задевает его зубами. Вверх и вниз. Кай почувствовал, что член в руке Джей-Джей начал набухать и пульсировать.       – Так что ты с ней сделаешь, когда она тебе это разрешит?       – Отшлёпаю, а потом отымею везде и сразу. Вагинально, орально, анально, – возбуждённым голосом почти что выкрикнул Кай, срывая с глаз повязку и переворачивая Джей-Джей на спину.       Губы жадно впились в твёрдый сосок, закатав его внутрь, рука потянулась к клитору, начав его массировать. Палец резко и быстро стал входить и выходить из влагалища. От чужого резкого напора женщина закричала, обхватив широкую спину. Тело выгнулось. Мужская рука сменилась членом, который заскользил легко и просто от обилия хлюпающих сейчас выделений. Грубо и резко. Больно и по-животному. Грязно и пошло. Но она привыкла. Ей было не на что жаловаться: она знала, что любая его спонтанная жестокость, готовая разорвать тебя изнутри, обычно сменяется обилием неожиданной нежности.