***
Это был уже второй визит Джихён в квартиру Сехуна, и ей всё также было неловко, по внутренним ощущениям она всё также не находила себе места. Чувство стеснённости было сравнимо с полками витрины, на которых лежит товар, правда отчего-то перепутавший своё место и затерявшийся среди похожей продукции. Вот и Джихён ощущала себя блеском из масс-маркета, который случайно попал на полку люксовой косметики. Неуютно. Казалось, что даже ей, такой маленькой и неприметной, совсем не было места в этой огромной квартире. Прошло чуть больше суток с того момента, как Кай спрятал куда-то Чонён и даже не давал двум сёстрам поговорить. Похоже, он делал это нарочно, распаляя в ней злость. Она понимала, что ему нужны были гарантии того, что она точно доведёт начатое до конца и не сбежит в самый решающий момент — именно для этого и нужна была мотивация в виде родного человека. В восемь вечера должен был состояться торжественный банкет по случаю открытия фешенебельного отеля в центре города, на котором и должен был присутствовать в качестве гостя Мун Инджэ, с которым Джихён должны были при какой-то камерной обстановке свести. Изначально заехать за девушкой должен был Сехун, но, не выдержав напряжения, царившего в доме, она сама к нему приехала за несколько часов до торжественного мероприятия. Растрёпанный и зевающий, одетый только в светло-зелёные хлопковые штаны, он встретил её на пороге своего дома и, наверное, должен был удивиться, если бы не был очень заспанный и до сих пор не пребывал в сонном состоянии. – Прости, что без предупреждения, – отозвалась Джихён, аккуратно разуваясь в прихожей и краем глаза поглядывая на молодого человека, образ которого сейчас был для неё непривычен. Слишком домашний. Вызывающий трепет в её душе. Приятный трепет. Ей нравились его растрёпанные непослушные волосы, которые он то и дело пытался расчесать длинными пальцами. Ей нравились его босые ноги, согретые тёплым полом. И, смущаясь, она шёпотом могла бы признаться, что ей нравились даже его приспущенные штаны, соблазнительно открывающие тазобедренные косточки. – Проходи, – только и услышала она одно сухое слово, похожее на одинокий хруст воздушно-пузырчатой плёнки. Ей до сих пор было не понятно: то ли он был рад тому, что она приехала, то был расстроен её неожиданным визитом. Хотя с большей вероятностью она всё-таки склонялась к тому, что ему было всё равно, не догадываясь, что на самом деле безразличия он давно уже к ней не испытывает. – Если тебе некомфортно, – запнулась девушка, присаживаясь на барный стул, – то я могу уйти. – Мне нормально, – ухмыльнулся он, стягивая со стола почти пустую пачку сигарет, – чего не скажешь о тебе. Хочешь о чём-то поговорить? – Просто не хотела сидеть дома одна, – призналась Джихён. Она не любила чувство одиночества. Она его боялась и страшилась, когда временами оно отзывалось в ней острой пульсирующей болью и по-сиротски скулило в уголке сердца, как раненое животное. Ещё свежо было в памяти то время, когда она только переехала в Сеул и жила одна. Это было самое тоскливое время в её жизни. – И лучше компании ты найти не могла? – Мне нравится в твоей компании. – Я — убийца, Джихён, – засунул он в рот сигарету. – А я та, кто покрывает убийцу. Получается, как ни посмотри, а я всё равно прихожусь тебе соучастником, даже если ничего не делала. – Тебя это угнетает? – Не знаю, – пожала она плечами, – но в последнее время меня не покидает мысль, что я становлюсь нехорошим человеком. И да, я помню, что это моё субъективное оценочное суждение, – мягко улыбнулась она, сцепляя в замок руки на столе. – Это ужасно, что я смирилась со всем происходящим, и то, что теперь ваш мир не кажется мне таким отвратительным, как раньше. Учёные подсчитали, что человеку достаточно двадцати одного дня, чтобы привыкнуть к чему-то. Увы, мне понадобилось больше. Кажется, почти пять месяцев, для того чтобы потеряться в себе и своих ощущениях. А я ведь как-никак приверженец того, что люди не меняются. Неужели теперь получается, что я всегда была такая нехорошая? Получается, настоящей Джихён никогда и не нужна была справедливость? – тяжёлый вздох растворился в комнате. – Я не хочу расстраивать родных, но чем чаще я об этом думаю, тем отчётливее осознаю, что мне не нужно строить юридическую карьеру. Просто возьму в банке кредит на малый бизнес и открою свою цветочную лавку, когда Кай со мной распрощается. – Есть легенда о том, что в одной из своих прошлых жизней Будда был попугаем. Однажды на его долю выпало несчастье. В лесу, где он проживал, случился страшный пожар. Взлетев в небо, он попытался спастись, но неожиданно до него донёсся плач всех оставшихся животных, которые не умели летать. Попугай понял, что не может просто взять и оставить их. Несмотря на то, что он являлся маленькой и слабой птицей, он полетел к реке, нырнул в воду и, смочив своё оперение, отправился тушить огонь. Он летал туда и обратно, опаляя свои крылья, а боги на небесах смеялись над его глупостью, пока царя богов Индру — не привлекло их веселье. Обернувшись огромным орлом, он устремился к попугаю и попытался уговорить его бросить свою бесполезную затею, пока он не погиб сам, ведь животных было уже не спасти, но попугай только побранил орла за неугодные советы и продолжил делать своё дело. Тогда бог, растроганный самоотверженной храбростью маленькой и беззащитной птицы, пролил свои слёзы на землю и на обожжённого огнём попугая*, – затянувшись, Сехун выпустил белый дым. – Это я о том, что если кто-то очень незначительный обладает твёрдой решимостью, то он может изменить ход вещей. Понимаешь, Джихён? Неужели так просто сдашься? – А разве хватило бы у меня сил с этим справиться? – накось улыбнулась девушка, наблюдая, как Сехун тянет руку к двум чашкам, расположенным на кухонной полке. – Может быть, лет через десять, если бы ты обзавелась должными связями, – честно признался молодой человек, звонко стукнув фарфоровой посудой. – И сколько раз за эти десять лет вы попытались бы меня убрать со своего пути? – Не думай о том, сколько плохого могли бы сделать мы. Думай о том, сколько хорошего могла бы сделать ты, – ухмыльнулся молодой человек, ставя перед собой наскоро закипевший чайник. На столе не оказалось никаких сладостей. Кажется, он их не любил, поэтому только одинокая плитка горького шоколада, идеально расколотая на дольки, лежала перед глазами. – Кай не даёт мне поговорить с Чонён, – пожаловалась девушка, беря в руки ломтик лакомства, но не засовывая его под язык, а наблюдая, как оно тает под её большим и указательным пальцем. – Этого и следовало ожидать. Он не даст вам увидеться, пока не получит то, чего он хочет. Но ты не переживай, сейчас она наслаждается своими школьными каникулами у моря. – Он хочет, чтобы я переспала со взрослым мужиком, который мне в отцы годится. – Он хочет, чтобы ты достала ему информацию о складе, а не чтобы ты переспала с взрослым мужиком, который тебе в отцы годится. – Нарочно повторяешь последние слова, чтобы сделать мне больно? – Абстрагируйся, – покрутил он чашку в руках. – Пока что больно пытаешься сделать себе только ты, а не кто-то другой. – Это как? – нахмурилась Джихён. – Знаешь, почему Кай всё время выходит победителем из любой вашей перепалки? – Он не Рим, чтобы все дороги вели только к нему, но так или иначе ни один разговор не обходится без его упоминания, – печально вздохнула девушка, облизывая пальцы и не замечая, как Сехун, нахмурившись, пристально на неё смотрит. – Ты слишком быстро сдаёшь позиции, когда он наступает. Каждый раз он даёт тебе ещё один шанс на ответное действие. Он даже стратегию и подход не меняет. Заметь, он каждый раз целится в одни и те же центральные ворота. – Мы что в войнушку играем? – нервно хмыкнула Джихён, делая глоток горячего чая и тут же высовывая обожжённый язык, чтобы его остудить. – Для него всё похоже на игру, но, кажется, в этот раз ему не нужны пленные. Обычно воины ждут, когда бастион падёт. Но он явно жаждет того, чтобы бастион сражался и никогда не падал. – Он что меня считает своим бастионом? – Своим он тебя точно пока не считает, – лукаво улыбнулся Сехун, наблюдая, как глупо и по-детски Джихён машет на язык. – Кто знает, чем это всё обернётся. В конечном счёте, он ведь и сам может оказаться бастионом, который падёт. – Раньше нас связывали какие-то долговые обязательства, как он сам любил выражаться, но сейчас это что-то явно другое. Что ему от меня нужно? – Как и любому мужчине — признание, – коснулся он пальцами края чашки, ласково очертив круг. – Значит и тебе оно нужно? – в очередной раз облизала Джихён свои пальцы. – Перестань, – тяжело сглотнув, прошептал Сехун. – Вторгаться в твою жизнь? – передразнила его девушка, вспоминая, как обычно он ей отвечает. – Перестань облизывать свои красивые пальцы, со стороны это похоже на то, что ты хвастаешься едой перед оголодавшим человеком. – В смысле? – невинно поинтересовалась девушка. – У тебя что есть больше нечего кроме шоколада? – В том смысле, Джихён, что у меня секса не было пару недель. Неловкое молчание и откровенное признание повисли в воздухе, накалив царившую атмосферу до предела. Стало жарко. Очень жарко. И чай точно не играл тут никакой важной роли. Кажется, в последнее время они только и делали, что забрасывали друг друга недвусмысленными намёками. Но самое ли время было переходить к серьёзным действиям? – Ты мне нравишься... – ей показалось, что произнести это будет сложно, но на самом деле держать в себе это было куда обременительнее, – и я тебе нравлюсь, – не дожидаясь его ответа, решила сразу констатировать девушка. – А иначе мы бы не сидели сейчас здесь и не пили этот чёртов кипяток, ловя взгляды друг друга. Раньше мне казалось, что я сама себе это напридумывала, но сейчас я в этом абсолютно уверена. А ещё я знаю, что ты вообще не пустил бы к себе кого-то постороннего, если бы не доверял ему. Ведь иначе ты бы ощущал дискомфорт. Но ты не любишь дискомфорт. Вообще все его не любят. Но другие с ним хотя бы могут мириться. А ты вот, нет. Не умеешь. Мне кажется, что ты живёшь в молчаливой тёмной комнате. Тёмной-тёмной. Не впускающей ни один лучик света. Твоя комната настолько тёмная, что твои глаза уже научились различать в ней любые посторонние предметы. Но иногда тебе становится тоскливо от того, что вокруг темно, и ты подходишь к шторам, берёшься за них, но не распахиваешь. Почему? Я долго пыталась разгадать эту загадку, и, к моему счастью, ты сам подкинул мне ответ. Ты боишься ослепнуть, Сехун. Тебе кажется, что свет опаснее, чем тьма. Тьма даёт спокойствие, под своим покровом она может скрыть всё, а свет не может. Он обличает людей, показывает все их изъяны и несовершенства. – Так что ты предлагаешь, Джихён? Распахнуть шторы? – улыбнулся он, отставляя чашку в сторону и приподнимаясь со своего места. – Нет, – покачала она головой, – я предлагаю тебе впустить кого-нибудь в свою комнату. Вдвоём в темноте не так страшно. – Зачем? Чтобы мне там было не так одиноко как тебе кажется? Но ведь мне не одиноко, Джихён, – попытался заверить он в этом собеседницу, но ей показалось, что он нарочно произнёс это вслух, пытаясь заверить в этом самого себя. – Да, ты права, – тяжёлый и обречённый вздох сорвался с губ. – Ты же умеешь играть в шахматы? Давай, для примера, возьмём пешку и коня, которые как нельзя лучше описывают наши взаимоотношения. Пешка — самая слабая фигура, которая всегда ходит на одну клетку, а конь – самая вертлявая, которая ходит по очень необычной траектории, ещё и умеет перепрыгивать через других. Ты обращала внимание на особенность прыжков коня? Он всё время меняет цвет клетки: оттолкнулся от белой, приземлился на чёрную. Очень хитрая фигура и очень опасная, – обогнув стол, Сехун навис над девушкой, прилежно его слушающей и пытающейся не упустить ничего важного. – Я — конь, а ты — пешка. Сейчас я похож на провокатора. Я делаю шаг к тебе навстречу из эгоизма, зная заранее, что ты мне тут же ответишь, и как только я понимаю, что моё самолюбие удовлетворено, я делаю несколько шагов назад. А ты бы и рада меня догнать, но ты — пешка, ты можешь ходить только на одну клетку. Тебе кажется, что ты движешься по полю, но на самом деле ты просто стоишь на месте в тот самый момент, когда именно я двигаю поле. Прости, Джихён, но я не могу ответить на твои чувства так, как бы тебе этого хотелось. Ты зачем-то решила довериться мне, но то, что я не причиняю тебе сейчас боль намеренно, не значит, что я не сделаю этого в будущем. Ты хочешь, чтобы я спас тебя из этого ада, но я не хочу спасать тебя, потому что я не рыцарь, – рука повисла в воздухе, не решаясь дотронуться до чужой щеки. – К сожалению, нас с тобой свело не то время и не то место. – Значит, в твоих глазах я всего лишь жалкая пешка? – Ты забываешь, что любая пешка имеет задатки лидера. Она изобретательна и единственная, кто не ходит по одному правилу, а наносит удар по-другому. А ещё она может объединяться с другими пешками и цепью брать вражеские фигуры. Путь пешки тернист и опасен, но если ей всё-таки удаётся справиться со всеми трудностями, она превращается в любую фигуру по желанию. – Но ты ведь знаешь, что всё это имеет смысл только в том случае, если пешка строит козни и плетёт интриги. Только так она может стать фигурой значительной и влиятельной, – попыталась натянуть Джихён на лицо улыбку, но получилось у неё что-то очень печальное и отталкивающее. – А кто же тогда Кай в нашей маленькой шахматной партии? Неужто король? Получается ему мне нужно поставить мат, чтобы всё это наконец-то закончилось. – Король — самая важная и значительная персона на шахматном поле, но при этом самая уязвимая. Он всегда требует защиты от своих подданных и вступает в игру только в том случае, когда защищать его становится некому. Нет, Чонин точно не король. Он больше похож на удивительного ферзя и самую сильную фигуру на поле. Эффективен как в защите, так и в нападении, а когда находится в центре доски, так вообще имеет возможность пойти туда, куда только ему заблагорассудится. – Своего рода Серый Кардинал, который знает абсолютно всё и от этого может манипулировать действиями каждого. Правильно? Но не решительность ли самое слабое его место, которое в итоге его же и губит? – перехватила Джихён двумя руками ладонь молодого человека, нервно сжимая её неуверенными пальцами. – Так чего на самом деле хочет конь? Если ферзю нужно признание, а у коня оно уже есть? – Разводишь меня на ещё один поцелуй, – попытался перевести он весь диалог в шутку. – Может быть, – ухмыльнулась Джихён, отбрасывая чужую руку и разворачиваясь обратно в сторону стола. – Я через час отвезу тебя к мужчине, как какой-нибудь сутенёр. – И я тебя ненавижу за это, – прошептала она, сжимая рукой чашку и забывая при этом, что она ещё горячая. Ладонь резко дёрнулась в сторону, разливая на деревянной столешнице чай. Чашка, завалившись на бок, покатилась по столу и так бы и сорвалась, если бы Сехун не подхватил её в воздухе, возвращая на стол. – В твоей власти не везти меня к нему, а оставить у себя на ночь. – И ты бы осталась? – Осталась, – с тихим придыханием отозвалась Джихён, ощущая, что глаза начинает неприятно щипать от внезапно подступивших слёз. – Но ты не оставишь, потому что боишься ответственности, – услышал он те же слова, которые не так давно звучали из уст друга. – Ты не первая, кто мне это говорит. Кай когда-то предлагал тебя забрать, – признался он честно, кладя руки на колени Джихён. – Как погляжу, ты отказался. – Отказался, – кивнул он, скользя ладонями вдоль ног. – А ведь мог спасти, – грустно отозвалась она, ощущая на сердце тяжесть. – Мог, – подтвердил молодой человек, склоняясь к чужим губам. – Но не спас, – закусывая губу и отворачиваясь в сторону, не дала она себя поцеловать. – Прости, – прошептал он ей на ухо, резко отступая в сторону. – За что просишь прощение? Ты так много сделал нехорошего. – За то, что это мне придётся отвезти тебя Мун Инджэ, и за то, что я не собираюсь тебя спасать. – Спасибо, – протёрла Джихён тыльной стороной ладони влажные глаза, – за честность. Но прощать я тебя всё равно не собираюсь. Хотя нужно ли тебе оно — моё прощение? У тебя ведь на душе и так уже огромный камень, который рано или поздно утянет тебя на дно. – Поверь, твой груз будет решающим в моем смертном приговоре.***
Очутившись на званом вечере, Исин в открытую, абсолютно ни от кого не скрывая, скучал, то и дело вальяжно прогуливаясь по залу, потягивая коллекционное вино и закидывая в рот всякого рода закуски. Ему вообще отвечать на приглашение не хотелось, но, чтобы его вконец не забыли, отсвечивать в светских кругах время от времени приходилось. Слушая какие-то приторные разговоры местной знати и пропуская мимо себя каждое второй слово, молодой человек выловил в толпе хрупкий образ Джихён, мило кокетничающий с главой центральной сеульской больницы — Мун Инджэ. С этим мужчиной он был знаком лично и даже тесно, потому что последние полгода в союзе с Джеки они помогали ему незаконно сбывать нелегальный товар на территорию некоторых стран. Вообще Исин уже пару месяцев грезил тем, чтобы поскорее присвоить себе весь этот бизнес и избавиться от Джеки раз и навсегда. Впрочем, именно поэтому он и вступил в союз с самым влиятельным на сегодняшний день преступником в Корее, надеясь со временем изнутри разрушить его империю. Выцепив девушку за одним из фуршетных столиков, он впервые грубо пригрозил ей не лезть туда, куда не следует, догадываясь, что Кай подослал её нарочно. Но Джихён, кажется, была не только временами невероятно бесстрашной, но и невероятно глупой. Мало того, что никак не могла уяснить из разговора, что в обществе Мун Инджэ ей делать нечего, так ещё и зачем-то старалась гнуть свою линию, препираясь с молодым человеком. Он давно заметил, что чем больше давал ей свободного пространства, тем больше она наглела, забывая о том, что всё-таки имеет дело с преступником. Изначально Джихён вообще не представляла для него никакой ценности. Она была похожа на скучную книгу, которую обычно читаешь перед сном, когда не можешь заснуть. Но чем больше он пролистывал страниц, тем интереснее становилась чтение. Книга уже не была нудной, напротив, читать её теперь хотелось до рассвета. Спустившись по лестнице, Исин готов был уже сесть в машину, которую ему любезно подогнал служащий отеля, в тот момент, когда телефон протяжно завибрировал во внутреннем кармане его пиджака. Вытащив аппарат, он, к своему удивлению, нашёл на экране имя Джихён. Усмехнувшись про себя, он намеревался уже остроумно подшутить над девушкой, которая в очередной раз его отвергла этим вечером, и мало того, что отвергла, так ещё и наговорила всяких гадостей. Но шутке так и не суждено было прозвучать, потому что на том конце провода раздался душераздирающий плач. Исин не любил женские слёзы. Они его обезоруживали и на какое-то время делали беспомощным. Где-то глубоко внутри кто-то поджёг фитиль на бочке с бомбой, и это был только вопрос времени, когда она всё-таки взорвётся. Мысль, что Джихён кто-то обидел, заставила возжелать обидеть кого-то в ответ. Приказав девушке ничего не трогать на месте происшествия, молодой человек быстрым шагом, перепрыгивая через каждую вторую ступеньку, направился обратно в отель. В истерике Джихён не могла вспомнить в каком именно номере она была, она вообще мало что произносила членораздельно. Искать на пятнадцати этажах, среди сотен комнат именно ту, где была девушка, было бессмысленно, а где-то даже опасно. Все гостиничные номера, на первый взгляд, были однотипными. Тёмно-коричневые деревянные двери с электронными замками и золотыми цифрами вереницей тянулись вдоль широкого и длинного коридора. Ничего необычного. Ничего примечательного. Правда вот цифры обрамляла пасть дракона, которые он словно бы выпускал из себя подобно пламени. «Три тройки в пасти дракона». Пронеслись в голове слова Сольхи. В номере триста тридцать три никто не открыл дверь. Нервно подёргав ручку, Исин ненароком обратил на себя взгляд уборщицы, недружелюбно на него покосившейся. Если то, что сказала ему Джихён, было правдой, привлекать внимание было рискованно. Поэтому, натянув улыбку, он отстранился, дожидаясь пока посторонний свидетель уйдёт. Времени было мало. Мун Инджэ был влиятельным человеком, поэтому открытым оставался вопрос: когда именно его кто-то хватится и начнёт разыскивать? Постучавшись в соседний номер, Исин без колебания и без приглашения нагло вошёл внутрь, оправдываясь ссорой с невестой, которая, надувшись, теперь не хотела впускать его в комнату, поэтому он намеревался попасть в неё через чужой балкон. Ошарашенная парочка, чьи интимные дела были прерваны на самом интересном месте, встретила его с полным недоумением. Но, ничего не сказав, просто проследила за тем, как молодой человек в дорогущем костюме перелазит на соседний балкон. В другой раз ситуация показалась бы ему комичной и забавной, местами даже романтичной, но в эту ночь кроме кошмара она ничего за собой не несла. Первое, что бросилось ему в глаза, была перепачканная кровью девушка, вжавшаяся в стену. Она всё также протяжно выла, как пару минут назад в трубку, и что-то шептала себе под нос, уставившись стеклянными глазами в пол. Оглядев пространство вокруг, Исин нашёл глазами Мун Инджэ, неподвижно лежащего ничком в луже крови. Стремительно преодолев расстояние в несколько широких шагов, молодой человек, не боясь испачкать светлые брюки, присел на колени и обхватил лицо девушки. – Джихён, – прошептал он, боясь напугать её ещё больше: теперь со стороны она мало чем отличалась от душевнобольной, – я с тобой, теперь всё будет хорошо. Ты меня слышишь? Раскрасневшиеся светло-карие глаза уставились на собеседника, она пыталась сопоставить его речь с его губами, но ничего не получалось, как будто режиссёр монтажа неправильно наложил звук на картинку. Он говорил, но она ничего не понимала, как будто оглохла. Мужские губы шевелились, а звука не было. Нахмурившись, Джихён жалобно завыла, накрывая дрожащими ладошками уши и наблюдая за тем, как Исин с кем-то связывается по телефону, давая распоряжения. Приподнявшись, молодой человек собирался проверить с виду бездыханное тело, но девушка, поддавшись вперёд, нервно его обняла, притягивая ближе к себе за талию. Беспокойные перепачканные кровью пальцы, приподняв пиджак, вцепились в белоснежную ткань рубашки на спине. Она боялась, что он покинет её, что она снова останется одна. Лицо уткнулось в мужскую грудь. Так было спокойнее. Она чувствовала чужое согревающее её тепло. Впервые за ночь стало не страшно. – Я не уйду, – снова прошептал он, гладя её по голове, – я сам за тебя со всем разберусь. Но сейчас, чтобы мне это сделать, мне нужно хотя бы понять масштабы произошедшего. Понимаешь? – губы коснулись чужого лба, лихорадочно мокрого и бледного. Оторвав Джихён от себя, Исин проследовал к мужчине. Пальцы нащупали чужой пульс. Живой. После тяжёлого выдоха напряжённые плечи наконец-то расслабились. Ещё ни разу в своей жизни он не чувствовал такого облегчения. Убийства никогда не страшили его, но вот за психическое состояние девушки он очень переживал. – Нужно вызвать полицию, – раздался сиплый женский голос. – Не нужно, – отозвался Исин, аккуратно разворачивая тело к себе лицом. – Он всё ещё жив, но приложила ты его конечно знатно. Даже я теперь тебя побаиваюсь, – попытался он натянуть улыбку на лицо. – Живой? – не веря собеседнику, переспросила девушка, после чего, приподнявшись, поймала взгляд Исина. Хмурые брови сошлись на переносице одной изломанной линией. – Сейчас исправлю, – пугающе тихо прошипел собеседник, до боли сжимая кулаки. Внешний вид Джихён его рассердил. Если раньше он мог предположить, что кровь на ней была чужой, то сейчас он мог точно видеть, что она была её собственная. Неглубокие порезы на руках и ногах. Разодранная юбка с блузкой. Он чувствовал, что злоба закипает в нём, подобно вязкой лаве в жерле вулкана: вот-вот должно было произойти извержение. Девушка второй раз в своей жизни видела такие безумные и страшные глаза у молодого человека, только в первый раз они были поглощены похотью, а сейчас в них не было ничего кроме жажды убийства. Кровь застыла в жилах. Внутри что-то оборвалось, давая Джихён прийти в сознание. Дёрнувшись со своего места, она вцепилась в руку Исина, который за мгновение до этого успел достать пистолет из кожаной портупеи под пиджаком и прицелиться в голову мужчине. – Стой! – завопила девушка, повиснув на чужой руке. – Милая, ты и так его уже похоронила пятнадцать минут назад, так что ничего страшного не вижу в том, что он умрёт повторно. – Исин, умоляю не нужно, – снова сомкнулись её руки вокруг его талии, а глаза попытались заглянуть в чужие, но он всё равно будто бы смотрел сквозь неё. – Это я виновата. Слышишь. Это всё я. Только моя вина, – продолжая пачкать белоснежную рубашку своими нервными руками, стонала девушка. – Твоя вина? – безэмоционально пробормотал молодой человек, опуская глаза на Джихён. Свободная рука потянулась к лицу, большой палец попытался оттереть покрывшуюся тонкой кровавой корочкой царапину. – Ты сама вложила свою грудь ему в руку? – раздражённо прошипел Исин. – А потом залезла на кровать и раздвинула перед ним ноги, так, Джихён? – Слёзы снова подступили к глазам, после чего, стыдясь их, девушка опустила голову вниз. Босые ноги стояли в холодной луже крови, смешавшейся с красным вином, как будто она была одной из тех девушек, которые в Италии давят виноград, чтобы получить напиток богов. Слова не могли сорваться с губ. В горле было сухо, как в душной финской бане. Но ему и не нужны были от неё никакие слова. Была ли она виновата в случившемся? Она считала, что была, даже если не делала ничего предосудительного и развратного. – Вот видишь, – ещё плотнее прижал Исин её к своей груди, отчего она почувствовала терпкий запах сандаловых листьев. Мужские пальцы скользнули в волосы, помассировав затылок. – Может всё-таки передумаешь и разрешишь мне его пристрелить? – Нет, – сипло отозвалась Джихён, ощущая, как его рука медленно опускается вниз. – Хорошо, на твоих глазах делать этого не буду, но это не значит, что я оставлю всё как есть, – отстранив девушку от себя, он ловко расстегнул пиджак, накидывая его на чужие плечи. – Хотя может ему хотя бы яйца прострелить? – Исин! – Представляешь, скольких девственниц я спасу? – беззаботно улыбнулся он, засовывая пистолет обратно в портупею. – Он точно будет в порядке? – снова перевела Джихён глаза на Мун Инджэ. – Тебя волнует не то, что следовало бы. – Когда он очнётся, он, скорее всего, вспомнит, кто с ним это сделал. – Не вспомнит, – покачал головой Исин. – Сколько он выпил? – Не помню, – глухо отозвалась Джихён, пытаясь найти глазами целые бутылки, но находя только осколки стекла. – Ладно, я что-нибудь придумаю или посмотрю позже по обстоятельствам. Может быть, подмешаю ему чего-нибудь, он ведь явно принимал что-то седативное. Сейчас проблема в другом, нам нужно как-то отсюда выбраться. Там в коридоре камеры, – отозвался молодой человек, отодвигая в сторону манжет рубашки, чтобы посмотреть на часы. – Ровно в полночь мой человек ненадолго попытается их все вырубить, после чего мы сможем спокойно выйти через служебный выход, на подземной парковке мне подгонят машину. А с этим, – кивнул он в сторону мужчины, – тоже разберутся мои люди. – А как же полиция. Я могу объяснить им всё произошедшее. – Будешь хвастаться своей законопослушностью перед кем-нибудь другим. А сейчас будем делать так, как я тебе велю. Квартира Исина была просторной, поэтому сразу было сложно определить, сколько именно здесь было комнат, может быть пять, а может быть десять. Но уже по гостиной Джихён могла предположить, что все они были произведением искусства. Высокие потолки были украшены позолоченной лепниной, тёплый дубовый пол стелился под ногами, а стены с шёлковыми обоями были похожи на древние китайские рукописи, сюжеты из которых и были взяты художником за основу рисунка. Тут были яркие птицы, кружившие вокруг нежно распустившейся китайской сливы, и спелые мандарины, гнущие тонкие ветки под своей тяжестью, и причудливые пагоды с заострёнными и изогнутыми крышами на восточный манер. Тут были горы, недосягаемые и угрюмые, и даже лесные опушки с кедрами и живописными озёрами. Если хорошенько приглядеться, можно было увидеть зарисовки из восточных сказаний: вот девушка у ручья стирает белье, а вот усилившийся ветер приносит с собой дракона, который похищает красавицу и уносит с собой в пещеру, а вот где-то рядом коварная цзи* обольщает по приказу мандарина своего посетителя, а ночью пока тот спит, пронзает его кинжалом; тут же сбоку двое влюблённых скрываются от преследователей, потому что по социальному статусу им не суждено быть вместе. В доме пахло сладко, но с примесью чего-то горького. Джихён казалось, что она и раньше ощущала подобный аромат, он был как будто из детства, и чем-то напоминал ей жжёный сахар. Аккуратно присев на диван, девушка погладила рукой мягкую ткань обивки, с узором похожим на солнце. Исин, оставивший её ненадолго, вернулся через пару минут, принося с собой женскую одежду. – Вероятнее всего будет тебе великовато, но это лучше чем ходить так. Оно принадлежит моей близкой подруге, но она не будет против, – мягко улыбнулся он ей, подавая тёмно-зелёное бархатное платье. – Иди прямо, через две комнаты направо будет ванная комната. – Спасибо, – прошептала Джихён. – Извини, мне нужно уехать ненадолго, чтобы разобраться с делами, – коснулся он чужой щеки, ожидая того, что девушка дёрнется, но Джихён стояла неподвижно, принимая чужую ласку. – Моими? – потупилась она в пол. – Теперь уже моими, – приподнял он её лицо за подбородок. – Зачем тебе в это ввязываться? – Ты забыла что ли? Я же бизнесмен. Оказываю разные платные услуги без официальной договорной основы. Вот и сейчас решил вложить инвестиции, чтобы потом получить свою прибыль, – губы коснулись чужого лба. – Безумно хочу тебя поцеловать, но, пожалуй, в данной ситуации это будет неуместно. Если я выкину нечто подобное, то ты подумаешь, что я какой-то извращенец. Хотя вроде бы ты и так считаешь мне аморальным ублюдишкой, но заметь, я, кажется, пытаюсь исправиться, поэтому плату всё-таки взыщу при следующей встрече и, скорее всего, даже в двойном тарифе. Стоя под горячим душем Джихён пыталась размочить запёкшуюся кровь, которая никак не хотела смываться с её тела. Хотелось стереть из памяти этот день, как резинка стирает заметки в блокноте от карандаша, но стоило ей только закрыть глаза, как страшные картинки вставали перед глазами. Вот противные губы, шепчущие какие-то мерзости, а вот чужие руки, трогающие то, что нельзя трогать. Внутри было пусто, но плакать уже не хотелось, кажется, все слёзы она оставила там — в гостиничном номере. Остатки крови стекали по рукам и ногам, но вот от горечи отмыться было уже нельзя. Стукнув ладонью по кафельной стенке, Джихён опустила голову вниз. В отеле ей показалось, что она похожа на отсыревший патрон, который теперь уже не сможет выстрелить и ранить кого-то, но сейчас жгучая ненависть поднялась откуда-то глубоко из сердца. Она ощутила, что у её патрона ещё есть шанс выстрелить и не дать осечку. Раньше она любила эту страну, но сейчас она казался ей дешёвой, купленной за какие-то гроши местными управленцами. Они возомнили, что им можно всё, и от этого даже не хотели считаться с чужим мнением. Все такие благочестивые на публике, а на самом деле лживые в действительности. Для неё теперь всё вокруг было фальшивым. Фальшивым, как китайская сумочка под логотипом Прада. Фальшивым, как актёрский грим. Фальшивым, как купюра в пятьдесят тысяч вон. Теперь даже она себе казалась фальшивой. Быстро вытерев себя насухо, Джихён натянула платье, мимолётно глянув на себя в зеркало. Ей показалось, что сейчас она похожа на англичанку из тридцатых годов, точно такую же, какую обычно описывают в книгах и фильмах, не хватало только красной помады и подвязки на голову с пером. В её гардеробе не было подобных вещей, она считала, что они ей не идут, но отчего-то именно это платье делало её сейчас роковой девушкой. Пальцы дрожали, как у неопытного воришки: на её взгляд, было нечестно обыскивать дом спасителя. Но она решилась, и пока её решимость не угасла, она шла на крайние меры. Оружие в доме Исина было найти несложно, его вообще здесь было достаточно, поэтому, выбрав самый лёгкий вариант, она нервно засунула его в свою сумочку и, написав скорую записку с извинениями, покинула чужую квартиру. Джихён не надеялась застать Кая в клубе, но другого выбора всё равно не было, поэтому она решила направиться именно туда. Поднимаясь по лестнице, ей казалось, что всё происходящее напоминает хорошо спонсируемый зарубежный фильм. Не так давно она смотрела один похожий — про гангстеров, где главная героиня была приставлена к главарю британской мафии в качестве шпионки. У девушки была миссия для тайной канцелярии самого короля. Вот и Джихён ощущала себя героиней кинокартины, только с вымышленной девушкой её разнило то, что та с треском провалила своё задание, влюбившись в преступника. Джихён же не собиралась ни в кого влюбляться, и поэтому имела все шансы довести начатое до конца. Она застала молодого человека в кабинете за кипой бумаг. Его рука то и дело нервно поднималась и опускалась между быстрыми затяжками. Сегодня на нём были светло-серые брюки и голубая рубашка с белыми манжетами и воротником — и это значило, что ранее он был на каком-то светском мероприятии, потому что только туда являться в своих аляповатых вещах он не мог. Ему очень шла официальная одежда, но носил он её, как она давно заметила, отчего-то нечасто. – Скверно выглядишь, – потирая шею и откидывая в сторону пачку бумаг, признался Кай, замечая, что лоб Джихён так же, как её губы и руки, в ссадинах и порезах. – Неужели? – ухмыльнулась девушка, захлопывая за собой дверь. – Угадай, кто постарался. – Надеюсь, твои жертвы не были напрасными, – поднялся он со своего места, быстро затушив сигарету в пепельнице. – Похоже, что были, – сипло отозвалась она, скользя пальцами вверх и вниз по золотой цепочке на сумочке. – Ничего, с первого раза не у всех получается, – пожал он плечами, огибая стол и засовывая руки в глубокие карманы брюк. – С первого раза? – переспросила Джихён. – Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? – Понимаю. – А представляешь, что он там со мной делал? – взвыла девушка, рукой указывая на дверь. – Представляешь или нет? – Представляю, – кивнул он, расплываясь в мерзкой улыбке, – но отчего-то уверен, что всё-таки не доделал. – Как тебя только земля носит? – облокотилась она о дверь, боясь упасть. Голова откинулась назад, ладонь накрыла глаза. Слёзы готовы были сорваться вниз, но плакать было нельзя. Нельзя. Нельзя. Нельзя. Ей нужна была решительность. – Сам не понимаю, – медленно облизнул он губы. – Так зачем ты явилась? Поплакаться, что ничего не вышло? Я-то тебе чем могу помочь? Не моя же вина, что ты мужика нормально совратить не можешь. – Дай мне увидеться с сестрой, – выпрямив плечи, Джихён попыталась придать своему виду больше решительности, ещё не понимая, что для него она всегда со стороны будет выглядеть как маленький ребёнок. Сейчас бахвальство ей не шло, и его это забавляло. Сделав несколько резких шагов в сторону, девушка схватилась за рукав мужской рубашки. Кай медленно перевёл взгляд на девичью руку с нервными тонкими пальцами, вцепившимися в него подобно тому, как ребёнок вцепляется в подол материнского платья, ища опоры, чтобы не упасть на своих шатких ножках. – Ты не выполнила условия договора. – Я больше не вернусь к Мун Инджэ. – Почему? – Он чуть меня не изнасиловал. – Но не изнасиловал ведь, – одёргивая руку, ухмыльнулся Кай, присаживаясь на стол. – Придумай что-нибудь другое, – поддалась Джихён вперёд, снова хватая молодого человека только теперь уже за манжет рубашки. Она всё ещё искала причину того, чтобы не совершать этой ночью что-то очень страшное. – Не хочу. Мне нужен от тебя только склад. – Не хочешь? Чонин, моя сестра — ребёнок, это не очередная твоя игрушка и не очередной твой каприз. Не время строить из себя обиженного из-за того, что я не захотела с тобой спать. Зачем все эти — хочу и не хочу? – Обиженного? – глухо отозвался он, резко выдёргивая свою руку из чужой судорожной хватки. – Так ты это называешь? О-би-жен-но-го, – произнёс он медленно и вкрадчиво, выделяя каждый отдельно взятый слог, который рассыпался в воздухе, подобно брызгам от брошенного в воду камня. – Это насколько нужно быть твердолобой дурой, чтобы ничего не понимать? Я был готов пристрелить тебя ещё после того, как Ли Юдже сместили с поста главного судьи и когда мне прикрыли доступ к вывозу товара на границе Канхва. Да, конечно, чёрт возьми, я обижен. Лучше-то слова подобрать не могла?! Ты даже не представляешь, сколько я денег из-за тебя тогда потерял. Ты мне их, к слову, никогда вернуть не сможешь, даже если отсосёшь всей Корее. Но нет же, я же такой великодушный, – развёл он руки в стороны, – я же тебя простил, с какого-то хера! А теперь ты делаешь то же самое, мелкая соплячка. Снова играешь на моих нервах и пытаешься вызвать сострадание, – рука потянулась к чужому платью, резко хватая его в районе груди и вызывая при этом скрипучий и жалобный треск ткани. – Я ведь тебе пообещал, что после информации о складе порву с тобой все связи. Так сложно засунуть свою гордость в жопу хоть раз? Ты забыла, что мы играем только по моим хотелкам и нехотелкам? Убирайся, – отшвырнул он её в сторону, отчего она больно приземлилась на пол. – Давай переспим, – нервно бросила Джихён в его сторону. – Ты ведь этого хочешь? – Кай нахмурился, напряжённо поведя плечами, чтобы сбросить неожиданно навалившуюся на них тяжесть. – Тебя ведь это ущемляет? Бесишься, когда чего-то хочешь, но не получаешь, а потом мстишь. Так ведь? – Серьёзно? А не переоцениваешь ли ты свою значимость? У тебя что волшебная вагина, каких свет не видывал? И не считаешь ли ты, что, если мне уж так сильно приспичит и баб поблизости не будет, я могу взять тебя и без твоего лично подписанного разрешения? – раскатистый смех зазвучал в комнате. – Ты сказал, что не насилуешь женщин. – Для тебя могу сделать исключение, – ухмыльнулся он, хватая бутылку скотча со стола и не жалея наливая его в широкий бокал. – И с чего ты вдруг так расщедрилась? Мун Инджэ, значит, не отдалась, а мне готова? Почему? Мы с ним отличаемся только возрастом, а так оба тираны, практикующие ненормальный секс. – После Мун Инджэ был бы кто-нибудь другой. Тебе бы снова что-то не понравилось в моем косом взгляде, и ты нашёл бы что-то такое, за что меня снова стоит наказать. Так зачем наказывать через кого-то? Накажи через себя. Можешь делать, что хочешь, я не буду сопротивляться, – еле выдавила она из себя слова, от которых стало мерзко и тошно. – Правда? – резко стукнул он стаканом по столу, отчего спиртное расплескалось в разные стороны, облизав пальцы. – Разрешаешь душить тебя во время секса? Разрешаешь иметь тебя в разных местах и разных позах? Ты не будешь морщиться и плакать? Не будешь от меня отворачиваться и сдерживать рвотные порывы? – накинулся он на неё с вопросами, замечая как зрачки её лихорадочно расширяются. – Что? Разве не догадывалась о моих предпочтениях? Видишь, ты от одной только мысли об этом стала похожа на белое полотно, но прости, детка, я не некрофил, чтобы трахаться с трупом. Придумай, что-нибудь поинтереснее, – ухмыльнулся Кай, осушив бокал. – Я знаю, где Чонён, – наконец-то поднялась с пола девушка, отходя на несколько метров в сторону. – Правда? – приподнялись его брови. – Она в семье Ву. – Это Сехун у нас не умеет держать язык за зубами? – Я сама догадалась. Он ничего не говорил мне конкретного. Он сказал, что она у моря, а ты сказал, что ей не страшно. У семьи Ву, есть домик у побережья. И единственное место, в котором она могла бы не ощущать себя похищенной, было бы там — в кругу знакомых и друзей. Ты ведь давно уже знаком с господином Ву? Было время, Джеки водил дружбу с главным судьёй, ты захотел его сместить, поставив туда своего человека по имени Ли Юдже, а помог тебе в этом никто иной как главный следователь — господин Ву. Я права? – Молодец, умеешь думать, – ухмыльнулся Кай. – Но зачем ты мне это говоришь? Хочешь, чтобы я её перепрятал? – Я поеду и заберу её оттуда. Прямо сейчас. – И кто тебе её вернёт? Семья Ву подчиняется мне, а не тебе. На своего дружка даже не надейся. – Как давно ты знаешь Криса? – Джихён не знала, что именно стало конечной точкой ненависти к человеку напротив, но то, что предательство лучшего друга на это повлияло, было очевидно. Предательство. До недавнего времени она даже не знала значение этого слова. А за последний пару часов сумела испытать его во всех красках и даже попробовать его вкус. Крис знал, где Чонён, потому что он был ней. Был с ней. Был с ней. Был с ней. Всю дорогу сюда злость разъедала её подобно желчи. А ведь она с ним накануне разговаривала, и он даже об этом не обмолвился. Можно ли было после этого считать его своим другом? А Сехун? С его долбанными противоречиями. Зачем признаваться в симпатии, а потом собственноручно отвозить к Мун Инджэ? Теперь Джихён знала, что если предательством можно было бы убить, то она уже была бы мёртвой. Дважды. – Допустим, я знаю его лично, но при этом имею связи только с его отцом, как ты уже заметила. – Это Крис дал мне контакты следователя Сона и Пака. – Я знаю, с ним уже провели профилактическую беседу, – мерзко улыбнулся Кай, вызывая мурашки по телу. – Надеюсь, в следующий раз он будет более осторожен в своих заявлениях. – Но они ведь работали на господина Ву? Не нахожу связи. – Всё верно, они работали на господина Ву, а он работал на меня. Но вот проблемка: они всё это время совали нос туда, куда не следовало бы. Точно так же, как и ты, Джихён. Справедливость, и все дела. Думаю, тебе их проще понять, они такие же отбитые, как и ты. У тебя ведь тоже атрофировано чувство самосохранения? Поколебавшись пару минут, Джихён резко достала из сумочки пистолет. Кай замер, не ожидая такого поворота событий. – Как ты протащила в мой клуб пушку, и какой смельчак, в принципе, осмелился её тебе дать? – рассмеялся молодой человек. – Ты серьёзно приехала меня пристрелить? – Серьёзно, – глухо отозвалась девушка, делая свой голос как можно твёрже, но он отчего-то всё равно дрожал. – Я приехала не пугать тебя. – А зачем ты приехала? Убить? Но хватит ли у тебя смелости, зайчик? – Хватит, – почти выкрикнула Джихён. – Вау, и сколько, если не секрет, ты вынашивала в себе этот гениальный план? – Спонтанное желание. Знаешь, я была как каягым*, ты всё время беспощадно обрывал мои струны. Раз за разом. А я всё думала: ничего страшного, у меня ведь их так много. Можно извлекать музыку и из оставшихся. Как ни странно, но меня даже спасало монотонное звучание одной-единственной. Глухой и грубой. – Но и тут я ублюдок постарался. Выдернул у тебя последнюю. – С кровью, – прохрипела девушка. – Резонно, тебе явно есть за что меня ненавидеть, поэтому стреляй, пока есть возможность, – облокотившись о стол, глава мафии скрестил между собой руки на груди, – ведь, если не выстрелишь ты, то я отберу у тебя пистолет, потом отымею, а следом пристрелю, и поверь, у меня в отличие от тебя руки дрожать не будут. – Ненавижу тебя, – прошипела девушка, сильнее сжимая до блеска отполированную сталь. – Я знаю, – улыбнулся он, – на другое я и не рассчитывал. Хотя согласись, это лучше, чем безразличие? Так, по крайней мере, ты обо мне хотя бы думаешь временами. – Ты монстр, – прохрипела Джихён. – Скольких ещё ты собираешься уничтожить? Сколько невинных душ загубить? – Много, малыш, – оскалился Кай, поправляя спадающую на глаза чёлку, – так много, что тебе даже и не снилось. Поэтому стреляй. Иначе первой в моем списке точно станешь ты. Все, кто когда-либо наводили на меня дуло пистолета теперь уже мертвы. Я не прощаю такую вольность. Собачонка должна знать своё место, когда заходит в клетку ко льву. И раз ты взялась за оружие, то доводи начатое до конца. Только мне вот интересно, почему ты дрожишь, милая? Представь, что это смертная казнь, что ты только что, как судья, вынесла мне смертный приговор и теперь должна привести его в исполнение. – Тогда где же твоё последнее слово? – Так делают только в фильмах. Давай без этой хуеты. Предпочту умереть тихо и без пафоса. – Тогда я стреляю, – нервно тыльной стороной ладони вытерла Джихён слёзы, неожиданно и резко подступившие к глазам. – Во-первых, малыш, когда стреляют, заранее не предупреждают. А во-вторых, твоё сочувствие тебя когда-нибудь погубит. На суде также будешь плакать после каждого выигранного или проигранного дела? – склонил он голову к плечу. – Лить слёзы по монстру глупо, не считаешь? – Я не лью по тебе слёзы, – громко шмыгнула Джихён носом, опровергая свои же собственные слова. – Тогда прости, что истолковал превратно. Но, признаться честно, в момент, когда я буду утопать в крови, мне бы очень хотелось, чтобы хоть кто-то пролил по мне одинокую и скупую слезу. Так что, Джихён, когда я буду лежать подле твоих ног бездыханным телом, осмелишься ли ты проявить ко мне сострадание? Заслужил ли я за всё, что между нами было, хоть одну твою слезинку? Поверь, мне хватит только одной. Единственной и драгоценной. Руки дрожали, пальцы нервно сжимали пистолет. Глаза блестели от слёз. Могла ли она решиться? Ему казалось, что не могла. Он был уверен, что у неё никогда не хватит мужества. Но что-то пошло не так. Внутри что-то резко натянулось, как струна, а потом так же резко оборвалось. Раздался громкий выстрел, сравнимый с треском сломанной сухой ветки. Джихён вспомнила детство. Далёкое и полузабытое. Однажды ей захотелось забраться на дерево, чтобы оценить панорамный вид деревни, но сук под ногами неожиданно треснул, после чего она полетела вниз. Тогда ей показалось, что она стремительно летит в бездну. Пылающую бездну. В этот раз она не была в нескольких метрах над землёй, и в этот раз она не сломала руку, но её резкое падение, после того, как пол ушёл из под ног, было сравнимо с тем падением на сырую и холодную землю. Испугавшись саму себя, Джихён уставилась на главу мафии. Кровавое пятно растеклось по голубой рубашке, как красная кувшинка на поверхности холодной водяной ряби. Пошатнувшись, Кай дотронулся до левого бока. Кровь была горячей. Обжигающей пальцы. Обжигающей, как угли, ещё не остывшие в догоревшем костре. Хриплый вздох, как у астматика, разлетелся по комнате, после чего его губы окрасились в красный. В лёгких стало недостаточно воздуха, от шока на мгновение он перестал дышать. Пенистый кровавый кашель сорвался с губ. Он почувствовал, что изнутри его что-то режет. Больно и глубоко. Глубоко и больно. Кай резко осел на пол, ноги больше его не держали. – Надо было сначала потренироваться, Джи, – машинально закинул он голову к потолку, но тут же почувствовал, что кровь, не найдя выхода, душит его изнутри, заполняя горло. Лицо дёрнулось вниз, а вместе с ним на пол полилась кровь изо рта, как из старого, ржавого и кряхтящего крана. Глаза нашли испуганную девушку. Не сдержавшись, Кай улыбнулся. Страшной и дьявольской улыбкой. Белоснежные зубы покрыла густая кровь. – Херово целилась, раз я ещё живой. В следующий раз нужно в голову или сердце, чтобы уж точно и наверняка. Давай, исправляй ошибки, иначе я сейчас покажу, как надо. – Крупные слёзы, размерами с круглые горошины начали скатываться по лицу. Пистолет глухо упал на пол. – Ты понимаешь, что после случившегося свою сестру ты точно никогда больше не увидишь? – Кое-как, приподнявшись, Кай, раскачиваясь, побрёл в сторону Джихён, вжавшейся в стену и обхватившей руками свои колени. Он упал рядом с девушкой, мужская рука нашла холодное оружие. – Вот так нужно, солнышко, – медленно засунул он в её рот пистолет, упирая его в небо. – Один выстрел, и твоими мозгами будет украшена вся комната. – Джихён зажмурилась, прощаясь про себя со всеми близкими. Дуло пистолета щекотало горло, отдаваясь на языке привкусом металла. Вмиг к металлу подмешали и вкус крови. Горькой и солёной. На миг Джихён испугалась, что это её кровь и что вот он, вкус смерти. Горький и солёный. Но в забытье она не впадала. Она всё ещё слышала звук своего бешено бьющегося сердца, отдающегося в ушах. Распахнув глаза, она увидела перед собой Кая и только через пару секунд осознала, что его губы лежат на её губах. Чужой язык ворвался в рот. Но пробыл там не так долго, чтобы Джихён могла осознать, что именно происходит. Глухо кашляя, Кай отстранился, припав лбом к чужому плечу. Девушка перевела глаза на его лицо. От обычной красивой смуглости не осталось и следа, он был белый, как полотно. Капли пота застыли на лбу и шее. Ладонь Джихён легла поверх ладони Кая, которая лежала на месте ранения. Впервые его руки были лихорадочно холодными. Он вообще весь был холодный. Резко вытащив телефон из мужского кармана, девушка во входящих нашла имя Сехуна. – Срочно приезжай, Чонин ранен куда-то в бок, и я не знаю насколько серьёзно, – прошептала Джихён. – Похоже, у него внутреннее кровотечение. – Что случилось? – услышала она испуганный голос на том конце провода и совершенно его не узнала. – Я его подстрелила, – тяжело сглотнув, призналась девушка. – Джихён, что ты творишь? – нервно выпалил собеседник. – Поверни его на бок и запрокинь голову назад. Рану не трогай — это может привести к инфекции. Он в сознании? – Да. – Хорошо, тогда он сам знает, что делать, – расслабленно выдохнул Сехун. – Я и доктор скоро будем. А ты, Джихён, теперь молись всем богам, чтобы он был ещё жив, когда я приеду, иначе я тебя собственными руками придушу. – На том конце провода раздались гудки. – Глупая-глупая, Джихён. То, что я тебя не пристрелил, не значит, что я не прикажу сделать это кому-то другому, – перевернулся он на спину и снова глухо захрипел. – Не перекладывай работу на кого-то другого, пристрелишь меня сам, когда поправишься, – нервно накрыла Джихён его губы дрожащей и перепачканной кровью ладонью. – Тебе нельзя разговаривать. Сехун скоро приедет. – Слишком мягкое сердце, – убрал он её руку, – а в голове ни одной извилины. Сначала хочешь, чтобы мы переспали, а потом подстреливаешь. Скажи мне кто-то раньше, что за отказ бабе она меня убить попытается, сроду бы не поверил, – натянул он глупую улыбку и в очередной раз разразился жутким кашлем. – Перестань! – воскликнула Джихён. – Тебе же хуже. – Мне всегда рядом с тобой становится только хуже, я как будто вместо того, чтобы повышать градус, зачем-то его понижаю, – рука потянулась к девичьей щеке, погладив её большим пальцем. – Считай, что теперь мы в расчёте друг перед другом, поэтому обнуляем счёт и начинаем всё сначала. Только вот теперь я стану настоящим чудовищем, и не тем, кем ты меня считала раньше. Я стану намного хуже. Всё, радость моя, лимит добра исчерпан.***
Месяц. Прошёл ровно месяц с кровавого инцидента. За всё это время Джихён ни разу так и не видела Кая и Сехуна. С последним ей как-то удалось связаться по телефону, но ничего конкретного о состоянии главы мафии и о Чонён он ей рассказывать не стал. Она до сих пор не могла забыть его озлобленных и страшных глаз, когда он ворвался в кабинет и увидел окровавленного друга на полу. Крис же вообще на её звонки не отвечал, что, впрочем, было и не удивительно. Вернувшись в пустой одинокий дом после работы, Джихён сбросила с ног кроссовки и вместо того, чтобы как обычно поставить их на обувницу бок о бок, просто оставила их валяться на входе. В комнатах стоял мрак. С последними событиями она совсем забыла оплатить по счетам за свет. Но её это ничуть не смущало. Побродив по залу и кухне, словно призрак, но при этом в отличие от призрака время от времени натыкаясь на неопознанные объекты и больно о них ударяясь, девушка всё-таки решила заглянуть в комнату сестры. За месяц помещение не изменилось. Всё такое же тихое и крошечное с плакатами звёзд, расклеенными по всему периметру вместо обоев. Пошаркав ногами на пороге, Джихён зашла внутрь и, немного поколебавшись, опустилась на низкую кровать с поросячье розовым покрывалом. Рухнув лицом вниз, девушка нервно сжала под пальцами мягкую подушку. Одиночество. Никогда ещё она не ощущала его так ярко и болезненно. Нужно было срочно придумать, как быстрее заставить Чонина вернуть ей Чонён. Она была уверена, что не ошиблась со словом, брошенным в его сторону. Она действительно считала, что он обижен. На себя. На неё. И на жизнь в целом. Ей казалось, что его взрослые жестокие поступки граничили с детскими капризами, вызванными необходимостью всеобщего признания. Вытащив из кармана сотовый телефон, Джихён открыла журнал вызовом. В последних пропущенных должен был остаться его номер. На той стороне провода никто не отвечал. Гудки были похожи на пунктирную линию, в пустотах которой была заложена вся её горечь. – Земля должна сойти с орбиты, раз ты мне позвонила спустя такое большое количество времени. Неужели совесть замучила, и ты наконец-то решила вернуть мне мой пистолет, маленькая воровка? – услышала она наконец-то на том конце провода бархатный голос, стелющийся подобно песку по бескрайней равнине. – Хотя, скорее всего, ты позвонила мне, потому что тебе нужна какая-то услуга. Ведь только для этого тебе нужен старый добрый Исин, лижущий твои пятки. – Прости, я не могла разговаривать, но я ведь писала тебе. – Я читал, – сердито отозвался собеседник, – но в твоих посланиях не было любви. Ни капельки. Знаешь, очень больно получать от девушки всё время одно и то же: «Со мной всё в порядке, не беспокойся». – Прости, – снова повторила Джихён. – Как насчёт бартера? – И ты туда же. – Составишь мне компанию на один вечер и может быть даже на одну ночь? – На вечер составлю, на ночь — нет. – Если ты не выполняешь просьбу полностью, значит, и я свою выполняю только наполовину, – ворчливо пробормотал он ей в трубку. – Так, и чего ты хочешь? – Адрес одного человека. – Адрес и всего-то? Обратись к кому-нибудь из людей Кая, к Бэкхёну например, он за пару минут твой вопрос решит, правда оставшееся время будет насиловать мозги, пытаясь выяснить зачем это тебе всё нужно. – Вот поэтому я не могу к нему обратиться, – печально отозвалась девушка. – Кай не должен знать, чей именно адрес меня интересует. – Секретики от босса? – тихо рассмеялся собеседник. – Мне уже нравится, что у нас с тобой какой-то заговор против него.