Точка невозврата

      Несмотря на то, что первое предварительное судебное заседание было открытым, Джихён недоумевала, откуда взялось столько зевак, не имеющих отношения к подсудимому, которым почему-то захотелось присутствовать на слушании. Возможно, это были студенты юридических факультетов или практиканты адвокатских контор. Возможно — даже служащие национального агентства полиции, согнанные сюда для массовки, а возможно — просто любопытные граждане. Но в любом случае их было так много, что они кое-как умещались на деревянных скамейках, выстроенных в пять широких рядов по центру, справа и слева.       Двое государственных служащих стоя у входа подобно оловянным солдатикам следили за правопорядком. Переступая порог зала, Джихён даже подумала, что им не хватает винтовок, перекинутых через плечи, для полного завершения устрашающего образа надзирателя. Зал был просторный, светлый и до блеска отполированный. Отполированный настолько сильно и качественно, что вызывал у девушки одно лишь отвращение от своей неестественности. Всё вокруг напоминало кукольные декорации для телевизионного шоу. Работающий на полную мощность кондиционер громко шумел и раздувал белые шелковые занавески на окнах. Холодный воздух, забираясь под рукава пиджака и рубашки, щекотал кожу. Стол судьи, как и принято, стоял по центру. Массивное кожаное кресло будто бы парило в воздухе, возвышаясь надо всеми прочими сидячими местами в зале. Прямо над местом судьи висел герб страны утренней свежести: красно-синий символ инь и ян был закован в пять лепестков гибискуса — бессмертие и бесконечное процветание нации.       Под прицелом телекамер и слепящих глаза вспышек двое полицейских ввели Кая, закованного в наручники, в зал заседаний. Убийство министра не прошло бесследно, но только спустя несколько лет дело смогло сдвинуться с мёртвой точки, поэтому журналисты, пытаясь отхватить кусок пожирнее, уже смаковали название будущих кричащих во всеуслышание заголовков.       Заключённый выглядел неопрятно и изможденно. Сейчас под искусственным светом Джихён могла разглядеть его лучше, чем в тёмной камере. Опухшие глаза были явно признаком бессонной ночи. Взлохмаченный и небритый. Осев на стул, он не удостоил девушку ни словом, ни взглядом. Джихён долго пыталась обратить его внимание на себя, но он будто бы её нарочно не замечал, выискивая кого-то в толпе. Кажется, он даже не придал значения тому, что она аккуратно коснулась его плеча, пытаясь приободрить.       Через пару минут началось судебное разбирательство, неожиданно для всех затянувшееся на несколько долгих часов. В какой-то момент девушке даже привиделось, что они не закончат до захода солнца. Сначала было оглашено обвинение. Потом выступила сторона защиты. Следом была нудная речь женщины прокурора, которая с первой минуты, как только увидела Кая, возненавидела его всем своим сердцем. Во время всего дела она только и делала, что напоминала разгневанную львицу, у которой отобрали кусок свежего мяса, а ещё больше она её стала напоминать, когда мужчина начал скалиться, а позже и посмеиваться над её словами. Подсудимый мало того, что разозлил и раззадорил всех присутствующих, так ещё и умудрился схлопотать от судьи два замечания, сопровождающиеся денежным штрафом в пользу государственной казны.       Со слов прокурора всё выглядело так: Чонин был мелким бизнесменом, имевшим связи с коррумпированным министром, который не брезговал помогать отмывать ему деньги. Вот поэтому однажды они что-то не поделили, и первый решил избавиться от второго. Слушая всю это наскоро состряпанную историю, Джихён не могла понять действительно ли прокурор верила в то, что всё происходило именно так, или просто кто-то сверху заставил её поверить в то, что всё происходило именно так. Она догадывалась, что байка эта явно была придумана для телевидения и газет. А вот о настоящей личности Кая знали немногие и, похоже, только избранные. Как-никак, а привлечь его попытались только за убийство, которого он не совершал, и за махинацию с бумагами, в которой он не участвовал. Дело явно было сфабриковано. Причём настолько неудачно, что трещало по швам.       – Я думаю, её давно никто не трахал, – запрыгнул мужчина на стол, ножки которого тут же разъехались чуть в стороны. Они вернулись обратно в следственный изолятор сразу после слушания. На улице уже было очень темно, поэтому Джихён не представляла, как будет добираться до дома. Впрочем, её это сейчас меньше всего заботило. – Когда у женщин долго нет секса, они становятся злыднями. Я ведь прав?       – Ты отвратительно себя вёл, – зашипела девушка, выдёргивая из-под Кая папку с документами, на которой он удобно расположился. – Зачем ты цеплялся к словам прокурора?       – Да она чушь какую-то порола. Ещё тупее тебя, ей-богу. Зачем бабы вообще лезут в профессии, которые изначально были созданы для мужчин?       – Чонин, – хлопнула Джихён по столу, отчего тот, задребезжав, пошатнулся и ещё сильнее разъехался в разные стороны.       – Что? – приподнял он брови и, наклонившись, поддался вперёд. – Ты мне вчера угрожала тем, что посадишь. Ты какая-то непоследовательная. Что за цирк это был? Зачем собирала оправдательную базу? Зачем врала, что меня там не было? – Мороз прошёлся по коже и по губам, когда он нагнулся ещё ближе. Отвратительная улыбка снова заиграла на лице. Захотелось оттолкнуть. Взять стул и пересесть в другой конец комнаты, хотя, кажется, и там она не в состоянии будет контролировать своё тело. Он всё ещё вызывал страх, какой-то первородный и неизлечимый. А вообще были ли на свете люди, которые его не боялись? Всё это время Джихён думала, что переборола себя, когда на деле выходило иначе. Перед собой нужно было быть честной: она всё ещё чувствовала его значимость и свою никчёмность. – Если кто-нибудь узнает, что мы знакомы и что ты тоже была на вилле, тебе могут выдвинуть обвинения. Не боишься?       Джихён резко встала из-за стола, глава мафии спрыгнул следом. В комнате воцарилось молчание. Женские руки сильно сжались в кулаки, вырисовывая вены и острые запястья. Преступник насмешливо осмотрел девушку с ног до головы. Наконец-то она начала носить обувь на высоком каблуке, видимо, пытаясь добавить к росту и значимости. Хотя, похоже, ни черта это так не работало. Она всё ещё была похожа на подростка, который, нацепив мамин костюм, пытался выглядеть взрослее.       – Поговорим тогда, когда ты станешь серьёзным, – выпалила она и, развернувшись, направилась в сторону двери.       Мужские руки, всё еще закованные в наручники, противно лязгнув, резко и неожиданно легли на чужую шею. От неожиданности Джихён дёрнулась: показалось, что он хочет её придушить, что, в принципе, не далеко уходило от истины. Металлическая цепочка сдавила горло, натянувшись на шее. Она знала, что как только он отцепит руки, на коже точно останутся красные отметины. Горло саднило. Видимо, наслаждаясь происходящим, он не спешил отпускать её. Женская спина прижалась к крепкой груди. Лицо побагровело. Воздуха в легких стало катастрофически мало.       – Я всегда серьёзен. Может объяснишь: какого чёрта ты говоришь одно, а делаешь совершенно другое. Поиграть со мной вздумала? Но точно ли нашла противника себе по силам?       – Отпусти, – прохрипела девушка, касаясь шершавой руки и начиная успокаивающе её гладить. – Чонин, мне больно. Очень.       Цепочка на шее ослабла, но руки с плеч он всё ещё не убирал. Всего пару минут назад Джихён помнила, что в помещении стоял лютый холод. Настолько лютый, что у неё зубы колотились друг об друга. Но сейчас всё изменилось. Стало жарко. Жарко настолько, что блузка за какие-то доли секунды прилипла к резко вспотевшей спине, когда он ещё плотнее прижался к ней. Наручники звякнули, после чего кольцо рук было убрано с шеи. Девушка всё ещё не решалась повернуться, чувствуя чужую размеренно поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку. И впервые стоя рядом с ним она поняла, что от него не пахнет больше спелыми цитрусами и жаркими тропическими островами. Но к чему бы это?       – Чонин, – прошептала она, собираясь сделать шаг в сторону и всё-таки развернуться, чтобы посмотреть ему в глаза.       – Замри, – так же тихо приказал он. Мягкие подушечки пальцев коснулись сонной артерии. Нос уткнулся в загривок на девичьей шее. Размеренное дыхание обдало кожу. Кровь застыла в жилах, а внутри всё сжалось, как кожаная мембрана на барабане.       – Что ты делаешь? – смутившись, спросила Джихён, ощущая, что мужские губы находятся в считаных миллиметрах от кожи.       – Пытаюсь вспомнить, – прохрипел он. Сомкнув глаза, Кай ещё какое-то время постоял рядом с девушкой, пока так же неожиданно не оторвался он неё. – Принесла сигареты? – плюхнулся он на стул.       – Нет, – потёрла девушка шею, пытаясь стереть с неё невидимые касания.       – Ну вот... – прикусил он внутреннюю сторону щеки. – Лишила меня единственной возможной радости в этих стенах.       – В следующий раз принесу, – усаживаясь напротив, произнесла Джихён. – Обещаю. Ты куришь всё те же?       – Всё те же, – рухнул он вниз, прижимаясь горячей щекой к холодному столу.       – Может быть ты ещё что-нибудь хочешь? – всё-таки решила поинтересоваться девушка. Она никогда не носила в тюрьму передачки и не знала толком, как это делается. Но она была уверена, что попросить он сейчас ничего и ни у кого не может — его явно здесь никто не навещал. Следствие сделало всё возможное, чтобы отгородить подозреваемого от любых посторонних связей.       – Может быть, но вряд ли ты мне протащишь сюда шлюху и текилу, – прошептал он.       – Ты как всегда, – поморщилась девушка. – Со временем ничего не меняется. Опять мерзости.       – Мерзостью это было бы, если бы я добавил, что устал дрочить, – глаза, сощурившись, пристально уставились на девушку. – Вот скажи мне, сколько ты не можешь прожить без секса? – без какой-либо задней мысли спросил он.       – Перестань, – смутилась Джихён, потирая лоб. – Давай о деле.       – А в этом есть смысл?       – Всё ещё не доверяешь мне?       – Чаще всего государственный адвокат — это всего лишь посредник между следственным комитетом и фигурантом дела. Я ведь прав?       – Возможно, – склонила девушка голову набок, как будто попыталась посмотреть на ситуацию под новым ракурсом.       – В кодексе профессиональной этики адвоката сказано, что бесплатный защитник, предоставляемый государством, и платный, которого сторона защиты подбирает самостоятельно, никак не должны различаться в добросовестности своих подходов. Но скажи мне, Джихён, сколько раз за все эти годы ты, становясь частью большой коррумпированной системы, не отстаивала своего обвиняемого, а плясала под дудку следствия? Была ли ты связана с политическими делами, при расследовании которых тебя смели затыкать? Сколько раз ты выступала не в качестве стороны защиты, а в качестве полицая с погонами? Скорее всего, формально всегда все права были соблюдены. Но ведь на самом деле ты никого не защищала, а просто делала вид.       – С чего ты решил? – нахмурилась она.       – Согласно уголовному кодексу, если у задержанного нет адвоката, то дознаватель в адвокатской коллегии делает запрос на то, чтобы подозреваемому выделили защитника для следственных действий или для судебного заседания. Глава адвокатской конторы сам распределяет дела между сотрудниками, которые не имеют права возразить или отказаться. И тут мы попадаем в театр теней и абсурда. Вроде бы как адвоката мы получаем, но в действительности его как бы и нет. Обычно работа защитника либо имитируется, либо отсутствует вовсе. Но знаешь, что самое забавное, что следователи, не скрывая, сами назначают защитников, не прислушиваясь к мнению задержанного. С государственным адвокатом следователь как правило уже связан другими делами. И он прекрасно понимает, что его «призрачный помощник» не будет занимать активную позицию защиты и обжаловать принимаемые решения. В идеале адвокат вообще бумаги по делу изучать не будет, потому что он заведомо играет на стороне следствия. А те адвокаты по назначению, которые осмеливаются занимать активную и не выгодную обвинению позицию, следователь в зал суда больше не пригласит.       – Опять выстроил свою теорию.       – Я знаю даже, что у государства есть своя собственная закрытая каста адвокатов. Люди, что тесно связаны с правительством и находятся, так сказать, в близких взаимоотношениях с органами следствия и нацбезопасностью. Ты ведь должна была уже выяснить, что арестовали меня незаконно. Чертова бюрократия. В бумажках до сих пор стоит неправильная дата ареста. Чанёль не смог уложиться в процессуальные сроки задержания, поэтому они посмели написать, что адвокат по договору не явился в нужное время, поэтому на начальной стадии пришлось пришить ко мне государственного защитника. Хотя, как я знаю, Ёль все пороги отбил у них. Ну ты ведь знаешь, как это работает. Звонишь в следственное управление или ещё лучше в министерство внутренних дел, а начальника нет на месте. Час нет, два нет. Время тикает. А тебе грёбаные бумажки нужно подать в определённый срок.       – Но ведь и бывают же исключения, Чонин. Не все государственные адвокаты связаны с правоохранительными органами.       – Сколько раз за свою адвокатскую практику при тебе вынесли оправдательный приговор?       – Ни разу, – замешкавшись, выдавила из себя Джихён, не смея отрицать, что все, что сказал ей преступник, было чистой правдой, потому что она сама успела с ней столкнуться.       – Вот видишь, – ухмыльнулся он, закидывая руки за спинку стула. – А теперь скажи мне: чем отличаются адвокаты, работающие в связке с правоохранительными органами, от обычных преступников? Я до сих пор не понимаю, почему ты стремилась стать именно государственным защитником. Думала, что сможешь помогать слабым и угнетённым? Но кого ты в итоге защищаешь? Министра или простого горожанина?       – Пытаешься вытянуть из меня чистосердечное, в котором я бы призналась, что разочаровалась в профессии и в людях.       – Ты практиковалась у Ёля, я думал, что он хоть чему-то полезному тебя научил. Адвокаты — это не про честность и справедливость. Адвокаты — это про деньги и про отсутствие совести.       – Может я решила сломать систему?       – Скорее это система сломает тебя, чем ты её. Ты ведь понимаешь, что государственные защитники редко стараются. Они получают деньги от государства, а не от своего подзащитного. Следовательно и работать они должны на того «дядю», который их кормит, а иначе, разозлившись, «дядя» их голодом заморит. В итоге адвокатская работа в основном сводится к тому, чтобы сказать: признайте свою вину — и вам скостят срок. Тоже будешь просить меня, чтобы я раскаялся?       – Не буду, – покачала она головой.       – А что ты будешь делать? – усмехнулся Кай.       – Вытаскивать тебя, – стукнула она ладонью по столу. – Ты меня вообще слушаешь?       – Будешь вытаскивать из тюрьмы преступника? Разве не противоречит это твоей морали и совести?       – Мы рассматриваем дело, к которому ты не имеешь отношения. Ты будешь нести бремя только за свои грехи, а не за чужие.       – Да неужели? Что это получается: и вашим, и нашим? Весной лань прыгает, а осенью летает*. Решила угодить всем. Я буду спасать преступника, но буду его спасать лишь потому, что в этом деле он не замешан. Неужели решила, что не запачкаешься, если наступишь в болото в резиновых сапогах? Да и как ты меня спасать собираешься, если ты даже первое слушание провалила. Тебя же это мегера прокурор без соуса съела.       – Чёрт, – подпрыгнула на месте девушка, ударяя двумя кулаками по столу. – Ты меня на эмоции выводишь что ли? Если такой умный защищай себя сам. Я тебе помочь пытаюсь вообще-то!       – Пока вижу, что ты держишь своё обещание и уверенно топишь.       – Я не думала, что они так удачно сфабрикуют доказательства, – осунулась в спине Джихён и со стороны сразу стала похожа на маленького ребёнка, допустившего глупую ошибку. – Прости, что я для тебя недостаточно компетентна.       – Я не считаю тебя некомпетентной, – скрестил он руки на груди. – Я считаю, что ты недостаточно наглая и дерзкая для этой профессии. К твоей речи и знаниям не подкопаешься. но тебя не боятся. На тебя смотрят как на стену из фанеры, которую можно запросто снести.       – Так что же, мне нужно стать камнем?       – Камнем ты уже вряд ли станешь, – потёр он двумя пальцами щетинистые щёки, – потому что ты изначально родилась фанерой.       – А если замаскироваться?       – Замаскироваться?       – Притвориться, что ты камень, когда ты фанера. Ты ведь знаешь эти 3D рисунки? Когда на асфальте можно нарисовать пропасть, которая будет выглядеть как настоящая.       – Художник из тебя тоже дерьмовый. Не умеешь ты маскироваться. Твоё лицо, – протянув руку, дотронулся он до неё самыми кончиками пальцев, – до сих пор выражает больше, чем должно. Вот сейчас на твоём лице застыла тревога, твои глаза часто опускаются вниз, а левый уголок губ нервно подрагивает. Ты заламываешь руки и сжимаешь край юбки, настолько сильно, что она скоро начнёт трещать. Тебе ведь сейчас противно и чуточку страшно — ты не знаешь, что я сделаю в тот или иной момент. Если я склонюсь ниже и поглажу твои губы, ты решишь, что я хочу тебя поцеловать, – прошептав это, Кай действительно навис над девушкой, большим пальцем проходясь по обветренным губам. – Если я расстегну пару пуговиц на твоей рубашке — тебе покажется, что я хочу заняться с тобой любовью, – пальцы ловко раздвинули ткань, приоткрывая ярко выраженную ложбинку между грудей. – Но это не так, Джихён. Я никогда так очевидно не выдаю своих планов. Я давно уже научился прятать от окружающих свои самые сокровенные желания. И единственное, чего я сейчас хочу — так это сдавить твоё горло настолько сильно, чтобы ты наконец-то перестала дышать. Я не верю, что ты из чистых побуждений хочешь, чтобы меня освободили. Что тебе нужно от меня, Джихён? Я же твой враг номер один.       – Я давно поняла, что не стоит искать врага вне себя.       – Ты ускользаешь от ответа. Что тебе от меня нужно? Ты бы не появилась здесь спустя такое большое количество времени, если бы не хотела что-то получить взамен.       – Так уверенно об этом заявляешь.       – Любые человеческие взаимоотношения основаны на выгоде. Разве я не прав?       – Так уж и любые? – усмехнулась Джихён.       – Под выгодой я подразумеваю не только материальный аспект, но и духовный, интеллектуальный или даже физический, – снова откинувшись на стуле, Кай оглядел Джихён. – Твои глаза.       – Что с ними не так?       – Хочешь отомстить? – хриплый голос мурашками пробежался по коже.       – Хочу, – подтвердила девушка, сцепляя руки в замок.       – Но не мне.       – Тебе, – тихо, почти беззвучно отозвалась Джихён, пытаясь убедить в этом мужчину.       – Не мне, – отрицательно покачал он головой.       – Тебе, – резко, сдирая краску с пола, отодвинулась она на стуле, после чего подпрыгнула со своего места, хлопнув ладонью по столу.       – Джеки? Хочешь посадить его? – брови встретились на переносице, лоб покрыла складка морщин. – Или?       – Или что?       – Не знаю, это ты мне скажи. Ты ведь должна была уже убедиться, что в нашей стране правовая система не идеальна.       – Поможешь?       – Откажусь, – разминая руки, щелкнул он костяшками пальцев. Джихён поёжилась. Хруст чужих костей был глухой и неприятный.       – Почему? Не хочешь или не можешь?       – Возможно и то, и другое, – раздраженно проговорил Кай, вставая. – Считай, что твоё мщение началось и закончилось сегодня здесь — в этой камере.       – Не тебе за меня решать, – возразила девушка.       Прошаркав до металлической двери, мужчина заколотил по ней ногой со всей силы. Громкие удары разлетелись по комнате.       – Эй, конвоир, – выкрикнул заключённый, – забери отсюда даму — она узнала, всё что хотела. Свидание окончено.       – Чонин!       – Если хочешь помочь, то при следующем визите захвати Чанёля, – бросил он ей вслед, покидая камеру, – и про сигареты не забудь.

***

      В адвокатской конторе было шумно и оживлённо. Протиснувшись через вращающиеся двери вместе с толпой служащих и посетителей, Джихён чуть не сбила на входе ещё не убранную новогоднюю ёлку, которая в ответ на навалившуюся девушку смогла только гневно зашуршать красной мишурой и красными пластиковыми шариками. За прошедшие годы помещении полностью изменилось. Теперь здесь была новая мраморная отделка стен и потолка, даже центральная лестница сменила напыление и стала малахитовой. Подойдя к столу одного из администраторов, девушка попросила приёма у интересующего её адвоката, к которому, как выяснилось, в ближайшее время попасть невозможно. Оказалось, что Пак Чанёль не ведёт консультации и не соглашается на незапланированные встречи. Немного поколебавшись, Джихён попросила администратора связаться с его личным секретарём и передать, кто именно хочет с ним встретиться.       – Извините, – прикрывая телефонную трубку ладонью, начала женщина, – но секретарь господина Пака говорит, что он строго-настрого запретил к нему сегодня кого-нибудь пускать. У него важные гости. К сожалению, он даже в ближайшую неделю никого не сможет принять.       – Настолько важные, что ему даже не могут передать, кто им интересуется? – удивилась девушка.       – Кто-то из-за рубежа, – доверительно прошептала администратор. – Ему могут передать ваше сообщение позже. Оставите свои координаты?       – Нет, – покачала головой Джихён, после чего, склонившись, неглубоко поклонилась. – Я зайду позже. Спасибо.       Снова замотавшись потеплее в шарф и натянув шапку, девушка выскользнула на улицу. Снег хлопьями сыпался с неба, застревая в ворсинках вязаных изделий. Мороз обжёг щёки и нос. Неожиданно чихнув, Джихён потёрла заслезившиеся глаза. На улицы было холодно, но от этого не менее многолюдно. Отодвинув белый рукав пуховика, девушка глянула на круглые часы на запястье. Был конец рабочего дня. Стало интересно, какие именно важные дела накрыли адвоката с головой. Да так, что даже секретарь боялась связаться с ним по телефону. Джихён специально приехала сюда поздно, чтобы наверняка застать его на рабочем месте. Она помнила, что раньше у него был нестабильный график, и он в любой момент мог сорваться с места, начав разъезжать по различным учреждениям. Переваливаясь с ноги на ногу, девушка ещё какое-то время сомневалась в правильности принятого решения, но потом, собравшись, всё-таки вернулась назад в здание, опять чуть не защемив себя дверью и не сбив новогоднюю ёлку.       Слившись с толпой, покидающих контору служащих, девушка миновала стойку администратора, пост охраны и турникет. В лифте, рассчитанном человек на двадцать, народу было мало, и Джихён, пожалуй, была единственной, кто доехал до самого последнего этажа. Стеклянная дверь с чёрной табличкой и выгравированными на ней золотыми буквами имени человека, который ей был нужен, находилась в самом конце широкого коридора. Глянув на своё отражение в зеркальных стенах, она не могла понять, стоит ли ей раздеться или просто ввалиться в верхней одежде на какие-то важные переговоры. В гардеробе бы её вещи вряд ли уже приняли. В приёмной раздеться она не могла — там её явно не ждали. Поэтому, стянув верхние вещи, девушка оставила их на диване в коридоре. Отдышавшись и приведя себя в порядок, Джихён распахнула дверь. Молоденькая и хорошенькая секретарь выглянула из-за стола, гневно сверкнув глазами.       – Здравствуйте, – как ни в чём не бывало натянула Джихён улыбку на лицо.       – Здравствуйте, – отрываясь от заполнения бланков и начиная постукивать идеальным маникюром по столу, выдавила из себя секретарь, предчувствуя что-то нехорошее, что могло в скором времени нарушить распорядок в офисе. – Чем могу вам помочь?       – Мне нужно увидеться с господином Паком, – уверенно преодолела она половину комнаты, остановившись в центре. Глаза наткнулись на стойку вешалки. Сосчитав количество верхней одежды, Джихён пришла к выводу, что в кабинете адвоката сейчас находятся как минимум человека три. Одёрнув тёмно-фиолетовый пиджак, девушка обрадовалась, что всё-таки, выходя из дома, решила сменить джинсы и свитер на брючный костюм.       – Он сейчас занят, – предупредила служащая, – но вы можете оставить ему сообщение, если господин Пак посчитает нужным, он свяжется с вами позже.       – Извините, – склонилась Джихён, поравнявшись со столом секретаря.       – За что вы извиняетесь? – насторожилась служащая, слегка отъезжая на стуле в сторону.       – За своё ужасное поведение, – преодолевая комнату в несколько широких шагов, дотронулась она до двери ручки.       – Подождите! – подпрыгнув на месте, воскликнула девушка. Чувство страха за строгий выговор, который был уже неминуем, закралось в голову. Шеф точно не будет рад тому, что его ослушались. Но даже несмотря на это начальник был последним, кто её волновал. В кабинете сейчас находились люди на её взгляд куда более пугающие, чем нервный и озадаченный какой-то проблемой шеф, который несколько месяце уже ходил с поникшей головой.       – Всю ответственность беру на себя, – выпалила незваная гостья, захлопывая за собой дверь.       В кабинете было прохладно и на удивление даже сумрачно. Свет нарочно был приглушён. Единственное ярко-жёлтое пятно от включенной лампы падало на массивный дубовый стол. Не только жалюзи до конца были опущены, но и тёмно-бордовые шторы плотно занавешивали окна, как будто кто-то боялся, что за ним могут ненароком подсмотреть. Высокие стеллажи с разноцветными папками тянулись вдоль стен по всему периметру комнаты. Два чёрных кожаных дивана, смотря друг на друга, стояли в центре. Между ними располагался невысокий журнальный столик, выполненный из красного дерева. Мягкий ковёр с каким-то сложным геометрическим рисунком, давно вышедшим из моды, стелился под ногами. Встреча явно не напоминала деловую. Две хрустальные пепельницы были почти до краёв заполненные пеплом и окурками. Откупоренная бутылка бренди была наполовину пуста. Джихён зачем-то несколько раз пересчитала стаканы, после чего всё-таки решила посмотреть в глаза присутствующим.       Пожалуй, Чанёль был единственным, на чьём лице отразилось замешательство и удивление. Округлившиеся глаза несколько раз смерили девушку с ног до головы, после чего покосились в сторону бутылки, пытаясь прикинуть не хватил ли он лишнего. Чужой взгляд Джихён нашла странным, в какой-то момент её даже показалось, что адвокат её напрочь забыл и теперь пытается вспомнить. Рядом с мужчиной сидел Лухан. Он всё также походил на мальчика, а его улыбка всё также была двуличной. Она с уверенностью могла сказать, что время не тронуло его лицо, но при этом тронуло его погоны на тёмно-синем кителе. Увеличилось не только количество звёзд, но даже их размер. Классный чин стал намного выше, чем был до этого. Взяв в руки стакан, он залпом допил содержимое, даже не поморщившись, после чего, откинувшись на спинку дивана, улыбнулся одними уголками губ. Как-то странно и отталкивающе, отчего мурашки забегали по спине. Глаза переместились на соседний диван туда, где сидел Тао. Сощурившись, он долго изучал девушку. Пальцы одной руки размеренно отбивали ритм по кожаной спинке, пальцы другой то подносили, то отрывали от губ сигарету. Он склонил голову в приветственном жесте, после чего тоже улыбнулся. Раньше ей часто приходилось встречаться со всеми присутствующими, но, пожалуй, она и думать забыла, как всё-таки с ними некомфортно и порой даже опасно находиться рядом.       Вжавшись в дверь, Джихён не сразу поняла, что отпустила ручку, за которую с той стороны не переставая дёргала секретарь.       – Господин Пак, простите это какое-то недоразумение, – ввалившись в кабинет, начала оправдываться девушка. – Я сейчас её уведу, – схватила она под руку наглого посетителя.       – Не нужно, – выставил вперёд адвокат свою руку. – Всё в порядке, пусть остаётся.       Внутренняя радость от маленькой победы сменилась паникой, когда дверь снова закрылась, оставляя Джихён в кругу мужчин.       – Надо же, – присвистнул прокурор, – сколько лет, сколько зим, Пён Джихён. Всё ещё жива?       – Обычно люди в подобных ситуациях задают иные вопросы. Например, спрашивают о том, как они поживали или как у них идут дела, – выдавила из себя девушка и, не дожидаясь приглашения, села на тот же диван, где сидел Тао. Между ними можно было поместить ещё человека три, но Джихён всё равно чувствовала, что ей тесно. Тесно настолько, что она, даже сидя на краю, не переставала сжиматься как губка.       – Обычно люди в подобных ситуациях задают вопросы, которые их больше всего интересуют. Меня вот действительно интересует феномен твоей живучести.        – Рад, что ты в порядке, – искренне выпалил Чанёль, после чего натянул на лицо беззаботную улыбку. Пожалуй, он бы даже обнял девушку, если бы между ними не было стола и такого большого расстояния. – Даже не знаю, что и сказать.       – А тебе и не обязательно говорить, – снова отозвался прокурор, потихоньку ослабляя на шее галстук. – Ведь говорить явно пришла Джихён.       – Ты уже знаешь?       – По понятным причинам мне нельзя вмешиваться и даже влиять на слушание, но я лично знаком с твоим оппонентом, поэтому могу получать сведения из первых уст. Ты умница, держалась вчера молодцом. У прокурора Кан большой опыт в подобных делах, обычно новички перед ней тушуются.       – Так, ничего не понимаю, – стукнул кулаком по столу Чанёль, – о чём вы между собой балакаете?       – О том, что у Чонина теперь новый адвокат. Хотели тебе рассказать, но не успели, – впервые заговорил Тао, наполняя свой пустой стакан.       – Ты тоже в курсе? – удивилась Джихён, переводя взгляд на профиль соседа.       – Не считаешь вопрос глупым? То, что меня не было в зале суда, не значит, что я не в курсе происходящего.       – Чёрт возьми, Джихён, как можно спустя столько времени оставаться наивной как ягнёнок? Как ты думаешь, каким образом твою кандидатуру вообще одобрили? – раздражённо проговорил Лухан. – Неужели решила, что попросишь дело, которое тебя интересует, и тебе тут же дадут на него добро? Ни фига это так не работает. Обычно Юн и Кан сами выбирают государственного защитника, причём стараются выбрать именно того, кто поможет им — или по крайней мере не будет мешать засадить подозреваемого.       – Так я благодаря тебе стала его адвокатом? – кончики ушей покраснели. Ей снова дали понять, что она ничего не решает. Снова она стала шахматной фигурой на шахматном поле, которой легко можно было манипулировать.       – В нужный момент подсунул Кан твоё личное дело. Все адвокаты, которых она рассматривала до тебя, вызывали подозрение. Они и сейчас со следователем Юном никому не доверяют, боятся заговоров и прочей ерунды.       – А почему тогда доверились мне?       – Они не доверились, просто выбрали из всех зол меньшее, – пальцы ловко расстегнули золочёные пуговицы на кителе. Пиджак был стянут с плеч, аккуратно сложен пополам и повешен на спинку дивана. – Ты долго жила за границей, твои пути нигде не пересекаются с подозреваемым, спасибо Бэку, что подправил документы. А ещё ты юная и у тебя мало опыта для такого серьёзного дела. Они считают, что ты точно провалишься. А после проигранного первого слушания, теперь уверовали в это стопроцентно. Спасибо, пока ты нас не подводишь и усыпляешь чужую бдительность. Признаю, как только я увидел твоё имя в списке адвокатов, запросивших дело, не поверил своим глазам. Даже имя несколько раз перепроверил. Это невероятная удача, что ты снова подвернулась нам под руку. От тебя есть польза, – подмигнул он ей.       – Эй, а почему я это узнаю последним? – возмутился Чанёль, толкая друга в плечо. – Я себе места не находил, не мог представить кого ему вообще в защитники пришили.       – С тебя только вчера полностью сняли обвинения и из следственного изолятора выпустили — снова хочешь загреметь на несколько суток? – нахмурился Тао, встречаясь взглядом с девушкой. Он чувствовал, что ей не комфортно в их компании точно так же, как было всегда. Она старалась сидеть ровно, вытянув спину, но с каждым произнесённым словом всё больше напоминала скрючившийся вопросительный знак. Гордая осанка не продержалась и пяти минут.       – Чувствую себя разменной монетой, – заламывая кисти рук, одними губами выпалила девушка, но даже эти слова смог расслышать человек напротив.       – Всем нам отведены свои роли, – пожал плечами прокурор.       – Но почему ты вернулась? – спросил Чанёль, вставая со своего места и направляясь к книжному стеллажу, за стеклянной полкой которого стояли чистые бокалы. Рука вытащила ещё один широкий гранёный бокал, после чего плеснула в него крепкий напиток.       – Корея — мой дом, – прошептала девушка, принимая из чужих рук алкоголь.       – Я не про твоё возвращение из-за рубежа. Я про твоё возвращение к Чонину.       – Похоже, ей не нравится твоя формулировка, – улыбнулся Тао, находя чужое лицо слишком сосредоточенным.       – Я просто хочу вернуть ему долг, – отхлебнула она из стакана, после чего разразилась сильным кашлем. Крепкое спиртное обожгло горло.       – Долг? – переспросил Чанёль.       – Она, наверное, имеет в виду то, что является одной из причин, почему на Кая пытаются повесить убийство министра пятилетней давности. Что? – снова расплылся прокурор в широкой улыбке, встречаясь с глазами напротив. – Думаешь, и об этом я не в курсе?       – Тогда почему я ещё жива?       – Кто знает, – блеснули его глаза в тусклом свете комнаты. – Похоже, это тайна, покрытая мраком.       – О чём ты хотела поговорить с Чанёлем? – перебил его Тао, ловя на себе сощуренный недовольный взгляд.       – Чонин хочет с ним встретиться, просил привести при следующем визите.       – Пока нельзя, – отрезал Тао. – Просто скажи, ему что всё пока под контролем.       – Через неделю будет окончательное слушание, мне не хватит оправдательной базы, чтобы вытащить его.       – Вот с таким опечаленным лицом и ходи всю неделю, – рассмеялся Лухан. – Пусть следователь Юн и прокурор Кан считают, что всё уже решено.       – Но что вы собираетесь предпринять?       – Поступим так же, как они. Сфабрикуем улики. Не волнуйся, на слушании тебя заменит Чанёль, а пока ходи к Каю и не дай ему зачахнуть.