Точка невозврата

      Празднование дня рождения Кая должно было состояться на вилле. Причём не на той, где Джихён когда-то лишилась своей непорочности и провела несколько эмоционально-тяжёлых летних дней. Оказывается, дома на окраине больше не существовало, по крайней мере, об этом вскользь упомянул Бэкхён в телефонном разговоре. Удивительно, но эта новость не оставила девушку равнодушной, и ей искренне стало жаль, что в Сеуле в окружении малиновой камелии перестал существовать девственный выложенный из обожжённого кирпича замок с мраморными ступеньками. Раньше она думала, что это место, нарочно скрытое от посторонних глаз, являлось отражением чужой израненной души, но теперь Кай решил спрятать его не только от непричастных, но и от самого себя. Джихён казалось, что глава мафии сознательно пытается избавиться от болезненных воспоминаний, которые так или иначе преследуют его повсюду. Формально не было больше прежнего клуба, а вилла так и вовсе на карте города перестала существовать. Дожидаясь Бэкхёна у подъезда, девушка пыталась понять, что ещё поменялось в жизни мужчины, и стоило ли ей тогда вообще появляться в тот момент, когда он так старательно пытался отгородиться от прошлого.       – Я замёрзла, – запрыгивая в машину, пробурчала девушка.       – Извини, была небольшая пробка на кольце, – лучезарно улыбнулся бизнесмен, лихо разворачиваясь с придомовой территории и выезжая на общую трассу.       – Ты уверен, что мы явимся вовремя? – поинтересовалась Джихён, отодвигая в сторону край рукава пуховика и разглядывая наручные часы. Блестящий контур бросился в глаза. Ей не нравился облепленный фианитами круг, нежно-розовый ремешок и что-то наподобие сердца на циферблате. Казалось, что всё это нарочно удешевляет дорогую платину, да и выглядело это слишком по-девчачьи. Но поскольку это был подарок Криса к Рождеству пренебрегать им не хотелось. Как-никак, а именно сегодня, подобно Золушке, она сама себе обещала быть дома к полуночи. Только вот её не беспокоило не то, что она превратится в замарашку, когда часы пробьют полночь, а то, что принц, сбросив своё фальшивое обличье, станет монстром. – Я же предупредила, что мне нужно купить не только подарок, но и какой-нибудь наряд на вечер. В последние пару лет я никуда не выбиралась, – смущаясь, честно призналась Джихён, стянув вязаную шапку с головы и отбросив её на переднюю панель машины. – К сожалению, у меня даже из старых платьев ничего не сохранилось.       – Не опоздаем, потому что одной проблемой меньше, – остановился он на светофоре, после чего, отцепив ремень безопасности, достал с заднего сидения две чёрные коробки, на крышках которых кучерявыми буквами были выведены какие-то незнакомые для Джихён итальянские слова. – Кто молодец? Я — молодец.       – Что это? – удивилась девушка, обводя пальцем, буква в букву, выдавленную золотом надпись. – Точнее я понимаю, что это, но не понимаю зачем.       – Мне нужно, чтобы ты сегодня выглядела безупречно, – подмигнул он ей через зеркало заднего вида, – и только не возражай, ради всех святых. Я потратил на это весь свой обеденный перерыв и даже, опоздав на важные переговоры, получил хорошую взбучку от отца.       – Бэкхён, – тяжело выдохнула девушка, скребя ногтями по толстому картону как обиженная чем-то кошка.       – Что? Хочешь, чтобы я тебе помог — слушайся, – надул он губы. – Считай, что это что-то вроде платы за мою помощь. Тебе нужны кое-какие документы о Джеки, мне нужно, чтобы ты присутствовала на торжестве вот в этом платье. Всё по-честному.       – А смысл?       – Смысл есть, – снова растянулись его губы в хитрой улыбке. – Открой, хочу, чтобы ты оценила мой совершенный вкус, – заведённо кивнул он на женские колени.       Поколебавшись, девушка открыла коробку, догадываясь, что в ней должны быть туфли, и, пожалуй, это было первым и единственным её предположением, в которое она попала безошибочно, потому что всё, что она попыталась предугадать в дальнейшем, оказалось досадным промахом. Туфли выглядели элегантно. Она долго пыталась подобрать правильное название цвету, пока не сдалась, остановившись на банальном — жидкое золото. Слишком броско, слишком дорого. Она даже могла видеть своё отражение на блестящей поверхности. Джихён любила высокую обувь, но носила её не так часто, как хотелось бы, а если и носила, то только лишь ту, что была устойчива и удобна: пешком ходить ей приходилось чаще, чем ездить. Вот и сейчас она столкнулась с дилеммой: огорчаться ли ей, что нет платформы и сразу же идёт тонкая шпилька, или же радоваться, что внешне ей всё нравится. Она уже сейчас, не кривя душой, могла бы признаться, что ей очень хочется примерить обновку.       Напряжённо выдохнув, Джихён осторожно приподняла крышку на второй коробке, боясь, что оттуда может что-то выскочить. Ей было любопытно узнать, что именно подыскал для неё бизнесмен, но в то же время её не покидало чувство страха, вызванное тем, что в коробке могло оказаться что-то очень вульгарное, сетчатое и красное, что-то такое, что, в принципе, не могло сочетаться с её хрупкой внешностью. В какой-то момент ей даже взбрело в голову, что Бэкхён нарочно готовит её для Кая, но стоило ей только снять крышку, как она с облегчением выдохнула — внутри было совершенно не то, что любил глава мафии. Пригладив по краям серебряную бумагу, она увидела аккуратно сложенное белое платье с лёгким оттенком позолоты. Несмело дотронувшись до кружевного верха с цветочным узором, Джихён трепетно прошлась по нему рукой, боясь нечаянно зацепить длинными ногтями. Ткань замерцала под пальцами. Следом, аккуратно расправив наряд, девушка оценила отсутствие рукавов и выреза, плотную шифоновую юбку прямого кроя и блестящий, инкрустированный камнями золотой пояс под грудью. К её удивлению ей нравилось всё, даже непривычная длина выше колена, пока не пугала. Всё было идеально до того момента, пока Бэкхён не подал голос:       – Разверни, вся прелесть этого платья кроется не спереди, – весело отозвался мужчина.       Послушавшись, девушка бережно на вытянутых руках, перевернула платье. Раздосадованный вздох утонул в салоне машины. Всё как и в жизни: оказывается у ангельского вида на самом деле оказалась дьявольская сущность. От лопаток вверх тянулось прозрачное кружево без подкладки, а вот ниже лопаток вся спина до копчика была практически голая. Единственное, что было предусмотрено дизайнером, так это тонкая золотая шнуровка.       – Сексуально, не правда ли? – оскалился мужчина. – В отличие от тебя, я решил подчеркнуть все имеющиеся у тебя достоинства. Скажу честно: меня бесят твои прямые юбки ниже колена. Ты в них как моя бабуля, ей-богу. Так и хочется взять ножницы и отхерачить половину длины. Зачем вообще иметь красивую задницу и не давать при этом на нее никому поглазеть?       – Так вот он твой план, – тихо рассмеялась девушка, – собираешься поглазеть на мою задницу.       – Собираюсь, – кивнул Бэкхён, присоединяясь к женскому смеху.       – Не находишь, что план какой-то больно примитивный?       – Может это только его первая часть? – приподнял он брови, после чего дотянулся до дворников. Снег хлопьями начал падать на лобовое стекло, похоже, нарочно мешая нормальной видимости. Сегодня была снежная погода с лёгкими и рыхлыми осадками, но к несчастью, слишком морозная, чтобы захотелось прогуляться.       – И в чём же тогда состоит вторая?       – Ещё не придумал, – пожал он плечами, – но как вариант, можно попытаться потрогать.       – А если я буду возражать? – снова рассмеялась девушка.       – Почему?       – Потому что это аморально.       – Жадина, – выпятил он вперёд пухлую губу. – Разве ты у нас не за сирых и убогих, которых следует пожалеть       – В каком месте ты у нас сирый и убогий?       – А если бы был, пожалела бы? – поинтересовался Бэкхён, припарковываясь рядом с торговым центром, до которого они, в принципе, могли бы дойти пешком, потому что он располагался на соседней улице.       – Мы всё ещё говорим о твоих извращённых желаниях? – уточнила девушка, отстёгивая ремень безопасности. Неожиданно наступило неловкое молчание, после чего женская шапка не с первого раза была натянута на наэлектризованные волосы, а ярко-синий шар плотно замотан вокруг шеи. Покинув машину, девушка так и не услышала ответа и, прежде чем захлопнуть дверцу, обратилась к бизнесмену уже с новым вопросом: – Ты идёшь со мной или как?       – А чего ты желаешь, Джихён? – теряя беззаботность, присущую своему обычному поведению, обратился мужчина к девушке. Джихён замерла, склонившись вниз. Рука напряжённо сжала край дверцы. Морозный ветер без разрешения забрался в тёплое авто, оставив паровые отпечатки на стёклах. Она не поняла, что он конкретно хочет от неё услышать и к чему этот вопрос сейчас. – Ты, наверное, по бестолковости своей не понимаешь этого, но ведь на самом деле ты способна стать самой счастливой девушкой, и уж если не в мире то по крайней мере в Сеуле точно.       – О чём ты? – натянула она неестественную улыбку на лицо.       – Не будь дурой, – рассердился он, стукнув по рулю, от чего тот, громко просигналив, спугнул стаю зимних птиц, кучкующихся на тротуаре. – У тебя нет сердца, если ты не понимаешь, что происходит.       – Ты прав, у меня нет сердца. Оно умерло пару лет назад. Я даже могу сказать тебе точную дату и время, – глаза наполнились слезами, после чего она с силой захлопнула дверцу машины.       – А у него оно не умерло?! – выпрыгивая на улицу, крикнул он ей в след.       – Надо же! А оно у него было?! – смахивая колючие слёзы рукавом пуховика, истошно и также громко задала она встречный вопрос, отчего несколько прохожих даже обернулись, наблюдая со стороны за странной парочкой. Пнув ногой ни в чём неповинный сугроб, Джихён сжала края длинного шарфа, стягивая его концы максимально туго.       – Глупая, – обогнув машину, в несколько шагов догнал он её у тротуара, хватая крепко за руку так, чтобы она не смогла вырваться и дослушала его до конца. – Ты можешь позвать его шёпотом, и он всё равно придёт. Понимаешь? Придёт, даже если ты будешь на другом конце света.       – Пусти, – остервенело заскребла она ногтями по чужой ладони.       – Не имеет значения, с кем он засыпает наяву, когда его душа засыпает с тобой. Много ли ещё девушек могут этим похвастаться? Я вот лично не знаю ни одной.       – Ерунда, – как заведённая начала мотать головой девушка.       – Он может обманывать нас, говорить, что остыл к тебе, что ничего уже не чувствует, что ты перестала быть ему интересной, но может ли он обмануть тебя? Может ли он обмануть тебя, Джихён? Неужели после всего, что произошло, ты не научилась распознавать его истинные чувства?       – Почему ты задаёшь мне вопросы, на которые я не знаю ответы? – прохрипела она. Пара крупных капель упала вниз, растворившись в шерстяном шарфе.       – Лицемерка, – склонился он к чужому лицу, обдав его горячим дыханием, – всё ты прекрасно знаешь, только вот сознаться из-за упёртости не хочешь. В сложившейся ситуации я рад только тому, что, вернувшись, ты не начала корыстно играть на чужих чувствах, но, к счастью, ты осталась такой же простодушной. Ты всё та же ворчливая Джихён, талдычащая о морали и совести, – восторженно договорив, мужчина обхватил руками покрасневшее девичье лицо. – Раньше я был просто сторонним наблюдателем и мало что понимал в вашем ненормальном треугольнике, всё казалось мне настолько запущенным, что хер разберёшься. Но сейчас мне очень хочется вмешаться. И знаешь почему? – склонившись к девичьему уху, Бэкхён прошептал едва слышно: – Потому что он тебе не безразличен.       – Ты прав, – одёргивая чужие ладони от лица, прошипела девушка, после чего с силой оттолкнула спутника от себя. – Нет никакой ненависти. Есть только боль. Ноющая и неизбывная. Мне казалось, что если я найду его таким же подавленным как я сама, мне станет легче. Я воображала, что от осознания того, что кому-то так же плохо, как и мне, мне станет проще жить. Но нет же, и тут проклятый Ким Чонин не оправдал мои ожидания, потому что ему похоже вообще зашибись! Так же ворует, так же убивает, так же делает людей несчастными.       – Была дурой и осталась дурой, – натянул он на её глаза шапку, а следом громко рассмеялся.       – Заметь, я ни разу тебя не обозвала, – обиженно шмыгнула девушка носом, почувствовав, что её снова крепко ухватили за руку и теперь тащат семимильными шагами в каком-то неизвестном направлении.       – Меня достало, что он вечно ходит злой. Как собака бешеная, только что слюнями ядовитыми не брызжет на всех.       – А я-то тут причём? – закатила Джихён обратно край шапки, чтобы наконец-то увидеть дорогу, на которой она успела уже дважды споткнуться.       – При том, – презрительно фыркнул он, – из-за тебя невинные люди страдают и жизни лишаются почём зря.       – Ты с дубу рухнул? – выдернула девушка свою руку из чужой.       – Правда глаза режет?       – Да какая правда, окстись!       – Ладно, забей. Придумала, что подаришь? – перепрыгнул он с одной темы на другую.       – При других обстоятельствах подарила бы ему резиновую куклу, но, как вижу, ему уже без надобности.       – Невзлюбила Ханни?       – С чего ты взял?       – Чутьё, – ухмыльнулся мужчина, с наслаждением шагая по хрустящему снегу. – Опасаешься красивых девушек?       – Опасаюсь умных. Но она, кажется, не из их числа.       – Если я скажу, что она мне тоже не нравится, тебя это успокоит?       – Я не говорила, что она мне не нравится, – покачала Джихён головой. – Что лучше галстук или запонки?       – Она тебе не нравится, а ещё ты не понимаешь, что он в ней нашёл, ведь до этого ему нравилась ты, а вы абсолютно разные. Теперь тебя мучает вопрос: с кем он всё-таки нечестен, с тобой или с ней? – Бэкхён дернул девушку за шарф. Не успев проскользнуть за бизнесменом в один из отсеков вращающейся двери, Джихён пришлось бежать за куском материи, застрявшим в створках, дабы не схватить шишек на теле.       – Ни о чём подобном я не думаю, – отобрала девушка свой шарф из чужих рук, стукнув мужчину по спине, как только они выбрались из зажевавшей её конструкции.       – А теперь хочешь узнать, почему именно Ханни?       – Нет, – покачала девушка головой, быстрым шагом добираясь до эскалатора.       – Ответ кроется в вопросе: она не похожа на тебя. Не только во внешности, но и в ценностях, взглядах, и даже манере поведения. Представляешь, как сложно ему бы было, если бы с ним рядом был прототип тебя. Он давно бы сошёл с ума. Не думаешь? К тому же у Ханни есть ещё одно очень явное преимущество: она покладиста, сделает всё, о чём он попросит.       – Зачем мне эта информация?       – Чтобы знать все сильные и слабые стороны соперницы, – подмигнул он ей.       – Но я не считаю её соперницей! – всплеснула руками Джихён.       – Так в себе уверена?       – Да я не об этом, – толкнула она собеседника в плечо. – Давай проясним, если ты чего-то не понял: меня не интересует Чонин.       – Но, – начал бизнесмен, и его тут же перебили.       – Никаких «но», – оглядев расписанные новогодними мотивами витрины и удостоверившись, что магазин предназначен для мужской аудитории, Джихён заглянула внутрь. – Так галстук или запонки?       – Ни то и ни другое. Лично я не хотел бы получить что-то подобное. Как-то без души, знаешь ли, – пробежавшись глазами по дорогим костюмам и обуви, Бэкхён сделал вывод, что девушка всё-таки жила не в пещере и оказывается знала название законодателей местной моды — или по крайней мере у неё была хорошая интуиция, которая смогла привести её в нужное место. – Уверена, что хватит денежных средств? – дотронувшись до ценника на пиджаке, поинтересовался бизнесмен. Выглянув из-за чужого плеча, девушка сосчитала количество нулей, потом попыталась рассчитать в уме, сколько ей нужно будет внести в этом месяце за арендную плату и сколько понадобится денег на еду, чтобы не помереть с голоду. Кое-как сдержав раздосадованный вздох, стало понятно: от мяса точно в ближайшие пару месяцев придётся отказаться, да и в старом пальто, похоже, придётся проходить ещё один сезон, если не два. – Добавить? – спросил Бэкхён, находя чужое лицо слишком озадаченным.       – Нет, всё в порядке.       – Ты можешь взять ему что-нибудь попроще, – кивнул он в сторону ближайшего масс-маркета одной известной шведской компании.       – Думаешь, он будет носить нечто подобное? – нахмурилась девушка.       – Не знаю, – пожал плечами Бэкхён.       – А я вот уверена, что не будет. Не удивлюсь, если у него на склоне гор в Таиланде, расположенных на севере в провинции Чиангмай, сидит собственная работница, и не абы какая, а непременно девственница. Так вот сидит она и вручную ткёт ему высококачественный шёлк, который получается благодаря самым жирненьким шелкопрядам, которые сорок дней и сорок ночей кряду кушают свежие и самые лучшие в мире листья шелковицы, чтобы потом получить самую лучшую в мире шёлковую нить.       – Звучит странно, но, возможно, всё именно так и есть, – рассмеялся мужчина. – Так что? Всё-таки решила подарить что-то из одежды?       – Пожалуй, – оглядела девушка зал, после чего побрела вдоль длинных рядов, где на позолоченных напольных вешалках бок о бок соседствовала мужская одежда, собранная вместе или по цветам, или по стилям.       – Что он носит чаще всего? Раньше в его гардеробе были в основном забавные гавайские рубашки, он всё ещё не изменяет себе?       – Он больше не носит их, – сухо отозвался бизнесмен, изучая красную бирку и делая вид, что его очень заинтересовал состав какого-то пиджака.       – Не носит? – не смогла скрыть Джихён удивление в голосе. – Наконец-то решил стать солиднее? Насколько его империя стала больше в два, в три раза?       – Не думаю, что причина в солидности. Ему ведь всегда было плевать на то, что думают о нём окружающие.       – Тогда может изменился вкус?       – Чонин постоянен в своих предпочтениях, тебе ли не знать, – мягко улыбнулся Бэкхён, следуя за девушкой по пятам и неотрывно сдвигая одежду на вешалках, создавая тем самым неприятный раздражающий ухо скрежет. Скрежет трущегося друг о друга металла.       Побродив вдоль рядов, Джихён так и не смогла определиться с выбором, к сожалению, ни к чему не лежала душа. Она пыталась мысленно примерить на Кая все вещи, окружающие её, но ничего ему не подходило: всё время он выглядел неказисто и странно. Это был совершенно не тот Ким Чонин, которого она привыкла видеть.       – Скажите, а у вас есть что-нибудь летнее? – обратилась она к девушке консультанту.       – Летнее? – озадаченно переспросили её.       – Да, какие-нибудь весёлые рубашки с пальмами, ананасами или попугаями, что-нибудь в тропическом стиле, – уточнила Джихён.       – Нет, сейчас не сезон, – покачала головой девушка, наблюдая за тем, как лицо покупательницы становится безотрадным, – но могу поискать что-нибудь на складе, возможно, там остались вещи, которые не успели списать.       – Посмотрите, пожалуйста. Это очень важно, – и не было понятно: то ли это было важно для Кая стать прежним, то ли это было важно для Джихён увидеть его прежним.       Когда стрелка перескочила четверть часа, показалась взлохмаченная девушка, лицо которой из-за горы коробок разглядеть было невозможно. Похоже, она действительно изо всех сил старалась найти то, о чём её попросили.       – Вот, – поставила она на бархатный диванчик пирамиду, – всё, что есть в наличии. Забыла уточнить размер, но слазить со стремянки не решилась, уж долго и опасно я на неё взбиралась.       Перебрав рубашки, молодые люди сошлись на том, что главе мафии по размеру подойдут только две, и обе, как нельзя кстати, были абсолютно в его стиле. На одной из рубашек были изображены розовые фламинго, а второй — слоны и буддийские божества. Не в силах определиться с выбором, решено было брать обе. К тому же стоимость их с лета уменьшилась почти в два раза.       Преодолев несколько пунктов охраны и непроницаемую ограду, молодые люди очутились на территории двухэтажной резиденции главы мафии, расположенной на пологом склоне, с высоты которого открывался чудеснейший вид на корейский пролив. Стены дома были выкрашены в белый цвет и, наверное, полностью бы слилась со снегом, если бы не имели странную асимметричную форму с острыми выпирающими углами. Первое, что пришло Джихён в голову, как только она увидела здание вблизи, было имя — Пабло Пикассо. Художник тоже рисовал что-то столь же странное, и, возможно, именно его работами вдохновлялся архитектор, принимаясь за своё дело. Кажется, этот стиль назывался «кубизм» и характеризовался тем, что имел в центре объёмную фигуру, которая в свою очередь расчленялась на разные геометрические элементы. От наклонных поверхностей и граней, похожих на бриллиантовую огранку, которая на солнце переливалась не хуже настоящих камней, рябило в глазах.       Ей не нравилось окружающие её место. Дом с камелиями казался куда душевнее и теплее, чем тот, в котором пребывала сейчас она. Джихён свято верила в то, что жилище, в котором раньше жил глава мафии, было создано с любовью и заботой, ведь сам хозяин когда-то лично занимался строительством и планировкой, в отличие от новой резиденции, которая была куплена уже готовая у кого-то с рук. Единственное, что радовало глаза, была мансарда, возвышающаяся над флигелем, у которого имелись панорамные окна, выступающие не только в качестве окон, но так же и в качестве дверей, разъезжающихся в разные стороны. С виду могло показаться, что хозяин особняка ничего не боится, раз так открыто выставляет всю переднюю часть дома напоказ, но Джихён была уверена, что стёкла точно толстые и пуленепробиваемые: это было преимуществом видеть весь свой двор с летней террасой и бассейном — так о несанкционированном проникновении он мог узнать сам.       Уже стоя на улице девушка могла видеть насколько огромен дом, а внутри так и вовсе минимальное количество стен зрительно расширяло пространство. В помещении тоже всё оказалось угловатым, но если снаружи всё было выкрашено в белый, то здесь в основном были задействованы синие и фиолетовые тона. Джихён поёжилась: холод забрался в вырез платья, хотя в гостиной зоне было жарко. Изначально девушка ожидала увидеть на праздновании только узкий круг друзей, но в действительности оказалось, что в доме присутствуют ещё и незнакомцы. Похоже, для главы мафии день рождения не был особенным событием, требующим только близкого круга общения: он не упускал возможность обзавестись связями и получить хорошую прибыль в любое время — даже сейчас он готовился к важным переговорам. По крайней мере так ей показалось из утомительной беседы Бэкхёна с каким-то почтенным японцем.       Наткнувшись на Чанёля, девушка узнала, что самого виновника торжества нет на месте. Оказывается часом ранее он отбыл по каким-то важным не терпящим отлагательства делам — в связи с этим гости развлекали себя как могли сами: кто-то опустошал бар и стол с закусками, кто-то находил радость в общении со старыми и новыми знакомыми. Перекинувшись ещё парочкой фраз с адвокатом, девушка решила побродить по дому и найти в нём хоть что-то от старого Кая. Девушка заглянула на кухню, в гостевую, в кабинет, напоминающий рабочий, потом в ещё пару каких-то комнат, заставленный всяким хламом экспрессионизма, и даже напоследок заглянула в чулан под лестницей, но ничего, абсолютно ничего не напоминало ей тут знойного парня, только что прилетевшего с Гавайев. Казалось, что на смену ему пришёл какой-то педантичный принц, который теперь обитал не в тропическом лесу, а в ледяном замке.       Оставался только второй этаж. Подняв голову, Джихён глянула на ярко-синюю спиралеобразную лестницу, настолько сильно закрученную, что уже от одного брошенного взгляда начинало подташнивать, а как только она занесла ногу на ступеньку, голова так и вовсе закружилась, как будто она долгое время провела на каком-то аттракционе.       – Джихён, – чей-то звонкий голос не дал привести ей в исполнение план по полному исследованию дома.       – Ханни, – натянуто улыбнулась девушка, убирая ногу со ступеньки. Показалось, что кто-то нарочно столкнул её с Олимпа. Похоже, она была не настолько избранной, чтобы примкнуть к богам или хотя бы одним глазком посмотреть на их быт.       – Куда ты подевалась? Я уж было забеспокоилась, что ты потерялась в доме, – также неискренне улыбнулась танцовщица. На ней было голубое платье классического кроя, состоящее из двух слоёв: подкладки из шёлка и тонкого серебряного кружева. – Наверх нельзя. Кай не любит, когда кто-то пытается узнать о нём больше, чем следует.       – Никто не любит делиться секретами, – кивнула девушка, переводя взгляд на окно. На улице было холодно. Сметённые в сторону сугробы, чуть-чуть подтаяв от солнца днём, сейчас покрылись тонкой корочкой льда. Мокрыми хлопьями снег сыпался с неба, застилая дорожки, которые не так давно были тщательно прибраны местным садовником. Джихён вдруг стало интересно, а какая погода была в момент, когда на свет появился мальчик по имени Ким Чонин. Какой именно сон видела его мать накануне родов? И мог ли он уже тогда согласно корейским преданиям предсказать его дальнейшую судьбу?       – Я спросила у Кая недавно, что вас связывает, – сделав пару шагов, Ханни приблизилась вплотную, нависнув над девушкой. Они обе были на высоких каблуках, разница в росте сохранилась — танцовщица всё ещё была выше на голову.       – И что он тебе сказал? – прошептала девушка, в душе отчего-то сильно паникуя.       – Сказал, что уже ничего, – ухмылка коснулась губ. – Но я ведь не дура, чтобы поверить в это на слово. Поэтому теперь спрошу тебя то же самое: Джихён, что тебя связывает с моим мужчиной? – последние два слова эхом пронеслись в голове, несколько раз повторяясь друг за другом и в итоге переплетаясь и сливаясь в одно целое.       – Пожалуй, я дам такой же ответ: ничего.       – Точно ничего? – переспросила её Ханни, загадочно улыбнувшись.       – Вы что там отношения выясняете? – услышали девушки с конца коридора заводной голос Бэкхёна, после чего его обладатель в несколько широких шагов преодолел расстояние комнаты и, схватив девушек под руки, поволок в сторону гостиной. – Мне опостылела мужская компания, а жена господина Ли на то и жена господина Ли, что к ней запрещено приближаться.       – Я пыталась подружиться с Джихён, – елейно произнесла Ханни, – к тому же мне кажется, что ей не совсем комфортно пребывать в нашей компании.       – Ничего, пару рюмок — и будет как своя родная.       В гостиной всё было без изменений. Глава мафии всё ещё не подъехал, хотя прошёл уже целый час с приезда Джихён. Опустившись на белоснежный диван, девушка приняла из рук Чанёля мартини, на краешке бокала которого красовался кусочек лайма и засахаренные красные ягоды.       – Кто-то осмелился подарить Каю что-то из одежды, – присаживаясь рядом с адвокатом и Джихён, кивнула Ханни в сторону подарочных коробок на столе. – Я готова стоя поаплодировать смельчаку. Как-то раз я купила ему чёрную рубашку с золотой вышивкой на манжетах, но он так ни разу её и не надел, хотя подобные вещи носит постоянно.       – Может это просто был не его стиль? – отхлебнул из своего стакана Чанёль.       – Не его стиль? Да ты только глянь, он всё время носит только что-то чёрное или красное из шёлка или жаккарда. Признай, он просто слишком привередливый и та ещё заноза в заднице.       – Может в душе он хочет разнообразия с разноцветными павлинами или синими кактусами, – подмигнул он рядом сидящей Джихён, после чего басисто рассмеялся, закидывая в рот канапе из авокадо, сыра и маслина.       – Кай и о павлинах? Не смешно, – покачала она головой. – Как ты можешь себе это представить? Ручаюсь, он будет выглядеть глупо.       – Думаешь? – пододвигая кресло ближе к компании, поинтересовался Бэкхён. Забрав у Джихён пустой стакан, мужчина поднёс ей новый. В это раз с каким-то необычным многослойным содержимым. Красный, жёлтый и зелёный из-за плотности не смешивались, перетекая в яркий светофор. Вкус был странный. Слишком приторный и слишком крепкий одновременно, поморщившись, Джихён хотела отставить его на стол, но Бэкхён настоял на том, чтобы она выпила до дна.       – А разве будут его уважать, если на переговорах он не будет выглядеть как мальчишка с пляжа?       – А разве вещи делают человека значимым? – выпалил бизнесмен, между делом засовывая в руки Джихён очередной бокал чего-то янтарного.       – Конечно! – воскликнула Ханни. – Любого человека встречают по одежде.       – То есть считаешь, что если академик в сеульском университете перестанет носить костюмы и будет являться на пары в хипстерской одежде, то студенты и педагогический состав перестанут его уважать? Дорогая, всё зависит от того, как несёт себя человек в массы, а не то, что на нём надето.       – А что ты решила ему подарить? – вмешалась в разговор Джихён, дабы уладить возникшее противоречие.       – Себя, – как кошка наевшаяся сметаны зажмурилась Ханни, и Джихён еле сдержалась, чтобы не закатить глаза.       – А ту коробку поди ты притащил, – кивнула Ханни в сторону. – Вот поэтому и бесишься.       – Нет, – сощурил он глаза, после чего постучав по губам пальцами добавил: – Сегодня я подарю ему кое-что особенное, но это секрет.       Джихён не помнила, как один бокал сменился другим, она даже не знала, повышает ли она градус или понижает. Хотя, скорее всего, она просто неудачно прыгала то вверх, то вниз, отклоняясь от правильной нормы. Горло жгло, она даже, наверное, и не закусывала бы, если бы Чанёль всё время не подавал ей что-нибудь с подноса. Пустую болтовню Ханни и Бэкхёна поддерживать не хотелось, адвокат же почти всё время был занят каким-то солидным мужчиной, который то и дело бросал на неё свой любопытный взгляд, но познакомиться почему-то так и не решался. К своему сожалению, он не догадывался, что сейчас самое время — Джихён было дурно, и она в таком состоянии согласилась бы на многое. Она не ощущала себя пьяной, но в голове всё равно был туман. Ей даже казалось, что она сидит в вакууме: голоса окружающих, растягиваясь как товарный поезд, долетали до её ушей с опозданием.       Поднявшись с дивана, девушка побрела на выход. Захотелось отыскать ванную комнату и умыть лицо, а может даже и промыть уши, в которых сейчас была непонятная какофония. Коридор показался бесконечностью. К непонятным звукам начали подмешиваться ещё и непонятные ощущения. Волоски на коже встали дыбом, по телу прокатилась тёплая волна. Прижавшись лбом к холодной стене, девушка глянула под ноги: разноцветные ромбы и кубы дощатого пола плясали перед глазами. Геометрические фигуры то сливались в единое целое, то снова рассыпались и разбегались по разным углам. Джихён казалось, что она крутит разноцветный калейдоскоп. Дверь открылась, впуская морозный воздух с улицы. Кто-то её окрикнул, но она не расслышала, потом этот кто-то подошёл ближе дотронулся до её лица и заглянул в расширившиеся глаза, которые, поменяв свой цвет, перестали быть светло-карими, а стали чёрными, как ночь. Девушка, сощурившись, попыталась понять, кто именно перед ней стоит, но белая куртка слилась со стеной, а чёрные волосы с картиной на стене. Губы незнакомца шевелились, но звука всё равно не было. В глазах потемнело, качнув головой пару раз из стороны в сторону, Джихён собиралась скользнуть вниз, но чьи-то крепкие руки, придержав её в районе подмышек, не дали осесть на пол.       – Вот чёрт, – выныривая из-за угла, выругался Бэкхён, напряжённо поглядывая на наручные часы, – чё-то рано ей дурно стало.       – Ты что ей дал, придурок? – выпалил прокурор, стягивая в головы шапку и кидая её на комод.       – То, от чего её не хило так вставило, – рассмеялся мужчина. – Где Чонин?       – На улице с Тао курит, а что?       – Ничего, – подмигнул бизнесмен другу, после чего подхватил девушку на руки, – но если что Джихён ты здесь не видел.       – Что за хуйню ты творишь? – прошипел Лухан, избавляясь от куртки и следя за тем, как Бэкхён поднимается наверх. – Ты хоть соизмерил количество дури, которое ты ей дал, с её весом?       – Не будь занудой, всё под контролем, – утонул мужской голос на втором этаже.       После напряжённого трудового дня Кай чувствовал себя не в меру уставшим и озлобленным. День не задался с самого утра: Ханни решила разбудить его ни свет ни заря — в полдень. Он не спал всю ночь и, когда ввалился в дом вместе с первыми лучами солнца, понадеялся, что вздремнёт хотя бы пару часиков перед важной встречей, но девушка, как назло, испортила все его планы, приперевшись в дом с бутылкой вина, сливками и с какими-то фруктами. Она долго шептала ему какой-то бред на ухо, пока он не послал её ко всем чертям в очень грубой форме. Надувшись, танцовщица спустилась вниз, после чего полдня с ним не разговаривала. После обеда позвонил Тао, в разговоре с которым он наконец-то узнал, что у него сегодня оказывается день рождения, который за столько лет, как и любой другой праздник, стал просто формальностью, превратившись в серые будни.       Выкурив треть пачки сигарет и приговорив полбутылки бренди, он мечтал только лишь о том, чтобы гости поскорее свалили и дали ему поспать. Не выгнать присутствующих останавливало только сделка с японцем, который по такому случаю даже оказался вдалеке от своей малой родины. Весь вечер Ханни раздражала его своей заботой и присутствием рядом, она только что пищу за него не пережёвывала и не клала ему в рот, как какое-нибудь заботливое животное. Несколько раз он даже был близок к тому, чтобы отодрать её где-нибудь в тёмном углу какой-нибудь комнаты. Но в те самые моменты, когда он хотел с уединиться, в поле зрения неожиданно появлялся Бэкхён и всё тарахтел своей тарахтелкой без умолку, что у Кая чесались руки её вырвать.       Без особого энтузиазма приняв пару дорогущих подарков, он закинул их в кресло. Две аляповатые рубашки с отвратными розовыми фламинго и слонами тоже попались ему на глаза. Решив, что кто-то из друзей над ним издевается, он дал себе слово, что выкинет презент при первой же возможности. Алкоголь не приносил чувства лёгкости. Похоже, за всё его существование — это был самый скучный день рождения в его жизни. Скучный настолько, что сводило скулы, и он согласен был сейчас поехать на Мерлезонский балет, предполагая, что даже его вторая часть по сравнению с происходящим будет веселее. В любой другой ситуации он бы с лёгкостью мог сбежать с подобного вечера, но сейчас он был у себя дома, следовательно, сбегать было некуда.       – Ты даже уже перестал скрывать безотрадное выражение на своём лице, а ведь ещё и полуночи на часах нету, – подтолкнул его в плечо Чанёль. – Хочешь, чтобы я всех выпроводил?       – Это будет самый лучший подарок, – закатил глаза хозяин дома, расстегнув две верхние пуговицы на тёмно-синей рубашке из шёлка.       – Ханни тоже забрать? – поинтересовался друг, прокручивая прилипшие к руке часы. Он предполагал, что японских партнёров не удастся увести так просто, да ещё и в такое детское время, следовательно, придётся предложить им невзначай перебраться в место поуютнее по типу бара или клуба, куда и он сам не желал ехать после изматывающего дня.       – Нет, забирай и её с собой, – встрял в разговор Бэкхён, после чего на него уставились две пары непонимающих глаз. – Я успел разболтать всем, что она местная дива с грацией пантеры. Господин Хоши уже хочет посмотреть.       – А меня спросить не пробовал сначала? – приподнял бровь глава мафии.       – Ревнуешь?       – Да я не об этом, – мотнул он головой, пытаясь согнать сонливость. – А впрочем, похуй. Забирай и её, я спать хочу больше, чем секса.       – Боишься, что уснёшь в процессе? – хохотнул бизнесмен в кулак.       – Боюсь, что если ты сейчас не заткнёшься, я об тебя что-нибудь приложу, да хотя бы вон тот ночной горшок эпохи Чосон, – указал Кай рукой в сторону кроваво-красной фарфоровой вазы, украшенной белыми цветами лотоса и нефритовыми камнями, которую ему с утра прислал министр финансов. Кажется, на чёрном рынке она стоила порядка сорока пяти миллионов долларов.       – Какое кощунство, – хлопнул Бэкхён по чужой ладони, – обзывать подобным образом произведение искусства трёхсотлетней давности.       – Забирай этот урыльник себе, если нужен, – махнул рукой Кай, после чего ещё больнее получил по руке.       – Конечно заберу. Ты не достоин такой прелести, жалкий дилетант.       Гости потихоньку начали расходиться, и Кай уже представлял, как отмокает в ванной с гидромассажем. Сейчас, пожалуй, он был бы рад больше умелым ручкам Ханни, но, к сожалению, в комплект с ручками ещё шёл болтливый язык, который слушать не хотелось. Он не любил глупых женщин и мириться с ними мог только тогда, когда они обладали красивой внешностью.       Стоя на улице без верхней одежды он нервно курил, провожая взглядом танцовщицу и всё ещё размышляя, оставить ли её на ночь у себя или нет.       – Ну вот, как и обещал, забираю всех в клуб, – похлопал Чанёль его по спине. – Уверен, что не хочешь с нами? – адвокат несколько раз тряхнул рукой, пока часы не сползли к запястью и он не смог узнать точное время. – Осталось тридцать минут до конца дня, а ты так ни разу и не улыбнулся.       – Я бы посмотрел на то, как бы ты выглядел, если бы поспал всего четыре часа, а потом тебе весь день приседали на уши филиппинцы, а в заключение дня пришлось бы выслушивать нудных японцев, – глубоко затянувшись, он смахнул пепел в воздухе, после чего добавил: – Весь день только и делал, что работал и выслушивал глупые и неискренние поздравления.       – Может ты злой от того, что ждал их от кого-то определённого, но так и не получил? – поинтересовался Бэкхён, выходя из дома и бережно прижимая к груди вазу эпохи Чосон.       – Совсем совесть потерял? Ты явился без подарка, нагло тыришь мою вазу, ещё и так жирно и недвусмысленно на кого-то намекаешь.       – Отчего же без подарка? – оскорбился бизнесмен. – Мой подарок ждёт тебя за закрытой дверью в самой печальной и тёмной комнате из всех существующих в этом мире. Лежит на чёрном бархате и ждёт, пока ты его развернёшь. Можешь бережно, не задевая упаковку, потому что она тоже стоила, признаться честно, баснословных денег, а можешь всё-таки порвать в клочки, ведь это всего лишь упаковка, и самое главное всегда остаётся внутри. Поверь на слово: то, что я оставил тебе наверху, намного дороже, чем ваза за сорок пять миллионов долларов, так что получается, у нас неравноценный обмен.       – Если это какая-то ерунда, как в прошлом году, я выкину её без зазрения совести, как те сраные рубашки. Кстати, какой идиот решил так тонко постебаться? – прожёг Кай взглядом сначала одного друга, потом второго.       – Ладно, до завтра, – похлопал его по плечу Чанёль. – Если ты опоздаешь на встречу с филиппинцами, я прикрою.       – С чего бы мне опаздывать? Она ведь в обед, – тряхнул головой глава мафии, после чего махнув рукой, направился в дом.       Оглядев гору грязной посуды и пустых бутылок, Кай мысленно прикинул, что домработнице придётся с этим провозиться точно полдня. Бэкхён даже умудрился пролить что-то спиртное на дорогущий персидский ковёр, который когда-то лежал в замке какого-то императора и на котором его же и убили. Он чувствовал, что химчистка обойдётся ему в сказочную сумму денег. Выругавшись, Кай пообещал себе, что точно прибьёт друга, если его подарок не окупит и половины стоимости этого клочка шерсти и шёлка. Разом вырубив во всех комнатах свет, глава мафии побрёл наверх, не забыв захватить начатую бутылку виски. Пальцы ловко начали расстёгивать пуговицы на рубашке, приоткрывая смуглую кожу. Летом, обгорев на солнце, он вообще выглядел как закоптившийся в печи пряник, но сейчас, слава богам, загар наконец-то спал, вернув коже её естественный цвет.       Отхлебнув из горла, Кай открыл ногой дверь. В спальне было сумрачно, только яркий свет взошедшей луны пробивался сквозь широкие окна, очерчивая силуэты мебели. Отставив бутылку на комод и скинув рубашку на кресло, мужчина вспомнил про подарок, после чего перевёл взгляд на кровать. Нахмурившись, сначала он подумал, что перебрал и ему просто чудится, но подойдя ближе, он осознал, что всё это не наваждение и что Джихён действительно лежит на его кровати застеленной бархатным покрывалом. Лунный свет падал через незакрытые шторы, создавая на её платье золотые переливы. Длинные волосы рассыпались по покрывалу. Она лежала полубоком, немного неестественно, со слегка согнутой в колене правой ногой, да ещё и в туфлях. Юбка, присобравшись, почти оголила ягодицы. Золотая шнуровка, расслабившись, прогнулась вниз, оголив спину. Недавно он размышлял о том, что действительно ли у неё под лопаткой можно из родинок составить созвездие Кассиопея или он это себе зачем-то нафантазировал, и такого у неё в помине на теле никогда не было — теперь он убедился, созвездие всё-таки было, и он о нём помнил. В очередной раз, тихо выругавшись, Кай проклял Бэкхёна. Рука коснулась плеча девушки и с силой его потрясла. Никакой реакции не последовало. Казалось, что Джихён вообще не дышит, грудная клетка не поднималась и не опускалась. Наклонившись к самому лицу, мужчина уловил слабое, но размеренное дыхание — жива, и то ладно. Первое и самое верное, что он предположил, так это то, что Бэкхён подсыпал что-то девушке, причём не зная точно, подействует ли, переборщил с дозой.       Вернувшись к бутылке, Кай сделал пару глотков, потом опёрся о стену, наблюдая за спящим аморфным созданием. Он уже давно не сталкивался с проблемами, которых не мог решить, но одна была явно на лицо: парадокс, но впервые в жизни он не знал, что стоит делать с девушкой, лежащей в его кровати. Сонливость перестала его мучить, теперь его мучило кое-что более серьёзное и необратимое. Он её хотел. До одури. Вот такую. Сонную и тёплую. Хотел стянуть это чёртово платье с её плеч, оставив в одних туфлях и целовать, целовать каждый миллиметр кожи, до того момента пока она не станет алой. Он хотел её взять сначала нежно, а потом грубо, а потом так как она сама попросит. Хотя он был уверен, что она не попросит. Или всё-таки попросит? Он пока не знал, чем накачал её Бэкхён и как она себя будет вести, когда проснётся. Будет ли она вообще что-то помнить? Лучше бы она не помнила ничего. Он бы хотел, чтобы она забыла всё, начиная с того дня, как зашла к нему в гостиничный номер отеля Гран Плаза. Зачем? Пожалуй, он и сам не знал. Нет, он не сделался бы лучше. Не исправился бы. Но при этом точно попробовал бы по-другому.       Снова подойдя к Джихён, Кай дотронулся ладонью до ноги, после чего скользнул вверх до самых ягодиц. Сердце застучало быстрее — то ли испугавшись, то ли обезумев, то ли почувствовав и то, и другое. Тяжело сглотнув, он погладил девичью шею и ключицы, потом слегка впалые щёки. Ему недавно показалось, что Джихён мало ест и, скорее всего, заливает свое горе в дешёвом алкоголе. Он знал это чувство по себе — он тоже так делал в юности. Единственное, пожалуй, чему он был рад, так это тому, что по крайней мере девушка не курит и не принимает наркотики — и если у второй пагубной привычки он не шёл на поводу, от первой не мог избавиться уже большую часть жизни. Склонившись, он поцеловал её в краешек губ, задержавшись на коже, чуть дольше, чем собирался, а после стремительно вышел из комнаты, нервно захлопнув за собой дверь, отчего картина, висевшая рядом с выходом, пошатнулась, сползая на бок.       Прохладная вода в душе не способна была остудить тело и голову. Рука резко смахнула мыльные принадлежности с полки, бутылочки с грохотом повалились на пол, разбрызгивая своё разноцветное и скользкое содержимое. Задрав голову и подставив лицо под сильный напор воды, Кай зажмурился, представляя как наденет на голову Бэкхёна вазу эпохи Чосон. Дурацкая выходка друга выводила из себя. Глава мафии не хотел проверять границы своего терпения, понимая, что их у него нет. Кулак с силой ударил по стеклу, сбивая костяшки пальцев. Кожу начало больно саднить. Не глядя он дотронулся до позолоченной ручки, но совершив ошибку, вместо того чтобы закрутить горячую воду, сделал напор ещё сильнее. Вода обожгла плечи. Сцепив зубы, Кай выдержал, на время сумев отвлечься от девушки.       Натянув домашние штаны, преступник накинул на голову махровое полотенце, начав с усилием сушить волосы. Решение проблемы всё ещё не приходило. Казалось, что с каждой минутой он становится всё злее. Ладонь прошлась по зеркалу, волной стирая конденсат. Гладкая отполированная поверхность отразила влажное сердитое лицо с нахмуренными бровями. Пройдясь по волосам, Кай только сейчас заметил, что корни отрасли. Он ещё не знал: хочет ли остаться с этим цветом или хочет вернуться к чему-то более натуральному. Он вообще в последнее время мало понимал свои внутренние ощущения. Выйдя из ванной комнаты, глава мафии напряженно глянул в другой конец коридора, в итоге выбрав совершенно другой маршрут.       Это был первый раз, когда он лежал на кровати в гостевой комнате на первом этаже. Кажется, здесь, в принципе, даже гости ещё не успели побывать. Ворочаясь, он долго пытался уснуть, то скидывая одеяло, то обратно в него заворачиваясь, как в кокон. Раньше он никогда не пробовал бороться со своими монстрами, он просто брал и выпускал их на свободу. Сейчас же почему-то старался себя сдержать, всячески пытаясь не думать о тёплом теле Джихён. Но был ли в этом смысл? Маловероятно, что девушка оценила бы его благородные порывы, если она вообще о них догадывалась. Ему казалось, что он достиг такой власти и могущества, что мог позволить себе любую блажь. И пусть она будет такой приземлённой, как чужое тело, которого сейчас хотелось до одури. Его мучила жажда, в горле пересохло. Спустив ноги на тёплый пол, Кай долго ленился идти на кухню, но всё-таки встал и нехотя поплёлся, почти не отрывая босых пяток от пола.       Проглотив целую полулитровую бутылку минеральной воды, он так и не смог утолить жажду. Снова раскрыв холодильник, мужчина принялся закидывать в рот первые попадающиеся под руку закуски. Жажда всё ещё продолжала его мучить. Облокотившись о столешницу и отправляя в рот отвратительную кислую вишню, выращенную искусственным образом, Кай глянул на лестницу, ведущую на второй этаж. Мгновение — и демоны в душе всё-таки победили.       Джихён никуда не делась, девушка всё также была на кровати, несмотря на то, что он искренне надеялся её здесь не увидеть или хотя бы надеялся найти запертой дверь. Девушка поменяла позу: теперь она лежала на животе. Пододвинув кресло ближе и откупорив прихваченную с собой бутылку скотча, Кай закинул ноги на кровать, начав пристально наблюдать за девушкой, точно так же, как это делает коварный змей, поджидающий свою жертву в кустах.       Пальцы дотянулись до конца золотого шнурка на девичьем платье и плавно потянули его на себя. Съехавшая ткань оголила плечи и спину. Переведя глаза на тонкий шнур в руках, Кай подумал, что неплохо было бы избавиться от девушки сейчас, чтобы в дальнейшем всё созданное им не полетело к чертям. Она всё ещё имела над ним много власти: она всё ещё способна была погубить его своими необдуманными действиями.       Он не знал сколько прошло времени, сначала он пытался считать, поглядывая на поднимающуюся из-за туч луну, но в итоге, сбившись, бросил. Бутылка была на треть пуста, а кислая вишня почти вся съедена, когда Джихён пошевелилась, переворачиваясь на спину и прикладывая руку ко лбу.       Она проснулась с чувством тяжести во всём теле, как будто накануне таскала мешки с песком. Шея, ноги и руки ныли, но ещё больше ныла голова. Странно, но последним, что она помнила, было тёплое рукопожатие Чанёля, которое случилось сразу же, как только она румяная с мороза зашла в дом. Что происходило дальше полностью вылетело из головы. Первое, что увидела Джихён, разомкнув глаза, был незнакомый тёмно-синий потолок, который в сумраке казался полностью чёрным. Протерев глаза косточками на запястьях, не боясь, что осыплется тушь, девушка оторвалась от кровати. Совиные глаза блеснули в паре метров. Испугавшись чужого присутствия, Джихён дёрнулась, больно ударившись о дубовую спинку кровати. Глава мафии с любопытством проследил за чужими неуклюжими действиями.       – Что ты здесь делаешь? – хрипло спросила девушка, подхватывая на плечах платье, которое по неизвестной ей причине норовило сползти вниз.       – Тебе интересно, что я делаю в своей комнате? – перефразировал вопрос Кай, дотягиваясь до прикроватной тумбы и отставляя недопитый стакан. – Дай подумать, наверное, жду, когда ты освободишь мне моё законное место.       – А я что здесь делаю? – попыталась оглядеть она пространство вокруг, но света с улицы было так мало, что едва ли она могла различить человека, сидящего рядом.       – Видимо, испытываешь моё терпение       – Не понимаю, – покачала девушка головой.       – Я тоже не понимаю, – ухмылка тронула губы. – Когда не понимаешь глубинный смысл вещей, их сущность не даёт покоя сознанию. Я прав?       – Я приехала сюда с Бэкхёном, а потом ничего не помню.       – Как всегда выбрала неправильную компанию.       – Что-то произошло?       – Пока ничего, – покачал он головой. – Хотя нет. Всё-таки произошло. Ты бессовестно проспала мой день рождения.       – Прости, – прошептала девушка, чувствуя как щёки начинают алеть.       – Твои фламинго?       – Не понравились?       – Они отвратительны.       – Можешь выкинуть.       – Мне жалко твоей двухмесячной зарплаты. Зачем срезала бирки? Могли бы вернуть.       – Если хочешь, можешь мыть ими пол или вытирать ноги на входе.       – Если не знала, что подарить, могла бы спросить.       – Не думаю, что смогла бы выполнить твой каприз.       – Давай сыграем.       – Во что?       – Я задаю тебе десять вопросов, если ты врёшь — то снимаешь что-нибудь с себя, если нет — то продолжаем дальше. В итоге, если ты остаёшься без одежды — я тебя трахаю.       – Но какой в этом смысл?       – Смысла нет, – покачал он головой. – Просто по крайней мере так у тебя есть шанс избежать со мной близости. Сейчас я хочу взять тебя силой, но ты можешь выиграть — и тогда я уйду с миром.       – На мне всего три вещи, если брать в расчёт что две туфли идут за одну.       – Значит, соврать тебе можно только дважды.