Точка невозврата

      Первое, что увидела Джихён, разлепив глаза, была незнакомая мужская спина. По крайней мере в первые секунды она не смогла её точно идентифицировать. Сюжет минувшего дня совершенно не хотел вырисовываться в голове, как будто кто-то нарочно на стадии монтажа вырезал из магнитной видеоплёнки самые важные кадры. Попятившись, девушка чуть было не свалилась с кровати, но вовремя попавшееся под руку деревянное изголовье не дало с грохотом улететь вниз. Беззвучно выругавшись, Джихён оглядела комнату в попытке отыскать вечернее платье, о существовании которого она всё ещё помнила, а вот о том, каким оно всё-таки образом было снято, история умалчивала. Непослушные пальцы скользнули в волосы. Внезапная паника попыталась захватить создание. Кажется, последний раз Джихён так волновалась только тогда, когда умудрилась оставить утюг включённым, выходя из дома. Спустившись на пол, девушка попыталась бесшумно отыскать праздничный наряд. Хотя со стороны бесшумно всё-таки не получилось — босые ноги, прилипая к паркету, создавали звук похожий на клацанье своры разыгравшихся щенков. Похоже, она была уже даже готова расплакаться от досады и сбежать из чужого особняка, оставив на прощание помимо хрустальных туфелек ещё и платье, но стоило ей только схватиться за дверную ручку, как сиплый после сна голос неожиданно раздался за спиной, обрубив все пути к отступлению.       – За креслом забыла посмотреть, – принимая вертикальное положение и скрещивая между собой ноги по-турецки, прохрипел Кай. Кулаки с усилием потёрли заспанные глаза. Джихён осторожно бросила взгляд через плечо — рука, погладив холодный металл, вернула ручку в исходное положение. – Ты же не планировала побег? – нахмурил он брови. – Знаешь, разрешение нужно не только, чтобы попасть в дом — моё разрешение нужно даже в том случае, если ты хочешь его покинуть. Теперь это необходимая мера безопасности.       – Доброе утро, – прошептала девушка, переводя взгляд то на дверь, то на мужчину.       – Или тебе не терпелось приготовить мне завтрак? – расчёсывая пальцами волосы, попытался он привести в порядок хаос на голове.       – Я хотела незаметно уйти, – честно призналась Джихён, всё ещё топчась рядом с выходом.       – Даже не оставив записку? – прокашлялся он в кулак.       – Мне неловко.       – Это-то я вижу.       – Ничего ведь такого не было, за что мне пришлось бы сегодня краснеть? – на одном дыхании выпалила девушка, потирая лоб.       – Смотря, что ты имеешь в виду под словом «ничего», – откинул он одеяло в сторону и потянулся, разминая широкую спину и плечи. Джихён невольно бросила взгляд на проработанные рельефные мышцы рук, чётко очерченные как у древнегреческих атлетов на музейных экспонатах.       – Что-то выходящее за рамки дозволенного.       – А у нас есть такие рамки? – ноги опустились на тёплый пол.       – Перестань ходить вокруг да около, – пробурчала девушка.       – Ты напилась, а потом пыталась меня соблазнить, – глаза заблестели, выдавая неприкрытую ложь, – настолько нагло себя вела, что успела не только облапать меня всего, но ещё и обслюнявить. – Джихён зажмурилась, пытаясь припомнить детали. Щёки заалели. Поцелуй действительно был: с трудом, но всё-таки можно было об этом вспомнить. Пожалуй, сейчас она бы даже могла предположить, что была инициатором. Ей смутно, но всё же виделось, что потянулась она первая. Щёки ещё больше стали походить на красные перезревшие яблоки.       – Не могу понять: ты расстроилась или обрадовалась? – склонил он голову набок, подмечая чужую растерянность.       – Я в замешательстве, – выпалила она, толкая дверь в сторону. Развивать тему было стыдно — она всё ещё не могла найти оправдание своему поступку.       – Ладно, разрешаю тебе побыть в смятении ещё минут пять, а потом жду завтрак, – крикнул ей вслед Кай. Рука потянулась к телефону, чтобы узнать время. – Я в душ, через два часа у меня важная встреча, но так уж и быть подкину тебя до ближайшей станции метро.       Джихён не любила завтраки, обычно по утрам она выпивала дешёвый растворимый кофе и съедала какое-нибудь зачерствевшее хлебобулочное изделие, предварительно размочив его в горьком напитке. Ей не нравилось сидеть одной за столом, поэтому почти всегда она с едой наворачивала круги по маленькой квартире или стояла рядом с окном, разглядывая заснеженную мостовую. Последний раз полноценный питательный завтрак она готовила для Чонён. Кажется, она даже с точностью могла вспомнить ингредиенты: распаренная тыква с нутом, помидоры и перец, приправленные чесноком, имбирём, карри и куркумой. Она увидела этот рецепт накануне в одном из кулинарных телешоу, тогда на её глазах у шеф-повара получилось что-то совершенно невероятное и безумно аппетитное — от её же блюда сестра поворотила носом, но при этом отважно всё-таки запихала в себя разварившуюся до состояния каши жижу. Раньше у них было заведено, что за все домашние дела отвечала младшая, поэтому Джихён ни разу всерьёз не бралась за кастрюли и сковородки, если только не хотела порадовать близкого человека. Но близкого человека уже давно не было рядом, поэтому кухню она чаще сторонилась, чем пыталась в неё заглянуть.       Открыв холодильник, девушка оглядела заставленные сырыми и свежими продуктами полки. От обилия еды глаза забегали по сторонам, а руки впали в смятение, не зная, что вытаскивать в первую очередь. Джихён ясно помнила, что всего пару минут назад, когда она спускалась по лестнице, есть не хотелось, но сейчас явно сработал какой-то рефлекс, отчего наброситься захотелось на всё и сразу. Перебрав все продукты, девушка отставила в сторону тяжёлую пищу и выудила на стол только холодные закуски в виде пары салатов с кимчи, редькой, морской капустой и креветками. Промыв рис, соблюдая все правила, как учила бабушка, Джихён поставила его томиться в рисоварку, следом на плитку были поставлены перепелиные яйца. Дальше пришла очередь основного блюда в виде лёгкого супа на основе соевой пасты, ракушек, грибов и овощей. Когда первые лучи солнца протиснулись в окно и заиграли на паркете, из душа выполз влажный глава мафии, которому девушка, не колеблясь, сунула в руки лук-порей и острый нож, с виду напоминающий тесак как из фильмов ужасов.       – Обычно люди боятся давать мне в руки режущие и колющие предметы, – присвистнул преступник, ловко подкидывая нож в воздухе за рукоятку и подхватывая его на лету за режущую часть.       – Не свисти в доме, не тревожь понапрасну призраков, – пробурчала Джихён споласкивая руки и вытирая его о яркий передник с фиалками, видимо, принадлежащий местной домработнице. По крайней мере, Ханни не была похожа на ту, кто проводила на кухне главы мафии всё своё свободное время, но зато была похожа на ту, кто проводила всё своё свободное время с ним в кровати.       – Только не говори, что веришь в эту чушь? – дотронулся он до верхней полки, нависая над девушкой и явно делая это нарочно, потому что ранее Джихён убедилась, что разделочные доски хранятся не только в том месте, куда полез мужчина.       – Моя бабушка всегда так говорила, – впечаталась девушка в столешницу, пытаясь как можно меньше соприкасаться с телом Кая. Она уже сейчас благодарила всех богов, что он вышел из ванной комнаты одетым, а не щеголял по дому с голым торсом, зазря привлекая её взгляд к своему совершенному телу, к которому, наверное, физически тянуло почти каждую девушку, до того момента пока глава мафии не открывал рот и не портил всё своим ядовитым языком, с которого то и дело слетали фривольные фразочки.       – Ну, ладно, если уж сама бабушка так говорила, – закатил он глаза, за что тут же получил шлепок в район живота.       – Не рушь её авторитет в моих глазах, – зло сверкнули светло-карие глаза, после чего женская рука резко была перехвачена и поднесена к губам. На тыльную сторону ладони лёг влажный поцелуй — отчего-то сухих он оставлять не умел, может быть потому, что губы его почти всегда были влажными и горячими. Джихён растерялась, не понимая, стоит ли ей вырвать руку. Чужие пальцы нежно прошлись по коже, вызывая мурашки по всему телу.       – Как скажешь, – нехотя выпустил он её прохладную ладонь из своей, примирительно приподнимая руки вверх и возвращаясь на своё рабочее место. – Авторитет бабушки можешь оставить при себе, а вот другую чушь, будь другом, выкинь из головы.       – Даже твою? – откупорила девушка банку острой соевой пасты и, макнув деревянную ложку в содержимое, слизнула с кончика жгучий соус.       – Мою пока оставь, со временем может пригодиться, – ещё раз подкинул он нож в воздухе, после чего ловко застучал им по разделочной доске как настоящий шеф-повар. Джихён даже на пару минут залюбовалась, наблюдая за тем, как выходят из-под острия симметричные белые с зелёными прожилками кругляшки лука. Такую скорость и такое мастерство вживую она, пожалуй, видела только в театре Нанта*.       – Часто практикуешься? – кивнула она в сторону разделочной доски.       – Ага, по ночам в гараже, – ухмыльнулся он, – только овощи заменяю обычно чем-то другим.       – Мог бы и умолчать о таких подробностях, – поморщилась Джихён, неожиданно чихнув от того, что в нос попал сухой красный перец. Потерев раскрасневшиеся глаза, девушка пожалела, что сунулась в банку со специями. Она всё ещё помнила, что Кай любит острую еду, в то время как её желудок ничего подобного не переваривает — и впервые ей захотелось найти между ними идеальный баланс, чтобы понравилось обоим. Промыв глаза холодной водой, Джихён снова вернулась к готовке. В кипящую воду опустилось несколько столовых ложек густого соуса и мидии в чёрном панцире. Сбавив огонь, девушка накрыла кастрюлю крышкой, оставив бульон закипать.       – Если дашь людям лист с чёрной кляксой и спросишь, что они видят, догадываешься, каков будет самый распространённый ответ?       – Большинство увидят только чёрную кляксу, – ополоснула девушка помидоры, красный и жёлтый перец, после чего, усевшись напротив мужчины, начала методично очищать растения от семян, – но при этом не обратят внимания на белый лист.       – Ты ведь тоже так делала? – мягко улыбнулся он. – Тоже замечала только чёрную кляксу?       – Не совсем, – покачала она головой, засовывая в рот сочный красный ломтик, – ты всё время пытался разглядеть мою простоту и малодушие, когда на самом деле я старалась мыслить куда шире, чем тебе казалось. Я могла видеть и кляксу, и бумагу, и даже способна была со стороны оценить насколько всё-таки одно портит внешний вид другого.       – Поэтому ты всё время как нерадивый ученик пыталась вывести этот огрех, напрасно марая и портя бумагу? Неужели ты не понимала, что если тереть неугодное место, оно разрастётся до невообразимых масштабов? Неужели не могла оставить кляксу в покое? Разве стоит уделять столько внимания пятну в центре, когда можно попробовать сохранить светлые уголки, не пытаясь ввергнуть и их в грязь?       – А что если клякса разрасталась и без моей помощи? – покончив с перцем, девушка принялась крошить помидоры. – Необязательно было пытаться оттереть, зная, что сверху над ней льющееся чернило.       – Так что же теперь мы пытаемся переложить ответственность на чернильницу?       – А ты думаешь, твой дерьмовый мир не оставил на тебе свой отпечаток?       – Всё зависит от человека, и в семье профессора может уродиться моральный урод, – пожал он плечами. – Каждый видит только то, что хочет видеть. Наши суждения зависят от нашего внутреннего мировосприятия. Голодный видит в луне кусочек сыра, а влюблённый образ своей избранницы. Вот и ты пытаешься увидеть в мафии причину всего, что со мной произошло. Хотел власти, потому что был беспомощным перед миром. Хотел денег, потому что был босым и голодным. Хотел любви, потому что мать была шлюхой и недолюбила. Только вот с другом, кажется, подфартило. Хотя постой-ка! Теперь и друга нет? Так что теперь мне и его прикажешь искать? – резко отодвинул он доску с нарезанным луком.       – А разве это не правда? Разве ты не искал лучшей жизни, потому что считал, что мир тебя обделил?       – Я искал не это, Джихён, – покачав головой, он слабо улыбнулся. – Это было всего лишь приятным бонусом на моём пути.       – Да какой к чёрту бонус, когда страдают невинные!       – Пусть мы и живём в век глобализации, но естественный отбор никто не отменял.       – Неужели тебе никогда и никого не было жалко?       – Из тех с кем приходилось иметь дело — никого. Скажу больше: мне даже нравилось, что я втаптываю их в грязь.       – Меня тоже нравилось втаптывать в грязь?       – Ты втаптывала себя в неё сама, – покачал он головой, сведя брови и поджав нижнюю губу. – У тебя всегда было право на хороший выбор, но ты всегда отказывалась от моего покровительства.       – То есть, если бы приняла тебя, то каталась бы как сыр в масле? Так же, как это делает сейчас Ханни?       – У тебя бульон выкипает, горе-хозяйка, – кивнул он в сторону кастрюли, которая уже вовсю шипела как дикая кошка, выпускающая слюни.       – Чёрт, – прошептала девушка, подпрыгивая со стула и подлетая к плите. Рука без рукавички схватилась за металлический носик крышки, после чего тут же была одёрнута в сторону. Стеклянная крышка с грохотом упала на пол. Поднявшись с места, Кай обогнул стол, по пути включая кран.       – Растяпа, – перехватил он обожжённую ладонь и запихал её под ледяную воду.       – Ты всё время напоминал мне дровосека.       – Из сказки?       – Нет, обычного, с топором, – пробурчала девушка, ощущая, что ладонь уже полностью онемела, но мужчина не торопится вынимать её из-под воды. – Раньше я была похожа на дерево, юное и неокрепшее. Каждый раз, когда ты начинал спорить или внушать мне что-то, я ясно могла видеть, как ты берешь в руки топор и точишь его, чтобы в итоге меня срубить. Ты мог бы оставить меня в покое, но ты всё время мечтал доставить мне как можно больше боли.       – Да не собирался я тебя никогда рубить! Кто же рубит дерево, от которого жаждет со временем получить плоды? – рассержено выдернул он девичью руку из-под воды, с силой сжимая её в своей. На женском лице отразилась гримаса боли, после чего он ослабил хватку и, будто бы извиняясь, погладил пальцы. – Я вообще, между прочим, всё время был похож только на глупую улитку, над которой все потешаются.       – А улитка-то тут причём?       – Потому что ты любишь аллегории. Пока все животные в лесу смеются над глупой улиткой, которая ползёт по вишнёвому дереву, не начавшему плодоносить, улитка смеётся над животными, прекрасно понимая, что к тому времени, когда она достигнет самого верха, на ней появятся вкусные ягоды.       – Не понимаю я тебя. Может я вообще не плодоносная, а так... дикая и для красоты.       – Дикие ягоды самые вкусные для путника, который изголодался, – склонившись к чужому лицу, он обдал его горячим дыханием. – К тому же я не узнаю, пока не доберусь до верха, – оставив чужую руку в покое, он вернулся к плите, снимая бульон. – Кстати, а тебе никогда не приходило в голову, что я мог готовить тебя к чему-нибудь грандиозному? – вытащив сковородку, Кай поставил её на раскалённую докрасна плиту, налив туда предварительно кунжутного масла и закинув свежие грибы, лук, помидоры и перец.       – Но есть ли смысл в затраченном времени, когда не получаешь результата? – раздосадованно вздохнула девушка, доставая глубокие чашки для риса — рисоварка протяжно запищала, выдавая готовность зёрен. Нырнув пластмассовой лопаткой внутрь металлической ковша, девушка наполнила чашки с горкой. Затем, отставив их на стол, вернулась к яйцам и попыталась остудить их, промыв ледяной водой. – Однажды богатый правитель из жалости подарил исхудавшему бедняку дохлого верблюда*, с которого он сразу же принялся сдирать шкуру. Но вот незадача, нож для свежевания оказался тупым — требующим немедленной заточки. Нашёл он точильный камень, который располагался в башне. Поточил нож. Потом снова вернулся к шкуре и принялся заново её сдирать. Несчётное количество раз забирался он на башню, пока его не осенило, и он не понял, что можно притащить верблюда к точильному камню.       – Это ты меня сравнила с нищим, а себя с дохлым верблюдом? – громко рассмеялся мужчина, помешивая лопаткой содержимое сковородки, которое за считаные минуты приобрело золотистый цвет.       – Перестань, – стукнула она его по спине ладонью, между делом составляя на стол рис, перепелиные яйца и холодные закуски, – перестань надо мной смеяться. Почему я тебя всегда внимательно слушаю не насмехаясь, а ты начинаешь ёрничать?       – Меня вот тоже почти всегда мучает один вопрос: почему ни один наш спор не заканчивается бурным сексом? – закинул он поджарку в бульон, после чего кастрюля торжественно была поставлена в центре стола.       – А с Ханни ты тоже говоришь на такие темы? – скидывая передник, поинтересовалась Джихён. Со второй попытки забравшись на высокий барный стул, девушка с сожалением заметила, что её ноги как всегда не достают до пола.       – Ты вспоминаешь о ней чаще, чем это делаю я, – усмехнулся мужчина, усаживаясь напротив и подавая Джихён металлические палочки для закусок и ложку для риса и супа.       – Просто интересно, – смутилась девушка, переводя взгляд на тарелку, – интересно: твои нравоучения распространяются на всех или только на отдельно взятых людей, – рука дотянулась до перепелиных яиц, начав медленно очищать их по очереди.       – Лгунишка, – засунул он в рот ложку с рисом. – Любая женщина пытается понять особенная ли она для кого-то, поэтому она не переставая ищет связи, красные нити судьбы и всё, что способно сделать её неповторимой в глазах кого-то.       – Намекаешь на то, что я хочу чувствовать себя неповторимой или же причастной к какому-то таинству? Думаешь, что желаю быть той единственной, кому позволено вторгаться в твою голову и вести заумные беседы? – очистив несколько яиц, Джихён разломила их пополам, положив белок поверх чужого риса, а желток закинула себе в рот, помня о чужих предпочтениях.       – Мне показалось, что это прозвучало открытым заявлением, а не намёком, – отхлебнув суп, мужчина поморщился. – Ты слегка пересолила бульон.       – Зато я не солила рис, – постучала девушка палочками по чужой чаше, после чего откусила ломтик кимчи, тут же приоткрыв рот из-за остроты. – Попробуй найти идеальный баланс.       – Для идеального баланса нужна выдержка, а я очень вспыльчив и нетерпелив.       – Мы ведь теперь не о еде?       – Не о ней, – покачал он головой. – Нас с тобой никогда не интересовали бытовые разговоры, всё всегда сводилось к чему-то серьёзному, пусть и перекладывали мы это на несерьёзные вещи. Может в этом и была ошибка? Может быть просто нужно было оставаться обычными людьми? Говорить о погоде, спорте или фильмах? Ругать политиков, курс евро и доллара?       – Тогда нам было бы скучно друг с другом.       – А разве сейчас нам не скучно друг с другом? – улыбнулся он, аккуратно палочками вытаскивая внутренности мидии.       – Я никогда не считала тебя скучным, – прошептала Джихён, отчего-то смущаясь и пряча взгляд в густом соевом супе.       – И что ты ощущаешь рядом со мной?       – Сейчас или вообще? – уточнила девушка.       – Если ответы различаются, то озвучь оба, мне действительно интересно.       – Сейчас мне спокойно, впервые за долгое время я не вздрагиваю от посторонних звуков. В последнее время, да что там, в последние несколько лет на душе у меня была буря, а сейчас я чувствую штиль. В тебе есть удивительное противоречие. Как бы объяснить, – мягко улыбнулась Джихён, выставляя пальцы в форме сферы, – вот есть же стеклянные шары со снегом. Каждый раз, когда я рядом с тобой, я представляю, что я там, внутри этого шара. Он прочный и небьющийся, способный защитить меня от всего на свете, от любой непогоды, от любых нехороших людей, но знаешь при этом он не способен защитить меня от того, что внутри, за его стеклом я всё время подвержена осадкам — порой там бывают пушистые хлопья — и я радуюсь им, но порой поднимается такая сильная вьюга, что становится страшно за свою жизнь.       – Способный защитить от всего мира, но не способный защитить от самого себя, – тихо проговорил Кай, заглядывая в глаза напротив. – Такую характеристику мне ещё никто не давал. А что ты чувствуешь в другое время?       – Страх, – сглотнула Джихён.       – Боишься меня?       – Не тебя, – усмехнулась девушка и, выставив указательный палец, ткнула себя в грудь. – Я боюсь себя.       – Боишься своих поступков?       – Боюсь их последствий.       – Брось, не стоит переживать из-за того, что ещё даже не произошло. Прошлое и будущее — это бессовестные воришки, которые крадут у нас настоящее, – усмехнувшись, он отставил в сторону пустую чашку с рисом, замечая, что девушка не съела и одной трети от своей порции. – Пока не доешь рис из-за стола не выйдешь — на тебя смотреть больно, ты буддийскими сутрами что ли питаешься?       – Я не завтракаю обычно, – призналась девушка, – думаю, мой организм сейчас вообще в шоке от происходящего, и как бы мне вообще в середине дня плохо не стало.       – Я тоже обычно по утрам пью только кофе, но твой пересоленный суп и недосоленный рис впихнул в себя как-то.       – Тогда зачем мы вообще что-то готовили?       – Я не ожидал, что ты воспримешь это всерьёз, поэтому решил подыграть, – зачерпнув из чужой чашки риса, мужчина впихнул в возмущённую Джихён ложку.       – Перестань, – выдернула девушка из мужских рук кухонную принадлежность, – из твоих рук это выглядит не мило, а унизительно.       – Будешь возмущаться, заставлю съесть ещё одну порцию.

***

      После пятнадцатого января возможность и желание увидеться с главой мафии у Джихён не возникло — скучные и серые рабочие будни начали отнимать слишком много времени, а в перерывах девушка только и делала, что пыталась подтвердить хоть какую-нибудь информацию о незаконной деятельности Джеки. В обмен на то, что она поздравила Кая с днём рождения (правда не совсем так, как было обговорено с самого начала), Бэкхён сделал ей электронную карту в городской засекреченный архив, доступ к которому имелся только у узкого круга лиц из правительства. Но даже несмотря на открывшуюся информацию, Джихён, пробыв все выходные за изучением и сверкой документов, нашла мало чего полезного, за что в последствие можно было бы зацепиться. В итоге, вооружившись кипой бумаг, горе-сыщик решила навестить близкого друга и под вкусный тыквенный пирог госпожи Ву попыталась хоть как-то с помощью Криса отсортировать в голове по полкам все полученные данные. История была настолько сложной запутанной, что Джихён уже сожалела о том, что не позвала друга к себе и они на стене не начали составлять карту взаимосвязей точно такую же, какую обычно делают в детективах с фотографиями, булавками и красными нитями. Кажется, теперь она ясно могла видеть, что вендетта главы мафии была не совсем его личным делом, а делом и других людей, которые составляли практически всё его окружение.       В своё время, чтобы влиться в организацию к Джеки и доказать свою непричастность к делам Кая, Джихён должна была раздобыть подтверждение того, что верховный судья Ли Юдже является приспешником преступника — и, пожалуй, именно с него стоило бы начать тянуть все известные девушке нити. Оказывается судья Ли и следователь Ву были друзьями, окончившими один университет. Но помимо них этот же университет окончил и отец Лухана, впоследствии ставший народным и горячо любимым людьми прокурором, которого в итоге за свою же честность и преданность делу зверски убили, выпотрошив однажды и повесив в петле на пороге собственного дома в день всех святых к качестве набитой соломой куклы. Выходило так, что троица друзей была очень близка: в подтверждение своих слов Джихён даже нашла стопку совместных снимков в семейном архиве семьи. В какой-то момент, девушка даже готова была уже побить друга тяжелейшим фотоальбомов за то, что он о многом умолчал, но Крис, вовремя выхватив его из девичьих рук, для отвлечения внимания принялся показывать свои детские фотографии, на которых он чаще всего позировал голышом. Стало очевидно, Крис знал о делах отца и мафии, с которой тот сотрудничал, куда больше, чем пытался заверить её раньше. Из открывшихся сведений следовало так же и то, что с Луханом он был знаком не косвенно, а лично, причём не исключено, что в школьное время они встречались достаточно часто на каких-нибудь совместных семейных праздниках до того момента, пока господина Лу не стало. Любопытным оказалось и то, что Ким Чунмён, тот самый судья, который заведомо играл на стороне Кая, оказался как раз-таки родным племянником Ли Юдже, продолжившим семейное дело после того, как дядю при помощи Джихён отстранили от государственных дел.       Пересмотрев архивные документы десятилетней давности и сопоставив отсканированные вырезки из разных газет, взятых в центральной библиотеке, девушка пришла к выводу, что смерть главного прокурора была тщательно спланирована, чтобы поставить на его место другого человека. После убийства, уголовное дело всячески оттягивали, явно пытаясь кого-то выгородить, и, пожалуй, следствие так бы всё и замяло, если бы неравнодушные граждане не взбунтовались, устраивая массовые протесты. Чтобы остановить нарастающую панику и открытую агрессию в сторону правительства и СМИ, была дана команда найти грязь в семье Лу и попытаться выставить прокурора не таким святым, каким его все считали, что так и не увенчалось успехом: в итоге прилепить ничего компрометирующего к чистому имени мужчины не удалось. Поэтому следующим шагом бульварной, да и официальной прессы стало идея повесить убийство на посредников, так и не найдя следов к имени заказчика. Но заказчик был, и теперь Джихён не сомневалась в том, что им был Джеки. Она всё ещё помнила рассказанную ей когда-то давно историю Криса о том, что в правительстве когда-то заседали два очень опасных человека: член верховного суда и главный прокурор, которые не переставали фабриковать дела, сажая невиновных и отмазывая причастных. Джихён снова могла видеть закулисные игры враждующих преступных кланов. Получается, Джеки не устраивал честный прокурор Лу, который по свидетельствам документов мечтал посадить его за решётку, поэтому со временем, когда мужчина копнул глубже, чем стоило бы, от него жестоко избавились, видимо, пригрозив и его семье, чтобы они помалкивали, если не хотят отправиться на тот свет следом.       Девушка попыталась на клочке бумаги нарисовать временные промежутки и взаимосвязь между Каем, четырьмя мужчинами и их детьми. Выходило, что сначала главным прокурором Сеула был господин Лу, но как только он попытался вмешаться в дела Джеки, тут же был убит и на его место пришёл другой человек. Отец же Криса и судья Ли, пытаясь вернуть справедливость, сделали всё возможное, чтобы разоблачить нечестного прокурора, занявшего место близкого друга. После раскрытия резонансного дела главным верховным судьёй и главным следователем по особо тяжким делам стали господин Ли и Ву.       Запихав тыквенный пирог в рот и отхлебнув сладкого чая, Джихён только сейчас поняла, насколько же она всё-таки просчиталась в своё время. Раньше ей казалось, что Ли Юдже негодяй, прислуживающий Каю, а теперь выяснялось, что он был тем человеком, который мечтал лишь о том, чтобы успокоить душу своего друга, с которым точно обошлись не по совести и по закону. Она слышала, что после того, как Чанёль смог вытащить его из тюрьмы, он ушёл на покой и теперь, выехав за город, выращивает на своей земле томаты. Кажется, теперь она с уверенностью могла сказать, что не только душа его друга освободилась от бремени, но и его собственная живёт в гармонии.       Отыскав связь между тремя семьями, Джихён притомилась и, откинувшись на чужой односпальной кровати, попыталась снова проговорить про себя всю полученную информацию, чтобы потом ничего не напутать, когда к ней начнёт добавляться новая. Теперь для целостности картины оставалось узнать только то, как Кай познакомился со следователем Ву, судьёй Ли и Луханом, и с чего они вообще решили сотрудничать. До сегодняшнего дня Джихён свято верила, что глава мафии их чем-то шантажирует или они настолько падкие до денег, что не могут отказать ему в помощи, но, похоже, и в этот раз она была далека от истины.       Переведя глаза на Криса, девушка нашла его всё ещё изучающим альбом с фотографиями, на который он безжалостно крошил тыквенный пирог матушки, удосуживаясь смахивать крошки только тогда, когда перелистывал очередную страницу. За прошедшие четыре года он сильно изменился: коротко подстригся, отрастил бороду и усы. От прежней холёности не осталось и следа. Он больше не походил на мальчика с обложки глянцевого журнала, не осталось в нём больше той слащавости, какую обычно любят девочки-подростки и молоденькие барышни. Раньше стоило им только появиться в студенческой столовой, как самые робкие девчонки начинали стрелять глазками, а самые смелые — вешаться на шею. Сейчас же, стоило им только пройтись по торговому центру или посидеть в кафе, окружающие их представительницы прекрасного пола шарахались и держались за пару метров. Теперь Джихён видела своими глазами, на что именно похожа магия внешнего вида.       – Может всё-таки расскажешь мне, как господин Ву связался с Чонином? – перекатившись на кровати, девушка перевернулась на бок и, подперев рукой голову, заглянула в бесчестные глаза друга, который только и делал, что всё время увиливал от ответов. Противоречия мучили её. Вероятно, она могла держать в узде свою злость только от того, что всё ещё была благодарна за образование в Китае и за то, что друг спрятал её так хорошо, что и найти было практически невозможно. Хотя, кажется, прятать её всё равно было бесполезно: как выяснилось Кай мало того, что не искал её, так ещё и не вспоминал о ней ни разу. До сих пор она толком не могла понять, насколько сильно это её расстраивает. Глубоко в душе ей было обидно, что его чувства оказались не такими крепкими, как он пытался её уверить.       – Думаю, одного чайничка, чтобы рассказать мне эту историю, не хватит, – вздохнул Крис, опустошая маленький заварник, который больше походил на игрушечный, чем на настоящий. Если бы он не знал хорошо свою матушку, то подумал бы, что над ним пытаются тонко подшутить, притащив в комнату набор из розового чайного сервиза, со стороны напоминающего кукольный, но у его мамы мало того, что была слабость к этому цвету, так ещё и была слабость к Джихён, которой, как она сама считала, розовый к лицу, потому что стоит ей только надеть розовенькое платьице с рюшами, как девушка тут же превращалась в zеphyr, по крайней мере, она часто любила произносить это слово на французский манер.        – Недавно я уже услышала одну невероятную историю, не думаю, что твоя способна будет её затмить, – отозвалась девушка, приподнимаясь с кровати и снова опускаясь на пол, где сидел Крис за низким чайным столиком.       – Сопоставив всё, что нам сейчас попалось под руки, – кивнул молодой человек в сторону бумаг, – ты пытаешься понять: кто же всё-таки мой отец для Ким Чонина? Приспешник? Или всё-таки союзник? Но тогда в чём же заключается их конечная цель?       – Мне всегда очень нравился твой отец и то, как он справляется со всеми своими делами, – машинально кивнула Джихён, показывая, что уверена в своих словах. – Но знаешь, когда я узнала, что он связан с Чонином, мне стало не по себе.       – Понимаю, – скрестил между собой ноги молодой человек.       – Так что же его привело к нему — или может быть Ли Юдже или отец Лухана были инициаторами знакомства?       – Нет, – качнул он головой, – уж в чём я точно уверен, так это в том, что знакомство пошло от моего отца.       – Чонин знал отца Лухана до его смерти?       – Очевидно, что он слышал о нём, – потерев указательным и большим пальцем щетинистые щёки, озвучил он своё предположение, – но знакомы они всё-таки лично, думаю, не были. Знаешь, господин Лу был немного из другого мира. Праведного и честного. Он не водил связи с преступниками, даже если те могли принести ему какую-нибудь пользу в раскрытии уголовного дела, – произнёс Крис, замечая улыбку на девичьем лице. – Кажется, ты рада это слышать?       – Он был моим кумиром, я даже делала о нём доклад в старших классах, – призналась девушка, прокручивая пустую кружку в руках. – Так что там с твоим отцом? Ты ведь не стараешься уйти от ответа?       – Нет, – хрустнул он костяшками пальцев, – просто пытаюсь понять, с какого именно места нужно начать. Мне кажется, не стоит подробно рассказывать о том, что именно мой отец делал после окончания университета, но при этом, пожалуй, упомяну, что попал он в следственный комитет совершенно случайно. Знаешь, если бы один пожилой и уважаемый всеми юрист из министерства внутренних дел не бросил на него когда-то свой пристальный взгляд, то он вряд ли бы когда-нибудь дослужился до той должности, на которой находится сейчас. Не знаю, что именно привлекло его в моём отце, но после того, как он перетянул его к себе в канцелярию, тот стал медленно, но верно подниматься по карьерной лестнице. Для моего отца тот человек стал кем-то вроде мастера, а он стал для него кем-то вроде подмастерья. Они и сейчас общаются довольно тесно несмотря на то, что старик давно уже на пенсии. Ты тоже должно быть знаешь его, – улыбнулся Крис самыми кончиками губ.       – Знаю покровителя твоего отца? – удивившись, переспросила Джихён, тут же получив утвердительный кивок.       – Господин Хуан.       – Неужели дедушка Чонина?       – Он самый.       – Так вот кто свёл его и твоего отца...       – Не совсем, – оборвал чужую речь молодой человек, аккуратно собирая на столе ребром ладони в одну кучку крошки от пирога. – Их свёл Ёнхо.       – Кажется, я слышала это имя раньше, – постучав по губам указательным пальцем, попыталась поразмышлять вслух девушка. – Это ведь отец Чонина, сын господина Хуана, а ещё у него есть второй — Лау. Правильно выстроила цепочку?       – Правильно, – согласился собеседник, – не знаю, насколько это важно, но на самом деле Ёнхо и Лау никогда не приходились ему родными, он усыновил их с женой, будучи уже достаточно взрослым.       – Он ведь был отпетым негодяем, этот Ёнхо? – склонившись над столом, Джихён с любопытством заглянула в чужие глаза. Она поймала себя на мысли, что это первый раз, когда она может услышать что-то о легендарном и неуловимом преступнике, по крайней мере, именно такую характеристику ему давали газеты, на которые ей удалось наткнуться при сборе информации о Джеки. – Я читала о том, что он очень любил произведения искусства. Однажды он даже стащил русский алмаз графа Орлова, который тот презентовал императрице Екатерине II. В год дружбы между Японией и Россией алмаз с другими драгоценностями царской семьи был доставлен на выставку в Токийский Национальный Музей. Он ловко вытащил его, обойдя охрану и невероятно сложную систему защиты.       – Я тоже об этом слышал, – усмехнулся Крис. – Но ты же знаешь, что журналисты чего только не напишут в погоне за сенсацией. К тому же по заверениям русского посольства алмаз, как ему и положено, находится в Алмазном фонде при Оружейной палате Кремля.       – Говорят, он его подменил на идентичный, что комар носу не подточит, – прошептала Джихён, подставляя ладошку ко рту, как будто их мог кто-то подслушать, – и всё ради какой-то женщины. Я читала, что в последние годы своей жизни он был влюблён в кого-то до безумия. Поговаривали, что этот алмаз олицетворял слезу той самой женщины. Ходили слухи, что всего однажды, когда Ёнхо сделал что-то ужасное, с её щеки упала одна-единственная слеза. Он не смог простить себя этого и поэтому решил, что ему необходимо вернуть её в виде этого самого алмаза.       – У меня такое чувство, что накануне ты читала не журналистские сводки, а любовный роман, – поднявшись с места, Крис подошёл к окну и, расположившись поудобнее на подоконнике, достал из кармана домашних брюк пачку сигарет.       – Неужели неправда? – поджав губы, Джихён опустила голову. Почему-то история показалась ей очень даже захватывающей, а с учётом того, что описана она была великолепным художественным языком, она смогла покорить её ещё больше. Она и сама мало верила в подобные журналистские байки, но, как и любая девушка, не лишённая доли романтизма в сердце, смогла полностью погрузиться в историю о холодной красавице и пылком влюблённом преступнике. – Думаешь, история с похищением фамильного фарфора династии Ван тоже выдумана? Говорят, он пришёл в музей искусств в день открытых дверей разодетый в мёнбок* и мёнрюгван*, а потом под всеобщую шумиху и ликование вытащил произведения искусства из-под носа у правительства, которое тоже пришло в этот день на торжество. А драгоценный жемчуг королевы Мин? Неужели он не протащил его на судне через всё Жёлтое море внутри живых свиней, которых он заставил проглотить его с кормом, чтобы на границе при досмотре ничего подозрительного не было обнаружено? А ещё я читала, что он, забравшись через дымоходную трубу, выкрал изготовленный в X веке танто* подобно тому, как цепляют рыбаки на крючок рыбу. Писали даже о том, что он не удосужился спуститься с потолка — просто подцепил пиратским крюком нужную вещицу и скрылся через вентиляцию.       – Ну, точно изучала не скучные архивные бумаги, а романы, – рассмеялся молодой человек, открывая форточку и делая первую затяжку. – Ёнхо действительно всегда был в эпицентре нелепых историй, но я не думаю, что что-то из этого по-настоящему с ним случалось. Отец рассказывал, что он был достаточно комичным персонажем, таких как он чаще можно было встретить на обложке комиксов, чем в реальной жизни. На публике он был достаточно нелепым, часто смеялся, много пил, любил поболтать, не заканчивая старые романы, заводил новые, а ещё был невероятно простым в общении, поэтому люди к нему постоянно тянулись. Он никогда не носил костюмы и галстуки, презирал офисных клерков, поэтому сам разгуливал в цветастых шортах и майке с большими проймами по бокам, через которую можно была разглядеть рёбра и сутуловатость. Люди уверяли, что он всегда был разным, и при этом подмечали, что никогда настоящим. Его многие любили и многие ненавидели, но и любили и ненавидели, пожалуй, ничто иное как созданный им же образ. Поговаривали, что на самом деле в кругу родных и друзей он был очень замкнутым и холодным, почти никогда не улыбался и мог не разговаривать неделями.       – Похоже, он был очень противоречивым человеком, – кивнула Джихён, стягивая с кровати шерстяной плед и накидывая его на плечи — от окна потянуло морозным холодом. – Так как же твой отец с ним познакомился?       – Он поменял ему колесо на машине, – втянул Крис ещё порцию никотина в лёгкие, – когда приходил навестить отца — господина Хуана.       – Колесо? – переспросила Джихён, склонив голову.       – Да, – ухмыльнулся молодой человек, смахивая в открытую форточку пепел. – В этом и была вся его необычность. Будучи очень влиятельным человеком, он почти никогда не ходил с охраной. И несмотря на яркую и запоминающуюся внешность, чего только стояли его красные волосы и татуированное тело, всегда умел сливаться с толпой и не привлекать к себе внимания, – ещё раз затянувшись, Крис кольцами выпустил дым. – Он любил гулять среди простых рабочих людей и никогда не кичился тем, что имеет.       – Что-то по твоему рассказу и по моим наблюдениям он мало походил на жестокого преступника, – развернувшись в сторону двери, Джихён услышала звук женских каблучков, отбивающих на паркете уверенный дробный ритм. Крис в панике выбросил окурок в открытое окно, тут же пожалев о содеянном — теперь явно придётся идти на задний двор и копошиться в сугробе, а иначе местный дворник точно найдёт улику. Захлопнув форточку, молодой человек замахал руками, силясь разогнать невидимый дым. Джихён тихо засмеялась в ладошку, помня ярую нелюбовь госпожи Ву к сигаретам. Женщина почти всегда походила на благородную госпожу, но как только видела в поле зрения сына табачную и алкогольную продукцию, зверела на глазах.       – Как вам пирог, милые? – предварительно постучавшись и получив приглашение, вошла женщина внутрь комнаты с широким подносом, заставленным свежей шоколадной выпечкой. – Я вот вам ещё на быструю руку смастерила печенье.       – Было очень вкусно, – подпрыгивая со своего места и принимая из чужих рук металлический лист, восторженно произнесла девушка, не забыв глубоко поклониться, – не стоило так утруждать себя, право, мне даже неловко.       – Ты всегда желанный гость в нашем доме, – погладила она девушку по спине, после чего поводила носом, принюхиваясь к комнатному запаху. Крис замер, ощущая, что футболка прилипла к спине. – Уж больно воздух у вас здесь затхлый, вы бы проветрили.       – Проветрим, мамуля, – мягко касаясь чужих плеч, повёл молодой человек женщину в сторону двери, – а пока будь другом, дай нам с Джихён насладиться обществом друг друга, а то её силками ко мне в гости не затащишь.       – Извините, я не хотела вас отрывать, – махнула она двумя руками и, оглянувшись через плечо, ласково улыбнулась девушке, – я просто хотела пригласить Джихён на этих выходных в театр, ты же ей явно этого не предложишь. Солнышко, на этой недели будет премьера зарубежного «Дон Кихота», дай слово, что составишь нашей семье компанию.       – Даю, – кивнула Джихён, обрадованная приглашением.       – Мама как всегда, – пробурчал молодой человек, плотно закрывая за женщиной дверь.       – Ты уже взрослый мужчина, а всё ещё прячешься от неё как школьник.       – Не хочу, чтобы у неё появился ещё один повод, к чему можно цепляться, – плюхнувшись на мягкую подушку, Крис запихал в рот сразу два печенья и, не пережёвывая, начал бормотать. – Ей не нравится моя внешность, моя работа, моё окружение, мои девушки.       – Она просто хочет для тебя лучшего, – глаза Джихён смеялись, когда она разливала вновь принесённый чай. – К тому же ей не может не нравится всё. Уверена, есть что-то, что она одобряет в твоём образе жизни.       – Ей нравишься ты, – забирая из чужих рук чашку, соприкоснулся он с чужими пальцами. – Очень сильно нравишься. Хотя думаю, что и ты это знаешь. Может начнём встречаться? – Джихён бросила взгляд на молодого человека, после чего, неожиданно потянувшись вперёд, обхватила его за затылок притягивая к себе ближе. Губы встретились. Никто не решился ответить, и оба так и не осмелились закрыть глаза, уставившись на друг друга в упор.       – Не захотел продолжить? – сипло спросила она, усаживаясь обратно на своё место.       – Не захотел, – также сипло произнёс Крис.       – Почему?       – Не ёкнуло.       – Вот и у меня не ёкнуло.       – А ты знаешь, как именно должно?       – Ёкнуть? – глухо прошептала девушка, после печально улыбнулась. – Кажется, знаю.       – Может вернёмся к теме Ёнхо?       – Давай, – согласилась Джихён, откусив сладкое печенье, которое в душе отозвалось горечью. – Мы остановились на знакомстве.       – Точно знакомство, – постучал он чайной ложкой по краю фарфоровой чашки.       – Господин Ву имел какие-то нехорошие дела с ним? – нахмурила девушка брови.       – Кажется, нет, – нервно поскрёб он ногтями по лицу, – по крайней мере я ничего не знаю об этом. Мой отец вообще долгое время даже не знал, кто он такой и какое влияние имеет. Временами они случайно могли пересекаться, когда тот забирал господина Хуана с работы, но не более того. Тогда в следственном комитете у него были знакомые намного влиятельнее, чем мой отец, поэтому вербовать его явно смысла не было.       – Получается он на него не работал? Но что его сейчас связывает с Чонином?       – Взаимовыгода, – хмыкнул он, дотронувшись до круглого печенья. – Он не лезет на территорию разборок Кая, а он в свою очередь помогает очищать ему его район от мелких и пакостных преступников. Насколько бы Кай кровожадным ни казался, с ним всегда можно договориться и даже получить для себя пользу, – печенье в кулаке хрустнуло, разламываясь на мелкие кусочки.       – Так просто? – удивилась Джихён, отпивая зелёного чая, который успел уже немного приостыть. – Просто встретились однажды на нейтральной территории и решили, что будут помогать друг другу?       – Не совсем, – поморщился Крис, отряхивая ладонь от крошек, – просто отец не любит быть в долгу. Мафия дважды помогла ему. Про один случай ты уже сегодня узнала, – кивнул он на ворох бумаг на столе, – Кай помог ему обелить имя друга. Не бескорыстно конечно же, он ведь и сам мечтал сместить людей Джеки.       – А второй случай?       – Какая ты нетерпеливая, – цокнул языком молодой человек. – Если честно, про вторую историю я знаю совсем ничего, но даже то, что знаю, услышал не из первых уст. Когда-то отец сделал глупость, – глаза внимательно уставились на собеседницу. Джихён вдруг показалось, что её рассматривают будто бы под лупой. – Если ты становишься должником мафии однажды, то ты остаёшься её должником на всю жизнь. Причём ты не единственный, кто будет выплачивать этот долг: твои дети, внуки и правнуки погрязнут в этом, как в болоте, – прервав зрительный контакт, Крис глянул в окно — на улице начало смеркаться. – Устав от канцелярской работы, отец захотел, чтобы его допустили к расследованию уголовных дел, но для этого ему нужно было зарекомендовать себя с наилучшей стороны, раскрыв пару «глухарей». Не знаю, что именно в тот момент коротнуло у него в голове, но он решился обратиться к Ёнхо. Кажется, смелость отца позабавила его — и то ли руководствуясь скукой, то ли ещё чем, он помог найти ему пару серийных маньяков. Ведь кто поймёт преступника лучше, чем преступник? Тогда Ёнхо сказал, что непременно через пару лет вернётся к нему с ответным визитом и тоже попросит его об одолжении.       – И он вернулся, – утвердительно прошептала девушка.       – Вернулся, – подтвердил друг. – С очень странной просьбой.       – Насколько странной?       – Он просил проверить деятельность нынешнего главы центральной сеульской больницы.       – Мун Инджэ?       – Слышала о нём?       – Даже имела честь быть представленной, – поморщилась девушка, допивая чай и наливая в него ещё порцию. – Он подделывает лекарства и снабжает ими практически всю Азию.       – Даже ты об этом знаешь, – руки хотели зарыться в волосы, но как только легли на затылок, вспомнили, что зарываться уже не во что.       – Зачем Ёнхо понадобилось проверять Мун Инджэ?       – До сих пор не могу понять, – пожал Крис плечами, после чего принялся их разминать. – Он зачем-то просил выяснить, какие партии лекарств в качестве гуманитарной помощи отправляются в Африку. Я слышал, что он прожил на чёрном континенте больше года, в то время на его территории шла гражданская война. Он снабжал одну из воюющих сторон оружием. Странно не правда ли? Он зарабатывал на смерти, но при этом почему-то был обеспокоен тем, что люди мрут от некачественных лекарств. Понимаешь? Его не заботило то, что он убивает людей своим ремеслом, но его заботили какие-то палёные антибиотики.       – В Африке говоришь...       – Я слышал, что он побывал на том свете и, кажется, был в долгу у одного врача.       – У одного врача...       – Пожалуй, это странно прозвучит, но и у Ёнхо тоже было какое-то своё понятие чести.       – Чести... – подпрыгнув с места девушка прошагала в сторону принесённых журнальных вырезок. – Я всё пыталась найти доказательства связи Мун Инджэ и Джеки, точно зная, что первый перевозит свои лекарства на судах второго, но, к сожалению, пока поиски не принесли плодов. Удивительно, – фыркнула девушка, – Мун Инджэ известная медийная личность, но при этом грязь на него ещё никто не успел накопать. Посол доброй воли, миротворец, заведующий несколькими благотворительными фондами, но при этом такой гнилой и бесчестный, что даже, произнося имя, хочется прополоскать рот с мылом, – руки нервно начали перебирать журнальные стопки. – Он ведь тоже был в Африке, привозил детям сладости и лекарства. Скольких же из них он в итоге убил? – девушка протянула в сторону Криса слегка пожелтевшую от времени газету. Переворачивая друг за другом шуршащие страницы, молодой человек нашёл в самом конце подробную статью с фотографиями об оказание гуманитарной помощи стране третьего мира.       – Невероятно, – пробежался Крис глазами по тексту, – тут ему дифирамбы выписывают, что любой позавидует, – глаза несколько раз пробежались по лицам на фотографиях, пока не распознали помимо Мун Инджэ ещё одно знакомое. – А вот и Ёнхо засветился, – кивнул он на газету. Джихён выглянула из-за плеча друга, пытаясь угадать кого именно имел в виду молодой человек — людей на фотографиях было много.       – Где?       – Да вот же, – обвёл он пальцем мужской силуэт. Джихён ещё сильнее выглянула из-за плеча, рассматривая незнакомца. Небрежно засунув одну руку в карманы пляжных шорт со странным принтом в виде голубых мультипликационных акул, мужчина стоял, облокотившись о здание медицинского учреждения. В другой его руке тлела сигарета. Взлохмаченные красные волосы были небрежно зачёсаны назад. Поджарое тело со стороны выглядело обгорелым, видимо, постаралось палящее беспощадное африканское солнце. Рядом суетились люди, кто-то принимал коробки с медикаментами, кто-то нёс на носилках раненых, кто-то разбирал завалы. Сумятица и беспорядок на снимке накрыли всех с головой, не тронув, пожалуй, только одного человека, который стоя в дальнем углу кадра наблюдал за всем происходящим со стороны. – Я слышал, что он всегда был спокойный как удав. Никогда не поддавался панике, – перелистнув на последнюю страницу, Крис посмотрел на ещё одну серию снимков. – Хотя вот здесь он выглядит взволнованным, – постучал он пальцем по фотографии. Джихён вырвала газету из рук, поднося её к лицу.       – Я не заметила, что на обороте есть ещё снимки, – на одном дыхание произнесла она, рассматривая изображение, на котором Ёнхо на корточках сидел подле девушки в медицинском халате, перепачканном землёй и кровью. Осколок сильно оцарапал женский лоб. Мужская рука пыталась стереть кровь, но женская, схватившись за чужое запястье, безмолвно его останавливала. Её глаза устремлены куда-то в сторону. Кажется, она смотрит на раненого на носилках, не заботясь о своей кровоточащей ране. Ёнхо хмурит брови, наверное, хочет что-то сказать. Желваки на его шее вздулись, а на левой руке выступили вены от сжатого до посинения кулака.       – Почему ты улыбаешься? – приподнялся Крис со своего места, чтобы посмотреть, что именно вызвало такой интерес на лице подруги. Губы были натянуты в глупой полуулыбке.       – До сегодняшнего дня у меня не было совместной фотографии с мамой, – руки дрогнули, газета зашуршала под пальцами, к глазам подступили слёзы.       – О чём ты? – не понял Крис.       – Смотри, – сунула она под нос друга дату, которая располагалась в верхнем левом углу статьи. – В это время она уже носила меня под сердцем. Срок был маленький, думаю всего пару недель.