Точка невозврата

      Ещё ни разу в своей жизни Джихён не видела такого сосредоточения атласа, шифона, кружева, бисера, камней и лент белого цвета в одном месте, а всё потому, что Джихён ни разу в своей жизни не заглядывала в свадебный салон. Стоило ей только отворить дубовую дверь, как зеркальные стены тут же отразили взволнованное лицо. Девушку вообще вряд ли сейчас можно было назвать счастливой невестой — тёмные круги под глазами явно свидетельствовали о бессонной ночи. Хотя и это консультанты, оглядев покупательницу с ног до головы, поторопились списать на предсвадебный мандраж: как-никак, а каждая невеста справлялась с предложением руки и сердца по-своему. Джихён долго копошилась на входе, тщательно пытаясь вытереть ноги о коврик — было стыдно ненароком оставить следы на молочном полу.       Салон был сказочный, один из тех, в который мечтает попасть любая девушка в канун своей свадьбы. Самым необычным и завораживающим были искусственные ветки сакуры, спадающие с потолка вместе с хрустальными нитями в виде спаянных шариков, в гранях которых отражалось помещение. В какой-то момент ей даже почудилось, что цветы живые, и она, не удержавшись, решила пощупать лепестки, выполненные как оказалось из полимерной глины. В воздухе витал запах сладкой ванили и горьковато-дымной пачули. Всё вокруг напоминало ей райскую кущу в тот самый момент, когда она сама на райскую птицу не тянула. Сейчас она пыталась убедить себя в том, что тянула только на промокшего воробья, случайно нашедшего пристанище не в том месте.       Обойдя золотые манекены в роскошных платьях, Джихён почувствовала, что на глазах наворачиваются слёзы. Консультанты снова поспешили списать эмоциональность невесты на свадебную суматоху, успев при этом искренне расстроиться от того, что та явилась в салон без моральной поддержки в лице матери или подруги. Впрочем, уже через четверть они ломали голову над тем, кто та таинственная женщина, пришедшая за невестой: мать или подруга — точный возраст обеих посетительниц определить не получалось.       – Хочешь короткое или длинное? – поинтересовалась Сольхи, обводя пальцами кружево лифа на манекене, после чего переводя взгляд на Джихён. – Никакое не хочешь, – мягкая улыбка коснулась блестящих глаз.       – Почему вы здесь? Разве не кажется вам эта ситуация ненормальной? – поинтересовалась девушка, опускаясь на диван-канапе с восемью чудаковатыми ножками, жесткими чёрными подлокотниками и мягкой бежевой обивкой. Джихён помнила, что раньше во Франции подобные вещи называли loveseat. Придворные служанки предполагали, что подобные вещи были изобретены для любовных утех своих хозяев, но на самом деле мебель была изготовлена для массивных платьев с панье, которые приходилось носить дамам и которые, пожалуй, могла выдержать только такая конструкция.       – Я хотела поддержать тебя, – поводила она из стороны в сторону слой позолоченного фатина на пышной юбке. – Мы хотели бы примерить вот это, – обратилась она уже к консультанту, – и вон то, на манекене в центре зала.       – Но Вы ведь его любите.       – Люблю, но это не значит, что я хочу за него замуж, – подала она Джихён руку, стягивая её с дивана и провожая до примерочной, выступающей в виде помоста, занавешенного по кругу розовой ширмой.       – Когда-то вы сказали, чтобы я была осторожна с белым тигром и чёрным драконом. Что вы имели в виду? – быстро избавившись от верхней одежды, Джихён позволила консультанту распоряжаться своим телом.       – Я же сказала тебе не воспринимать мои слова всерьёз, – рассмеялась женщина, принимая из чужих рук бокал дорогого игристого шампанского. По её расчетам пробыть в салоне они должны будут точно не меньше четырёх часов, на своём опыте Сольхи знала, что примерка одного платья обычно занимает от пятнадцати до двадцати минут в тот самый момент, когда снимается оно в два раза быстрее. Хотя, зная какой обычно Исин бывает нетерпеливый, ей хотелось подобрать модель, с которой он бы помучился в первую брачную ночь, если Джихён вообще разрешит ему что-то с собой сделать в их первую брачную ночь.       – И всё же, – выглянула девушка из-за ширмы, ища глазами женщину, – какой смысл вы тогда в это вкладывали?       – Я знала, что это только вопрос времени, когда жизнь должна будет столкнуть тебя с этими двумя. Уже тогда я знала, что один будет искать любовь, в то время как второй будет искать власть через эту любовь. Как бы объяснить, – начала прокручивать она в руке бокал, следя за переливами шампанского на стекле. – Там было две карты, которые как нельзя лучше описывали происходящее. Девушка, окутанная терновым кустом с вырванным сердцем, и девушка, которой нельзя было слышать, видеть и говорить, – сделав глоток, Сольхи зажмурилась, чувствуя приятное покалывание пузырьков на языке. – По легенде тигр обречён на то, чтобы искать любовь и преданность, а дракон — искать идеального мира, не затуманенного страстями.       – Очень символично, – вдохнув, но не выдохнув, задержала Джихён дыхание, чтобы девушка-консультант смогла потуже затянуть корсет, когда она и без того была тоненькой как тростинка. – Если с первым мне всё более или менее понятно, зная его историю с матерью, то что насчёт второго?       – Исин всегда грезил тем, чтобы навести порядок в преступных кругах, Чонин же напротив — никогда имел таких империалистических замашек. Да ему нравится власть, она тешит его самолюбие, но Чонина волнует только он сам, в тот момент когда Исин ищет благополучия не только для себя одного, но и для всего преступного мира, который может жить, не скрываясь в тени.       – Мне кажется, или его идея слишком утопическая? Преступники не могут жить на ровне с обычными горожанами, Сольхи, – покосилась она на свою помощницу, методично шнурующую тугими серебряными нитями корсет. Возможно ли было обсуждать в салоне что-то подобное — консультант не шелохнулась, да и вообще не обращала на болтовню покупательниц никакого внимания. Со стороны казалось, что ей было всё равно, а даже если и не всё равно, то за огромную сумму она готова была и прикусить язык.       – Тебе кажется, – снова заливисто рассмеялась Сольхи, и Джихён показалось, что в один только её смех, похожий на звон медных монет, бьющихся о платье восточной танцовщицы, можно влюбиться. Она тут же представила свой смех, по её мнению, похожий на звуки, которые издаёт морская свинка. Похоже, действительно кому-то в этом мире суждено было обольщать, а кому-то отвращать. В один миг Джихён вспомнила смех Чонина. Всегда разный и непохожий друг на друга. Кажется, он и тут не изменял сам себе. Мог смеяться как пациент психбольницы, а мог как детсадовский ребёнок. Но больше всего ей нравился глухой звук плеска волн, бьющихся о прибрежные скалы. В такие моменты он жмурился, склонял голову на бок и слегка дёргал носом. В этом был весь Чонин: он мог раздражать тебя сначала, и ты мог восхищаться им всего через пару минут после знакомства. – Единственное, о чём я всегда мечтала — это о том, чтобы он был счастлив. Увы, сейчас я ясно вижу, насколько всё-таки его счастье граничит с чужим несчастьем.       – Я всё ещё ни черта не понимаю, как женитьба на мне может обеспечить ему стабильность в преступных кругах, – одёрнув ширму, Джихён кое-как выкатилась с помоста — вес в четыре с лишним килограмма давал себя полностью прочувствовать. Верх был усыпан нежным розовым жемчугом и горным хрусталём, пропускающим через себя лучи света и создающим от этого серебристое мерцание. Многослойная пышная юбка оттенка слоновой кости с длинным шлейфом не давала двигаться более раскрепощенно. Должно быть дизайнер предполагал, что невеста будет плыть по банкетному залу подобно невесомому облаку, но в действительности девушка еле передвигалась, присобирая по бокам ткань. Со стороны Джихён казалось, что она похожа на сахарную вату. В какой-то момент ей даже снова захотелось расплакаться. Не о такой свадьбе и не о таком свадебном платье она мечтала в своём детстве. Никогда не желала она видеть на себе столько фатина и страз. Никогда не нравились её эти вычурные наряды великосветских модниц. Пожалуй, она бы с радостью пришла на регистрацию в дурацкой гавайской рубашке, нежели выглядящей со стороны как многослойный торт.       – Мы обе не были рождены в мире богачей со связями, но ты скоро привыкнешь и разберёшься, что к чему, – отставив бокал на стол, Сольхи поднялась со своего места и, подойдя к Джихён, покрутила её по часовой стрелке. – Тебе не нравится? Вижу это по скуксившемуся лицу.       – Оно неудобное, – проворчала девушка, закусывая губу.       – А если бы оно очень понравилось Чонину, уступила бы ему? – лукаво улыбнулась женщина, прицепляя шпильками в волосы девушки воздушную фату.       – Во-первых такая ситуация бы, в принципе, не возникла. А во-вторых, если на то пошло, то Чонину понравилось бы что-то вот такое, – развернувшись, Джихён указала пальцем на дальний манекен. Облегающий наряд в пол, одетый на золотую инопланетную женщину, деликатно закрывал все интимные места тонким белым кружевом, но при этом открывал почти все участки рук, спины, бёдер и живота через прозрачную драпировку.       – Значит, всё-таки подумала о нём, когда тут очутилась, – поймала её на словах Сольхи. Чужие щёки предательски вспыхнули, как море во время залива. – Ты намерена его спасти ценой собственной свободы, почему? Насколько сильно он стал тебе дорог? Настолько же как Сехун? – серебристая фата упала на лицо. – Или ещё дороже?       Джихён не собиралась отвечать, для неё это тоже всё ещё оставалось секретом. Она пыталась прислушаться к своему сердцу, но то предательски молчало. Дотронувшись до фаты, Сольхи отодвинулась её с сторону, наблюдая как слёзы падают с подбородка, замирая крупными каплями на массивном усыпанном камнями верхе платья.       – Милая... – всё что смогло сорваться с губ, когда она нежно обняла девушку, прижимая к своей груди и по-матерински начиная гладить по голове.

***

      Один день бестолково сменялся другим. Дожидаясь владельцев квартиры, отдыхающих где-то в тёплых тропических странах, чтобы расторгнуть договор аренды, Джихён маялась от безделья, всячески пытаясь придумать себе хоть какое-нибудь занятие. Создавая видимость, что наводит порядок, она время от времени переставляла немногочисленную мебель из одного угла помещения в другой. Она даже зачем-то умудрилась покрасить деревянный плинтус старым масляным лаком, как позже выяснилось, противно пахнущим при высыхании этиловым спиртом и смолой, отчего в итоге практически сутки пришлось проходить в пуховике, чтобы полностью избавиться от мерзкого аромата, похожего на стухшие яйца.       Собрав маленький чемоданчик вещей, Джихён решила воспользоваться радушием Сольхи, остановившись у неё на два дня до официальной даты регистрации. Хотя, кажется, свадьба была в её случае всего лишь отговоркой — в современном мире уже давно никто не придерживался обычая держать жениха и невесту порознь, дожидаясь торжества, но даже несмотря на это Джихён хотела вкусить оставшейся свободы, отмеренной ей двумя днями.       Как и ожидалось, гадалка жила там же, где и торговала своими травами. Маленький домик в китайском квартале вмещал в себя купеческую лавку, зал для приёма посетителей, ищущих здесь магию, крошечную кухоньку и чердак, где, собственно, и располагалось спальное место. Обойдя все комнаты по несколько раз, Джихён пришла к выводу, что дом полностью соответствует её представлениям о доме ведьмы, хотя, как выяснилось, Сольхи себя к ним никогда и не причисляла. Но всё — от змей, замаринованных в банках и сушёных ящериц, до высоких шкафов, заставленных книгами, стилизованных под драконов с красной чешуйчатой обложкой и жёлтыми гнилыми зубами, говорило об обратном. Вымытые чугунные котелки сушились на полу, расположившись на какой-то расписной кружевной скатерти, другие же, кряхтя и выпуская какие-то зелёные травяные слюни, стояли на традиционной корейской печке. Обрадовавшись, как маленькая, Джихён даже смогла отыскать на чердаке самое настоящее бабушкино веретено, прямо как в сказке про спящую красавицу.       Лёжа на тёплом полу, девушка как заворожённая наблюдала за чужими волосами, спадающими на пол и вздымающимися как пена морская рядом с босыми ступнями. Её волосы тоже были длинными, но не настолько, чтобы подметать ими пол. Расчёсывая густые пряди пушистой щёткой, Сольхи, улыбаясь, рассказывала о забавном вдовце с рынка, что каждую неделю наведывается к ней, прося любовное снадобье для своей соседки по торговой лавке, и о том, что эта самая соседка каждую неделю приходит к ней и по дружбе просит приворожить к этому самому мужчине какую-нибудь хорошенькую барышню. Так вот и живут два одиночества, списывая всё на магию и не решаясь разобраться в проблемах самостоятельно.       Сольхи была замечательной собеседницей: благодаря ей Джихён теперь понимала, как на самом деле должны выглядеть посиделки у подруг. Раньше в юности после школы она часто ночевала у своих одноклассниц, но все их вечера в основном сводились к разбору и заучиванию какого-нибудь сложного материала: корейская система образования уже тогда желала получить из них роботов. Ты должен быть лучшим во всём. Никто и никогда не просил её остановиться или перестать усердствовать, а она ведь просто мечтала хотя бы денёк побыть капризной девочкой.       Собирая днём все свои выпускные дипломы и характеристики, она готова была сжечь их все, поняв, что это всего лишь бумажки, не стоящие в её жизни ни единого гроша. Раньше ей казалось, будь на её груди значок адвоката, прокурора и судьи, у её имени будет только один синоним — честь и порядок. В итоге, непреднамеренно жизнь расставила всё по своим местам. Как оказалось, настоящую честь нельзя купить или продать. Для её получения даже нельзя от корки до корки вызубрить конституцию и уголовный кодекс, а потом сдать на отлично квалификационный тест. Оказывается, у чести был всё время другой экзамен — и только сейчас она поняла, что с треском его провалила, в отличие от Чонина, у которого её оказалось больше, чем у всех её знакомых вместе взятых. Он всегда был предельно честен с собой и с окружающими, он никогда не изменял своим моральным принципам, не оправдывался и не пытался подстроиться под окружающих. Это ли не то, что Джихён мечтала отыскать в себе всю свою жизнь.       С адвокатской карьерой было покончено — как она и обещала главе мафии, после ареста Джеки, она написала заявление на увольнение. Впервые в жизни ей захотелось найти себя в чём-нибудь женственном: выращивать цветы или открыть детский кружок по вышиванию и лепке. Хотя ни то и ни другое она никогда толком делать не умела. Впрочем, слово «вышивать» и «лепить» уходило на второй план, ведь на самом деле сейчас ей хотелось окружить себя невинными детьми, а не взрослыми дядями, отстёгивающими большие деньги начальству, чтобы их отмазали от дела. С дядями, как известно, всё было уже решено, и перевоспитанию, как она знала по себе, они не поддавались, в отличие от маленьких детей, которым ещё можно было привить что-то хорошее. Сколько бы она не размышляла всё время приходила к выводу, что и Ким Чонин в детстве походил на ангела, и даже его способности можно было направить в правильное русло. Мысли в очередной раз вернулись к главе мафии, который последнюю ночь коротал на своей жёсткой кушетке, ожидая скорого освобождения. Провалившись в сон, Джихён уже практически не слышала Сольхи, рассказывающую что-то о своём чудном белом коте, стащившем накануне огромный кусок свинины с разделочной доски. Прижимаясь к тёплому телу, пахнущему корицей и сандалом, Джихён чудилось, что она обнимает солнце, которые впервые не обжигало её, а ласково гладило, прося никогда о нём не забывать.       Рано утром вставать было тяжело, а с учётом того, что на улице всё ещё была зима и светлеть начинало только около десяти, попытки поднять себя с кровати долгое время оставались безуспешными. Накануне Джихён мечтала напиться, как обычно делали это героини фильмов на своём девичнике перед свадьбой, но спросонья, стоя под душем, радовалась тому, что в итоге отказалась от этой идеи, благодаря чему могла мыслить аналитически несмотря ни на что. После вкусного завтрака с чаем из чабреца и какой-то удивительной творожной запеканкой, в состав которой входила курага и грецкие орехи, Джихён встретила портного, а может быть и самого дизайнера, который привёз готовое подшитое и подогнанное по фигуре платье, которое девушку тут же попросил примерить для того, чтобы убедиться наверняка, что всё сидит идеально. И пока Сольхи намывала посуду и поглядывала в сторону духовки, дожидаясь первой партии булочек с апельсиновой цедрой, а Джихён копошилась наверху, пытаясь не утонуть в многослойной юбке, над дверью в лавку раздался звон красных бубенцов, и морозный ветер без спроса пригнал с улицы в помещение хлопья снега. Белый кот, узнав незваного гостя, тут же засеменил к нему навстречу в своих пушистых штанишках, которые, стоит только наступить весне, придётся собирать не только со всех текстильных вещей в доме, но и с брюк таких вот незваных гостей. Начав бодаться, кот бесстыже уткнулся в ноги мужчины, как будто никогда не получал в этом доме ласки и тепла и как будто вчера одна юная особа не наигралась с ним до изнеможения.       – И что ты здесь забыл? – поинтересовалась Сольхи, уперев в бока ладошки, на которых красовались пошитые ей же красные с синими снежинками варежки-прихватки.       – Соскучился, – ласково улыбнулся Исин, одной рукой придерживая подарочный пакет и букет с жёлтыми хризантемами, а другой не переставая чесать за ухом у кота. Вот и верь после этого, что животные очень чувствительны к нехорошим людям.       – По кому? – насмешливо поводила женщина бровью, после чего скрылась в другой комнате.       – По тебе, – отодвигая от лица кисею в виде золотого дождя, прошёл он следом за ней в маленькую кухоньку. Глухо щёлкнув переключателем, Сольхи выключила мини-печку, погасив в ней свет. Румяные закрученные по спирали булочки на металлическом противне легли на деревянную досточку.       – Завтра ты должен перестать этим заниматься, – вытащила она из стакана, где стояли столовые приборы, кондитерскую лопатку, начав перекладывать выпечку на новогоднее блюдо с оленями.       – Понимаю, – кивнул ей мужчина, доставая с полки хрустальную вазу и опуская туда охапку цветов, – но дай мне ещё хотя бы сутки для этой слабости.       – Тебе нельзя будет сюда приходить после свадьбы, – раскатав тесто тонким жгутом и разрезав его на равные кусочки, Сольхи смочила руки, чтобы закрутить на противне ещё одну партию булочек.       – Я знаю, – плеснул он себе настоявшегося с завтрака чая в пиалу.       – Джихён хорошая девушка, – подув на мешающую прядь, Сольхи всё-таки не выдержала и согнала её со лба предплечьем: пальцы были липкими от теста. – Если вздумаешь завести роман на стороне, не дай ей об этом хотя бы когда-нибудь узнать. Не обижай её и прояви должное уважение, если она тебе хоть капельку нравится.       – Она мне, и правда, нравится, – коснулся он губами чашки, – если бы не нравилась, я бы тихо расписался с ней, заставил родить наследника, а потом убрал в течение года, ссылаясь на несчастный случай. – Мокрое полотенце больно ударило по рукам. – Эй! Ты же сама говорила, что любишь, когда я честный, поэтому я и говорю всё без утайки.       – Меня просто взбесили твои слова, – дёрнув носом, она с силой задвинула противень в печку, лязгнув металлическим поддоном. – Год жизни? Как у тебя только язык повернулся? Это тебе не конкурентов ядом травить. Джихён милая девушка, которая далека от преступного мира. Вчера я поняла, что из неё выйдет верная во всех пониманиях этого слова жена, которая сможет научить своих детей правильным вещам. А ты, – снова схватилась она за полотенца, – мелкий шипящий змий, а не грозный дракон. Когда же вы мужики поймёте, что жизнь не вращается вокруг ваших надменных персон? То, что ты её не любишь, не даёт тебе право пренебрегать её жизнью. Увижу, что обижаешь, – пальцы перекрутили полотенце, – удавлю.       – О да, я помню, насколько ты страшна в гневе, – закатил он глаза. – Но я ведь не собираюсь её обижать. Я даже готов подарить ей надёжность в завтрашнем дне, – рассмеявшись, Исин протянул руку в сторону Сольхи, собираясь притянуть её за талию. – Зачем там много выпечки?       – Пытаюсь откормить твою невесту, – проворчала женщина. – Меня пугает её худоба, она выглядит как подросток из бедной семьи. Что-то мне подсказывает, что если ей добавить весу, в ней тут же появятся аппетитные формы.       – Для меня стараешься? – приподнявшись с места, одёрнул он чёрный пиджак в китайском стиле с воротником стойкой и с застежками в виде воздушных петель.       – Для неё, – осела она на стул, – несчастная она. Мне кажется, что ей очень одиноко и даже выговориться некому. Думаю, тебе следует дома ночевать после свадьбы, а не где-то ещё.       – Ужас, – взъерошил Исин волосы, – с самого прихода делаешь меня каким-то гулящим мужиком. Между прочим, я всегда считал себя семьянином, – развернувшись к выходу, он собирался уже выйти, но женский голос его остановил:       – Отпусти её обратно к Чонину, не будет у неё с тобой счастья.       – А с ним будет? – развернулся он к ней лицом, накось улыбнувшись.       – Будет.       – Но ведь и страданий с ним ей не избежать?       – Не избежать.       – Тогда есть ли в этом смысл? Нужна ли ей эта любовь, которая всегда будет вести к ненависти?       – Они сами разберутся. Уже взрослые.       – Сами, – ухмыльнулся он, – скорее уж Кай возьмёт на себя роль штурмана, начав принимать решения за них двоих.       – Ему в отличие от тебя она может это позволить. Джихён ему доверяет и сейчас даже больше, чем себе.       – Когда-то ты сказала, что ты всегда будешь на моей стороне.       – Я на твоей стороне, – засуетившись, Сольхи схватила со стола вазу, вынув цветы и начав их подрезать. – Опять жёлтые хризантемы? Да что же в этих цветах особенного, что ты постоянно тащишь их в дом!? – истерично отбросив ножницы-секатор на стол, накрыла она лицо ладонью, помассировав большим и указательным пальцем глаза.       – Какие бы я тебе цветы ни дарил, они вянут к вечеру, а эти способны простоять больше месяца.       – Только поэтому? – подняла она на него глаза.       – Только поэтому, – улыбнулся он, потирая переносицу. Небрежно засунув руки в карманы брюк, Исин покачался на пятках из стороны в сторону, о чём-то задумавшись, после чего отщипнул от румяной булочки кусочек теста, закинув его в рот. – Очень сладко, – вынес он свой вердикт и шёпотом, прежде чем выйти, добавил: – но с каким-то горьким привкусом. Ты ведь не плакала, Сольхи?       Взмокнув, Джихён уже долгое время пыталась застегнуть неожиданно расстегнувшийся тонкий ремешок на туфлях, но, к несчастью, юбка была такой большой и воздушной, что не позволяла согнуться ей пополам. Мужчина-портной, помогавший зашнуровать корсет, настаивал на своей помощи, но девушка наотрез отказывалась, не позволяя незнакомцу касаться голых щиколоток. До этого только одному человеку позволялось это делать, и ей всё ещё хотелось, чтобы так всё и оставалось.       Массивная дверь на чердак впустила аромат апельсиновой выпечки вместе с незваным гостем. Победно улыбнувшись, после того как удалось продеть белый язычок в пряжку и затянуть его по ноге, Джихён выпрямилась и тихо пискнув, попыталась спрятаться за ширмой из ротанга, которая, к слову, была с резными розами по всему периметру, поэтому и скрыть за ней было ничего невозможно. Портной, пожелав всего хорошего, откланялся, предательски выскользнув из комнаты, прекрасно понимая, на кого он именно работает.       – Невесту нельзя видеть до свадьбы, – нахмурилась девушка, слегка высовывая голову из-за ширмы.       – Не думаю, что ты захочешь от меня сбежать, – поправляя манжеты, вышел он в центр комнаты. – К тому же это всего лишь дурацкое свадебное суеверие, навязанное нам западом. Выходи, я как минимум должен знать, какой именно костюм мне стоит завтра надеть.       Поколебавшись, Джихён присобрала юбку, выбираясь из ненадёжного укрытия и тут же опуская глаза в пол. Когда-то она помыслить не могла, что может стать женой этого человека, когда-то это казалось самой сладкой сказкой. Теперь же она этого не хотела и боялась всем сердцем. Подойдя ближе, Исин протянул девушке чёрную коробку, обтянутую бархатом.       – Свадебный подарок, – мужские пальцы погладили женские. Джихён вся внутри натянулась. – В Китае невеста может трижды менять платье. Мы же остановимся на двух. Один для торжественного банкета, один для брачной ночи, – шепнул он ей на ухо, заставив смутиться неизбежного.       Открыв коробку, девушка увидела традиционный китайский наряд из красного шёлка с запахом на правую сторону и рисунком в виде драконов и фениксов, расшитых стразами и жемчугом. Она помнила, что мифические создания должны символизировать новобрачных: мужчину и женщину, а ярко-красный цвет — взаимную любовь, что в их случае не являлось правдой.       – Оно прекрасно, – нежно провела она рукой по шёлку.       – Есть ещё кое-что, – достав платье, он аккуратно перекинул его через ширму, после чего нажал на что-то по бокам коробки, снимая верх и являя глазам серьги в форме продолговатых капелек, широкий браслет и колье, усыпанное бриллиантами. С виду Джихён даже показалось, что количество камней перевесит вес всего её платья.       – Слишком дорого для меня, – так и не решилась прикоснуться она к бриллиантам, боясь оставить тёплые отпечатки пальцев.       – Развернись и присобери волосы, – приказал он, отставляя коробку в сторону и доставая колье. Джихён послушалась, не желая спорить. Холодный драгоценный металл вкупе с драгоценными камнями лёг на шею, после чего на эту же шею лёг властный поцелуй. Девушка снова развернулась, ощущая на шее не дорогое украшение, стоящее баснословных денег, а гирю, тянувшую ей на морское дно. Наклонившись, Исин поцеловал её. Сначала медленно, проверяя не оттолкнёт ли, потом более напористо, прижимая к груди. Когда язык сплёлся с чужим, он не думал ни о чём, получая удовольствие в тот момент, когда Джихён успела передумать в голове всё, что только возможно. Сначала она пыталась понять, что чувствует, а когда поняла, что ничего, начала думать, а что бы она чувствовала, если бы на месте Исина был другой человек. Впервые она позволила себе на месте другого мужчины представить Кая, и ей стало до безумия жаль, что в их последнюю встречу она не смогла насладиться поцелуем в должной степени. К глазам подступили слёзы, и не от того, что её целовали как-то грубо и неправильно, а от того, что её целовал совсем не тот, кого она хотела бы сейчас видеть перед собой. Шмыгнув носом, Джихён резко одёрнула голову, пряча слёзы.       – Прости, – прохрипела она, – я не хотела, но это пока сложнее, чем кажется.       – Ничего, – обманчиво мягко произнёс мужчина, но она всё равно услышала как раздражённо щёлкнули его зубы. – Я не ожидал так сразу. Только не делай так завтра на церемонии, гости не поймут и подумают, что я тяну тебя под венец силком.       – Не буду, – дала обещание девушка.       – На самом деле я пришёл сказать, что сегодня выполню свою часть сделки. Всё готово для вызволения Ким Чонина из тюрьмы. Один частный самолёт моего друга-бизнесмена вышлет его навсегда из страны.       – Правда? – глаза напротив загорелись, как на самом деле должны были всего пару минут назад, когда увидели дорогие украшения.       – Правда, – пригладил он волосы. – Я даже разрешу тебе увидеть его в последний раз. Только при условии, что ты будешь смотреть издалека, и он не увидит тебя.       – Я согласна, – схватила она его руку, прижимая к своей груди, – так я точно буду уверена в том, что ты не обманул меня.       – Но ведь я могу убить его на этом самолёте? – ухмыльнулся он, наблюдая как чужое лицо становится серым. – Шучу. Уговор есть уговор. Каю — жизнь и свободу, мне — верную жену и империю Ёнхо.       В аэропорту было многолюдно и шумно. Даже маленьких детей не тянуло в сон несмотря на глубокую ночь — возбуждённые предстоящим полётом они бегали по залу-ожидания. За стойками регистраций дожидались своей очереди разношёрстные группы людей, где-то в другом конце зала за железной цепочкой носильщики выгружали на конвейер чемоданы прибывших на родину жителей и туристов, а где-то ожидающие вылета люди следили за заснеженной взлётной полосой, которую расчищали снегоуборочные машины. Джихён и Исина же не интересовали общие рейсы, на территории аэропорта находилось небольшое поле для частных самолётов политиков, бизнесменов и звёзд — именно туда они сейчас и направлялись.       – Они уже должны быть в пути, – протягивая Джихён стаканчик с кофе, глянул Исин на наручные часы. Они прибыли сюда минут пятнадцать назад, но девушка так и не оторвала своего тела и щеки от стекла, тянущегося от пола и до потолка. Со стороны казалось, что она боится пропустить хотя бы секунду из этой мимолётной встречи с бывшим главой мафии.       – Мы будем спать? – усмехнувшись, задал он ей вопрос, желая смутить и вывести из гипнотического транса.       – Как хочешь, – отмахнулась Джихён, наблюдая за грузными машинами с горящими оранжевыми фарами. Маленький частный самолёт с узким носом и широкой надписью на японском языке стоял с краю взлётной полосы, дожидаясь пассажиров. Исин удачно подобрал место, отсюда разглядеть её было практически невозможно, зато она могла полностью охватить полосу.       – Я хочу, – рассмеялся он, расстёгивая пуговицы на зимнем пальто, – ещё с того момента, когда мы посетили виллу Джеки. Но ты ведь не хочешь?       – Не хочу, – кивнула Джихён, не разворачиваясь, но при этом делая глоток сунутого ей в ледяные руки крепкого кофе, который, к сожалению, оказался недостаточно сладким.       – Тогда не будем.       – Неужели сможешь держать свои хотелки при себе? – сердце неистово билось в груди, так быстро, что ей казалось, что оно выдаёт её путающиеся мысли.       – Не смогу, – снова рассмеялся он. – Я привык получать то, что я хочу.       – Ну, вот. И зачем, собственно говоря, спрашивал?       – А если у нас будут возникать конфликты, как будем с ними справляться?       – Общением.       – А если общение не пойдёт?       – Буду леди Годивой*, – впервые оторвала она недовольный взгляд от стекла и перевела его на мужчину, оглядев колючее на вид пальто. – Исин, чего ты от меня услышать-то хочешь?       – Просто хочу, чтобы твои прекрасные светло-карие глаза уделили мне хоть немного внимания, – лучезарно улыбнулся он, отчего ямочка на щеке радостно заиграла. Джихён фыркнула, снова возвращая взгляд на заснеженное поле. С неба медленно начали падать хлопья снега. – А ещё я хотел сказать, что мы перепутали сторону, – как ни в чём не бывало отпил он из своего стаканчика, замечая только сейчас, что умудрился при этом перепутать ещё и свой, и чужой кофе — напиток в руках оказался приторно-сладким. Джихён резко оторвалась от стекла и за считаные минуты преодолела расстояние от одного конца зала в другой.       Сердце в груди сжалось стоило ей только увидеть Его. Стоя на улице без шапки, Кай курил, пока белые хлопья прятались в его высветленных волосах. Ветер разжигал и накалял кончик сигареты, ещё сильнее сдувая с неё пепел. Кажется, он хмурился и, растирая между собой ладошки, отмерял шагами взлётную полосу. Ребристые следы от прорезиненных ботинок беспорядочно плутали на асфальте, словно пытались кого-то обмануть и ввести в заблуждение точно так же, как зверь пытается запутать преследующего его по пятам охотника. Время от времени он замирал на месте и, глядя под ноги, не шевелился. Словно стоял на распутье. Кажется, Джихён впервые в жизни видела, что он некрасиво сутулится. Гордая и властная осанка будто бы загнулась под тяжестью чернильного неба. С глаз Джихён впервые сорвалась сначала одна крупная слеза, потом вторая. За первой и второй последовала третья и четвёртая, как будто кто-то нарочно порвал нитку со стеклянными бусами, и теперь они падали вниз, где их робко и бережно прятал в себе синий шарф. Она хотела сделать что-то необдуманное сорваться с места, выбежать, но при этом только и делала, что искала доказательства того, что им это обоим нужно. Она молча кричала: не уходи, надеясь, что он услышит. Но он не слышал и не мог слышать, потому что она всё ещё была трусихой, которая не смела сделать первый шаг. Сигарета тлела быстро, она надеялась, что он по нервной привычке выкурит ещё одну, а если повезёт ещё. Но он не выкурил. Затушив сигарету о ботинок своего зимнего ботинка, он закинул её в коробок ко всем, потом повернулся к окликнувшей его бортпроводнице и улыбнулся. Она этого не видела, но ей казалось, что он был обязан улыбнуться и посмеяться над сложившейся ситуацией. Небрежно засунув руки в глубокие карманы куртки, он бросил какую-то короткую фразу в сторону, которая ещё долгое время парила в воздухе тяжёлым белым сгустком пара. Джихён стало жаль, что она не умеет читать по губам, отчего-то она была уверена, что в наспех брошенной фразе таится какое-то тайное послание. Не вынимая руки из карманов, он похлопал себя по бёдрам, после чего начал подниматься по трапу. Был ли у него какой-нибудь план, она не знала, но до последнего старалась верить, что всё-таки был. Ей всё ещё хотелось верить в то, что сегодня он не проиграл. Сегодня он просто не одержал победу.       Прижав ладошки к стеклу, Джихён глотала слёзы и молилась, чтобы он повернулся, хотя бы ещё разочек на прощание. Но он не повернулся. Возможно, ему хотелось, ведь на середине пути он вдруг замер, всё ещё не решаясь оставить своё прошлое за плечами. Ухмыльнувшись, он задрал голову к небу, где толпились и наползали друг на друга чёрные тучи. На лицо ему попали хлопья снега, и он, выругавшись, протёр слезящиеся от инородного воздействия глаза. Хотя, кто знает, может быть, то были его настоящие слёзы.