Дежавю

Рука болезненно покраснела, но Лука Куффен не посмел даже ойкнуть, не то что выдернуть конечность из мертвой хватки Альи. — Никуда ты не убежишь, Куффен, — злобно процедила мадам Ляиф. — Тебя какой гитарой по голове стукнули, идиот? Ты понимаешь, что ты всё испортил? — Ты про то, что Маринетт в беде, или про то, что Агрест ревнует? — прямо спросил Лука. Ответом музыканту послужил испепеляющий взор известной журналистки. — У тебя был шанс всегда находиться рядом с Маринетт, однако ты его упустил! Теперь же будь добр не мешать тем, кто настроен касательно Маринетт Дюпен-Чен более серьёзно, чем ты! — То есть не мешать Агресту? — хмыкнул парень, покорно следуя за петляющей по тревожно гудящим улицам Альей, и, оскорбленный, продолжил:  — К твоему сведению, я и не собирался. Я просто не хочу, чтобы моя по-настоящему любимая девушка принесла вред моей бывшей девушке из-за какого-то психопата, играющего человеческими эмоциями. — Не хочешь? Так и не хоти, только тихо! Без лишних действий, ясно? Тоже мне, спасатель нашёлся. Решил супергероев заменить? — сердито выговорила Алья, почти полностью поглощенная панической мыслью «Куда утащили Маринетт?!». — Куда уж мне до них, — буркнул юноша. — К слову о супергероях. Где их акума носит? На этот раз ответом Луке послужил уже не испепеляющий взор, а испепеляющее внутренности страшное молчание.

***

Это было слишком глупо, абсурдно, невероятно, невозможно. Бражник не показывался в городе десять лет. Десять лет. А потом вдруг возник. И его внезапное возникновение грозило Маринетт гибелью. — Красивый вид, правда? — оскалилась Зависть, с высоты башни Монпарнас глядя на застывший в ужасе город. — Правда, — прошипела Маринетт, кривясь — один из марионеток Зависти стиснул ей плечо. — Что тебе от меня нужно? — От тебя? От тебя-то мне ничегошеньки не нужно, дорогая, — псевдомило улыбнулась злодейка, поворачиваясь к стоящей на краю башни и схваченной двумя загипнотизированными гражданами Маринетт. — Я жду гостей. — ЛедиБаг и Кот Нуар? — горько прошептала Дюпен-Чен, зажмуриваясь. Показывать кому-то свои слёзы-всхлипы-вздохи она не желала. — Эти двое нагло опаздывают, — негромко и холодно заметила Зависть, постукивая ногой. — У них осталась одна минута и двадцать секунд, чтобы отдать мне Камни Чудес. Ровно через одну минуту и девятнадцать… восемнадцать секунд ты полетишь в пропасть, если герои не придут. «Если герои не придут». «Если герои не придут». Отныне Маринетт прекрасно знала, как именно начинается абсолютный, беспросветный конец.

***

Минута — это очень долго и очень быстро. Очень много и очень мало. — Девять… восемь… семь… Слишком много, чтобы мысленно попрощаться со всеми близкими. Слишком мало, чтобы успеть осознать своё положение и примирится с ним. — Пять… четыре… Слишком много, чтобы сердце успело тысячу раз прокричать «Кот не поможет!». Слишком мало, чтобы подумать о том, насколько резко и несправедливо оборвётся ее жизнь. — Два… один… ноль. Что ж, печально… Печально, Маринетт… Благодари наших хваленых национальных защитников. Отпускайте. Голубое-голубое небо поблекло; Маринетт померещилось, что перед глазами вспыхнули миллиарды ослепительных звёздочек; в голове будто раздался выстрел — как из пистолета. Опора под ногами исчезла, и бездна приняла Маринетт Дюпен-Чен в чересчур крепкие объятия.

***

— Маринетт, у тебя нет выбора, трансформируйся! Кажется, что-то безумно похожее уже когда-то произошло. Кажется… да. Ровно десять лет назад… толпа обезумевших от восторга фанатов, башня Монпарнас и падающая с огромной высоты жертва акумы… Вот только в прошлый раз виновником большинства событий являлась отнюдь не Маринетт Дюпен-Чен. — Маринетт, пожалуйста! — Тикки чуть не плакала. — Правила сейчас лишены смысла! — Я не могу… — выдохнула Маринетт, оглушённая пониманием собственного бессилия. Смерть Земля пугающе скоро приближалась… точнее, Маринетт пугающе скоро приближалась к земле. — Все… все увидят… — Это тоже сейчас лишено смысла! До асфальта оставалось метров пятьдесят, когда Леди без маски закусила губу и пробормотала: — Тикки, тра… Договорить Маринетт не дали. Совершенно неожиданно её талию обхватили чьи-то тёплые-тёплые руки, а ухо обожгло еле слышным и неописуемо волнующим: — Моя Леди, ничто не способно одолеть Кота Нуара… даже чертова ревность. Небо вновь приобрело естественный голубой оттенок.