Дежавю

Габриэль никак не мог понять, в каком именно месте система «воспитание Адриана-идеального-наследника-Агреста» дала сбой. Когда мадемуазель Дюпен-Чен пожаловала на ужин, вежливо благодаря мсье Агреста «за гостеприимство и душевность» (на слове «душевность» Натали не выдержала и прыснула, покосившись на строгого и гордого начальника), Адриан будто с катушек слетел цепи сорвался. Совершенно бесцеремонно отодвинув в сторону хозяина особняка, готового ухаживать за гостьей, Адриан расплылся в ухмылке, подхватил Маринетт за локоть и усадил за стол, ужасно фальшиво напевая себе под нос какую-то беззаботную песенку (видимо, все уроки музыкальной школы влетели Адриану в одно ухо и тут же вылетели в другое. Либо же Адриану на эти самые уши просто наступил медведь). Габриэль попросил всех подождать пару минуток, пока принесут блюда, а сам быстро поднялся в свой кабинет и на всякий случай захватил пару бутылочек валидола. Интуиция подсказывала, что его «гостеприимство и душевность» в конце концов приведут вовсе не к добру. А интуиция, как известно, ерунды никогда не подскажет. После демонстрации своего поистине впечатляющего пения Адриан решил блеснуть перед спокойной, как удав, и гордой, как львица, Маринетт своими знаниями китайского. Девушка, которая вроде как наполовину азиатка, Адриана решительно не поняла и попросила «перевести фразу на человеческий язык», а потом, отвернувшись от оскорбленного Агреста-младшего, вежливо улыбнулась Габриэлю: — Ещё раз хочу сказать Вам огромное-преогромное спасибо, месье! Я докажу, что Вы не зря присудили мне победу! Надеюсь, я могу попробовать создать пару эскизов для Вашей новой коллекции? «На глупости не тратится, сразу к делу переходит, вот ведь умница девочка!» — невольно восхитился Габриэль, с удовольствием рассказывая Маринетт о нарядах, которые стали популярными в этом сезоне и с которых можно брать пример для собственных предметов одежды. Адриан громко сопел, изредка зевал и демонстративно стучал вилкой по тарелке — одним словом, показывал, какие у него хорошие манеры. Натали пару раз пыталась шикнуть на буянящего молодого человека, но скоро осознала, что толка от ее шипения никакого, и вернула своё внимание десерту. — Вообще, папа, у Маринетт очень много талантов, — встрял Адриан в разговор отца и любимой, когда заунывные обсуждения моды ему вконец наскучили. Удивительно: хотя Габриэль Агрест и Маринетт Дюпен-Чен не являлись родственниками, смотрели они на Адриана абсолютно одинаково — взглядом, не предвещающим ничего радужного, но обещающим массу неповторимых, запоминающихся пыток. — Сын, тебя разве не учили, что лезть в беседы старших — некрасиво? — процедил Габриэль. Маринетт поджала губы и прикрыла глаза, чтобы не рассмеяться при виде гримасы, возникшей на лице обиженного Адриана. — Я очень даже красиво влез в вашу беседу, — фыркнул Адриан, поправляя волосы чисто нуаровским движением. Габриэль недобро прищурился. Маринетт опять засыпала главу семейства Агрест вопросами касательно работы. Адриан вздохнул и подпер рукой подбородок, наблюдая за Маринетт, живо щебечущей и старательно игнорирующей его выходки целый вечер. Натали, в свою очередь наблюдавшая за подопечным, усмехнулась так, что поперхнулась кусочком тортика. — Хочешь, я отвлеку твоего отца? — одними губами поинтересовалась Санкер, когда Адриан бросил на неё случайный взор. Адриан Агрест честно не знал, что потрясло его сильнее: подчеркнутое равнодушие Маринетт или неожиданная помощь Натали на любовном фронте. — Д-давай, то есть давайте, мадам, — прошептал он, мгновенно забыв про все вкусности и положив приборы на стол. Натали незаметно подмигнула Адриану (юноша засомневался: а не поехала ли у него, часом, крыша? Или, может, это вечно грозной Натали стоит сходить к психотерапевту и выяснить, откуда взялась это совершенно не Санкерская задорность?), извинилась и вышла из комнаты. Габриэль, увлечённый внезапно возникшим спором с Маринетт о том, что для женщины универсальнее и лучше — маленькое чёрное платье или классическая белая блузка, — лишь небрежно кивнул головой, не заподозрив неладное. — Месье Агрест! Месье! — Натали вбежала обратно ровно через минуту, неестественно взволнованно крича. — Вам там звонит какой-то партнёр, иностранец, я так и не услышала, кто это! Вам нужно срочно взять трубку! Габриэль Агрест, немного даже расстроившийся из-за необходимости прервать спор, почтительно кивнул головой одновременно смутившейся и просиявшей Маринетт. — Простите, мадемуазель, я отойду ненадолго. Габриэль покинул помещение; застывшая в дверном проёме Натали показала большой палец сначала обалдевшему Адриану, а затем растерявшейся Маринетт, и отправилась следом за начальником. Маринетт нервно оглянулась по сторонам, посмотрела туда, где стояла Натали, испуганно покосилась на странно хохотнувшего Адриана — и поняла, что влипла в ту ещё ловушку. — Вот мы и вдвоем, Моя Леди, — промурлыкал Адриан почти убаюкивающими голосом. Маринетт вжалась в спинку своего стула. Все пламенные речи вроде таких, как «Адриана Агреста надо поставить на место, а Нуара — тем более», «Кот совсем от рук отбился, нужно приручить его обратно» и «Пусть в стенку расшибется, побеждая мой внезапный игнор» потухли — по силе они, к сожалению, не могли сравниться с пламенем, горящим в изумрудных обожаемых глазёнках. — Обычно папа трезвонит по телефону не меньше десяти минут, так что времени у нас довольно много, — восторженно сообщил Адриан. Маринетт тихонечко, едва слышно застонала. — Чем займёмся, Моя Леди? Ты уже пробовала сладкое? Полуживая Маринетт помотала головой. — А я пробовал, — Адриан многозначительно причмокнул губами. Маринетт пришла в голову мысль, что, раз Габриэль уже говорит по телефону, пусть заодно наберёт номер «скорой» — ну так, на всякий случай. Чтобы увезти из этого дома либо упавшую в обморок застенчивую Дюпен-Чен, либо бесчувственное тело нарвавшегося на неприятности Кота Нуара Адриана Агреста… — Знаешь, Маринетт, — вдруг заявил Адриан, выпрямившись и насупившись, — ещё чуть-чуть — и я начну ревновать тебя к папе! — Что?! Все напряжение с Маринетт как ветром сдуло. Девушка обхватила себя руками и звонко рассмеялась: — Ну ты сморозил! А-ха-ха, Адриан… Маринетт смахнула с глаз набежавшие от смеха слезы и ударила по столу ладошками, не в состоянии сдержаться. — Глу-у-у-пый Ко… комедиант! Больше так не шути, ладно? — Я не шутил! — Адриан, перестань кричать. Ты сегодня такой неприличный! — с истинно Габриэлевской интонацией выдала Маринет и опять засмеялась. Адриан бессильно упал лицом вниз, на тарелку, как-то не думая о том, что свою порцию он не доел. Созерцание мордашки Адриана, украшенной сливками и орешками, развеселило и без того явно радующуюся жизни Маринетт втрое. — Ох, Адриан… ха-ха… глупый ко-ко-король сладкого! — бормоча, Маринетт схватила салфетку и принялась тщательно вытирать Адриану физиономию. Адриан перестал дышать. — Господи, Агрест, не буду я тебя целовать, можешь дышать! Ох, глупый… глупый-глупый, как же я тебя… По закону подлости, в эту самую секунду грохнули двери, и Натали с Габриэлем прошествовали к своим местам. Маринетт порозовела и сделала вид, что впервые в жизни лицезреет салат с крабовыми палочками. Адриан со злостью воззрился на отца и его помощницу, появившихся так некстати. — Продолжим наш спор? — любезно обратился к Маринетт Габриэль, зачем-то капая себе в бокал пару капель лекарства и зачем-то сверля неодобрительным взором невозмутимую Натали Санкер. Адриан, воспользовавшись всеобщим невниманием к его скромной персоне, измазанным в креме пальцем накарябал на куске салфеточки, брошенной Маринетт, кривые буквы: «Я тоже тебя люблю» Потом Адриан аккуратно скатал салфетку, а точнее, то, что от неё осталось, в крохотный шарик, прицелился и пульнул «зарядом» в вырез на бледно-розовой рубашке Маринетт. Если бы неуклюжая Маринетт не взмахнула рукой, послание непременно, непременно бы угодило точнехонько в ее к слову, соблазнительное декольте. Однако Дюпен-Чен вздумалось невовремя махать ладошками, и поэтому письмо прилетело к… — Ох, спасибо, Адриан. Очень мило, я тронут. Я тоже тебя люблю, сынок, — Габриэль, вечно холодный Габриэль Агрест, потрепал Адриана по макушке и потискал шокированного ребёнка за щёчку. Тут уж развеселились все, даже сам Адриан, который, правда, отнюдь не сразу поборол изумление. — За семью Агрест! — всхлипывая от хохота, подняла бокал Натали. — И за любовь, — хитро прибавила Маринетт, мечтательно глядя на счастливого Адриана. Впервые за, наверное, тысячу лет в мрачном особняке прозвучал искренний смех хозяина — великого дизайнера и Бражника… в отставке? Габриэль ещё не решил точно, встанет ли он вновь на путь зла. Однако чем дольше он смотрел на двух молодых людей, полных энтузиазма, эйфории и энергии, тем меньше ему хотелось вызывать акум, пугать парижан и раздражать супергероев. Вот только от висящего на одной из стен портрета жены, пропавшей без вести двенадцать лет назад, кровоточило сердце и больно резало глаза… — Папа, — Адриан поднялся под недоуменными взглядами всех присутствующих. — Как считаешь, насколько некрасиво будет позвать Маринетт за себя замуж без кольца? — А? — хором ахнули Габриэль и Маринетт. — Хотя, конечно, я могу в качестве, так сказать, залога отдать Маринетт своё кольцо, — Адриан, уверенный, непоколебимый, стянул с правой руки Камень Чудес Неудачи и протянул его опешившей, побледневшей, ничего не понимающей Маринетт. Колечко упало на раскрытую ладонь Дюпен-Чен, и на нем задержался поледеневший взгляд Габриэля Агреста. «Талисман Кота Нуара?! Это все-таки талисман Кота Нуара?!»