Гидеон держался ровной стрункой, с балкона наблюдая за собственным городом с самой высокой точки и глубоко в душе горделиво радуясь, что теперь все это принадлежит ему.
Мимолетно заметив странную блондинистую макушку, он вспомнил одно хорошее воспоминание из не такого уж далекого детства. Он вспомнил, как попал в шторм на судне почившего отца, как едва ли не утонул, как сильно задыхался и как был счастлив спасению. Тогда он никак не ожидал, что его спасительницей — столь подобной ангелу блондинкой — окажется сама Морская дьяволица — та, о которой он знал меньше всего из всех легенд. Гидеон был искренне ей благодарен за спасение и никак не ожидал, что Пасифика, «Встревожена гордыней», предложит ему путешествовать с ней.
За одним хорошим воспоминанием последовало следующее. Гидеон стиснул кулаки и сжал губы в тонкую полосочку, дабы сдержать рвущуюся одинокую слезу. Он не хотел вспоминать, как хорошо ему было рядом с Пасификой, не хотел вспоминать, как она учила его всему, что знала сама, в частности: некоторой магии, бытовому ведению и целительству. Они проводили недели напролет в самых разных местах, изучали новые языки и традиции.
И самым страшным для Глифула воспоминанием было то, в котором он отчетливо видел каждое слово, написанное в прощальной записке. А ведь он не хотел уходить, не хотел ее бросать, не хотел возвращаться в тот отвратительный мир, в котором жил до встречи с Пасификой. Но ему
пришлось уйти, как бы сильно он не противился: отец скончался от болезни, и вся экономика порта ушла в морские глубины — Гидеон не мог позволить своему дому превратиться в руины и не мог взять с собой Пасифику, уж слишком сильно она была вольная, свободная.
— Ведь правду говорят: «Морские дьяволы — подобны последним смертным вдохам, а перед смертью никогда не сможешь надышаться вдоволь», — шумно выдохнул Гидеон, укладывая локти на мраморные перила. — Как ты там, Сиф? Все еще ненавидишь меня? Или уже простила?
Праздник длился до самой глубокой ночи, пока на улицах не стали гаснуть высокие фонари и пока уставшие горожане не начали расходиться по собственным домам, довольные, подвыпившие и счастливые, что сегодняшний день удался. Гомот толпы постепенно стихал, пока не пропал в ночной тьме, позволяя небольшой компании друзей тихо пробраться к мраморному замку.
Весь вечер, пока все остальные танцевали и праздновали, Мейсон хмуро наблюдал за ними, пока Пасифика, Мейбл и Хелен придумывали извращенный план по проникновению в особняк. Пасифика все время нервно закусывала губу в нетерпении встречи с Глифулом. Юношу тревожило странное чувство, томящиеся в груди, природы которого он не мог даже представить. Беспокойство было туманным, но отчетливо отражалось в короткой дрожи и нервных сглатываниях.
«Что-то не так, — понял он, всматриваясь в собственные ладони. — Но что именно? Не понимаю».
— Что-то случилось, Мей-Мей? — спросила появившаяся со стороны Мейбл. Она протянула брату стакан с водой. — Ты выглядишь встревоженным. Что-то надумал?
Мейсон долго думал над ответом, считая, стоит ли о своих надуманных страхах рассказывать сестре или же лучше сначала разобраться в собственных чувствах, и рассказать уже после. Он выбрал, по его мнению, лучший вариант и дал однозначный ответ, принимая стакан:
— Нет, Мей, со мной все хорошо.
— Точно?
— Точно.
«Врешь».
Мейсон вздрогнул, но не обернулся к подошедшей Хелен. Та с ухмылкой потирала поцарапанную щеку и не отводила от друга нахального взгляда; в ее ярких глазах плескались морские черти. Накручивая длинный локон на тонкий палец, она придерживала подол легкого платья, дабы спрятать свои ноги от посторонних глаз.
«Как долго ты будешь отрицать, что твоя связь с Биллом намного глубже, чем простая метка?»
— Так долго, как потребуется. Будь моя воля, послал бы этого назойливого Морского дьявола куда-подальше, от него только одни проблемы.
— Может, ты просто не хочешь признавать, что влюбился в него? — подхватила нахальство Хелен Пасифика. Она подошла и протянула Мейсону тот пакетик с украшениями, который он оставил в комнате. — Признайся, наконец, Мейсон, что влюбился в моего брата с первого взгляда.
— Скорее с первого прикосновения.
— Даже так?
Друзья дружно засмеялись, разряжая негативную обстановку. Сейчас злиться было не зачем и не на кого, а дел этой ночью было еще много. Еще раз, обговорив план проникновения, они решили действовать.
Пройти через стражников и бесшумно проникнуть в дом оказалось легко, найти комнату Гидеона — еще легче. Но Пасифика до последнего не решалась заходить в нее; как оказалось после — Морские дьяволы не могут заходить в чужие комнаты, если их не пригласят. С этим возникла серьезная проблема, с которой пришлось разбираться близнецам. Мейсон пробрался в соседнюю комнату, вылез на балкон и перебрался на соседний — проник в темную комнату. На его запястье можно было заметить тонкий золотой браслет, который он постоянно перебирал пальцами другой руки, дабы удостоверяться, что он все же на нем: надевать кулон и серьги он пока не решался — это, кажется, слишком.
— Проходи, — тихо сказал он, открывая дверь. Его взгляд то и дело бегал из стороны в сторону, словно он не хотел находиться в этой комнате, словно считал себя лишним здесь.
Пасифика вошла с несвойственной ей осторожностью, подошла к кровати. Она склонилась над спокойным лицом Гидеона, всматриваясь в умиротворенное выражение. Что-то в ее сердце кольнуло, когда блондин медленно заворочался и открыл глаза. Ох, этого ужаса на лице Пасифика еще никогда не видела.
— С-сиф?..
Гидеон не верил собственным глазам: здесь, сейчас перед ним находилось столь любимое им лицо — но он никак не верил в это, как бы сильно не хотел. Лучше бы это все оказалось для него хорошим счастливым сном, а не пугающей явью.
— Думал, сбежишь от меня, Глифул? — гневно прошептала пиратка, сжимая пальцы на чужой шее — столь тонкой, мягкой и изящной, что если ладонь сжать чуть сильнее — сломается. Но это никого не пугало: близнецы и Хелен отошли на второй план, лишь наблюдая со стороны за всем происходящим. — Думал, что я не найду тебя?
Гидеон хотел что-то ответить, может, как-то оправдаться, но из горла вырвался лишь тихий хрип. Но он не сопротивлялся, только смотрел в горящие золотистым пламенем глаза. Спустя какое-то время он расслабился полностью и счастливо улыбнулся, хрипло выдыхая:
— Я рад тебя видеть, Сиф.
Пасифика вздрогнула, нахмурилась, но хватку ослабила. Перекинув через него ногу, она возвысилась над ним, откидывая в сторону все его попытки куда-либо спрятаться.
Пару минут они находились в молчании, неотрывно смотря друг другу в глаза. После девушка все же отпустила юношу и выпрямилась, шумно выдыхая. Она заметно расслабилась и села удобней.
— Надо было привязать тебя в той комнате. Нервы бы тогда не трепал так сильно, — заговорила Пасифика, прикрывая глаза. Сейчас она как никогда понимала, что отпустить его одного в том городе - было самой плохой идеей из всех, которые ее посещали. — Ты хоть представляешь, сколько я потратила на твои поиски? Я все моря оплыла, желая отыскать тебя, даже зашла в подводный мир. А ты всего лишь вернулся домой! Ты кинул меня из-за этого порта, Гидеон!
Он смолчал, отвел глаза. Девушка была права: он оставил ее, променяв возлюбленную на собственный дом — и юноша корил себя за это каждый день.
— Знаю, — шумный выдох, — знаю, что обидел тебя, Сиф, знаю, что разочаровал. Но я не мог иначе…
— Не тебе об этом говорить! Ой, не тебе! Мы могли бы все обсудить, просто поговорить, в конце концов! А ты просто сбежал как трус! Ты кинул меня одну!
— А что я мог сделать? — воскликнул Гидеон, поднимаясь на локтях. — Я не мог позволить своего дому погибнуть! Я должен был вернуться!
— Ты мог бы меня хотя бы предупредить! Чтобы я знала, что ты в безопасности! Что с тобой все хорошо! Чтобы я знала, где ты и могла увидеть тебя! Ты — эгоист, Глифул! Как им был при нашей первой встречи, так им и остался,
испорченный ребенок!
Пасифика резко вскочила и уже хотела отойти в сторону, к балкону, чтобы уйти из этой комнаты раз и навсегда, но сильная ладонь ухватила ее за плечо, не позволяя отстраниться. Гидеон едва успел остановить ее.
— Сиф, успокойся, — уже более мягко попросил он, спуская ноги с постели. Он чуть потянул девушку на себя. — Давай поговорим, обсудим прошлые ошибки, найдем что-то хорошее. Я же так скучал по тебе…
Мейсон решил оставить их наедине, дабы они смогли спокойно поговорить без свидетелей, поэтому тихо утянул девушек из комнаты, плотно закрыв дверь. Все же ему не хотелось быть свидетелем выяснения чьих-то отношений: ему это казалось чем-то неправильным, ненужным.
Он решил прогуляться по ночному городу, проветрить голову, поэтому оставил Мейбл и Хелен в трактирной комнате, а сам вышел на одинокую улицу. Ветер шел со стороны моря, куда он и направился, спускаясь по косой аллее вниз, где было значительно холоднее. Мейсон не чувствовал холода, который пробирался под белую рубашку и тонкие штаны. В последнее время парнишка слишком привык к нему, поэтому холодок не казался страшен.
Выдохнув едва видный клуб пара, он остановился на деревянном мосту у какого-то корабля, всматриваясь в далекий темный горизонт. Он не видел ничего перед собой: в глазах застыли воспоминания об очаровательной улыбке Сайфера, его едва заметных морщинках у глаз и губ, в ушах зазвучал его яркий смех, когда Мейсон, не по привычке расслабленный в его руках, рассказывал какую-то историю из не такого далекого детства. И весь тот вечер застыл в его жилах, заставляя окунуться в воспоминания полностью, вновь почувствовать тепло сильного тела.
— Чертов Сайфер, — выдохнул Мейсон, рассматривая собственные ладони: бледные, холодные, словно уже не живые. — Поставил бы метку сразу — не мучил бы ни меня, ни себя. Я же теперь даже не знаю, где ты и что с тобой. Это отвратительное, гнетущее душу ощущение в груди не дает мне спокойно уснуть, не дает спокойно думать, не дает привычно
жить. Чертов Сайфер, как же я
ненавижу тебя.
Мейсон накрыл ладонями лицо и тихо, едва слышно закричал от чувства собственного бессилия, которое разрывало его изнутри. А в голове так и застыл образ Билла, из-за которого так и мучился юноша.
…как же я ненавижу тебя…
Эту фразу Билл услышал слишком отчетливо, нервно дернувшись в железных цепях. Руны, высеченные на них, не позволяли колдовать и воспринимать любую магию. Но тогда откуда был этот голос?
— Сосенка…? — хрипло выдохнул он, всматриваясь в черный потолок. Нахождение в одной и той же позе давало о себе знать: тело отекло и уже едва двигалось. Но Билл все же пересилил неуютную боль и шепнул, прикрывая глаза:
Маленький мальчик по морю пойдет.
Маленький мальчик в море умрет.
Спаси ребенка, Всемогущий,
Успокой ребенка, век живущий.
Предсказание из старого ведения сейчас глубоко засело в его голове, не позволяя думать ни о чем.
В тронном зале появились нежданные гости…
